— Ну и, чего ты этим добился? Оковы с души упали, стало легче дышать в этой парилке или что?
Силуэт, закованный в цепи и пригвожденный к раскаленным булыжникам, молча внимал речам криоманта, что гордым и укоризненным взглядом одаривал заклятого врага, будто раздосадованный родитель ругал своего ребенка за глупую шалость. Би-Хан сидел на камнях напротив, с самодовольной улыбкой наблюдал, как собеседник не мог и слова вымолвить в ответ на его провокационный вопрос. Вот же он, душа Саб-Зиро предстала перед Ханзо в преисподней, как и тело, когда-то облаченное в величественную синюю форму, но легче не стало, радости от смерти соперника не было никакой, как и упокоения.
— Ты это заслужил. Безжалостный убийца, не имеющий ни сердца, ни сострадания.
На лице Хасаши расплылась гримаса злобы, рот исказился в оскале, руки сжались в кулаки, натягивая звенящие цепи.
— Я? Безжалостный?
Хасаши поднял голову, чтобы увидеть своего собеседника, но перед ним никого не оказалось. Ушел, не став отстаивать свою честь, которой нет? И пусть. Пусть катится ко всем чертям, хотя и Ханзо, и Би-Хан уже среди них. Однако минутное безмолвие прервали шаги, и мужчина вновь поднял взгляд. Какой только гадости не увидишь в преисподней, лучше бы он не смотрел. К ногам Ханзо небрежно, словно какую-то безделушку, швырнули обезглавленное обугленное тело, даже скорее просто почерневшие кости, затвердевшие в ужасающей позе. Это его труп, то, что осталось от бывшего воина холода. Хасаши тошно было смотреть, и он попытался отвернуться, однако рявкнувший приказ не позволил это сделать.
— Смотри!
Саб-Зиро пнул сапогом свое тело, что сам же и притащил, переворачивая то на спину, чтобы было видно разодранную грудь. И почему мстительный дух все еще не успокоился, почему продолжает рыскать в поисках следующей жертвы, почему, если месть свершилась? Душа чувствует, она все чувствует — огонь еще не угас.
Криомант подошел почти вплотную, якобы разглядывая узника вблизи и пытаясь что-то в нем отыскать. Но нет, он заставлял Ханзо смотреть на него, не отводя взгляда, смотреть на дело рук Скорпиона. Душа Саб-Зиро страшна, на ней остались следы смерти. Обожженное до костей лицо с оголенными мышцами, безумные глаза, черная впадина вместо носа и щелкающие при разговоре зубы. Скоро все затянется, процесс уже пошел, но все же вид души Би-Хана заставлял содрогаться, она источала холод даже в аду, замораживала кровь в венах.
— Смотри же на останки! Великий Скорпион, воин, потерявший все, что только можно, в том числе и рассудок! Ты не такой, как я? Мы с тобой вместе тут застряли, — душа вновь обернулась к своему телу и, оттащив его к камням, вернулась, с хладнокровием продолжив свой монолог. — Сжег меня заживо и забрал череп в доказательство своей завершенной вендетты. Ты выдирал мою голову и мой позвоночник в тот момент, пока я еще был жив. А ради чего? А знаешь, что прискорбнее всего? То, что настоящий убийца так и остался безнаказанным, — последнее предложение Би-Хан прошипел прямо в ухо.
Душа — это глубина, в ней хранятся все тайны человека, те в которые порой бывает трудно поверить или признать. Но только она понимает и зрит истину. Будь она запятнана чернотой или чиста, как первый снег, она не может врать, не умеет. Освобожденная от оболочки человеческого тела душа вольна говорить лишь то, что знает и чувствует без утайки. И за свои поступки несет наказание, потому-то эти двое и встретились здесь. Снова, как замкнутый круг, в жизни и в смерти им предначертано сталкиваться друг с другом, словно инь и янь, свет и тьма.
Поэтому не хочется признавать. Поэтому не хочется верить в истину, на которую ему открыли глаза. Истину, сказанную невиновным врагом. Душа не умеет врать в отличие от человека, это известно всем. Поэтому Скорпион в теле Хасаши продолжает рыскать в поисках убийцы, поэтому у души Ханзо все еще зияет в груди пустая дыра.
— Гордец, слепой, дурак, следующий за эмоциями, как безропотный пес — за куском мяса! — бросил напоследок Саб-Зиро, выпрямляясь и отходя назад, он избавил Ханзо от лицезрения страшного лица, уже наполовину обтянутого бледной кожей.
Криомант отвернулся, подставляя беззащитную спину, и хотел было уйти только ему известной дорогой, но, остановившись, добавил: — Ты потратил свои последние минуты свободы зря, принося клятву мести. Как же низко ты пал, раз заключил договор со здешними тварями, может даже ниже, чем Лин Куэй? — Би-Хан сыпал соль на раскрывшуюся еще больше рану Хасаши, издевался, и слова криоманта такие же, как и его лед, холодные, острые, попадающие в цель. А самое мерзкое — его слова правдивые.
— Хоть мое тело и мертво, но у души до заточения еще есть немного времени побродить.
***
А тут по-прежнему идет снег, по-прежнему гоняют учеников, и по-прежнему непоседа Смоук таскает все, что только можно стащить, в том числе и вести от посыльных, принося услышанное Тундре. Но на этот раз нет повода улыбаться, домой никто не вернется, и Смоук с окаменевшим на лице ужасом вихрем мчится через всю территорию клана к своему другу с трагичной новостью.
— Твой брат, он… Он мертв. В донесении написано: «Пал от руки призрака Скорпиона». Тундра… Мне жаль.
Младший брат и звука выдавить не может. Наблюдать за их лицами, не иметь возможности попрощаться, но стоять на расстоянии вытянутой руки — слишком тяжело. А его малой неплохо держится на людях, маска бесстрастия села на его лицо как влитая, но движения выдают. Все, что скрыто от человеческих глаз, видно Би-Хану. Смоук тоже не дурак, потому спешит увести друга куда-нибудь подальше от любопытных глаз.
Он наблюдает, как душа Тундры звереет и не то бесится, не то ревет навзрыд, изворачиваясь в тюрьме человеческого тела, или вовсе затихает, будто бы ее не существует в этой оболочке, а снаружи нет ничего кроме еле слышного дыхания и дрожания рук. На Би-Хана не похоже, но ему в тот момент так хотелось оказаться рядом, не бестелесным духом, а вполне осязаемым, обнять брата, сказать, что ничего страшного не произошло. Но ломиться к нему из мира мертвых бесполезно.
— Скорпион. Я его знаю, слышал о нем.
Слова, словно ножи, режут слух неприсущей Лиенгу строгостью. Неудивительно, Тундра всегда боготворил его, не допускал и мысли, что кто-то может его одолеть, а теперь он слышит от лучшего друга приговор, в который нельзя просто так поверить, но информаторы не подделывают информацию. Брат мертв.
— Он не останется в долгу.
— Тундра, ты что, собрался во Внешний мир? Открой глаза, Саб-Зиро не смог с ним справиться, думаешь, у тебя выйдет? Что ты будешь делать?
— Действительно, с ума сошел что ли? — возмущенно фыркнул Би-Хан, скрещивая руки на груди.
Горячность Смоука резко контрастировала с холодной яростью криоманта, Би-Хан до сих пор задается вопросом, как эти двое смогли ужиться и стать друзьями? И все же именно эта разница и подталкивает каждого вперед. Только вот на месте Куая сейчас нечто зловещее и пугающее. Слушать его невозможно, Саб-Зиро и не догадывался, что таится в вечно спокойном брате.
Ему всего-то двадцать один год, ещё молоко на губах не обсохло, а он уже бросается такими угрозами, что поднимаются волосы на затылке. Уже умеет сворачивать шеи и перерезать глотки, а после, возвращаясь в свою комнату и ложась в кровать, спокойно засыпает. Би-Хану больно и страшно смотреть на Лиенга, потому что в глазах младшего полыхает ледяное пламя. Его маленький Тундра жаждет отведать крови.
— Тундра, что ты такое говоришь? Это же не ты, одумайся! Не пачкай об него руки!
Душа старшего криоманта вырастает перед лицом юноши, пытается схватить того и хорошенько встряхнуть, но тщетно. Живое тело проходит сквозь Би-Хана, так ничего и не заметив, а старший брат не оборачивается, оставив руки в воздухе на уровне плеч Куая. Только слышит голос Смоука за своим плечом:
— Смертельная битва — это билет в один конец! Один ты не пойдешь, я с тобой.
— Какие же вы еще дети. Не понимаете, что в жизни такое случается. Но вас не переубедить, верно? У меня время на исходе.
Он пошел мстить за брата, не зная всей правды, но не мог поступить по-другому, потому что любил Би-Хана больше жизни. Тундра готов был пожертвовать этой самой жизнью, чтобы очистить его имя от грязи, в которую так позорно и нагло втоптали.
Саб-Зиро гордится ими обоими, и надеется, что они вернутся живыми.
***
Вот уж действительно ад — быть прикованным лицом к лицу с тем, кого ненавидел всю жизнь. Цепи вгрызаются в руки и ноги, каждый раз стягивая все сильнее. Души двух воинов будут жариться в огне до тех пор, пока кто-нибудь не решится выступить против колдуна и не выкупит своей победой узников преисподней.
У них впереди долгая вечность, которую они бок о бок будут коротать здесь, а живые, в чьих жилах течёт их кровь, продолжат убивать друг друга до скончания времён. Никто так и не узнаёт истины, веря только в ту правду, которую им позволят узнать.