− Лань Чжань, поехали в Харбин? – предложил Вэй Усянь на исходе первой новогодней недели. – Хочу посмотреть на снег и ледяные скульптуры.
− Но ведь здесь тринадцатого февраля тоже будет снег, − напомнил Лань Ванцзи.
− В Харбине его будет больше! − заныл Вэй Усянь. – Самая северная провинция, как-никак. В Пекине снег тает, не успев толком выпасть. Хочу красивый снежный Валентинов день. А ещё я никогда не бывал на Харбинском ледяном фестивале, он как раз ещё не закончился.
Лань Ванцзи не стал уточнять, что день влюблённых в Китае официально празднуют в другой день, а Валентинов день – лишь новомодное увлечение, популярное среди молодёжи. Вэй Ин праздновал бы день влюблённых, даже если бы он проводился семь дней в неделю, и Лань Ванцзи вполне был готов его в этом поддержать. Прошло уже больше месяца с тех пор, как они стали официально супругами, и Лань Ванцзи всё ещё с трудом мог в это поверить. Неужели он и правда замужем за этим восхитительным солнечным человеком? Неужели его действительно любят? Невозможно. Но Вэй Ин сидел здесь, в его квартире, на его кухонной тумбе, и с игривой улыбкой пытался дотянуться до него босой ногой.
− Хорошо, − согласился Лань Ванцзи. – Поедем в Харбин.
Вэй Усянь радостно дёрнул ногой и тут же ойкнул, ударившись пяткой о тумбу.
− На поезде? – уточнил он, задирая ногу и потирая пострадавшее место. Лань Ванцзи посмотрел на него мучительным голодным взглядом: любимый муж восседал на кухне в одной лишь огромной футболке, без штанов и без белья, потому что А-Юань должен был вернуться только после обеда, и Вэй Ин мог позволить себе такую вольность. Спасибо, хоть футболку надел, иначе Лань Ванцзи потерял бы терпение намного раньше, и они бы сели завтракать тогда, когда в его семье обычно обедали.
− На поезде, − кивнул Лань Ванцзи. Он не собирался мучить любимого самолётом без необходимости.
Он подошёл ближе, поймал Вэй Усяня за ногу и, опустившись на колени, поцеловал ушибленную пятку. Вэй Усянь захихикал: было щекотно, но уже через минуту перестал смеяться и застонал, потому что Лань Ванцзи поднялся с поцелуями от пятки до колена, покрыл ими нежную кожу на внутренней стороне бёдер и, закинув его ноги себе на плечи, взял в рот его член. Вэй Усянь вцепился пальцами в столешницу и полностью растворился в удовольствии, пленённый горячим ртом.
Кончив и кое-как отдышавшись, Вэй Усянь дразняще посмотрел на Лань Ванцзи сверху вниз и спросил:
− А прямо на этой тумбе меня возьмёшь?
Лань Ванцзи ничего не сказал, только поднялся и запустил руку в карман домашних штанов. Уши его пылали. Вэй Усянь отлично знал, что в его кармане лежит маленький флакончик со смазкой, потому что Вэй Усяню могло приспичить (и приспичивало) в любое время суток в любой части квартиры, а не только по ночам в спальне.
− Можно было не спрашивать, − выдохнул Вэй Усянь, чувствуя, как длинные пальцы с силой сжимают его бёдра.
Очередное зимнее утро начиналось замечательно.
Сказано – сделано. Вэй Усянь, спустив немаленькую сумму, заранее купил билеты на все площадки фестиваля себе, Лань Ванцзи и А-Юаню, потому что новоиспечённый Лань Сычжуй наверняка бы тоже захотел посмотреть на снег и красивые ледяные скульптуры. Им еле-еле удалось найти двухкомнатный гостиничный номер; Вэй Усянь, конечно, предпочёл бы два поменьше, но раздельных, с хорошей звукоизоляцией – по понятным причинам. Но выбирать не приходилось, так как из-за новогодних выходных поток туристов снова возрос, и все спешили успеть посмотреть на ледяной город, пока его не разобрали.
− Значит, буду тихим, как кролик возле логова змей, − ухмыльнулся Вэй Усянь, оплачивая бронь с карточки Лань Ванцзи, потому что они договорились, что он берёт на себя билеты на фестиваль и на поезд, а Лань Ванцзи – всё остальное.
Лань Ванцзи не поверил ему ни на секунду. Все обещания Вэй Ина быть тихим заканчивались тем, что дядя потом осуждающе косился на обоих, а Лань Сичэнь светил многозначительной улыбкой. Хорошо ещё, Вэй Ин провёл звукоизоляцию в комнату сына, так хоть ребёнок их не слышал.
Четырнадцатое февраля выпадало на понедельник, но в школе «Юньмэн» были свои правила, и выходные там длились дольше (в основном, потому, что семья Цзян имела обыкновение уезжать на долгие праздники к родственникам в другую провинцию), а Лань Ванцзи взял отгул за проведённый на работе лунный Новый год. К счастью, западный Валентинов день в их Доме культуры не праздновали: Лань Ванцзи подозревал, что дядюшка просто категорически не желает допускать подобных мероприятий. Таким образом, у них оставалось целых три дня, один день из которых они намеревались полностью провести в Харбине.
Скоростной поезд отходил в два часа дня, и они даже умудрились выспаться перед этим. Вэй Усянь всем своим видом излучал счастье, довольный тем, что они едут на поезде, а не летят на самолёте, ел на ходу купленную на вокзале маньтоу и легко нёс одной рукой сумку с тяжёлой тёплой одеждой. Это были хорошие, добротные вещи, и на вопрос, откуда они у него и зачем нужны дома, где температура зимой редко опускается ниже нуля, Вэй Усянь только рассмеялся:
− Дядя Цзян как-то возил нас на зимнюю рыбалку во Внутреннюю Монголию. Хорошо, что я тогда взял одежду на размер больше, а?
− Мгм, − согласился Лань Ванцзи. Ему и Сычжую одежду пришлось покупать специально для этой поездки, и Вэй Усянь успел всласть посмеяться над супругом во время примерки, потому что, по его мнению, Лань Ванцзи в толстой тёплой куртке смотрелся презабавно.
Куртки понадобились им уже на вокзале: температура воздуха в Харбине вечером опустилась ниже дневных минус тринадцати, а ночью обещали ниже двадцати. Лань Сычжуй ответственно надел куртку и тёплую шапку и, не отличаясь пока что высоким ростом, сразу стал походить на пингвинёнка, если бы пингвины имели голубоватое оперение.
− В этой куртке так тепло! – обрадовался мальчик. – Никогда не думал, что так бывает.
− Ты уже бывал в Харбине, А-Юань? – удивился Вэй Усянь, сдувая лезущий в глаза мех с шапки.
− Да, два года назад на конкурсе в начале декабря, − кивнул Сычжуй. – А у меня была только обычная зимняя одежда, не рассчитанная на такие холода, и я очень мёрз. Но зато Цзинъи одолжил мне свой тёплый шарф, − с посветлевшим лицом добавил он. – Думаю, без него было бы холоднее.
Лань Ванцзи отлично помнил тот случай. О фестивале он узнал в последний момент и не успел купить А-Юаню тёплую одежду, да и куда бы они её потом дели? В Пекине не так холодно. Оставить на потом? А-Юань вырос бы из неё быстрее, чем снова собрался в Харбин. Да и сам А-Юань наотрез бы отказался принимать такие траты ради одного раза. В результате из-за переохлаждения он подцепил от кого-то простуду, и Лань Ванцзи возил ему в приют лекарства, передавая через воспитательницу.
− Ужасно, − возмутился Вэй Усянь. – Я бы спросил, неужели в Доме культуры не могли приобрести тёплые куртки на такой случай, но, похоже, министерство ни за что бы не выделило на это деньги. Фу. Бан Гуаншаню.
Он шагал по улице в распахнутом рыбацком тулупе, небрежно наброшенный красный шарф почти не закрывал шею, болтаясь длинными концами на холодном ветру. Лань Ванцзи придержал его за рукав, останавливая, завязал шарф как положено и принялся застёгивать тулуп. Вэй Усянь, склонив голову, наблюдал за его действиями с лёгкой хитрой улыбкой, будто того и добивался, чтобы Лань Ванцзи подошёл поближе и позаботился о нём.
− Ты замёрзнешь, − строго сказал Лань Ванцзи. – Ты же с юга и не любишь холод, разве нет?
− На самом деле, здесь теплее, чем я ожидал, а эта куртка слишком тёплая, − сказал Вэй Усянь. – На рыбалке в Хулун-Буирской степи было холоднее раза в два. Я извиняюсь за подробности, но там даже сопли замерзали, представь себе. Видел бы ты Цзян Чэна, ха-ха-ха! – отсмеявшись, он понизил голос. – Но я совсем не против, чтобы ты меня погрел, только не так, а кое-как иначе.
С этими словами Вэй Усянь, пользуясь отсутствием пространства между ними, быстро чмокнул Лань Ванцзи в кончик носа. Нос был холодным, губы – обжигающе горячими, Лань Ванцзи вздрогнул и возмущённо воззрился на него. Увидев его выражение лица, чуть обиженное от такого коварного нападения посреди улицы, – он ведь всего лишь заботился, чтобы любимому не было холодно! – Вэй Усянь пришёл в неописуемый восторг и повис бы на Лань Ванцзи, если бы не мешались громоздкие куртки. Поэтому он просто потянулся к нему и поцеловал в губы.
Лань Ванцзи ответил на поцелуй, но очень скоро отстранился со смущением. Они всё ещё стояли на оживлённой улице, мимо них проходили десятки людей, а рядом стоял его сын, тщетно пытающийся скрыть улыбку. И ему всё равно было довольно неловко, несмотря на то, что А-Юань совершенно точно не был против, Вэй Ин как-то спросил его, нормально ли ему, что они тут с его отцом на его глазах целуются, и А-Юань застенчиво ответил, что да, нормально, что тут такого, они ведь супруги и любят друг друга.
− Идём, − сказал Лань Ванцзи. – Ты же хотел успеть на одну из площадок фестиваля до закрытия.
− О, точно, − оживился Вэй Усянь. – С тобой я действительно могу позабыть обо всём на свете!
Лань Ванцзи искренне порадовался, что его пылающие уши закрывает тёплая шапка.
Все площадки, к счастью, располагались не так далеко от вокзала: до ближайшей можно было дойти пешком за какие-то полчаса. Поэтому Вэй Ин и гостиницу бронировал неподалёку, что, конечно, было не так дёшево, как снять номер на краю мира, но они выбрались всего-то на полтора дня, и было бы глупо тратить столько времени на дорогу. Они забросили вещи в гостиницу, переоделись уже полностью, Лань Ванцзи взял свой фотоаппарат, и они поспешили в парк Чжаолинь, где располагалась выставка ледяных фонарей и часть экспозиции ледяных скульптур.
Солнце давно село, и в вечерней тьме резные ледяные звери и птицы, люди и храмы расцвели яркими огнями неоновой подсветки. Лань Сычжуй заворожённо разглядывал прозрачные скульптуры, и цветные огни отражались в его широко распахнутых глазах. Вэй Усянь выглядел не менее восторженным, но иногда он чуть щурил глаза и задумчиво прикусывал губу, и любой, кто хорошо его знал, мог бы догадаться, что он в этот момент обдумывает идею для картины.
− Надо же, какая необычная дамочка! – восхищённо протянул Вэй Усянь, рассматривая застывшую в ледяном танце женщину. – Лань Чжань, сфоткаешь её для меня? Есть у меня одна идея.
Лань Ванцзи послушно щёлкнул затвором фотокамеры. Ему эта статуя не слишком понравилась, она казалась какой-то недоброй, но немалая часть картин Старейшины Илина была в такой мистической зловещей тематике, неудивительно, что Вэй Ин ею заинтересовался.
Возле скульптуры дракона и феникса, залитой алым светом, столпились хихикающие парочки, и Вэй Усянь, разумеется, тоже не мог обойти стороной это творение. Лань Ванцзи догадался, что он хочет совместное фото, и вздохнул: фотографироваться он по-прежнему не любил и предпочитал быть по другую сторону объектива, но Вэй Ину он бы ни за что не отказал, так что камера перекочевала в руки А-Юаня. Вэй Усянь так обрадовался, что запрыгал на месте и, конечно же, потеряв равновесие, врезался в ограждение, но тут же со смехом отскочил, как ни в чём не бывало. Встав возле скульптуры, он согнул ладонь в форме половинки сердечка, и Лань Ванцзи ничего не оставалось, кроме как поднести свою ладонь к его и постараться выглядеть естественно. Сердечко получилось несуразным, так как кисть Лань Ванцзи была больше кисти Вэй Усяня раза в полтора, но Вэй Усяня эта разница всегда приводила в восторг, и он, увидев фотографию, снова полез целоваться от переполнявших его чувств.
Насмотревшись на мастерски вырезанные изо льда скульптуры чуть ли не до закрытия парка, они поужинали вонтонами в горячем бульоне. Вэй Усянь, который очень любил согреваться подогретым вином, когда было особенно холодно, заказал себе ещё глинтвейн на гранатовом вине и, посмеявшись, сказал, что завтра они обязательно пойдут есть пельмени с соевой сметаной в какой-нибудь русский ресторанчик. В Харбине таких заведений было полным-полно, а по дороге в гостиницу они видели большой православный храм.
− Нас кормили русской кухней в Харбине, − сказал Лань Сычжуй. – Я помню красный суп и сладкий компот из яблок и груш.
− Попробуем и суп тоже, − фыркнул Вэй Усянь. – Я бы ещё заказал настоящую русскую водку. Правда, говорят, она невкусная, но как это – побывать в Харбине и не попробовать водку?
− Пожалуйста, если это возможно, я бы хотел, чтобы ты завтра вечером обошёлся без алкоголя, − попросил Лань Ванцзи.
− Хм? Почему? – от удивления Вэй Усянь даже не сообразил, что стоило немного поныть и повозмущаться для виду. Лань Ванцзи говорил абсолютно без осуждения, да и с чего бы ему быть недовольным – Вэй Усянь оставил в прошлом беспробудные пьянки ещё до знакомства с ним.
− Мне нужно, чтобы ты оставался абсолютно трезв, − спокойно ответил Лань Ванцзи, более ничего не объясняя.
Звучало это так, будто у него есть какой-то особенный план на следующий вечер. К сожалению, ничего более конкретного, даже какого-то намёка, прочитать по его спокойному прекрасному лицу было невозможно, так что оставалось лишь теряться в догадках и сгорать от любопытства. Вэй Усянь, склонив голову, смотрел, как Лань Ванцзи аккуратно подносит к губам пиалу с насыщенным красным чаем, и думал, что ему ужасно хочется сожрать его целиком.
На следующий день они все вместе отправились на реку Сунхуа, пересекающую город. Там на острове Солнца каждой зимой целый район превращался в ледяное королевство. Конечно, фестиваль льда и снега включал немало площадок, но ехать куда-то далеко, например, на горнолыжную трассу, у них не было времени, да и зачем, когда и в черте города полно интересного. Величественные белые постройки сияли на ярком зимнем солнце на фоне лазурного неба. Пресекая все возражения жалобной моськой и поцелуями, Вэй Усянь то и дело таскал камеру у Лань Ванцзи, чтобы запечатлеть его на фоне переливающегося льда.
Вэй Усяню вздумалось непременно потащить всех на огромную ледяную горку, куда уже выстроилась приличная очередь: воскресенье, как-никак. Пока они неспешно продвигались, он попытался слепить снежок, но не преуспел: из-за холода снег был не слишком липким и рассыпался сквозь пальцы.
− Завтра вечером, − сказал Вэй Усянь, обречённо стряхивая снежинки с перчаток. – Мы с поезда поедем не домой, а в ближайший парк. Я до смерти хочу поиграть в снежки и не приму никаких отговорок.
Свободных ледянок оказалось только две. Лань Сычжую наверняка хотелось прокатиться одному во весь опор, и поэтому Вэй Усянь с превеликим удовольствием уместился на бёдрах Лань Ванцзи, который одной рукой придерживал сумку с камерой, а второй притянул к себе Вэй Усяня. Они оттолкнулись и полетели вниз, разноцветный ледяной город, смазавшись от огромной скорости, проносился мимо них, Вэй Усянь радостно вопил во весь голос, и Лань Сычжуй восторженно смеялся неподалёку, ветер трепал его длинную чёлку, выбившуюся из-под шапки. Лань Ванцзи хотел бы запечатлеть этот момент, но и так было неплохо: нестись вниз, прижимая к себе любимого.
Скатившись и остановившись внизу, они поднялись на ноги, Вэй Усянь, разумеется, тут же поскользнулся и полетел бы вниз, если бы не рука Лань Ванцзи. Лань Ванцзи опустил сумку с фотоаппаратом, позволив ей висеть на плече, отдал ледянку А-Юаню и подхватил Вэй Ина на руки, несмотря на утяжеление в виде тёплой одежды, чтобы перенести его через ледяной бортик до безопасной ровной поверхности. Вэй Усянь, не ожидавший этого, взвизгнул и вцепился в него обеими руками, а когда понял, рассмеялся и запечатлел горячий поцелуй на губах Лань Ванцзи.
− Теперь я чуть лучше понимаю людей, которые селятся в таких холодных местах. Это же так красиво и весело! – заявил Вэй Усянь, когда его опустили на землю.
− Хм. Скорее, люди, вынужденные поселиться в таких холодных местах, просто нашли способ это скрасить красивыми скульптурами и зимними развлечениями, − не согласился Лань Ванцзи.
− Ха-ха-ха! Это точно. Ну, зато они могут на несколько месяцев отключать свои холодильники, − жизнерадостно сказал Вэй Усянь. – Пойдёмте есть сладости!
Вэй Усянь не особенно любил сладкое, зато его любили Лань Сычжуй и Лань Ванцзи, хотя последний ни за что бы в этом не признался. Вэй Усянь знал, что отец и особенно дядя не слишком баловали его, в его семье предпочитали пресную или горьковатую еду, чего стоили жуткие чаи Лань Цижэня! Когда Вэй Усянь впервые попробовал такой чай, даже ему захотелось заесть этот привкус чем-нибудь сладким, хоть как-то скрасить горечь во рту.
В ледяном городке было полно палаток с закусками, но особой популярностью пользовались карамелизированные ягоды и фрукты на палочках, чуть заледеневшие на морозе. Себе Вэй Усянь купил маленькие яблочки, потому что они были не такими сладкими, а Лань Ванцзи и Лань Сычжуй взяли клубнику. Запивая холодное лакомство купленным здесь же горячим чаем, они отошли в сторонку. Сычжуй ел очень ответственно, согревая во рту каждый кусочек, а Вэй Усянь, поглядывая на Лань Ванцзи, дразнил его, как только мог. Высунув язык и положив на него нанизанные на шпажку яблочки, он медленно втянул сразу несколько в рот.
От вида покрасневших губ, чувственно обхватывающих сладкую палочку, Лань Ванцзи заморгал и в смятении отвернулся, ощущая, как кровь приливает к ушам и не только. Потом снова посмотрел и снова отвернулся. Смотреть, как Вэй Ин провокационно и соблазнительно посасывает маленькие яблоки, изредка облизывая их кончиком языка, было стыдно, не смотреть тоже было нельзя, потому что это было красиво. Не зная, куда себя девать, Лань Ванцзи поднял камеру и мстительно запечатлел Вэй Ина в таком виде.
− Бесстыдник. Сегодня же выложу это, − сказал Лань Ванцзи, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
− Лань Чжань! – возмущённо завопил Вэй Усянь, который, хоть и был на самом деле бесстыдником, откровенно неприличные фото не выкладывал, потому что всё-таки являлся учителем, и ему вполне могло прилететь по шапке за такое безобразие в социальных сетях.
Больше он не дразнился и ел нормально, и даже начал было дуться, но оттаял, когда Лань Ванцзи сам примирительно его поцеловал, они столкнулись холодными и чуть онемевшими от ледяного лакомства языками, на что Вэй Усянь счастливо засмеялся.
Находившись по ледяным лабиринтам, подсвеченным всеми цветами радуги «улочкам» выросшего из снега и льда городка, они, как и планировали, поужинали в русском ресторане, в котором, на счастье, действительно нашлась безлактозная сметана. Вэй Усянь сдержал обещание и не стал заказывать себе ни водки, ни вина, которое здесь тоже привозили из южных регионов России, просто купил по бутылке про запас, намереваясь привезти домой. Русские пельмени были вкусными, компот из фруктов тоже оказался неплох, и Вэй Усянь даже не особенно расстроился, что пришлось обойтись в этот морозный вечер без горячительного. Он думал о том, что же, в конце концов, задумал Лань Ванцзи, и это любопытство подогревало ничуть не хуже хорошего вина.
Поздним вечером, когда Лань Сычжуй уже ушёл спать, Вэй Усянь дожидался Лань Ванцзи из ванной. За стеной шумела вода, а Вэй Усянь сгорал от любопытства и нетерпения, потому что Лань Чжаня не было уже довольно долго, что было необычно: как правило, это Вэй Усянь торчал в ванной по два часа минимум, а Лань Ванцзи всегда мылся быстро, не тратя лишнее время и воду. «Да что он там так долго делает?» − подумал Вэй Усянь, которому уже не терпелось заняться любовью с любимым мужем, старательно пытаясь сдержать обещание не шуметь. Он так старательно провоцировал Лань Ванцзи днём, что не мог дождаться расплаты.
Наконец, вода стихла, и в комнате появился Лань Ванцзи в одном лишь повязанном на бёдра полотенце. Вэй Усянь облизал его голодным взглядом, который то и дело цеплялся за чёткий пресс, крепкую грудь, широкие плечи и эту умопомрачительную шею с родинкой у основания и острым кадыком. Мочки ушей Лань Ванцзи чуть покраснели. Вэй Усяню захотелось немедленно покрыть каждый сантиметр его белой кожи поцелуями.
− Лань Чжань, я сейчас умру. Ты такой красивый и соблазнительный, а я совсем не успел подготовиться к нашему совместному вечеру, − чуть севшим голосом пожаловался Вэй Усянь.
Уши вспыхнули сильнее.
− Хм, об этом… подготовился я, − опустив глаза, сообщил Лань Ванцзи.
− Ты – что? – непонимающе склонил голову Вэй Усянь.
− Я подумал… мы могли бы попробовать по-другому. Чтобы… чтобы я был снизу, − очень-очень застенчиво предложил Лань Ванцзи. – Если ты, конечно, не против. Поэтому мне было нужно, чтобы ты оставался трезвым.
Вэй Усянь в полнейшем шоке захлопал глазами. Такого он точно не ожидал. Он как-то привык всегда быть принимающим, даже когда перехватывал инициативу и седлал Лань Чжаня, что даже не думал, что им обоим может захотеться поменяться ролями. Потом подумал, что, собственно, они ведь не так давно вместе, чтобы с такой уверенностью заявлять, кто они. А потом представил Лань Чжаня под собой, прячущего лицо и скрывающего горящие от смущения уши за длинными волосами, тихо стонущего от вторжения в своё тело, и лицо Вэй Усяня точно обдало кипятком.
Да, они определённо могли бы попробовать иначе.
Вот только он совершенно не умел быть в другой роли. Но ведь и Лань Чжань ни с кем до него этого не делал, правильно?
Лань Ванцзи неловко стоял посреди комнаты в одном полотенце и явно ждал его ответа. Сердце Вэй Усяня затрепетало от нежности, он, вытянув руки, перехватил большие ладони супруга и потянул его ближе к себе.
− Тогда я просто обязан хорошенько о тебе позаботиться, Лань Чжань, − прошептал Вэй Усянь. – Но сначала…
Не договорив, он стянул полотенце – совершенно лишняя деталь! – с бёдер Лань Ванцзи, обнажая его полностью и открывая вид на крепкие бёдра и полувставший член. От осознания того, что Лань Чжань только что мылся и готовил себя для него, скорее всего, растягивал себя своими прекрасными длинными пальцами, у него кружилась голова. Но сперва Вэй Усянь хотел сделать кое-что другое, о чём думал ещё днём, когда дразнил Лань Ванцзи неприличным поеданием фруктов. Он обхватил член пальцами, несколько раз провёл ими по всей длине, чувствуя, как он увеличивается и твердеет, и, наконец, взял его в рот.
Лань Ванцзи издал прерывистый вздох, и Вэй Усянь немедленно взглянул на него снизу вверх, не останавливаясь ни на мгновение. Он отлично мог видеть, как румянец с ушей Лань Ванцзи переползает на щёки: для него это было невероятно смущающе, практически постыдно, когда Вэй Усянь смотрел на него в этот момент, но Лань Ванцзи не мог отвести взгляд, точно попадал под какие-то чары или гипноз, словно заворожённый. И Вэй Усянь продолжал смотреть и двигать ртом, он всё ещё не мог взять его член целиком, но очень старался и надеялся, что однажды у него получится.
С негромким стоном Лань Ванцзи излился, наполняя рот Вэй Усяня спермой, которую тот тут же проглотил. С довольной улыбкой он дёрнул Лань Ванцзи на себя, вынуждая опуститься на кровать и на всякий случай спросил:
− Ты этого действительно хочешь? Точно? У меня ведь нет верхнего опыта.
− Хочу, − ответил Лань Ванцзи, на этот раз не пряча взгляд. – Но только если ты тоже хочешь.
− Я попробую. Только приведу себя в порядок, ладно? – Вэй Усянь обычно всегда мылся после Лань Ванцзи, потому что имел привычку торчать в ванной подолгу. – Я быстро, не буду возиться три часа, как обычно, обещаю.
Лань Ванцзи кивнул, и Вэй Усянь, коротко поцеловав его, умчался в гостиничную ванную. Очень вовремя, потому что его почти сразу накрыло коротким, но убийственным приступом паники, он едва успел включить воду и тут же осел на бортик, закрыв лицо руками. Вот уж Лань Чжань, как всегда, полон сюрпризов! Кто бы мог подумать, а? Вэй Усянь сделал глубокий вдох, приказывая себе прекратить праздновать труса, и поднялся на дрожащих ногах. Интересно, Лань Чжань так же волновался в их первый раз? Или ещё больше, просто не показывал, как всегда, удивительно сдержанный?
Торопливо смывая с себя этот день, Вэй Усянь убеждал себя, что он сможет, что секс – это не танцы, не велосипед и даже не готовка, уж тут-то он точно должен справиться. Он вылез из душа, быстро умылся, чуть не снёс бедром раковину, сделал несколько глубоких вдохов и вернулся в комнату. И не удержался от легкомысленного смешка: Лань Ванцзи лежал на животе, накрывшись одеялом, одна из подушек, судя по вздымающимся вверх ягодицам, покоилась под его бёдрами.
Наверное, Лань Ванцзи где-то вычитал, что для первого проникновения лучше всего подходит именно эта позиция, потому что он никогда не спал на животе, за исключением тех случаев, когда под ним спал Вэй Усянь. Вэй Усянь тоже слышал об этом, но в свой первый раз он точно хотел быть лицом к лицу с Лань Чжанем, видеть его, целовать, прижимать к себе руками и ногами. Он подумал, что, наверное, Лань Чжаню будет слишком неловко всё видеть в его первый раз.
− Ты же не уснул так, Лань Чжань? – хихикнул Вэй Усянь, подходя к кровати. На часах было уже одиннадцать вечера, учитывая, что Лань Чжань вставал в пять утра, это был весьма поздний час для него.
Лань Ванцзи тут же повернул к нему голову, взгляд светло-нефритовых глаз пылал так, что, казалось, можно было обжечься.
− Нет.
− Хорошо, а то было бы нехорошо проделывать такое, пока ты спишь, − пошутил Вэй Усянь и с удовольствием отметил, как уши мужчины вспыхнули.
Он забрался на кровать и откинул одеяло, открывая обнажённое тело мужа. Он нечасто видел его таким со спины, лишь тогда, когда делал ему массаж. Лань Ванцзи чуть развёл ноги, так что Вэй Усянь мог видеть и ложбинку меж ягодиц, и туго сжатое отверстие, и наливающийся кровью член. Уперевшись руками по обе стороны от Лань Ванцзи, Вэй Усянь склонился над ним и бархатным голосом проговорил прямо в алое ухо:
− Лань Чжань, пока ты ждал меня, ты так красочно представлял, что я с тобой сделаю, что успел даже снова возбудиться?
− Вэй Ин! – с негодованием выдохнул смущённый Лань Ванцзи.
Вэй Усянь снова хихикнул и поцеловал сначала это горячее ухо, потом родинку у линии волос на затылке, шею, плечи, гладкую спину, спускаясь всё ниже. Почувствовав прикосновение горячих губ на ягодицах, Лань Ванцзи чуть вздрогнул, ещё не привыкший к этому: это Вэй Усянь обычно получал тысячу поцелуев и укусов со всех сторон. Вэй Усянь не собирался останавливаться, раздвинув руками упругие половинки, он коснулся языком тугого колечка мышц, и на этот раз Лань Ванцзи вздрогнул сильнее, издав тихий неясный звук.
− Не нравится? – тут же отстраняясь, спросил Вэй Усянь.
Лань Ванцзи не ответил, только задышал тяжелее. Вэй Усянь понял: нравится, только очень стыдно и смущающе. За полтора месяца их супружеской жизни Лань Ванцзи пока так и не научился свободно говорить о физической близости, даже то неловкое предложение поменяться ролями далось ему с огромным трудом, и этот контраст между невероятной застенчивостью в словах и необузданной страстью в действиях вызывал у Вэй Усяня приступы исступлённой нежности.
− Лань Чжань, давай сразу договоримся, что ты скажешь мне, если тебе будет некомфортно, хорошо? Не нужно терпеть, если тебе что-то не нравится, − попросил Вэй Усянь.
− Мгм. Я скажу, − пообещал Лань Ванцзи.
Успокоившись, Вэй Усянь вернулся к прерванному занятию. Потом дотянулся до тюбика смазки, заранее оставленной на кровати, и сменил язык на пальцы. Один, два – они входили легко, Лань Ванцзи действительно подготовился. Вэй Усянь попробовал делать то же самое, что Лань Ванцзи обычно делал с ним, массируя его изнутри, согнул пальцы и услышал тихий стон. Воодушевлённый, он добавил ещё палец, спустя ещё короткий промежуток времени – четвёртый, изредка надавливая на простату и вырывая из Лань Ванцзи едва слышимые стоны.
− Вэй Ин. Достаточно, − попросил Лань Ванцзи хриплым от возбуждения голосом.
Он весь плавился изнутри и снаружи, совсем не так, как тогда, когда он был сверху. Завершая его подготовку, Вэй Усянь не забывал о мелких касаниях, поглаживаниях, иногда склонялся, целуя его спину. Он игрался так и во время массажа, но он не так уж часто требовался, Лань Ванцзи всё-таки тренировался и старался не доводить до сильного напряжения в спине. И потому подобная поза и ощущение собственной… беззащитности, открытости были для него совсем непривычными. Не неприятными, но несколько неуютными, хотя с Вэй Ином это, скорее, будоражило, чем доставляло реальный дискомфорт.
− Ты уверен, Лань Чжань? Не хочу сделать тебе больно или травмировать тебя, − произнёс Вэй Усянь с некоторым сомнением. Это он тащился от грубости, яростного напора и боли – в пределах разумного, конечно, − но понравится ли такое Лань Чжаню? Вэй Усяню хотелось быть максимально осторожным и нежным с ним.
− Уверен. Я готов.
− Ну, ладно. Мне надеть презерватив? – Он должен был спросить об этом.
− Нет, я… не знаю, понравится мне или нет, если ты… Нет разницы, − сбивчиво ответил Лань Ванцзи, снова смущаясь.
− Хорошо, Лань Чжань. Если тебе не понравится, я просто больше не буду так делать, − с тихим смешком сказал Вэй Усянь, целуя его поясницу и испытывая бесконечную нежность к этому мужчине, самому лучшему, самому любимому.
Он смазал себя и, помогая себе рукой, стал осторожно и неторопливо входить. Лань Ванцзи почти никак не реагировал, только тяжело и взволнованно дышал и был несколько напряжён, поэтому Вэй Усянь стал параллельно массировать его поясницу, расслабляя. Он почему-то был уверен, что Лань Чжань напрягается вовсе не от боли или жуткого дискомфорта, а скорее от всепоглощающей стыдливости и просто непривычных ощущений. По крайней мере, Вэй Усянь на это надеялся, как и на то, что, если что-то пойдёт не так, Лань Чжань ему обязательно об этом скажет.
Войдя до конца, Вэй Усянь сдавленно выдохнул.
− Чёрт, Лань Чжань, ты… так меня сжимаешь, − простонал он.
− Тебе… некомфортно? – прерывисто спросил Лань Ванцзи.
Несмотря на их нынешнее положение, Вэй Усянь не смог сдержаться от лёгкого смеха:
− Лань Чжань, я внутри тебя, и ты ещё спрашиваешь комфортно ли мне? Это я должен спрашивать. Как ты себя чувствуешь? Не больно?
− Нет. Непривычно, − произнёс Лань Ванцзи. – Распирает.
Ему в самом деле не было больно, просто очень странно. Пока он не чувствовал того удовольствия, о котором Вэй Ин обычно громко извещал весь этаж в их доме, им действительно следовало провести в квартиру звукоизоляцию, но он помнил ту обжигающую вспышку, прошивавшую его тело, когда Вэй Усянь сгибал внутри пальцы, и знал, что сейчас тоже должно быть так. Кроме того, ему было очень приятно, что это Вэй Ин, его любимый муж, находится в нём, заполняет его собой.
− Скажи, если будет что-то не так, − ещё раз попросил Вэй Усянь и, переведя дух, начал двигаться.
Медленно и плавно, давая Лань Чжаню привыкнуть к нему. Лань Ванцзи расслаблялся с каждым его движением, преодолевая собственное смущение: он ведь занимался любовью с мужем, который не делал ничего плохого, а наоборот, старался изо всех сил, чтобы ему тоже было хорошо. Вэй Ин толкнулся сильнее, попадая по простате, и от резко вспыхнувшего в теле удовольствия Лань Ванцзи в очередной раз не смог сдержать стона.
Услышав его, Вэй Усянь улыбнулся и, склонившись к его пылающему уху, горячо прошептал:
− Тебе нравится, то что я делаю с тобой, Лань Чжань? Я слышу, что тебе нравится, − с этими словами он осторожно прикусил рубиновую мочку и толкнулся снова, ловя ещё один тихий приглушённый стон.
− Вэй Ин! – Лань Ванцзи от его слов опять не знал, куда себя девать от смущения, ему было постыдно хорошо и жарко.
− Что? Я бесстыдник? Ты тоже. Мы два безумно влюблённых и уже женатых бесстыдника, разве это не восхитительно? – Вэй Усянь провёл пальцами по его изогнутой линии позвоночника, по чётким мышцам взмокшей спины, подбил свои колени под бёдра Лань Ванцзи, приподнимая их на себя. – Ты такой невозможно красивый, Лань Чжань, со всех сторон. Если бы мы не были так близки, я бы стал скульптором только ради того, чтобы выточить тебя из мрамора или нефрита, обнажённым, и любовался бы каждый вечер.
− Прекрати… говорить… вздор, − тяжело дыша, проговорил Лань Ванцзи.
− Но мне ведь для того и дан рот, чтобы… разговаривать? – возразил Вэй Усянь, ему тоже становилось всё тяжелее дышать. – А ещё… целовать тебя. И делать с тобой… другие вещи.
Понимая, что он имеет в виду, Лань Ванцзи, кажется, покраснел не только ушами и шеей, но и немного лицом, пряча его в сгибе локтя. Всё его тело горело, жар стекал к низу живота, нарастая всё больше и больше, он чувствовал горячие ладони Вэй Ина на своих бёдрах, его твёрдый член внутри, раз за разом попадающий по комку нервов, от которого внизу и в голове словно взрывались маленькие фейерверки, а возбуждение становилось почти болезненным.
− Лань Чжань… люблю тебя, Лань Чжань, − шептал Вэй Усянь.
Он едва сдерживал собственные стоны, зная, что не сможет контролировать громкость в такой момент. Каждое движение сквозь сжимающее его кольцо мышц подводило Вэй Усяня к краю, и он опустил руку, чтобы обхватить ею член Лань Чжаня. Ему хватило лишь пары движений, чтобы Лань Ванцзи со стоном кончил, послышался треск ткани – Лань Ванцзи так сильно сжимал напряжёнными пальцами тонкую наволочку, что порвал её. Кончая, он сжимался, и от этого Вэй Усянь последовал за ним со сдавленным возгласом, который всё равно вышел громче, чем стоны Лань Ванцзи.
Задыхаясь и разом обессилев от оргазма, Вэй Усянь почти рухнул сверху на Лань Ванцзи, прижимаясь лицом к его лопаткам и целуя их. Лёжа так, сливаясь влажными от пота телами, практически касаясь друг друга яростно бьющимися в унисон сердцами, они постепенно выравнивали дыхание.
− Тебе понравилось, Лань Чжань? – промурлыкал Вэй Усянь, поглаживая плечо супруга. Двигаться не хотелось, он бы с радостью так и уснул, укрывая собой Лань Чжаня и отдавая ему своё тепло.
− Понравилось, − Лань Ванцзи шевельнулся, разворачивая руку так, чтобы Вэй Усянь мог переплести с ним пальцы. – А тебе?
− Ещё как, − доверие Лань Ванцзи, позволившему ему сделать это с ним, ощущение некоего обладания, что только Вэй Усянь мог видеть такого Лань Ванцзи, что это он в тот момент владел им, его прекрасным податливым телом, даровал ему то же наслаждение, какое обычно Лань Ванцзи доставлял ему, − всё это напрочь сносило крышу. – Но всё-таки мне больше нравится, когда ты имеешь меня так, что я теряю остатки разума, − Вэй Усянь хихикнул и всё-таки поднялся. – Сейчас принесу полотенце.
Сам-то Вэй Усянь мог спокойно уснуть и с вытекающей из отверстия и неприятно подсыхающей на коже спермой, но вряд ли куда более чистоплотный Лань Ванцзи оценит это на себе. Пока он мочил кусок ткани, Лань Ванцзи убрал испачканную подушку и налил им обоим воды. Вэй Усянь обтёр их обоих, бросил полотенце в сторону грязной подушки и, осушив свой стакан, улёгся на Лань Ванцзи и приник к его губам. На часах уже была полночь, поэтому, отстранившись, он сказал:
− С днём святого Валентина, Лань Чжань.
− С днём святого Валентина, Вэй Ин, − ответил ему Лань Ванцзи, прижимая к себе.
***
На следующий день они вернулись в Пекин. По дороге Лань Ванцзи набирал на ноутбуке очередной пресс-релиз и, поймав поездной вай-фай, опубликовал анонс трансляции к завтрашнему концерту в честь праздника фонарей. Было глупо ожидать, что ему дадут отгул на четырнадцатое просто так, и что дядя не напишет ему сразу же после понедельничной планёрки.
Пока он был занят, Вэй Усянь учил Лань Сычжуя делать быстрые наброски людей и окружения. Сам он мог набросать человека даже одной линией, не отрывая карандаш от бумаги, либо делал более подробный скетч минут за пять. Лань Сычжуй, разумеется, возился намного дольше, на одного человека у него выходило минут двадцать-тридцать, но Вэй Усянь весело сказал ему, что это совершенно нормально, и главное – практика.
− Вы тоже когда-то долго делали скетчи, учитель Вэй? – полюбопытствовал Сычжуй.
− Конечно! – заверил его Вэй Усянь. – Я был немногим младше тебя, когда пошёл в художку. И меня вечно ругали за то, что я не хотел рисовать по правилам. Ну там, побольше смешивать, а не использовать чистые готовые цвета из банки, или проводить прямые линии от руки без линейки. Знаешь, эта типичная ошибка новичков, апеллировать к какому-нибудь Пикассо с его кубизмом и экспрессионизмом. Но потом мне объяснили, что, прежде чем рисовать абстрактные и «неправильные» вещи, все заслуженные художники учились рисовать правильно. Поэтому в художке я рисовал так, как от меня требовали, а дома – так, как хотелось мне. А вообще, покажи мне в сети любой портрет, и я скажу тебе, рисовал его профессионал или самоучка. Это даже по штрихам видно.
− Разве быть самоучкой плохо? Вы ведь сами научились играть на флейте, например.
− Почему, совсем неплохо. Если ты делаешь это для себя или на продажу, − пожал плечами Вэй Усянь. – Но в профессиональных кругах все будут воротить нос. На самом деле, все академисты – жуткие снобы. Хорошо ещё, я учился разным направлениям. Но знания и навыки действительно помогают, тебе просто проще будет манипулировать этим всем.
− Почему вы не выставляетесь в галереях? – спросил Лань Сычжуй.
Вэй Усянь неловко засмеялся:
− Потому что большинство моих работ слишком мрачные. Все эти скелеты, окровавленные руки… У нас такое цензура не пропустит. А рисовать что-то специально, подстраиваясь под ожидания… не хочу. В галереях ведь приходят смотреть не на скилл, а на замысел. Что поделать, если у меня все замыслы отдают мертвечиной.
− Не все, − подал голос Лань Ванцзи, закрывая ноутбук. – На твоей декабрьской картине не было никаких мертвецов.
Он, разумеется, говорил о картине по мотивам их недопонимания после муниципального этапа премии «Учитель года».
− Так там и замысла особого нет. Просто личные переживания, которые я перенёс на холст. Разве кто-то поймёт, о чём эта картина? Будут ещё гадать, анализировать, − Вэй Усянь весь содрогнулся. – Да и, наверное, мне страшновато выходить из тени. Я так привык публиковаться анонимно под псевдонимом. Знаешь, как я перепугался, когда ты узнал, что Старейшина Илина – это я, и что нарисовал я тебя? Ой, нет, был случай ещё хуже.
− Твоя удалённая картина, − сказал Лань Ванцзи. – Слепой заклинатель и его убийца.
− Ага, точно, ты же подписан на уведомления о новых публикациях, мой дорогой избегающий мирских дел супруг, − широко улыбнулся Вэй Усянь. − Мне всегда нравился тот сценический образ Сяо Синчэня, а А-Цин всё время жаловалась в школе, как её задолбал ухажёр её отца, что они поругались, и даочжан теперь всё время грустный, − передразнил Вэй Усянь. – Ну, меня и понесло. А потом я узнал про аварию, и что Сяо Синчэнь чуть не лишился глаз. Накаркал, блин! А они потом ещё и танец поставили по этой картине!!! Кто из них вообще сидел на моей странице, а?
− Скорее всего, Сюэ Ян, − предположил Лань Ванцзи.
− Угу, сидит там поди под никнеймом типа «убийца из Куйчжоу», или как там его провинция раньше называлась, − буркнул Вэй Усянь. – Ну его. В сети как-то безопаснее. Особенно если никого из знакомых не рисовать.
− Такой талант пропадает впустую, − произнёс Лань Ванцзи.
− Ай-яй, нехорошо использовать против меня мои же слова, Лань Чжань, − зацокал языком Вэй Усянь. – Если ты используешь такие нечестные приёмчики, ты должен знать, что тебе не одолеть меня в этом.
− Что ты имеешь в виду? – Лань Ванцзи чуть сощурил глаза.
− Пари, − ухмыльнулся Вэй Усянь. – Я раскрою свою личность подписчикам и подам заявку в какую-нибудь галерею. А ты выйдешь со мной на сцену и сыграешь на гуцине.
− Нет, − сразу же сказал Лань Ванцзи, хмурясь.
− Какой ты жестокий, Лань Чжань, вот так сразу отказывать своему супругу, − надул губы Вэй Усянь, откидываясь на спинку сиденья. – Твоё право. Тогда и я не буду выходить из тени.
− Ты пытаешься мной манипулировать, − тон Лань Ванцзи стал строже. – Это нечестно.
− А я и не говорил, что играю честно, − улыбнулся Вэй Усянь.
Лань Ванцзи взглянул на него, по старой привычке ища разочарование в нём, обиду на отказ. Вэй Ин никогда по-настоящему не прибегал к обиде, чтобы добиться своего, больше притворялся, но идея сыграть вместе композицию для гуциня и флейты давно занимала его. Звучало очень заманчиво, вот только стоило Лань Ванцзи хоть на секунду подумать, что он будет сидеть на сцене под ярким светом софитов, где всё внимание зрителей будет сконцентрировано не только на Вэй Ине, но и на нём, на его музыке, движениях, как внутри всё начинало сжиматься и дрожать, хотя внешне он, наоборот, каменел, превращаясь в ледяное изваяние.
Но нет, кажется, Вэй Ин выглядел как обычно и, если и обижался, то демонстрировать это не собирался. И всё же Лань Ванцзи спросил:
− Ты не обижен?
− Нет, конечно, − фыркнул Вэй Усянь. – Я же всё понимаю, Лань Чжань, у тебя боязнь публики. Уж я-то как никто знаю, как тяжело справляться с фобиями. Просто грустно, что никто, кроме нас с А-Юанем, не может слышать такой замечательной музыки.
− Я был бы очень рад, если бы вы с папой сыграли вместе, − несмело сказал Лань Сычжуй, которому пока ещё всё равно было тяжело высказывать свои желания: он ведь и месяца не прожил в новой семье. – Думаю, вы бы очень хорошо смотрелись и звучали.
Лань Ванцзи очень тихо вздохнул, а Вэй Усянь расхохотался:
− Вот видишь, Лань Чжань, даже твой сын со мной согласен!
− Я не имею в виду, что надо принуждать себя, если не хочется! – поспешно добавил мальчик. – Простите.
− Я понял, А-Юань. И тебе нет нужды извиняться. Ты не должен скрывать от меня свои чувства и желания, помнишь? – сказал ему Лань Ванцзи, чуть дёрнув уголком губ.
− Помню. Я стараюсь, − кивнул Лань Сычжуй.
Поезд вернулся затемно чуть позже шести вечера. Выйдя из вокзала, Вэй Усянь тут же радостно завопил:
− Глядите, снег и правда не растаял! Лань Чжань, А-Юань, скорее поедем в парк, я хочу поиграть в снежки!
− Мы поедем домой, − непреклонно заявил Лань Ванцзи. Вэй Усянь издал протестующий возглас, и Лань Ванцзи добавил: − Возле «Облачных глубин» ведь есть парк, разве ты забыл?
− Ох, верно, − Вэй Усянь сразу же позабыл о своих протестах. – Тогда скорее едем домой! Этот рыбацкий тулуп просто ужасен, я в нём некрасивый.
− Вэй Ин красивый в любой одежде, − возразил Лань Ванцзи.
− Ага, − Вэй Усянь фыркнул и подался ближе, чтобы сказать ему тихонько на ухо: − Но без одежды ещё красивее, согласись?
− Мгм, − согласился Лань Ванцзи, и Вэй Усянь счастливо рассмеялся, довольный тем, что опять смутил своего супруга.
Озёрный парк возле «Облачных глубин» был тихим и живописным, неудивительно, что комплекс построили в таком месте. Хрупкая ледяная корочка сковывала тёмные воды, тонкий – не то, что в Харбине! – слой снега, не успевшего растаять после вчерашнего снегопада, укрывал деревья и газоны, светясь в холодном свете парковых фонарей. Вэй Усянь, переодевшийся в свою обычную для здешней погоды чёрную куртку и не забывший о перчатках, слепил сразу два снежка и бросил один в Лань Ванцзи, а другой в Лань Сычжуя.
− Ну же, бросайте в ответ!
Лань Ванцзи и Лань Сычжуй, не сговариваясь, как-то неловко переглянулись, словно ни один из них не был до конца уверен, что надо делать. Сычжуй не дружил ни с кем в приюте, где его недолюбливали, в школе у него были приятели, но всё же он ни разу не выходил играть в снегу с кем-то, да и большой снег в Пекине – редкое явление. Лань Ванцзи тоже не дружил со сверстниками, только частично из-за своего сложного характера, и потому тоже не играл с другими детьми. Хотя они, конечно, наблюдали за остальными, поэтому Лань Сычжуй наклонился и зачерпнул немного снега. А Вэй Усянь повалился в сугроб, хохоча:
− Я не могу, у вас такие серьёзные лица! А! – Слепленный Сычжуем снежок угодил ему в живот. – Эй, лежачего не бьют!
Вэй Усянь вскочил и обстрелял их обоих, действуя так проворно, будто делал это каждый зимний день. Сычжуй втянулся довольно быстро, с каждым пролетающим снежком улыбаясь всё ярче, а вот Лань Ванцзи поначалу так и стоял нерешительно, держа в руке горсть снега. Это должно быть весело? Разве он может быть весёлым? Активные движения на свежем воздухе в кругу семьи ведь способствуют выработке эндорфинов?
Лань Ванцзи действительно никогда не играл в снежки. В детстве, когда очень редко выпадал снег, Сичэнь всегда звал его поиграть, но Лань Ванцзи был слишком тихим и спокойным и если и делал что-то на улице, то максимум неспешно и методично лепил из снега зверьков. Это казалось ему более увлекательным, чем просто бегать и бросаться снегом, крича и падая, рискуя порвать одежду и получить сильный и неприятный удар в лицо, возвращаясь домой мокрым с головы до ног.
Снежок мягко ударил его в грудь. Лань Ванцзи поднял голову: Вэй Усянь, светя улыбкой до ушей и ярко-красными щеками, скатывал очередной снаряд.
− Лань Чжань, я поразил тебя в самое сердце. Неужели ты не отплатишь мне тем же?
Лань Ванцзи сжал пальцы, образуя снежный комок, и послушно бросил в него. Бросок вышел слабым и неуверенным, снежок только скользнул по рукаву. Лань Ванцзи со вздохом опустил руки. Может быть, с ним всё-таки что-то не так, раз не получается найти удовольствие даже в такой простой вещи, как снежки? Ему нравилось наблюдать за мужем и сыном, но если играть самому…
− Ну же, Лань Чжань, ты должен тоже поразить меня! – не унимался Вэй Усянь.
− Я… Вэй Ин, у меня не получается… веселиться, − беспомощно признался Лань Ванцзи.
− А ты пытайся! Ты слишком много думаешь, любимый, − фыркнул Вэй Усянь. – Лучше двигайся. Ты должен уворачиваться от снежков и стараться попадать сам.
Пока он уговаривал его, Лань Сычжуй, не теряя времени, бросил снежок и случайно попал Вэй Усяню прямо в лоб. Вэй Усянь, ойкнув, застыл, снег сползал по его лицу, быстро тая на разгорячённой коже. Сычжуй прижал руки ко рту, явно намереваясь рассыпаться в извинениях, а Лань Ванцзи растерялся ещё больше. Что он сейчас должен делать? Сделать выговор А-Юаню за неосторожность? Помочь Вэй Ину? Ему больно? Но Вэй Усянь вдруг расхохотался и состроил устрашающую гримасу:
− Ну, держись теперь у меня, А-Юань! – С этими словами он издал боевой клич и побежал к мальчику. Лань Сычжуй, поняв, что всё в порядке, и он не сделал ничего страшного, рассмеялся и увернулся. Промахнувшись, Вэй Усянь закономерно споткнулся и рухнул, вскочил с полными пригоршнями снега и закидал Сычжуя, а потом без предупреждения оказался за спиной Лань Ванцзи и сунул ледяной комок ему прямо за шиворот!
− Вэй Ин!!! – Возмущению Лань Ванцзи не было предела, он дёрнулся от пронзительного ощущения холода и сырости на загривке, моментально растаявший снег неприятными каплями стекал по спине.
Кровь вскипела мгновенно, как тогда, когда Вэй Ин бесцеремонно вдел в его волосы прекрасный цветок на празднике, но в тот раз он был на работе, а сейчас нет, и Лань Ванцзи неожиданно для себя погнался за Вэй Ином, стремясь отплатить ему за учинённый беспорядок. Вэй Усянь заверещал и побежал прочь, на бегу отстреливаясь снежками и то и дело падая. Лань Ванцзи в ответ беспорядочно бросал в него снег, больше осыпая их обоих снежной пылью и хлопьями, пока не попал тому в грудь. Вэй Усянь будто того и ждал; запутавшись в ногах, он плюхнулся на мягкую снежную подстилку, схватился за пострадавшее место и картинно запричитал:
− Попал, попал! Поразил меня прямо в сердце, и теперь я точно умру от любви!
Стеная и лёжа на спине, Вэй Усянь не забывал подгребать к себе снег, чтобы и из такого положения продолжать бросаться им. Лань Ванцзи, всё ещё негодуя, уселся рядом и прижал его руки к земле. Визжа и извиваясь, Вэй Усянь побарахтался немного в его руках, будто пытаясь вырваться, но в конце концов перестал.
− Ха-ха-ха, сдаюсь, я сдаюсь! Великий и непревзойдённый, сверкающий талантами господин Лань Ванцзи победил и укротил Старейшину Илина!
− Не делай так больше! – сердито попросил Лань Ванцзи.
− Ах, Лань Чжань, но что же мне следовало делать? Надо же мне было как-то тебя расшевелить, чтобы ты тоже повеселился! К тому же, ты ведь знаешь, как сильно мне нравится, когда ты вот так злишься! – заговорил Вэй Усянь, оправдываясь. Лань Ванцзи почувствовал, как его уши начинают пылать. – Хорошо, хорошо. Как мне теперь заслужить прощение этого могущественного господина?
− Хм. Подумай, − Лань Ванцзи по-прежнему нависал над ним, сжимая его запястья, и кровь в жилах бурлила уже не от возмущения.
Вэй Усянь закусил губу:
− Когда ты так делаешь, в моей голове не остаётся ни одной приличной мысли.
− Как делаю? – невозмутимо уточнил Лань Ванцзи.
Ответить Вэй Усянь не успел: их обоих засыпало снегом. Он тут же заголосил, а Лань Ванцзи, отпустив одну его руку, схватил за рукав безобразничающего Лань Сычжуя и потянул на себя, отчего тот не удержал равновесия и свалился на Вэй Усяня. Оба они засмеялись, и Лань Ванцзи, выдохнув, тоже тихонько рассмеялся, но Вэй Усянь всё равно его услышал и восторженно вскрикнул:
− Лань Чжань, ты смеёшься! А-Юань, ты слышишь, он смеётся!
Дальше дело пошло уже бодрее. Вэй Усянь, как всегда, в этом вопросе оказался прав: Лань Ванцзи стоило только расшевелить. Он с удивлением осознал, что ему нравится не только наблюдать за резвящимися в снегу Вэй Ином и А-Юанем, слышать их смех и радостные возгласы, но и самому принимать в этом участие, уклоняться, бегать, бросать снежки. Тело охватывала удивительная лёгкость, непривычная, потому что он настолько привык себя сдерживать, что, кажется, всегда пребывал в напряжении, и лишь два человека легко снимали его, разрушая все возведённые им барьеры. Вернее, даже один: А-Юань всегда и сам был достаточно сдержан и старался не нарушать чужих границ, а вот для Вэй Ина их будто не существовало вовсе.
Поздним вечером, когда Лань Сычжуй, отогревшись в ванной, ушёл спать, Лань Ванцзи и Вэй Усянь принимали ванну вместе. Они, разумеется, не могли удержаться, чтобы не заняться любовью прямо здесь, как в первую брачную ночь, и теперь Вэй Усянь расслабленно лежал в объятьях Лань Ванцзи, откинув голову на его плечо. Лань Ванцзи перебирал его мокрые пряди, обводил кончиком пальца чёрный рисунок на груди, целовал в висок и скулу.
− Лань Чжань, тебе понравилась наше первое свадебное путешествие? – поинтересовался Вэй Усянь, уютно обмякший в его руках.
− Понравилось, − ответил Лань Ванцзи. – Зима в Харбине удивительно красива. Возможно, я бы съездил туда ещё раз, чтобы пофотографировать.
− Тогда нам надо ехать за город. Или во Внутреннюю Монголию, там потрясающие пейзажи, − заметил Вэй Усянь. – Когда мы сыграем настоящую красивую свадьбу, мы обязательно поедем на море и займёмся любовью на пляже. И в море. И ещё где-нибудь, у нас будет настоящий медовый месяц. Лань Чжань, а когда ты свозишь меня в Гусу?
− Можем поехать весной. Когда цветут деревья.
Вэй Усянь радостно забарахтался в тёплой воде:
− И ты пофотографируешь меня с цветами? И позволишь сделать это с тобой?
− Мгм, − Лань Ванцзи не колебался ни секунды: да, ему всё ещё не нравилось фотографироваться, но главное, что это нравится Вэй Ину, пусть делает это, раз так хочет.
− Тогда летом я приглашу тебя в Юньмэн к родственникам моей семьи. Мы будем плавать на лодке, собирать лотосы и есть их семена. И купаться в озере! – размечтался Вэй Усянь. – Жду не дождусь, когда увижу тебя почти голым на ярком солнце, мокрым после купания в прохладном озере. Ты ведь умеешь плавать?
− Умею, − в тренажёрном зале его жилого комплекса был в том числе и бассейн, и Лань Ванцзи посещал его примерно раз в месяц. – Ты каждый день видишь меня голым. И мокрым.
− Ага, дома. Но я хочу на пляже, чтобы все на тебя смотрели и завидовали мне, какой у меня красивый муж! – Вэй Усянь потянулся и поцеловал его. – Мы же пойдём завтра запускать фонари?
− Разумеется, − и Лань Ванцзи поцеловал его в ответ.
В этот вторник из-за праздника фонарей в Доме культуры не было занятия по рисованию, зато был концерт, который заканчивался почти в семь вечера. Поэтому, конечно же, забирать Лань Сычжуя из школы пришлось Вэй Усяню. Впрочем, проблемой это не было, мальчик уже давно ходил из школы сам, но в этот раз Лань Ванцзи за него немного волновался: впервые А-Юань шёл в школу не как сирота, а как его сын, не приютский мальчишка в обносках, пожертвованных кем-то на благотворительность или закупленных на бюджетные средства, а совершенно обычный ребёнок, о котором заботится его семья. Теперь у него даже был свой телефон, подаренный ему на тринадцатилетия и отданный на постоянное пользование сразу после того, как Лань Ванцзи забрал его из приюта окончательно. Не будут ли его дразнить? Отнимать вещи, с которыми не привыкли его видеть? В государственной школе, в которой учился Лань Сычжуй, было довольно много сирот, и Лань Ванцзи не мог дождаться сентября, когда можно будет спокойно перевести сына в «Юньмэн», где его точно никто не обидит, а если и попытается, то за него сразу же заступится Вэй Ин, а может быть, и Цзинь Лин с А-Цин.
Вэй Усянь ответственно привёз Сычжуя на концерт незадолго до начала и сразу же помчался наверх, чтобы перехватить Лань Ванцзи, который уже переоделся в своё худи.
− Лань Чжань! – радостно завопил он сразу с порога. – Как хорошо, что ты ещё здесь, во-первых, мне срочно нужно тебя поцеловать, а во-вторых, мне не придётся теперь весь концерт сидеть с пакетами, ха-ха!
Лань Ванцзи не успел даже рта открыть, как на него набросились и утянули в быстрый, горячий поцелуй. От окна послышалось сдавленное покашливание господина Оуяна, который привёз своего сына десятью минутами ранее и решил для разнообразия немного поработать в кабинете, но Вэй Усянь и не подумал отстраниться. Лань Ванцзи с сожалением пришлось оторваться от его жадного влажного рта:
− Вэй Ин, мне нужно работать.
− Ужасно! – воскликнул Вэй Усянь, отпуская его. – Когда ты уже откроешь своё… − Лань Ванцзи бросил ему строгий взгляд, умоляя не нести вздор про кроликокафе в присутствии посторонних. – Свою фотогалерею и перестанешь работать по вечерам? – Ничуть не смущаясь, исправился Вэй Усянь.
− Я всё равно буду фотографировать А-Юаня, − возразил Лань Ванцзи и набросил на шею ремень фотокамеры.
− Господин Оуян! Как ваш сын? – Вэй Усянь как будто только сейчас заметил его.
− Весь вечер вчера рисовал валентинки, − откликнулся глава редакционно-издательского отдела. – Ума не приложу, кому он собрался их дарить, да и праздник уже прошёл.
− О, я знаю кому! – обрадовался Вэй Усянь. – Это точно для…
Лань Ванцзи, не давая ему договорить, забрал у него сумки, а потом мягко и настойчиво вытолкнул из кабинета.
− Лань Чжань! – запротестовал Вэй Усянь, прежде чем его мягко взяли за руку.
− Что в сумках? – Лань Ванцзи решил не читать ему нотаций про то, что нехорошо сплетничать про собственных учеников.
− Фонари, − Вэй Усянь широко улыбнулся, тут же позабыв про Оуяна Цзычжэня и его амурные дела.
− Купил заранее?
− Обижаешь, − протянул Вэй Усянь притворно-драматичным тоном. – Я их сделал! Сделал заготовки заранее, одну дал А-Юаню. Между прочим, твой сын получил сегодня высшую оценку на уроке рисования в своей школе! А ведь он ходит ко мне на занятия всего лишь раз в неделю меньше пяти месяцев! Представляешь, как он будет рисовать, когда станет учиться у меня ещё и в школе?
− Ты молодец, − сказал Лань Ванцзи, поглаживая его ладонь подушечкой большого пальца, пока они спускались в фойе.
Вэй Усянь совершенно растаял и, светясь ярче стоваттной лампочки, быстро поцеловал его в щёку.
− На самом деле, это твой А-Юань молодец. Такого способного и старательного пацана ещё поискать надо. Хотя, неудивительно, он же твой сын!
Лань Ванцзи мог бы возразить, что Сычжуй – не его родной ребёнок, и вряд ли он мог ему что-то передать, но ему так нравилось, что Вэй Ин воспринимает А-Юаня как его родного сына, которого Лань Ванцзи воспитал, что он промолчал и только улыбнулся слегка самым уголком губ. Может быть, он действительно неплохой отец, хотя, по его мнению, конечно, ещё рано было судить об этом.
После концерта, когда уже стемнело, они все вместе отправились к реке, где с набережной тысячи и тысячи людей запускали фонари и загадывали желания. Пока они шли, Лань Ванцзи в своей сдержанной манере осторожно расспрашивал сына, как прошёл первый день семестра, потому что тот был несколько задумчив и, хоть и старался улыбаться, иногда, вспоминая о чём-то, слегка хмурился. Сычжуй, кажется, не слишком горел желанием отвечать, и Лань Ванцзи не стал бы настаивать, понимая, как тому пока сложно все свои переживания доверять человеку, ставшему родным, но Сычжуй всё же, помявшись, поделился:
− Они заметили, что я иначе одет. И им это не очень понравилось.
− Ты сказал им, что у тебя теперь есть семья?
− Да. Потому что они спросили: «Что, неужели у тебя появился богатенький папочка?», а я никогда не вру, − Лань Сычжуй нахмурился. – Мне не понравилось, как они это сказали.
− Они просто тебе завидуют, А-Юань, − подал голос Вэй Усянь. Он шёл с сумками на плече, старательно пытаясь балансировать на поребрике по краю тротуара, и Лань Ванцзи приходилось одновременно следить за ним, будучи готовым не дать ему свалиться на дорогу, и говорить с сыном. – Для обычных детей ты раньше был… м-м-м… не то чтобы изгоем, но они наверняка всегда смотрели на тебя снисходительно, и в случае конфликта они бы наверняка надавили на то, что у тебя нет семьи. А сейчас они этого козыря лишились: как можно дразнить одноклассника за приёмную семью, которая так хорошо о нём заботится? Возможно, даже получше, чем о тех, у кого семья настоящая, − фыркнул Вэй Усянь и наконец-то перестал изображать канатоходца. – А для приютских ты был товарищем по несчастью, а теперь перестал, ты получил то, о чём они могут только мечтать. Вот они и бесятся.
− Это неправильно, − тихо сказал Лань Сычжуй. – Я бы хотел, чтобы у всех была хорошая семья, своя или приёмная.
− Я знаю, А-Юань. Но отсутствие семьи или проблемы в ней – не повод набрасываться на тех, кому повезло. Ты ведь никогда так не делал, правильно?
− Конечно, нет! – воскликнул Сычжуй. – Разве другие дети виноваты в том, что у меня никого не было?
− Какой славный мальчик! – умилился Вэй Усянь. – Лань Чжань, А-Юань, как же вам повезло друг с другом! А мне – с вами, ха-ха-ха!
− А нам – с тобой, − Лань Ванцзи схватил его за рукав и притянул к себе, потому что Вэй Усянь чуть не влетел в столб. Вэй Усянь не мог этим не воспользоваться и тут же, обвив руками его талию, громко поцеловал его в щёку, потом потянулся, чтобы взять за руку Лань Сычжуя. – А-Юань, твои одноклассники больше никак тебя не обижали?
− Нет, − ответил Сычжуй. – Я отвечал им спокойно и доброжелательно, и мне показалось, после этого им было уже не так интересно говорить с издёвкой.
− Ты поступил правильно. Но, если они продолжат так говорить или начнут делать что-то похуже, ты не должен молчать. Ты всегда можешь обратиться ко мне или к Вэй Ину.
− Да-да, − покивал Вэй Усянь. – Такие дети издеваются, потому что чувствуют свою безнаказанность, ведь далеко не все учителя и даже родители реагируют на буллинг.
− Спасибо, папа, учитель Вэй, − тепло улыбнулся Лань Сычжуй.
− А-Юань, мы уже живём все вместе, ты теперь можешь звать меня «Сянь-гэгэ», − заявил Вэй Усянь и звонко рассмеялся. – Дети в приютах, где я волонтёрил, всегда меня так звали, я даже уверен, ты тоже называл меня так!
Лань Сычжуй залился краской, и Лань Ванцзи попросил, едва сдерживая улыбку:
− Не смущай его.
Они дошли до набережной, где специально уменьшили электрическое освещение, чтобы свет праздничных фонарей затмевался меньше, зато от столба до столба протянулись гирлянды из красных фонариков. Вэй Усянь извлёк из сумок сделанные им самим бумажные белые фонари: два больших и один поменьше. Конечно же, на всех трёх были изображены кролики. На маленьком рисунок был попроще, рисовал их Лань Сычжуй, и было видно, как он постарался, неудивительно, что он получил высшую оценку по рисованию, за что Лань Ванцзи немедленно его похвалил. На одном из больших фонарей кролик с серым пятном на ухе лапкой трогал чёрную бамбуковую флейту в окружении ярко-алых ликорисов и нежных сиреневых лотосов, а на другом белоснежный кролик сидел на изящном гуцине среди таких же белых орхидей и сочных синих горечавок.
− Лань Чжань, ты узнал? Это наши кролики, только как мы, − Вэй Усянь продемонстрировал ему рисунки поближе.
− Мгм. Я понял, − Лань Ванцзи смотрел на изумительную тонкую живопись и думал о том, что почти готов перебороть свой страх сцены, если это замотивирует Вэй Ина делиться своими прекрасными картинами публично, чтобы каждый в мире знал, как красиво рисует его замечательный муж.
− Теперь нам нужен третий кролик, − хихикнул Вэй Усянь, поджигая горелки всех трёх фонариков. – Нас ведь трое.
Он передал Лань Ванцзи фонарь с кроликом-гуцинистом и немедленно запечатлел его на камеру своего телефона. Лань Ванцзи же, держа фонарь левой рукой, одной правой умудрился сфотографировать Вэй Усяня и Лань Сычжуя на свою увесистую фотокамеру. После этого Вэй Усянь снял их с сыном вместе, ведь это было их первое совместное окончание новогодних праздников. Лань Сычжуй отпустил свой фонарь первым, беззвучно, одними губами произнося своё желание.
Лань Ванцзи и Вэй Усянь запустили свои фонари одновременно. Первый, разумеется, произнёс своё желание мысленно, про себя, желая, чтобы у его сына, мужа, всех его близких всё было в порядке, чтобы боли умирающего отца хоть немного отступили, чтобы он, может быть, оказался крепче и посетил бы торжественную свадебную церемонию летом. А Вэй Усянь, конечно же, смолчать не смог, как всегда, бесконечно открытый этому миру, и прошептал:
− Я желаю всю жизнь прожить в любви и счастье с моим любимым мужем, чтобы ничто не сумело нас разлучить. Чтобы Лань Юань, Лань Сычжуй продолжил расти таким же прекрасным человеком, каким он является уже сейчас. Чтобы у Цзян Чэна никогда больше ничего не болело и всё получилось с Цин-Цин. Чтобы у всех моих близких и друзей всё всегда было хорошо, чтобы вообще у всех добрых людей так было. Чтобы мои мама и папа смотрели на меня с Небес и улыбались.
Обнявшись, они проводили взглядом свои неспешно поднимающиеся в чёрное зимнее небо фонари, теряющиеся среди тысяч таких же запущенных другими людьми фонариков и их светлых желаний, устремляющиеся к круглой жёлтой луне в первое полнолуние этого года. Маленькие яркие огненные всполохи в морозном февральском воздухе, как пламя и лёд, слившиеся воедино на этом празднике.
Не выдержав, Вэй Усянь развернулся и прильнул своими губами к губам Лань Ванцзи, безразличный к толпам окружающих, и Лань Ванцзи ответил на его поцелуй, безразличный в той же степени. В эту самую секунду для них не существовало никого в целом мире, кроме них двоих, даже Лань Сычжуя, который, застенчиво улыбаясь, не смог сдержать озорного желания и украдкой сфотографировал эту бесконечно влюблённую парочку.