I’ll meet you in the kitchen

And then we could laugh at terrible

Things are always happening

And my dumb ol’ body wants to hold you

Jack Stauber, “My Dumb Heart”

           – Ты сегодня бледнее, чем обычно. У тебя умер кто-то или что?

           Соу сидел за своей партой, и, облокотившись о парту Шина и откинувшись назад, смотрел в упор на перевернутого одноклассника. Тот действительно выглядел бледнее в этот день и непривычно вяло отвечал.

           – Не надо меня игнорировать, я ведь могу и обидеться, – с наигранной грустью сказал Хиери.

           – Прости, задумался.

           – Ну, так что случилось? – Соу, сев нормально, повернулся к Шину.

           Тот постарался отмахнуться, но не получилось: одноклассник не отставал.

           – Ты весь день ходишь с таким видом, будто у тебя опухоль в мозгах обнаружили, не меньше. Что произошло?

           Тсукими еще недолго поотпирался, не желая вываливать свои проблемы на приятеля, но, в конце концов, раздраженно выдохнув, сдался.

           – Утром поссорился с родителями и теперь даже не знаю, как домой вернуться так, чтобы не напороться на еще один скандал, – он старался держаться спокойно, но по тону было ясно, как на самом деле он взбешен.

           Соу послушал, а затем уточнил:

           – Все совсем плохо?

           Шин кивнул. Его одноклассник, немного подумав, выкинул:

           – Хочешь, оставайся сегодня у меня.

           Тсукими оживился.

           – Правда можно?

           – Нет, я пошутил, – с сарказмом ответил Хиери. Шин фыркнул.

           – Твои родители не против?

           – Не-а. Сегодня оба на работе, а я коротаю жизнь в одиночестве. Твои?

           – Им вообще плевать. Наверно, даже рады будут, – коротко сказал Тсукими.

Этим обсуждение и закончилось.

           После уроков они минут за сорок добрались до места, где семья Хиери снимала квартиру. Это был не самый респектабельный район, славившийся обилием воришек и алкоголиков, но предложений аренды в городе существовало не много, как объяснял Соу. Квартиру они снимали на четвертом этаже длинной многоэтажки, тянувшейся добрую половину улицы и сильно затенявшей задний двор, отчего в нем всегда было сыро.

           – Проходи, располагайся, только в родительскую спальню не заходи – они этого не любят, – проговорил Соу, закрывая входную дверь.

           Первым, что попалось на глаза при входе, оказалась еще одна дверь, плотно затворенная и ведущая в комнату Соу. Правее от нее находилась дверь на кухню, левее – темнел коридор, который, по догадкам Шина, вел в спальню родителей, хотя тогда она была бы чересчур мала для двоих – Тсукими задумался об этом на секунду и сразу же забыл. В том же коридоре находилась дверь в ванную. От того, что все комнаты были закрыты, сразу после входа глазам становилось непривычно темно, и создавалось ощущение тупика. Квартира казалась старой во многом из-за обоев плесневело-зеленого цвета, но внутри не обнаруживалось ни пылинки, и все без исключения выглядело опрятным до посинения, отполированным до кости.

           – Просто я обожаю чистоту, – объяснил Хиери, угадывая причину оглядок одноклассника. – Иногда стараюсь стереть собственные отпечатки, знаешь ли.

           – В «Пленках из Поукипзи» подхватил?

           Соу посмеялся.

           – Чай, кофе? – роясь на кухонных полках, спросил он. – Но учти, что чая нет.

           – Зачем тогда спрашивать? – улыбнувшись, спросил Шин.

           – Ну как же? Для приличия.

           После кофе они переместились с кухни в комнату Соу и по привычке решили глянуть какой-нибудь странный фильм. Они застряли на стадии выбора, когда Шина отвлекла одна странность в серо-зеленых обоях: по всей комнате они были выклеены так идеально, что ни неровностей, ни даже швов Тсукими обнаружить не мог, однако прямо напротив кровати обои отставали от стены, образовывая нервирующий размером с кулак бугорок. Он настолько надоел Шину, что парень не выдержал, и подошел к противоположной стене, чтобы пригладить неровность, как вдруг Соу объявил:

           – У-упс, кажется, ты его нашел.

           – Кого?

           – Как кого? Тайник, – ответил Хиери таким тоном, будто тайник в обоях – само собой разумеющееся дело.

           Шин присмотрелся, глянул внутрь неровности – там лежали деньги.

           – Слабый тайник, если хочешь знать мое мнение, – отметил он.

           – Естественно тайник будет слабым, если сделан для того, чтобы отвлекать внимание от остальных, – Соу неотрывно смотрел на приятеля, снова в перевернутом виде, но теперь лежа на кровати вниз головой.

           – И где эти «остальные»?

           Хиери усмехнулся:

           – Так я тебе и сказал.

           Но Шин продолжил налегать:

           – И если деньги являются отвлекающим маневром, то что такого ценного в других тайниках? Сколько их?

           – О боже, – Соу вздохнул. – Сначала я впустил его к себе в дом, а теперь он закидывает меня вопросами с подтекстом критики моих действий.

           – Я не критикую, просто интересуюсь. Тем более с утра ты тоже закидал меня вопросами, помнишь?

           – Ты клонишь к тому, что если я не отвечу, то это будет несправедливо?

           – Именно.

           – Ну, хорошо-хорошо, – Хиери, будто устало выдохнув, вернулся в нормальное положение. – На какой вопрос я должен ответить?

           – На все, – потребовал Тсукими.

           – Жадность является одним из семи смертных грехов, так что не наглей.

           – Ладно, – протянул Шин и, подумав немного, переспросил: – Так что в них?

           – Отклонено, – посмеялся Соу и на возмущение одноклассника добавил: – Что? Они на то и тайники, чтобы скрывать что-то. Если я расскажу про их содержимое, они потеряют свою суть. Выбирай другой.

           Ответа на вопрос о том, где же находятся тайники, Шин тоже мог не ждать, поэтому у него осталась лишь одна опция:

           – Сколько их?

           – Два, исключая денежный, – сразу же отозвался Хиери. – Бонусные очки тому, кто их отыщет.

           Больше насчет тайников Шин не спрашивал.

           Одноклассники вернулись к поиску фильма. Пока они говорили, Тсукими неторопливо расхаживал по комнате, разглядывая вещи Соу, пока его взгляд не упал на камеру мгновенной печати, лежавшую на книжной полке. То был достаточно старый, вероятно, произведенный еще в конце восьмидесятых годов и позаимствованный у родителей черный фотоаппарат.

           – Ты увлекаешься фотографией? – поинтересовался Шин.

           – Вроде того, – отозвался Соу, встал с кровати и взял в руки камеру. – Правда, я предпочитаю делать снимки только самых красивых вещей, – и вместе с этими словами вдруг комнату озарила резкая вспышка, ослепившая на миг.

           – Эй! – машинально воскликнул Тсукими.

           Хиери вынул только что напечатанное фото, наблюдая, как проступает изображение.

           – Хорошо получился, – улыбнувшись, прокомментировал он.

           – Дай сюда, – Шин выхватил снимок и, ожидаемо, увидел собственное лицо. Выдержка камеры была не настроена, отчего изображение получилось несколько размытым, но при этом вспышка оказалась достаточно яркой, чтобы силуэт парня отлично вырисовывался на темном фоне. Соу удачно выхватил момент легкого удивления, когда глаза были широко раскрыты и создавали приятное, несколько детское выражение.

           – Я предпочитаю оставлять фотографии при себе, но если очень хочешь, то, так уж и быть, забирай, пока я не передумал, – сказал Хиери.

           – Спасибо, откажусь, – ответил Шин и протянул снимок обратно.

           Выбор фильма продолжился, и в конце концов они остановились на «Шоу ужасов Рокки Хоррора».

           В момент, когда Тим Карри сбросил с себя черную накидку, скрывавшую блестящий корсет и сетчатые чулки, Шин удивлённо захохотал.

           – Какого чёрта!? – воскликнул он и, пошевелив губами в усмешке, сказал: – Ну, он действительно красавчик.

           – К слову о красавчиках, – начал Соу, повернувшись к однокласснику. – В первый день триместра – я хорошо запомнил – Кента назвал тебя "педиком". Это утверждение как-либо соотносится с реальностью?

           Веселье Тсукими махом сменилось настороженностью: он не знал, что следует ответить, но и по долгому молчанию легко было бы понять все.

           – А ты надеешься на что-то? – решился Шин на шутку, и тут же его осадила смешливая интонация Соу:

           – А ты что, опять увиливаешь от ответа?

           По обыкновенной полуулыбке Хиери Шину не удавалось предвидеть реакцию, хотя теперь было уже все равно: что бы он ни стал городить, его раскусят. Продолжит отшучиваться – все станет ясно, как белый день, решится соврать – Соу поймёт, потому что всегда понимал. После того, как Тсукими перебрал спутанные мысли в голове, ему не осталось ничего, кроме как заговорить, отводя взгляд то на пол, то на потолок, то на застывшего на экране компьютера Фрэнка Карри в корсете:

           – Не то чтобы у меня был большой опыт в отношениях... Я не слишком много общаюсь с людьми и общался в целом за всю жизнь… Но был, в общем, один случай в средней школе… Только пообещай, что никому не расскажешь, ладно?..

           В общем, к нам в школу перевёлся один парень, Юкио его звали, и я его как-то сразу заприметил. Отчасти потому, что он выделялся как новенький, но ещё и потому, что он был невероятно красив. Я тогда, наверно, впервые действительно понял, что такое человеческая красота. У него волосы вились, как побеги вьюна, и глаза были чёрные, глубокие, а в них – неземная печаль. Подойти я к нему не решался и постоянно смотрел издалека, когда мог, и, конечно, делал вид, что вообще не на него смотрел, если он поворачивался ко мне. Но дело в том, что и он в мою сторону поглядывал так же, и когда я это понял, то чуть с ума не сошёл.

           Но мы держались на расстоянии пушечного выстрела друг от друга. Почему? Не знаю. Наверно, оба надеялись, что другой пойдёт навстречу первым, но ни один не шёл.

           И как-то раз на летних каникулах – это самая странная часть истории – он пригласил меня погулять вечером. Ни с того, ни с сего, мы даже не общались до того дня особо. Я согласился. Сначала мы бродили на окраине города, но потом как-то так получилось, что мы ушли за черту и оказались неглубоко в лесу. И тогда-то – я помню, будто это случилось вчера – он схватил меня за лицо поцеловал. Это был немного неловкий, почти детский поцелуй, и я не знаю, что на меня тогда нашло, но я вцепился ему в губы и не хотел отпускать. Мы упали на землю... И долго целовались, прямо с языком, как взрослые. Я день и ночь потом об этом думал.

           Не то чтобы после этого мы стали больше общаться с ним, не знаю, почему, но иногда виделись и снова повторяли... Господи, какой кошмар, – Шин раскраснелся и отвернулся, но затем продолжил: – А через год-полтора он и его семья уехали из города. Климат вроде пришёлся не по душе, или что-то вроде того. Я пытался с ним переписываться, но общение сошло на нет.

           Больше никаких отношений у меня не было. Так что да... Строго говоря, я – педик.

           – Интересно, – протянул Соу.

           Тсукими помолчал секунду, удостоверять, не послышалось ли ему.

           – «Интересно»? Это всё, что ты скажешь? Я тебе душу изливаю, а ты – «интересно»! – с наигранным возмущением сказал он.

           – А что мне сделать? Поцеловать тебя? Не думаю, что справлюсь лучше Юкио.

           – Иди к черту! – отмахнулся Шин.

           Повисла недолгая пауза, нарушенная Хиери:

           – Что ж, ты поделился тайной, поэтому я задолжал тебе свой секрет, – Соу глянул на Шина, как бы в последний раз примеряясь, стоит ли продолжать, и, заметив заинтересованность, произнес: – Строго говоря, я тоже "педик".

           – Правда? – с удивлением переспросил Тсукими.

           – Стал бы я врать? – Соу отвел взгляд, как будто смутился.

           Шин с облегчением выдохнул.

           – Ну ладно; выяснили, кто здесь гей, а теперь включай, – сказал Хиери, кивнув в сторону компьютера. – Мне тоже нравится Тим Карри в чулках.

           Ночевка прошла нормально; намного лучше, чем если бы пришлось ночевать у себя дома, как казалось Шину. Соу предложил постелить приятелю на кровати, а сам собирался лечь на полу, но Шин отказался, и сделали наоборот.

Правда, в один момент случилось кое-что, несколько смутившее Тсукими: посреди ночи он проснулся от кошмарного сна, который, однако, забылся в следующую же секунду, когда Шин обнаружил, что из темноты на него пристально глядят два немеркнущих, немигающих глаза. Они находились над ним, смотрели сверху вниз и казались неестественно яркими для ночи, будто подсвечивались изнутри, и от этого становилось до одури жутко.

           – Ты чего? – вскочив на локтях, спросил Шин больше от удивления, чем от фактического желания узнать.

           Соу отреагировал невозмутимо, но взгляда не отвел:

           – Не могу уснуть.

           – И поэтому решил поглазеть на меня?

           Хиери глядел по-змеиному, и этот взор вдавливал Тсукими в пол. Вдруг появилось ужасное предчувствие, неприятной тяжестью осевшее в кишках.

           – Тебе показалось. Я только посмотрел в твою сторону, и ты тут же проснулся. Неужели у меня такой гнетущий взгляд, а?

           Шин не знал, что ответить, поэтому лишь сдавленно пробормотал:

           – Спокойной ночи.

Он отвернулся от одноклассника, попытался снова уснуть. И, возможно, то было лишь наваждение, появившееся по накатанной, но еще долго после столь натянутого диалога Шин чувствовал, как ему в спину упирался зловещий взгляд.

           В остальном же все прошло отлично. Вскоре случай с полуночными гляделками сам собой забылся.

           На следующую неделю они повторили ночевку, и еще одна случилась на послеследующую. К середине октября визиты Шина к Соу стали отнюдь не редкостью, и в каком-то смысле вошли в привычку.

           – Может, переедешь уже? – пошутил как-то Хиери, на что Тсукими лишь фыркнул.

           Подобная «протекция» в дни ссор с родителями вкупе с ощущением безопасности в школе характеризовали Соу исключительно с положительной стороны. Вскоре мысли об однокласснике перестали покидать голову Шина, а сам он начал испытывать подозрительное чувство рядом с Хиери. В поведении Тсукими не менялся, но стал замечать, как его щеки подергивает легкий жар и как движения бывают более стесненными, чем обычно.

           В груди появилось тяжелое ощущение, осевшее неподъемным грузом в легких, но оно, на удивление, не было неприятным, напротив: оно теплилось, разрасталось, и его молодые побеги ласкали Шина изнутри. Юная листва иногда застилала разум, и в голове был только Он, Он, Он…

           Иногда мерещилось, будто Соу уже знает обо всем: когда-то взгляд казался Шину слишком проницательным, а в иной раз случайные прикосновения выглядели совсем не случайными, а будто с целью понаблюдать за реакцией Тсукими. Лишь малейшая вероятность того, что Хиери имел представление о мыслях друга, вгоняла в сильнейшую тревогу. Идеи о какой-либо физической близости, не говоря уже о взаимности, ощущались постыдными и недопустимыми.

           Вместе с тем, Шин не мог сопротивляться этой тяге. Каждый раз, когда он видел лицо Соу, в нем что-то оживало и умирало тогда, когда они с Хиери расходились. Хотелось обнять его, взять за руку, притянуть ближе к себе и никогда больше не отпускать.

           Один раз, в середине октября, сидя на крыше дома, где останавливалась семья Хиери, парни наблюдали за закатом.

           На западе небо светилось желтоватыми и розоватыми оттенками, незаметно переливавшимися в голубой на востоке. Облака окрасились в цвет свежей розы и шафрана. За спиной медленно начинали свое мерцание мелкие звезды. Пахло затухавшим солнцем, последними жаркими днями и первыми октябрьскими морозами.

           – Ты боишься своих родителей, да?

           Голос Соу прорезал безмолвие, заставив Шина вынырнуть из полудремы. Тсукими знал, что вопрос был необязателен для одноклассника. Просто Хиери относился к тем, кто, заметив что-то важное или интересное в человеке, непременно спросит об этом, рано или поздно. Подобные вопросы создавали впечатление наводящих, ведь казалось, будто Соу разбирается в твоих переживаниях лучше тебя.

           В любом случае, отходных путей не было.

           – Может и так, – после выдержанного молчания сказал Шин.

           – Может и так?

           – Ага.

           Тсукими снова помедлил с полным ответом. Соу поглядывал в его сторону, как бы выжидая. Шин выдохнул, собрался с духом и, наконец, выдал все, как есть:

           – Когда орут, когда бьют, но это редкость. В основном просто скандалят. Друг на друга тоже постоянно орут, иногда по несколько часов. Даже жалко соседей становится… – он несколько болезненно усмехнулся и стал всматриваться в садившееся солнце. – Иногда мне кажется, что я был нежеланным ребенком.

           Хиери выдержал паузу, его полуулыбка приобрела загадочный оттенок, и он проговорил:

           – Я тебя понимаю. Мне тоже кажется, что родители меня ненавидели.

           Шин оглянулся на него с легким непониманием.

           – Ненавидели?.. – он сделал упор на прошедшем времени.

           Соу посмотрел ему в глаза и вполголоса, слегка заговорщическим тоном проговорил:

           – Еще летом я сбежал из дома.

           – Чего?! – Тсукими подпрыгнул на месте и схватился за голову. – Ты сейчас шутишь?!

           Не было похоже, что Соу смеялся или шутил, или что-то к этому близкое.

           – Ты действительно думал, что мои родители очень удобно на работе каждый раз, когда ты приходишь с ночевкой?

           – Да! Да, я думал, что у них постоянные ночные смены! – Шин немного успокоился, опустил руки и снова уставился в закат, но на этот раз широко раскрытыми от шока глазами. – В какой-то момент это действительно показалось странным, но разве я мог заподозрить что-то… такое?

           Соу внимательно следил за реакцией одноклассника, изредка посмеиваясь. Тот держался за голову, пытаясь сформулировать свои мысли, но ошеломление мешало, и он просто замолкал, не заканчивая ни слова.

           – Скажи, у тебя дома было… настолько невыносимо? – наконец выговорил Шин.

           – Вроде того, – хитро прищурившись, ответил Хиери. – Не распространяйся об этом, хорошо?

           Тсукими лишь мотнул головой, подразумевая нечто вроде: «Как скажешь, но в это просто невозможно поверить».

           – Как ты вообще такую авантюру провернул? – поинтересовался он.

           – Это очень долгая история, – проговорил Соу, но Шин настоял на рассказе. – Если коротко, то мне пришлось около года копить деньги, чтобы позволить себе сбежать в другой город. Конечно, еще много пришлось узнавать и планировать, и это такая муть, что и вспоминать не хочется. Но все упрощало то, что родители даже не пытались меня искать и в полицию не обращались. Как-то так.

           Шин еще немного помолчал, осмысливая слова Соу и перебирая эпизоды из их жизни, которые могли бы заранее дать знать о его истории: «Теперь понятно, почему я никогда не видел его родителей, и почему он так размыто рассказывал об их работе… А тогда, в школе… Да, тот разговор действительно звучит осмысленней теперь… И спальня родителей казалась странно расположенной: тот темный коридор и комната на двух человек вместе просто не подходят под ширину дома, там есть место только для какой-нибудь мелкой гардеробной, если уж на то пошло… А тогда… Еще в тот раз…» В конце конов перемотка воспоминаний привела Шина к одному конкретному предмету, который не давал ему покоя несколько недель подряд и который он в один момент попросту выронил из памяти.

Он набрал побольше воздуха в легкие и на выдохе выпалил:

           – Не надо убивать себя!

           Хиери посмотрел на него с легким недопониманием. Тсукими поспешил объясниться: он рассказал про обнаруженную предсмертную записку, про то, что испугался тогда и поэтому ничего не сказал, просто не знал, что сказать. И ему дико жаль, что он растерялся – в конце концов это могло стоить Соу жизни. Все время рассказа у Шина подрагивали руки, и он боялся смотреть в сторону одноклассника – его взгляд бегал из стороны в сторону, и он стыдился своего сбитого признания.

           – У меня тоже были попытки суицида, так что я понимаю тебя! Но убивать себя не вариант. В конце концов, ты… ты – хороший человек, – неловко заключил Тсукими, больно прикусив губу, и, наконец, осмелился посмотреть в сторону Соу.

На лице Хиери засияла таинственная улыбка. В теплых закатных лучах его черты выглядели мягкими и притягательными, а изумрудные глаза словно светились. И он был прекрасен тогда.

           – Ты куда очаровательнее, чем кажешься на первый взгляд, знал это? – сказал Соу и, приобняв одноклассника за плечи, прижал к себе.

           Сердце камнем рухнуло вниз живота, а затем снова поднялось и учащенно забилось. На щеках появился легкий, едва заметный в свете солнца румянец. Вдруг все на свете представилось ненужным, излишним и второстепенным. Сейчас существовал только этот единственный в мире момент, неповторимый миг, который Шин желал продлить навечно или хотя бы запомнить на всю оставшуюся жизнь в мельчайших подробностях.

           Изначально напряженный Тсукими расслабился и обмяк. Голова сама опустилась на плечо Соу, и вернулось состояние полудремы: веки потяжелели, и невероятно захотелось спать. Снова Шин чувствовал себя на вершине счастья, и ему казалось, что лучше быть не может. И опять все благодаря Хиери.