Когда Цумуги наконец просыпается от симуляции, то в первую очередь узнает, где и в каком состоянии находится Кокичи, а после врывается в его палату и выдергивает все провода.
К сожалению, медсестры быстро его спасают, но это позволяет Цумуги почувствовать себя хоть капельку лучше. Это, а так же информация о том, что Кокичи в тяжелой коме и вряд ли вообще сможет из нее выйти.
Она искренне надеется, что так он и сдохнет.
.
К сожалению, этот ублюдок, очевидно, больше всего наслаждался разрушением чужих надежд (и в частности ее, судя по всему).
— Давно не виделись, Мисс Вдохновительница, — он улыбается привычно широко, а Цумуги кривится.
Пятьдесят третий сезон с огромным скандалом окончился два месяца назад. Кокичи же очнулся три недели и четыре дня назад. Он пробыл в коме всего около месяца, что на скромный взгляд Цумуги слишком мало. Может быть, теперь, когда медсестры будут меньше следить за ним, она может попробовать убить его… Ах, но это так, мечты-мечты. Разумеется, если она убьет его сейчас, то это может вылиться в лишние проблемы для команды данганронпы. Но вот если он умрет уже после того, как его выпишут из больницы…
Все это время Цумуги активно избегала своих «персонажей», прекрасно зная о том, что они не будут рады ее присутствию. Кокичи же, словно в противовес ей, практически с самого момента пробуждения пытался играть в «дружбу» с остальными участниками их сезона. Даже смотреть тошно было, как он притворялся хорошим и извинялся перед всеми подряд. Да как будто его очевидно лживые извинения хоть что-то изменят. Что, решил, что раз все грехи остались в симуляции, то теперь он может притвориться обычным человеком? Может исправиться и прожить хорошую жизнь?
Как смешно.
Вот только Цумуги лучше чем кто-либо знает его истинную натуру.
(У Кокичи и Джунко одинаковое «ядро».)
— Я была бы рада не видеть тебя еще столько же, — безучастно произносит Цумуги, внешне абсолютно спокойная.
Показать этому ублюдку свои эмоции тоже самое, что и проиграть. Так что, ну уж нет, она не доставит ему такого удовольствия.
— Взаимно, Широгане-чан! — и Кокичи хихикает. — В данганронпе сидят настоящие суки, раз они решили, что устроить нам совместное интервью будет весело, не думаешь? Ой, забыл! Ты же вроде как одна из них, да? Ни-ши-ши.
Цумуги сдерживается, чтобы не цокнуть или не закатить глаза. Кокичи ведет себя так по детски. И как только этому ублюдку удалось разрушить ее игру? Внешность обманчива, да.
— Я сценаристка, — тем не менее лениво отвечает Цумуги, не долго думая над этим. — Весь пятьдесят третий сезон был написан мной.
А Оуме, если что, совершенно не обязательно знать, сколько раз на самом деле он разрушал ее совершенный сценарий, вмешиваясь без всякого уважения к ее труду. Действительно, какая наглость с его стороны.
— Да-да, ужасная и злая Вдохновительница. Она же простая и скучная Джейн, — вновь ухмыляясь так же лениво отвечает ей Кокичи, глядя как сытый хищник на добычу.
Вот только Цумуги тут совсем не жертва.
Она молчит. Говорить с Оумой не хотелось в принципе. Всякие банальные темы на язык не лезли совершенно — не тот перед ней человек, чтобы хоть что-то с ним обсуждать.
Однако Кокичи, разумеется, был бы не Кокичи, если бы не стремился достать всех и вся в радиусе пятнадцати метров от себя.
— Эй, Мисс Вдохновительница! А ты жалеешь о чем-нибудь? — задает очередной глупый вопрос Кокичи.
Некоторое время Цумуги молчит. Размышляет.
— Да, — в итоге отвечает Широгане. — Жалею. Жалею, что посчитала, что Амами-кун будет большей опасностью, чем ты.
Кокичи хмыкает и весело напевает себе под нос какую-то мелодию.
— Значит, жалеешь, что не избавилась от меня вместо него… — подводит итог Оума.
После этого в комнате вновь наступает гнетущая тишина. Ни один из них на самом деле не хочет говорить с другим, так что это даже не удивительно.
В коридоре раздаются шаги.
— Эй, Оума… — Момота Кайто открывает дверь, а потом останавливается, когда замечает ее. — Что ты здесь делаешь?
Момота хмурится и сжимает ладони в кулаки. Как и следовало ожидать, прямо сейчас он ненавидит ее больше всего на свете. Цумуги усмехается. И как же так вышло, что при всей своей ненависти он умудрился простить Оуму?
Вот что бывает, когда позволяешь красивой картинке себя обмануть.
Потому что сейчас Кокичи Оума — «герой», что погиб ради того, чтобы остановить данганронпу. Мученик, что нес на себе бремя козла отпущения и тайно стремился всех спасти.
Вот такого вот Кокичи Оуму они видят сейчас, и им даже почти все равно на то, какие ужасные действия он совершал ради своей «благой цели». Они готовы все простить и забыть — ведь все это было в симуляции, правда? всего лишь глупая выдумка — не взирая на то, что Оума Кокичи, на самом-то деле, до ужаса гнилой, лживый и отвратительный человек. Был таким и остается.
Кокичи и Цумуги, на самом-то деле, весьма похожи. Но вот только его запомнят строго как положительного героя, а ее — как ужасную злодейку. И плавно закроют глаза на все его грехи и на все ее положительные качества.
В конце-концов, люди именно такие создания. Они до ужаса любят все обобщать.
— …у нас с Оумой-куном скоро совместное интервью. Поэтому я решила проведать его, — спокойно ответила ему Цумуги, бросив на вошедшего незаинтересованный взгляд.
Такой скучный второстепенный персонаж… Ах, он должен быть счастлив, что Оума дал ему возможность стать чем-то большим. Благодаря пятой главе про Кайто теперь говорят куда чаще, нежели в самом начале. На какой-то момент он даже сумел выбиться в топ три фаворитов в ежемесячном опросе.
Но, разумеется, это меркнет по сравнению с Оумой, ставшим одним из самых популярных героев не просто за сезон, но и за всю историю данганронпы. Оума был тем, кто вернул шоу его давно утраченный блеск.
— Да-да, не волнуйся, Момо-чан, — Кокичи небрежно взмахивает ладонью в ее сторону. — Широгане-чан не собирается меня убивать.
— Она уже пыталась сделать это, — недовольно ворчит Кайто, явно напоминая об ее импульсивном поступке сразу после пробуждения.
Да, она уже пыталась. И ее начальство уже сделало ей неплохой такой выговор и хорошенько оштрафовало — компания сейчас и так в плохом состоянии, не хватало лишь чтобы еще и один из участников по настоящему умер. Большое спасибо, она усвоила урок.
— Ни она первая ни одна последняя, — Кокичи недобро усмехается. — Не волнуйся. Сейчас она точно ничего мне не сделает. Можешь покинуть нас? Пожалуйста?
Момота заметно мнется. Цумуги не может его винить.
— Ладно, хорошо, — наконец Момота вздыхает и сдается. — Тогда я подожду снаружи.
И с этими словами Кайто покидает палату.
Цумуги немигающим взглядом смотрит ему вслед. Потом вновь поворачивается к Кокичи.
— Тебя это веселит? — спрашивает она, наклоняя голову набок.
— Что? — словно действительно не понимая, спрашивает Оума.
— Притворяться их другом, — поясняет Цумуги.
Во время сезона она так же притворялась одной из них, однако Цумуги делала это исключительно ради своего шоу. Если бы она вела себя как какой-то аутсайдер ее бы быстро раскрыли. Так что, она пыталась свести общение с другими, особенно с главными героями, к минимуму, а в основном просто мешалась с толпой. Это была лучшая стратегия, чтобы остаться нераскрытой до самого конца.
В общем, Цумуги притворялась их другом, но никогда на самом деле их такими не считала. Она — человек. Они — персонажи. Разница между ними слишком большая.
Однако… она никогда не думала, что Кокичи из тех, кто получает удовольствие от подобных игр. С другой стороны, разрушать ожидания — его призвание. Давно пора бы это усвоить.
— …не суди других по себе, Широгане-чан, — Оума прищуривается.
— Я знаю тебя, — Цумуги пожимает плечами. — Я создала тебя. Думаю, я обладаю достаточной компетенцией, чтобы судить.
— Ну, видимо, даже авторы не всегда все знают о своих героях, — Кокичи ухмыляется. — Мы больше не в данганронпе. Мы реальные люди. А у людей есть свойство меняться.
Цумуги смеется.
— Это тебе Момота-кун сказал? — она любопытствует. — И ты поверил? Наивно с твоей стороны. Хочешь ты того или нет, но отныне и навсегда вы все — часть данганронпы.
Она произносит это с плохо скрываемым торжеством. Потому что она здесь — создатель, а они — лишь ее пешки. Это истина, и Кокичи ничего не может с ней поделать. Совершенно ничего.
Тогда почему он продолжает так ухмыляться?
— О, это так? — Кокичи скалится. — В таком случае… — он подозрительно понижает громкость своего голоса. — Ты действительно веришь, что Момота-чан бы мог убить?
На какое-то мгновение мир вокруг Цумуги замирает.
— Что? — сипло переспрашивает она.
Кокичи как ни в чем небывало пожимает плечами.
— Оу, не знаю, не знаю. Просто… я стремительно умирал от яда, да? А это значит, что меня могли раздавить как живьем, так и посмертно, ни-ши-ши. И камеры были отключены, так что это действительно не решаемая задачка… ах, совсем забыл. Как автор, ты, разумеется, знаешь, что на самом деле произошло в ангаре. Не так ли?
Оума скалится лучшей из своих злобных ухмылок. Цумуги дрожит. Она никогда не думала о таком развитии событий, но сейчас это звучит почти правильно. Черт возьми. Оума действительно знает, как обвести ее вокруг пальца.
— Может, я и не знаю всего, — в итоге сдается Цумуги. — Но мне известно, насколько ты ужасный человек. Остальные явно идиоты, раз решили, что кто-то вроде тебя заслуживает второго шанса.
— Ну, что было в симуляции то в ней остается. Так или иначе, мы все лишь следовали твоему сюжету, Широгане-чан, — Кокичи беззаботно пожимает плечами.
А Широгане смотрит. А потом — смеется.
Это звучит уродливо и гадко. Цумуги это не волнует. Так или иначе у злодеев всегда противный смех.
— Значит, решил оправдаться тем, что твои действия были написаны за тебя? Смешно, Оума-кун, — Цумуги скалится ему в ответ. — Вот только ты — единственный персонаж, что все время выбивался из сценария.
Лицо Оумы Кокичи не выражает абсолютно ничего. Цумуги ликует. Это — ее любимое из всех его лиц. Ведь оно самое правдивое.
Кокичи — это пустая кукла. Все его эмоции не более, чем маска. Ведь на самом деле ему скучно так же сильно, как и Эношиме. Ведь на самом деле кто-то вроде Кокичи просто не способен чувствовать, как нормальный человек.
Кокичи молчит, а Цумуги наслаждается каждым мгновением этого. Ей хочется разбить его, хочется вцепиться в глотку, выколоть глаза и отрезать язык, хочется убить и топтать, топтать, топтать. Но пока что она удовлетворится этой пустотой в его взгляде.
Цумуги хочет добить его.
— Знаешь, — Цумуги улыбается. — На самом деле, ты должен быть благодарен данганронпе. Мы сделали тебя лучше. Ты был тем еще жалким социопатом когда пришел к нам. Я даже думала сделать тебя главным героем после того, как перепишу твою личность, но, хах, — она наклоняется ближе к нему и смотрит прямо в эти пустые лиловые глаза. — Некоторые люди настолько гнилы, что их просто невозможно изменить. Ты в их числе, Оума-кун.
В конце-концов, Джунко была невероятно безумным человеком. И даже став Рекой Отонаши и утратив все свои воспоминания она не сильно изменилась. Ведь ее талант, ее невероятный дар остался при ней.
Они могли запрограммировать в Оуме какое-то подобие человечности и морали. Они могли заставить его уважать жизнь и стать пацифистом. Но избавиться от его скуки было невозможно.
Технологии данганронпы, благодаря фальшивым воспоминаниям, могли воздействовать на какие-то стороны личности, могли подправить характер, но воздействовать на уже имеющиеся у человека способности? Это было куда труднее. Сделать умного идиотом было вне их компетенции.
«Скука» была слишком важной (можно сказать, определяющей) чертой его личности, так что, в конечном итоге, сделать хоть что-то с Оумой было трудно.
— Хм-м, — Кокичи задумчиво тянет. — Так в конечном итоге ваша команда данганронпа, на самом деле, не такая уж и великая, да?
Хм?
Цумуги натянуто улыбается. По лбу у нее течет холодный пот.
— О чем ты?..
— Ну смотри, отклониться от сценария возможно, и видимо даже не так уж и сложно. Переписать нашу личность полностью и «создать» нас с нуля вы тоже, судя по всему, не можете. Так что… ты из тех, кто просто громко лает, да, Широгане-чан? — и Кокичи невинно улыбается.
Цумуги дрожит. Черт возьми, это не секретная информация, но то, что об этом узнал Оума, черт возьми, Кокичи, заставляет что-то внутри Цумуги кипеть.
Во время убийственной игры у Кокичи так же было ровно столько же информации, сколько и у остальных. И тем не менее даже с помощью этих жалких кусочков, что она им бросала, Оума смог собрать картину целиком и придти к выводам, о которых другие даже и не подозревали.
Кокичи опасен, и Цумуги больше никогда не позволит себе его недооценить.
— Просто ты исключение, Оума-кун, — едва находится со словами Цумуги. — Ты же видел остальных, видел, какими они были. Мы полностью переписали их личности.
— Мы не можем доверять твоим глупым видео, — Кокичи беззаботно пожимает плечами. — Может, это монтаж. Может, твои невероятные навыки косплея.
— Это не было ложью, — сразу же отвечает Цумуги. — Как ты думаешь, из чего складывается наша личность?
— Я бы ответил «из лжи», но ты, наверно, хочешь другой ответ, да? — Кокичи ведет себя все так же беззаботно, но Цумуги не дает обмануть себя этим. — Ну что ж… Мы, люди, сделаны из воспоминаний.
— Вот именно. И, как ты знаешь, мы, команда данганронпа, умеем вживлять и удалять воспоминания, — начала объяснять Цумуги. Возможно, она сейчас скажет слишком многое, но оно того стоит. — Все тринадцать участников пришли сюда больными на голову, абсолютно сломанными мудаками. Но мы покопались в их памяти, стерли травмы, придумали им совершенно другие истории… И они изменились. Стали совершенно другими. Стали лучше, стали человечнее. Все благодаря нам, понимаешь?
— Мм, а теперь ты будешь затирать мне про то, насколько чудесна ваша команда, да? — Кокичи весело фыркает.
Цумуги прищурилась и попыталась выразить взглядом все то недовольство и раздражение, что она испытывала по отношению к мальчишке.
— Не перебивай, — отрезала Цумуги. — Так вот. Мы смогли изменить остальных, потому что их проблемы крылись в воспоминаниях. Мы стерли травмы, добавили им моральных качеств, и таким образом сделали их лучше. Однако ты… На тебе ничего из этого не сработало. Знаешь, почему?
На лице у Кокичи нельзя было прочесть никаких эмоций, но она разглядела опасение в поджатых губах и прищуренном взгляде.
Мальчишка знает. Ну разумеется он знает — за последние пару дней Кокичи изучил про данганронпу все, что мог. Она видела это. Она знает, что ему не составит труда придти к выводу.
Мальчишка знает, пусть и сам боится признаться. Цумуги широко ухмыляется.
«Всегда бежишь от истины, да, Оума-кун?»
— Потому что ты не такой, как они. Твоя жизнь была даже очень счастливой по общественным меркам. Единственный сын из хорошо обеспеченной семьи. Родители тобой гордились и любили. Твоя успеваемость была идеальной, ты был лучшим во всем, за что не брался. Как ни гляди, но фортуна всегда благоволила к тебе. Так ответь, Оума Кокичи-кун. Чего могло не хватать тебе настолько сильно, что ты отказался от этого всего и пошел в данганронпу, шоу для тех, кто потерял всякую надежду?
Кокичи молчит, а Цумуги ликует. Цумуги смакует каждую секунду своей победы. Наконец-то этот ублюдок замолчал. Наконец-то он понял, насколько грязным и гнилым лжецом является.
— Потому что твоя проблема не в том, что жизнь отправила тебя на дно. Нет, ты сам добровольно туда полез. Потому что ты не стал плохим человеком — ты всегда им был. Потому что Оума Кокичи-кун — гнилой ублюдок без капли эмпатии. И ты родился таким, Оума-кун, — Цумуги не скрывает торжества и широкой ухмылки.
Кокичи может быть трижды гением и дважды во всем правым, но одно остается неизменной истиной — по своей сути Оума. Ничем. От нее. Не. Отличается.
Его лицо абсолютно пустое. Она наклоняется к нему ближе.
— Потому что твоя проблема вот тут, — и она указывает красным ногтем на его голову, а после мило улыбается. — Но, ты ведь и так это знаешь, верно? Ты не такой, как остальные. Ты…
— Замолчи! — Кокичи срывается на крик, и это абсолютная победа Широгане.
— Ты такой же, как и Эношима-сан! Вот почему ты так идеально смог притвориться вдохновителем! Ты был рожден для этого!
Цумуги смеется, смеется громко и надрывно, а Кокичи совершенно ничего не может сделать. Впервые за долгое время Цумуги чувствует удовлетворение.
Наконец затихнув, она вновь поднимает взгляд на Оуму. Цумуги полагает, что прямо сейчас выглядит немного безумно, но ее это не волнует.
— Потому что тебе скучно, Оума-кун. И это — проблема мирового масштаба.
Говоря это Цумуги даже не преувеличивает. Оума слишком умен для своего же блага. А пример Эношимы наглядно показал, что скука может сделать с такими людьми.
Некоторое время они молча смотрят друг на друга. На лице у Кокичи — идеально пустая маска. На лице у Цумуги — победная ухмылка.
Кокичи моргает, а после отворачивается и скучающе зевает. Затем с наигранным безразличием вновь поворачивается и смотрит на нее.
— Весело вымещать свою злобу на калеку? — Кокичи спрашивает с наигранным любопытством, а после усмехается. — Эй, Широгане-чан! Как данганропна справляется с судебными процессами? А тебя уже уволили?
Цумуги стискивает зубы.
«Не позволяй ему пробраться тебе под кожу, не позволяй ему пробраться тебе под кожу…»
— Я все еще на своей должности, — монотонно отвечает она.
— Но это ненадолго, да? — и Кокичи широко ухмыляется.
И, что самое отвратительное — мальчишка был прав. Данганронпа просуществовала так долго не смотря на сомнительные ценности и постоянно вспыхивающие скандалы о запрете кровавого шоу лишь благодаря одному фактору — данганронпа делает все чисто, законно, и не допускает ошибок. У сотрудников команды нет права на ошибку — иначе данганронпа их не простит.
А Цумуги не просто ошиблась. Она проебалась, и причем конкретно. И причем сделала это уже тогда, когда решила, что взять апатичного, дерзкого, высокомерного гремлина в каст будет хорошей идеей.
(Спойлер — это была худшая ее идея.)
Сейчас Цумуги еще кое-как держится, но надолго ли хватит ее удачи? Вряд ли. Наверно, ей в самый раз искать альтернативные пути для себя.
Вот только кто захочет взять к себе сценаристку данганронпы, социопатку и убийцу? Да и разве может Цумуги работать где-то еще? Данганронпа — это ее страсть и стремление. Это ее жизнь. Цумуги жива благодаря данганронпе и живет лишь ради данганронпы. Если данганронпы больше не будет, есть ли смысл оставаться Цумуги Широгане?
Цумуги не знает.
Скорее всего, она умрет вместе с этим шоу.
В конце-концов, вне данганронпы ее существование не имеет никакого значения.
— Что это? — Цумуги сердито хмурится. — Соревнование «кто из нас больший неудачник»?
— О, я без понятия, моя милая Широгане-чан, — Кокичи пожимает плечами. — В конце-концов, это ведь ты начала. Не знаешь правил собственной игры?
— …я тебя ненавижу, — бормочет Цумуги.
— Не волнуйся, я от тебя тоже не в восторге, — и Кокичи криво ухмыляется.
— Я лишь хотела сказать тебе, что ты лицемер, — холодно произносит Цумуги.
— А, да, думаю, я и так это знаю, — беззаботно отвечает Кокичи.
— Нет… Ты разделяешь нас. В твоих глазах все твои поступки были оправданы «благой целью». Но на самом деле это не так, и ты знаешь это, — Цумуги говорит тихо, но в ее голосе гнев, и она так зла, черт возьми, вот только на кого? Определенно на Оуму. — На самом деле, ты такой же ублюдок, как и я.
Кокичи молча смотрит. Его лицо не выражает никаких эмоций, но Цумуги знает, что он вновь все просчитывает. Буквально видит, как шестиренки крутятся у него в голове.
— Так вот это о чем, — Кокичи наконец открывает рот. Его голос пустой и скучающий, но потом он ухмыляется. — Ты завидуешь, что я лучше тебя.
Цумуги отдергивается от него, словно от кипятка. Потом, в попытках вернуть контроль усмехается.
— Ты — лишь персонаж, у которого ничего нет. У тебя, в конце-концов, парализованы ноги. И ты без понятия, как жить в реальном мире, в мире, в котором ты стал идолом. Так чему мне завидовать? — Цумуги насмехается над ним.
— Мм, без понятия, — Кокичи пожимает плечами, а после мило и невинно улыбается. — Может, тому, что я отказываюсь падать на то же дно, что и ты?
Как же он бесит.
Цумуги поднимается со стула, а после направляется к выходу из палаты. Оума ничего не говорит ей в след, но его голос все еще у нее в голове.
Момота заходит сразу же после того, как она вышла, и Цумуги старается игнорировать, что дыра в сердце, кажется, стала немного больше.
Но это нормально. В конце-концов, Цумуги — пустой, скучный ребенок.
И, в конце-концов, сколько бы Оума этого не отрицал… Он такой же.
Но тогда почему он идет вперед, когда она топчется на месте?
Цумуги смотрит на белый потолок, и думает, что реальность — действительно отвратительная штука.