Первый Белтэйн неповторим. Теперь Талли понимает, что любой счастливый миг бывает лишь однажды.
Тоже самое жёлтое платье, те же ведьмы и музыка, а поляна, совсем как тогда, украшена лентами. Талли вступает в круг и набирает в грудь побольше воздуха. Знакомые запахи притягивают воспоминания, но их нить рвётся, едва кислород заканчивается. Ещё вдох, и ещё, пока прошлое не развеется настоящим. Болезненно трезвая, Талли идёт вперёд, не оглядываясь.
Сегодня здесь холоднее. И народу, кажется, больше, ведь каждый пытается коснуться её взглядом.
Улыбка беспомощная, без нежного внутреннего волнения.
Теперь, когда она не просто юная ведьма, беспокоящаяся о том, что даже магия не заставит её кому-либо понравиться, нарядов и музыки оказывается недостаточно.
Белтейн больше не персональный праздник. Белтейн больше не место, способное подарить наслаждение или указать судьбу. Талли думала, что стоит надеть платье и выйти в круг, как внутренний хаос уляжется под напором магии. Талли думала, после всего, после всех мириад сомнений, она точно сможет очароваться мужчиной и провести хоть одну чудесную ночь без разочарования и кошмаров.
Талли пора перестать думать. Звучит самая первая нота, и ведьма чувствует — через звуки тысячи голосов и потоки сильнейшей, дурманящей магии — чувствует Генерала.
За те короткие дни, что она пробыла Бидди, постепенно смиряясь с невозможностью вновь испытать желание, она узнала слишком многое о желаниях Алдер. Например, что она любит, когда ей расчёсывают волосы. Или что она обожает, когда руки скользят по внутренней стороне её бёдер, чуть царапая кожу. Талли знает слишком многое.. Чувствует многое. И с первой секунды танца попадает в цепкую страсть, которой бежала так долго.
Генерала тянет к ней. Никакой ошибки.
Всё оборачивается безумным, тяжёлым сном. Тела, движения, сама жизнь — всё пульсирует вокруг, и раны кровоточат сильнее под участившимися ударами пульса.
Талли припоминает мучения ведьмы, заколовшей себя ножом просто от того, что Генерал просчиталась. Вспоминает, как отдала годы молодости, чтобы спасти женщину, на руках которой обнаружила кровь тысяч гражданских и ведьм. И, наконец, Талли вспоминает, как Алдер ещё несколько дней после разрыва связи простирала к ней свою магию, пока она спала.
Тихие, неуловимые просьбы столь же живые и болезненные, как и в первую ночь.
Талли слышит их вновь, пытается вырваться из круга, но танец использует танцующих, чтобы преградить ей путь.
Она успевает ощутить с десяток рук и услышать множество голосов. Музыка кружит её, магия подчиняет её тело, делая продолжением своего сотканного из древней энергии нотного стана. Усталость потеряла власть над нею, дыхание более не сбивается, сколько бы ни кружил Талли очередной безликий партнёр. Талли утопает в тяжёлой, мутной эйфории, тщетно надеясь, что связь, натянутая через весь круг, резко оборвётся, соединяя Крейвен с кем-угодно другим.
Тщетно. Последний шаг, последний поворот.
Дымка магии стремительно заволакивает сознание, заставляет не замечать новых движений и перемещений. Музыка везде: в вибрирующих от интенсивного танца ступнях, в непроизвольном пении, что творит заклинание, самой Талли не известное.
Талли замирает и зажмуривается, отгоняя даже лёгкие мысли. Нить магии, словно удавка, затягивается, и девушка оказывается твёрдых женских руках, чьё давление так желанно и знакомо.
— Вот ты и познала суть праздника, Крейвен. Разум к Белтейну не имеет никакого отношения, только сердце.
Музыка зазвучала иначе теперь, когда Талли не нужно было искать ту, с кем она разделит праздник. Она напрягла голос, и их с Генералом пение срезонировало, распространяя вокруг тишину.
Вслед за звуками потускнели картинки. Ничего, даже самой Талли, жёстко стоящей на своих принципах, больше не было.
В руках Генерала, под тяжёлым и жаждущим взглядом её голубых глаз, была лишь Талли-ведьма, жаждущая другую ведьму так, что по бёдрам начинал струиться жар.
— Алдер, мы…
— Да, уходим сейчас же.
Генерал вывела их вон из круга, и Талли невольно вспомнила, какой видела Сару на первый Белтейн. Властно двигающейся на бёдрах Отца всех ведьм, страстно сжимающей его волосы, пока её радужка сгорала лиловым наслаждением. Талли помнит как смотрела и сильнее сжималась сама, надеялась почувствовать то же, что чувствует её Генерал…
— Я не прощаю вас, — зашептала она, когда они остановились в раскидистого дерева в центре сада, и Алдер нетерпеливо припала к её шее. — Я не хочу потакать вам, или притворяться влюблённой. Я не поддерживаю ни одного из ваших последних решений, и этот день ничего не изменит!
— Талли…
Сара прошептала её имя, голосом, раненным настолько же, насколько жаждущим был её взгляд. Через тонкую ниточку связи Талли почувствовала, как яркая вина затопила древнюю ведьму, как сотрясла всё её окаменевшее, теряющее человечность существо, а после зажглась злобой, непривычно горячей и яркой. В отчаянном остервенении Сара мазнула поцелуями по её ключице, сильнее прижала к себе её бёдра. Зашипела, не ощутив отдачи, и уже подняла руку, чтобы сжать челюсть упрямой девчонки и подчинить её силой.
— Но сегодня мы не те, что обычно. Сегодня мы лишь две ведьмы, исполняющие древний обычай. Никакой Крейвен, и никакого Генерала. Только Талли и Сара, которые по воле магии многое друг для друга значат.
Алдер замерла, оторопела. Талли впервые взглянула в её глаза, твёрдо смирила незрелым, но преисполненным уверенности взглядом, так что Алдер, как в наваждении, кивнула, и протянула руку стереть с глаз Талли непрошенную слезу.
Талли усмехнулась. Вздохнула, приподнимая подол.
В воспоминаниях древней ведьмы всплыл её собственный первый Белтейн, первая партнёрша, тоже оказавшаяся ведьмой. Более слабой, менее умелой. И всё же Талли ясно видела, как трепетала Алдер, когда принимала в себя её пальцы.
Она подняла руки и дёрнула резинку, скрепляющую косу Алдер. Точное движение — и вниз полетело платье, чёрные как ночь волосы Генерала разметались по её обнаженным ключицам, закрыли грудь, к которой Талли почти вслепую потянулась ладонями.
— Я слишком напираю, — шепнула она, в задумчивости обводя пальцами вмиг напрягшиеся соски Сары, но та отчаянно закачала головой, звучно дыша и постанывая.
— Ты злишься, Талли. Так не сдерживай свою злость.
Прокладывая путь поцелуями, Сара оказалась на коленях. Талли заулыбалась отчаянно, больно сжала волосы Сары и, не глядя вниз, притянула ведьму к себе.
Тело заныло, разбуженное. Давно опепелевшие угли разгорелись вновь, и Талли старалась не думать, как не вовремя вспоминается большее чем тяга чувство, что она пыталась спрятать.
Желание. Постыдное и запретное желание взаимной любви от ведьмы, могущественней которой ещё не видел мир.
Сара не была смиренна. Она была голодна, и едва Талли потянула её за волосы ближе, едва развела колени, тут же припала к её паху, обожгла губами, застонала, ощутив вкус Талли на языке.
— Ох, милая…
Талли пришлось отпустить её волосы, чтобы схватится за дерева. Руки напряглись, задрожали, сталкиваясь с твёрдой корой. Алдер со звучным наслаждением заработала языком и губами, нежно зацеловала кожу там, где Талли давно никому себя касаться не позволяла. Она не чувствовала такого раньше. Наслаждение, которое даже близко не стояло с тем, что она испытывала с мужчинами.
Горячие губы Генерала, её язык, ласкающий влажную плоть, и руки, что быстро нашли путь меж её бёдер — Талли затрясло, горло сковало стоном.
— Клянусь, милая, будет ещё лучше. Я сделаю так хорошо, что других ты и не вспомнишь.
Талли крупно вздрогнула, глянула вниз, прямо в жаждущее-лиловые глаза Сары, чьи губы и подбородок блестели оранжевыми отблесками заката.
Талли вымученно застонала, в порыве, таком же неосознанном, как танец, потянулась ладонью, чтобы нежно погладить лицо женщины, смотрящей на неё с такой нуждой и просьбой, что Талли не могла отказать.
— Хорошо, Сара. Я вам доверяю.
Сара вздохнула c облегчением. Голодно вжалась носом в рыжеватые волоски, огладила пальцами вход, млея от остающейся на пальцах горячей влаги.
Алдер не выглядит удивленной, когда Талли резко отстранила её, и, стаскивая платье, опустилась на колени рядом с ней. Поцелуй оказался ярким, яростным, всё слилось для Талли, когда их губы соприкоснулись, когда языки начали обмениваться вкусами. Талли чувствовала себя, чувствовала отголоски Алдер, и, внезапно, начинала понимать древнюю магию, что столкнула их вместе.
Талли замерла, отстранилась. Словно давая ей мгновение осознать перемену, магическое наваждение стихло, оставляя разум пустым и восприимчивым к реальности.
Их наряды устилали траву, подобно магическому кругу, а перламутровый щит, сотканный общим пением, не давал чужим взглядам нарушать их единение. Солнце испускало последние лучи, и Талли вдруг испугалась, что это последний шанс разглядеть Сару прежней .
Ресницы ведьмы затрепетали. Всё ещё маясь от желания, Алдер попыталась вслепую отыскать губы Талли, но нащупала лишь пустоту.
В этот миг Сара выглядела совсем юной. Вместе с холодностью спрятались морщинки, волосы оказались пушистыми и непослушными настолько, что Талли более не могла представить их заплетёнными в тугую косу.
Алдер открыла глаза. Вопросительно склонила голову, подалась вперёд, целуя уголок губ юной ведьмы, влажными ладонями обняла и потянула за шею.
— Что не так, милая? Просто скажи, и я сделаю. Или сама делай не спрашивая. Это наша ночь.
Алдер задвигалась, изогнулась подобно змее, так что Талли овладел страх, что если она не отстранится, то будет задушена спиралями желанного тела.
Яснее, чем когда она была Бидди, ярче, чем когда она видела прошлое Генерала в кошмарах, истинная, живая Сара ластилась к ней, молила коснуться, целовать, сказать хоть слово.
— Что мне сделать чтобы ты забылась? Что предложить? Талли, милая Талли. Неужели это всё. Мне не получить больше? Гореть в одиночку? Снова гореть...
Талли сжалась, сглотнула. Возбуждение потекло по бёдрам, в груди запульсировало от слабой требовательности тех касаний, что Алдер дарила.
Всё яростней сияющий лиловый в глазах ведьмы всё сильнее захватывал Крейвен. Омут наваждения, из которого она на некоторое время смогла выплыть, вновь поглощал её, и девушка ловила остатки чистого разума, чтобы созерцать Сару, в существование которой почти не верила.
Алдер моргнула обессиленно. Слеза упала с ресниц, прямо на сжатую ладонь Талли.
— Ты живая. Как я. Как все мы, — наконец прошептала Крейвен, когда после очередного безответного поцелуя Алдер разочарованно зашипела и ткнулась влажным от слёз лицом Талли на плечо.
Алдер прижалась сильнее, задрожала.
— Просто сделай что должно, дочка. Не нужно пытаться…
Талли не желала слушать приказы.
Она выпрямилась, задвигалась, находя руку ведьмы и направляя туда, где хотела Сару больше всего. Та тут же замолчала, нерешительно потянула её на себя. Улыбнулась, когда Талли послушалась и приникла ближе, и не сдержала удивлённого стона, ощутив её ответно ласкающую ладонь.
— Богиня, как хорошо, — зашептала Сара, вновь прикрыв глаза и улыбаясь улыбкой, что вздрагивала и менялась от каждого движения пальцев Талли.
Талли быстро училась. Напряжённая от наслаждения, она всё же расслабила руку, чтобы дарить Алдер мягкое, терпеливое удовольствие, чуткое к её дыханию и просьбам.
Но выдержки не хватило надолго. Талли вновь отступила, и, подтянув платье Генерала, легла на него, разводя колени. Алдер не ждала приглашения.
Она смотрела с жаждой и преданностью, в которых Талли узнавала собственное отражение родом из первых дней, когда она была рядовым кадетом, который боготворил Алдер, но должен был заслужить право быть узнанным ею.
Сара Алдер, великая ведьма и Генерал армии Соединенных Штатов, цепко следила за реакцией девушки, и взгляд одинаково полон и боголепности, и сосредоточенности. Талли захватила её, поглотила. Сара приоктырвала губы, когда Талли стонала, изгибалась навстречу, когда Талли резко выгибала спину в момент удовольствия.
Было слишком хорошо чтобы думать, слишком громко в висках, чтобы прислушиваться. Но Талли отчего-то была уверена: дышат они с Алдер одновременно.
Талли хотела бы быть собой в этот миг. Той, обиженной и разочарованной Талли, чтобы показать ей всю преданность и чистоту, в которые обратилась Генерал, чтобы подарить своей юной ведьме наслаждение.
Лишь бы простить… Лишь бы не закончить Белтейн с тем же острым разочарованием, с которым начинала.
Сара задрожала, когда Талли сжалась вокруг её пальцев, слепо ткнулась губами в уголок её рта, заглушая свой стон и притираясь промежностью к бедру.
— Ох, милая. Я не смогу так.. Не смогу, хотя и очень хочу.
— Я позабочусь о вас.
Талли мягко отвела руки Алдер. Ощутила их жар, их влагу — и всю её сковало, когда она, уверенно разведя колени старшей ведьмы, сама поцеловала её там.
Она была неумела и знала это. Оттого ещё безумнее казалось та сила, что изогнула позвоночник Алдер, то безумие, что зародилось в её глазах, когда Талли напробу проникла языком чуть глубже и описала чуть более сильную восьмёрку.
Талли не верила. Не думала, что такое бывает. И всё же Алдер была столь же восприимчива, как любая ведьма к звукам первого семени.
Талли не могла подвести её. Не ту прекрасную женщину, чьи волосы растрепались по земле, а лицо исказилось в изумительном и сладостном мучении.
Талли впервые позволила себе почувствовать — Алдер красива. Она потрясающа, от насыщенных волос и изящной фигуры, до кончиков сосков, о которые хотелось окарябать губы. Картинка зажглась и болезненно затлела меж бёдрами. Талли застонала. Желание перерастало в жгучую боль, но она упрямо ублажала Сару, пока та трясущимися руками не погладила её волосы.
— Талли, милая.. Не могу больше. Давай попробуем иначе…
— Есть, Генерал.
Они задвигались так, будто всегда это делали. Перекинули ноги, перехватили напряженные и влажные руки в замок, совмещаясь.
Талли слышала, что это не так приятно, как это представляют. Как это делают две женщины её никогда не интересовало.
И всё же, когда она и Алдер оказались соединены так интимно, так близко, она едва не закричала — так приятно было чувствовать жар Алдер, видеть, как напрягается её живот и вздрагивает грудь. Невероятность понимать, что она борется с тем же криком, что сотрясает горло Крэйвен.
Замечательно знать, что теперь рук Талли не опустит…
Она двинулась один раз, другой. Потребовалось лишь несколько мгновений, чтобы найти ритм, подобрать скольжение, от которого натягивался каждый мускул.
— Ты так красива, Талли. Моё личное пламя.
— Я не сделаю больно. Я вам никогда не причиню вреда!
Алдер задрала голову, волосы спали с плечь, заструились по плечам, и Талли толкнулась сильнее, ближе, более не в силе терпеть. Она знала, что едва Белтейн закончится, и все сказанные в жаре удовольствия слова и обещания распадутся, как распадается туман, стоит подняться солнцу.
Но сейчас, в этот миг, она верила. Она верила, когда удовольствие затопило её. Когда она задрожала и закричала, когда сила наполнила её, мощная настолько, что, казалось, наэлектризовался сам воздух, а сиреневый в глазах Алдер стал белым. Чистый электрический свет.
Они были слишком истощены и счастливы. Талли, едва ей удалось восстановить дыхание, повалила вымотанную до бесчувствия Алдер на землю, и, накрыв её своим влажным и горячим телом, устроилась щекой на груди, мучая себя искушением потянуть сосок в рот.
— Снова мне мало. Я становлюсь жадной с вами. Всегда.
— О, милая. Всего минуту, и я снова твоя.
Алдер улыбнулась, с восторгом и трепетом закапываясь в волосы Талли, прижимаясь к ней, зацеловывая её лицо и шепча нежные слова на ухо.
Талли лишь иногда приходила в себя, считала звёзды и отмечала луну, слишком быстро скрадывающую часы перед наступлением нового дня.
Когда перламутровый купол рассыпался, поляна уже стремительно пустела. Ведьмы расходились, наполненные и готовые овладевать новой силой. Талли тоже поднялась, в неловкости собирая одежду, когда Генерал перехватила её руку и улыбнулась чуть сонной и непривычно открытой улыбкой.
— Идём со мной. В моей постели хватит места для нас обеих.
Талли слишком поздно поняла, что не должна была смотреть в её глаза. Слишком поздно попыталась вырваться, напомнить себе, что ночь — искажённое зеркало, и днём она в Алдер горько разочарована.
Однажды увидев Сару, Талли более не могла скрыться от её взгляда.
И пусть после пушистые волосы затянут в косу, пусть чувственное, гибкое тело будет двигаться подобно роботу под генеральским мундиром, а голос звучит жёстко и требовательно, совсем не так, когда Сара молила юную ведьму о продолжении.
Не меняется только мёртвое. Всё, что живое, возможно спасти. Уж Талли постарается.
— Ладно, — пробормотала она, подавая Генералу руку, и Алдер, небывало счастливая, поднялась к ней, поцеловала с нетерпеливым, сильным теплом, что укрыло Талли от всех любопытных взглядов, шепотков и собственных страхов.