Тишь да гладь — это то, что приходит в голову, когда слышишь о море и ее необъятных просторах, солнце, приятный бриз и крик веселых чаек-сплетниц. Вот только не всегда та самая водица, была тем, чем кажется на первый взгляд. Пугающая, бушующая и необъятная стихия, полностью разрушающая любые преграды, диктующая свои собственные правила, внушающая ужас и заставляющая повиноваться.

      Шум волн, больше похожий на мрачное шептание; ветер разносит бушующую и бурлящую воду, заставляя рассекаться о высокие и острые скалы, но кажется, это только подтрунивает пенящуюся влагу нападать с большей яростью, вбиваясь в черные мокрые выступы.

      Том в главенстве стоит на единственном каменном выступе, оглядывая черное море, что ликовало в его присутствии, но это было только на первый взгляд. Стихия всеми силами пыталась затащить его на безжизненное острое дно, пробраться внутрь тела, выдавив последние вздохи жизни, вот только он наблюдал за ее попытками добраться до своей души с нервным ликованием.

      Силия смотрит ему в спину, вскидывая подбородок вверх, наблюдая за величественной позой Тома Реддла, который всем своим видом выказывал свое чистейшее бесстрашие или безразличие. Ее пробирают мурашки, которые мелким, но частым бегом распространяются по всему телу, доходя до головы заставляют встрепенуться, дергаясь от неконтролируемой дрожи.

      Он поворачивается к ней, спрыгивая с высокого выступа, смотря в глаза. Затем медленно начинает огибать темный и опасный выступ, вызывая в сестре желание последовать за ним. Это беспрекословное подчинение его желаниям окунает Силию в омут странных безумных чувств, которые доставляют ее в пучину блаженства.

      Реддл остановился и опустил свой взор куда-то вниз. Она идет по следам своего провожатого, которого люто боится и которым просто невозможно не восхищаться. Протягивает ей руку; хватается за его длинные и тонкие пальцы, чувствуя, какие они ледяные, острые ногти впиваются ей в кожу, от чего Силия вскидывает голову наверх, оглядывая затянутое белоснежными тучами небо, издавая слабый стон. Его взгляд был поглощен чем-то, чего еще не видела Силия, оказываясь почти вплотную к своему брату, она смотрит на его мраморно бледный профиль. Тяготея от такой близости к Тому, она точно игнорирует его интерес, что не могло уйти от его сознания; резко поворачивает к ней лицо, не в силах сдержать оскал, который пробирает до самых потаенных скелетов. Притягивает ее к себе, смотря желанным взглядом, на секунду прикрывает веки, втягивая солоноватый воздух, который с бушующей силой пытался прогнать пришедших. Хватает сестру за локти, становясь к ней ближе. Силия продолжает всматриваться в вызывающие черты своего брата, все еще не видя его глаз, которые он скрыл от нее.

      Том с силой толкает ее назад, распахивая глаза и отпуская руки; не сдерживает удовлетворенности, которая, словно волна, только что разбилась о скалу, оставляя на ней мокрый след.

      Силия теряет равновесие и летит вниз, смотря на Волан-де-Морта, что все еще ровно стоял на месте, его силуэт начал стремительно таять на глазах. Чувство невесомости начинает вводить в беспамятную панику, руки цепляются за все выступы, но никак не могут ухватиться; ощущает режущую боль на кончиках пальцев. Проваливается в какие-то недра, ощущая полную пустоту, а перед глазами — черная мгла неведения. Острые камни врезаются в лопатки, и Силия недовольно морщится, начиная ощупывать плоскость, на которой ей посчастливилось возлежать — влажные, жесткие и въедливые камешки или что-то похожее на них было повсюду. Обхватывает колени руками, оглядываясь по сторонам, но ничего не видит, кроме тьмы, в какой-то момент ей показалось, что она ослепла. Силия начала бы волноваться, если бы не услышала раскатистый скользящий грохот, и не ощутила, что в нее полетели мелкие осколки чего-то холодного и гладкого, словно стекло; испуганно уставилась в неизвестность, тяжело дыша. По всему помещению раздаются эти измученные частые вдохи и выдохи, которые, словно колыбель, погружают в сонное небытие. Еще чуть-чуть, и Силия почувствует свой срыв.

— Люмос максима, — сказал Том из темноты.

      Моментально поворачивает голову в сторону знакомого голоса.

      Яркий источник белоснежного света взметнул ввысь, подобно мерцающей звезде, освещая все вокруг. Силия смотрит вниз, осматривая непонятные камни разных размеров, которыми была усыпана земля.

      Мелкие прозрачные кристаллические скопления росли из земли и воды, словно грибы, огибая даже потолок своими наростами. Она тотчас хватает один кристалл, начиная его рассматривать, удивляясь его потрясающей притягательной красоте, а может, в каждой женщине сидит сорока, которую привлекают блестяшки и яркие картинки.

      Хрустящий шум отвлекает ее от дальнейших разглядываний; выбрасывает непонятный кусок стекла, уставившись на высокую темную фигуру неподалеку. Том. Он стоял спиной, приближаясь к какой-то непонятной темной луже. Силия встает, начиная подходить ближе, но что-то заставляет остановиться. С высоты ее роста это место смотрелось уже совсем по другому. Вода — просто полчище мерзлой и черной воды, которая начиналась примерно в полуметрах от нее. Мирская тишина не казалась такой уж безопасной и пьянящей, давила тяжелым грузом, разрывая мысли от чистейшей пустоты, которая царила в этом странном помещении.

      Гнусный Кикимер сподвиг Темного Лорда вернуться в это место, а так же большое и нестерпимое желание показать сестре красоты этого жуткого помещения, которые он вспоминал с трепетом.

      Он стоял так, не шевелясь, создавалось ощущение, будто это статуя. Свет, что медленно парил в вышине пещеры, омрачал силуэт Тома со спины еще старательнее, казалось, тот даже не дышит.

      Силия обхватывает плечи руками, делая рваный вдох холодного воздуха, не замечая, как задержала дыхание от этой статичной картины. Много разных мыслей должно было крутиться в ее голове, но этого не произошло. Она чувствует свою окрыляющую пустоту. Пустоту во всем: в жизни, в мыслях, в желаниях, будто бы ее сознания никогда не существовало. Наверное, больше не имело смыла чего-то хотеть или о чем-то беспокоиться. Ощущение странного покровительства, что больше походило на нависание могильного камня над живой душой, зато вечное спокойствие. Волан-де-Морт казался таким невозмутимым и самоуверенным, что находиться близ него становилось истинным наслаждением. Он был не от мира сего, что-то потустороннее и опасное, но при этом такое абсолютное во всем.

      Ее мысли нарушает фигура Тома, который вдруг резко откидывает свою длинную мантию, вытягивая левую руку вперед, начиная медленно тянуть вверх. Кисть его затряслась, казалось, он пытается поднять что-то сверхтяжелое, что было не по силам даже ему. Он издает недовольное фырчанье, сжимая трясущееся пальцы в кулак.

      Странное предчувствие возникло внезапно, будто что-то не так, показалось, словно несколько сотен глаз уставились на тебя, вот только это всего лишь обманчивое чувство.

Том повернулся к Силие, и она увидела кровь, стекающую ему прямо на губу. Подходит к нему еще ближе, проводя пальцем по его коже, полностью стирая красную полоску, вот только красные следы все еще красовались на его губах. Начинает с интересом осматривать алую жидкость, которой только что лишился Том. С одной стороны это все странно, но с другой было понятно, что колдовство без палочки — тяжелая ноша, видимо, Темный Лорд решил попробовать себя во всем.

      Не спуская заинтересованных глаз с Силии, которая походила на что-то страстное и безумное, Реддл довольно скалится, когда видит, как она слизывает его теплую яркую кровь со своего пальца, чем не может не вызвать у него самодовольства.

      Терпкий и солоноватый вкус собственного брата дает ей понять, что Том был сильнейшим психотропным веществом, которое только выдавила из себя мать природа.

Приближается к нему еще ближе, смотря в его темные, но странно играющие глаза; руки сами тянутся, и Силия лишь потом понимает, что обхватила лицо Темного Лорда ладонями; судорожно касается языком его губ, прикрывая от удовольствия глаза. Соленая, с металлическим привкусом, вязкая кровь Реддла смешивается с самыми потаенными желаниями Силии, проникая внутрь.

      Он ощущает тот же вкус что и она, правда, вдохновляет Тома вид, в котором предстает перед ним его сестра. Такая молчаливая, красивая и сломанная. Дергает ее на себя, прижимаясь губами к ней. Сколько лет должно было пройти, чтобы ощутить эти эмоции? Почему так долго? Чувство страха за то, что он может потерять эти необычные отношения, которые не были похожи ни на что в его жизни. Реддл задумывается о бренности бессмертия. Вот только это всего лишь мысли, которые Том прогонит уже через секунду. Сколько раз бы он не спрашивал себя «почему она?», в голову приходил лишь один ответ: «Она — это я. Я мог бы иметь ее жизнь. Ее судьбу и был бы на ее месте. На месте моей сестры. Я хочу быть ей. Хочу быть в ней», — слышит он свои мысли, отрываясь от Силии, смотря на ее потерянный, но такой исключительный вид.

      Вцепляется в ее пальцы своими, начиная тянуть прямо в воду, чувствует необъяснимую легкость, отгоняя от себя всевозможные желания что-то додумать или придумать. Когда она рядом с ним, то может даже ничего не желать, потому что Том знает все наперед. Смотрит на нее, не прекращая загадочно улыбаться, затягивает какой-то таинственной притягательностью. Силия уже даже перестала смотреть под ноги, не видя хрупких кристаллов, что трещат, словно кости.

      Маленькая узенькая дорожка, которая вела на середину водоема, где угрожающей мощью пугало скалистое возвышение. Хватается за брата с новой силой, не желая отстать; прозрачные камешки с обвальным шуршанием покатились вниз, плюхаясь прямо в темную воду с громким бульканьем.

— Т-с-с, — прислоняет Волан-де-Морт указательный палец к губам, внушая неистовый и неконтролируемый ужас. — Мертвых разбудишь.

      Каждый шаг дается с трудом, взбираться ввысь было слишком сложно, особенно когда под ногами такая мелкая россыпь.

      Взбираясь к одинокому выступу, перед глазами предстает что-то похожее на большую хрустальную чашу, это можно сравнить с недействующим питьевым фонтанчиком, правда, отдавало от него каким-то мрачным веянием, что незамедлительно умоляло бежать отсюда прочь. Темный Лорд расцепляет их пальцы. Подходит прямо к этому непонятному сооружению и долго неотрывно смотрит. Силия пытается заглянуть ему за спину, вот только все никак, тогда она хватается за него, вставая подле. Сначала ее глаза были прикованы к завороженному Тому, что уставился не моргающим взором куда-то вниз. Некая тревожность накрывает с головой, от чего сердце забилось с новой силой. Реддл словно подмечает это, медленно поворачивая к ней лицо. Оно было полно театральной жалости, затем ежесекундно в его выражении появилась былая детская жестокость и лукавство; проводит рукой по ее волосам, провожая свои движения взглядом, любуясь. Силия не может смотреть ни на что, кроме Тома, полностью отдаваясь его безумию.

— Выпей это, — посмотрел в растерянные глаза, указывая пальцем на что-то внизу.

      Она послушно переводит взор на то, куда указывает Темный Лорд.

Большая овальная чаша была наполнена черной водой, походившей больше на черную желчь; протягивает ей большую плоскую белую раковину, следя за тем, как не меняется ее выражение лица. Она берет это в руку, замечая, что совсем не дрожит, как раньше. В голове не возникло даже вопроса, Силия просто хотела сделать то, что он ей приказывает.

Раковина издает скрипучий звук о поверхность кристальной чаши, черная жидкость проникает в небольшое углубление.

      Том затаил дыхание, когда увидел, как она стала медленно подносить ее к своим губам, в какой-то момент Силия останавливается и смотрит на Хозяина, но тот, в свою очередь, лишь сдавленно сглотнул накативший ком, начиная дышать чаще. Ее разделяли жалкие секунды до того, как она вкусит плоды своего Темного Лорда. Холодный край ракушки коснулся ее ярких губ. Том резким движением выхватывает у нее черную воду из рук, встречаясь с испуганным взглядом. То, что должно было его позабавить, только разозлило; выливает содержимое обратно, вцепляясь в Силию, с силой прижимая к себе. Она чувствует его частое дыхание на своей коже; приближается губами к ее уху:

— Никогда не смей пить это! — громко шепчет, сдавливая ее сильнее, да так, что та начинает задыхаться. Чувствует, как она начинает кивать, что приводит Тома в былое равновесие. — Молодец, хорошая девочка, — закатывая глаза протягивает он, не сдерживая порыв оставить на ее щеке порочный слюнявый след своего длинного языка.

      Силия только делает несколько кратких вдохов, подобно собаке, готовая прямо сейчас завыть на парящий белый свет, вот только крепко сжимают ее грудь руки Темного Лорда. Темного Лорда, который оттягивает каждое свое движение, принося все новые откровения в головы окружающих его людей.

      Медленно ослабляет свою хватку, нехотя отстраняясь, с неприкрытым блаженством смотря на нее, сменяя свои вычурные маски, подобно театральным актерам. Вот сейчас он кажется счастливым, уже через секунду опасно скалится, показывая свое пренебрежение, моментально меняясь в выражении, останавливаясь на лукавстве и беспечности. Сочная эмоциональная палитра была подобно экспрессионистскому шедевру. Он есть вихрь. Он есть не прикрытая страстная гадина.

      Проводит пальцем по ее щеке, оттягивая нижнюю губу, с наслаждением следя за собственными манипуляциями; нервно хихикает, прикусывая язык. Его глаза устремились в темные мрачные дали кристальной пещеры, он выбрасывает все недавние мысли и желания, отходя в сторону, приближаясь к самому краю воды.

      Силия беспрестанно следит за Томом, все еще чувствуя его близость, которая оставляет на ее теле длительный отпечаток; не может выбросить его из головы, полностью расплываясь в моменте, прокручивая его в памяти вновь и вновь.

      Повелительно протягивает руку над тихой гладью смольной воды; на его лице выступила тревога и страдания, которые он испытывает в данный момент, пытаясь пересилить самого себя. Морщится, наполняясь ненавистью, медленно сжимает пальцы до дрожи в кулаке.

      Немое и одинокое пространство начало отвечать. Идеальная поверхность озера стала подрагивать. Лорд улыбается, призывая в себе всю злость, которую он направлял на самого себя. Глухие толчки послышались в темном помещении, делая его еще более жутким и небезопасным.

      Силия приближается к черным водам, будучи уверенная, что только что видела какое-то непонятное движение. Ощущает странных холодок, пробирающий все тело; не храбрится подходить еще ближе. На секунду тишина снова озарила пещеру, освещаемую лишь мутным белесым светом. Истошные стрекочущие звуки заполонили все каменное пространство, что эхом доносилось до каждого укромного уголка. Завывания разных тональностей, звенящие из глубин бездонного озера, разразились так неожиданно, от чего Силия тотчас заткнула уши, готовясь к чему-то поистине ужасному. Глаза ее были распахнуты, губы дрожали от желания кричать, слезы предательски подступали; склонила голову, уткнувшись взглядом в прозрачные кристаллы под ногами.

      Кривые покосившиеся полуразложившиеся трупы поднялись из самых потаенных чертог сознания Волан-де-Морта. Лица многих уже давно не были похожи на человеческие. Обглоданные гости с прогнившей, свисающей лохмотьями плотью, будто съежившиеся шкурки; глазницы были пустыми, на месте губ проглядывали белые зубы. На некоторых имелись волосы, вот только они были мокрые и черные, под цвет этого мертвого озера, из которого им пришлось восстать. Они издавали гудящие завывания, мычали, словно языков лишились, покачиваясь на месте и скрипя гнилыми костями.

— Силия, — радостно поворачивается к ней Том, беря за руку, — ты не узнаешь их? — глаза его ходили туда-сюда; не мог не нарадоваться своим верным слугам.

      Вновь взбираясь повыше, Реддл заглядывает в прозрачные глаза сестры, видя в них безмолвный ужас, от чего он сразу же проникается умилением, которое тут же сменяется язвительной гримасой.

      Силия медленно поднимает глаза, сначала смотрит на Тома, следом за его спину, видя сотни, нет, тысячи, легион страшных монстров-трупов. Прижимает пальцы к губам, стараясь как можно спокойнее отреагировать на увиденное, не подавать виду, что ей несказанно плохо и больно. Тело пробрал тремор, то ли от холода, то ли от жути, которую ей приходится созерцать. На ком-то еще сохранилась одежда, правда, это только было ее напоминание.

— Ты складываешь здесь трупы всех тобою убитых? — пытается унять дрожь в голосе, от чего ее заколотило.

— Коллекционирую, — сверкнул он глазами, с гордостью осматривая живые останки, — они чудесны! — вскинул он руками. — Это твои соседи, — указывает он на кого-то в толпе мертвяков. — А этих ты помнишь? — поворачивается он к ней. — Те мальчишки, которые постоянно играли в снежки у твоего дома в детстве. Дядя Морфин! — хлопнул он в ладоши, указывая на высокую груду костей, что сверлила Лорда измученным взором мутных остатков глаз. — Эмилия! — ткнул он в кого-то пальцем, начиная истерически смеяться. — Твоя подружка из магловской школы, помнишь ее? Фрэнк Брайс, твой садовник! — указывает он на бледного седого старика, которого уже тронул тлен. — Миссис Коул, — повернулся он к кому-то в толпе, став по-детски грустным, — вы так допытывали меня, что было с Эми Бенсон и Деннисом Бишопом, почему бы вам не спросить это у них прямо сейчас?! — разговаривал он с толпой гнилого мяса.

— Том, прекрати! — закрывает лицо руками, не сдерживая рыданий. — Здесь все… — хнычет еще сильнее, ощущая теплые струи меж пальцев.

— Все, — утвердительно кивает. — Весь Литтл-Хэнглтон и многие-многие другие. Они навсегда останутся со мной, — выдохнул он с облегчением.

1938 год. Приют Вула.

      Серая форма, черные туфли, зализанные волосы. Все должно быть идеально. Мальчик лет десяти стоит у зеркала, проходясь мелкими зубчиками темной расчески по своим прямым и гладким волосам, не отрываясь от себя в зеркале. Стиснул зубы сильнее, напрягаясь во всем лице, когда краем глаза видит, что что-то мелькнуло за спиной; раздражительно поворачивается, стараясь не показывать ничего, кроме холодности в лице.

— Том, смотри, — приближается к нему паренек, что-то с осторожностью держа в руках.

      Реддл вновь поворачивается к зеркалу, вглядываясь в свое недовольное и сердитое выражение, что, несомненно, заставляло его убедиться в том, что он — исключение. Все дети его возраста, а то и старше, были совсем другими, например, как вошедший Билли Стаббс.

      Том сжимает плоскую расческу, ощущая, как ее мелкие и тоненькие острые зубцы въелись в кожу, доставляя тянущееся чувство боли, резко ослабляя хватку, мальчик чувствует легкое покалывание, медленно расходящееся по всей руке; прикрывает глаза, прогоняя все странные мысли; протягивает руку, резко разжимая пальцы. Черный гребешок тут же со стуком приземлился на прикроватную тумбочку; Реддл лишь слегка пытается улыбнуться, все еще глядясь в отражение, а затем резко поворачивается к пришедшему соседу.

— Оу, — возмутился Реддл, — опять твоя живность, Билли, — запускает пальцы в мягкую и нежную белую шерстку, что так тревожно дышала в руках. Обхватывает овальное тельце, прижимая к себе, словно ребенка. Том радостно скривился, когда начал рассматривать прижатые к спине длинные уши. Кролик. Крепко подминая это создание к себе, тянет указательный палец; прищуриваясь, окидывает взором непринужденного и счастливого Стаббса. Длинноухий и мягкий кролик начал дергать носом, как только острый ноготь Реддла вонзился ему во влажный и холодный нос. Животное начало вертеть головой, от чего Тому стало невольно смешно.

— Ну что ты делаешь? — возмутился Билли. — Ты не умеешь правильно обращаться с животными, — вырывает он зверька обратно, ласково обнимая.

— Зачем он тебе? — непонимающе взглянул на кролика, а затем на мальчика.

— Глупый вопрос. Ты странный. Я хотел показать тебе что-то хорошее, но кажется, это бессмысленно, — скривился Стаббс.

      Сильный гнев от возмущения и желания сдержать порыв просто разбивали Тома на куски, вот только он лишь прикусывает щеку и прячет руки за спину.

      Зачем он пришел? Что ему нужно? Видимо, Билли совсем забыл, как обещал Реддлу поиграть на заднем дворе, вот только в тот день? Рады были все, пока Тому приходилось делать вид, что он занят чем-то более важным, чем глупые детские побегушки.

      Белая бумага, черные чернила; слабо и нехотя, он выводит слова, а затем чувствует, как предательски дрожит рука, а в голове сумбур. Что-то не так. Том не мог не заметить, какие страдания ему это доставляет; оглядывается по сторонам, удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, перекладывает металлическую ручку в левую руку. «Зачем ты пишешь левой рукой, Реддл?», — усмехнулся кто-то из детей, что пробегали мимо, — «Видимо, тебя плохо отучили от этой грязной привычки», — звонкий детский смех озарился по всей территории. «Грязный Том, Грязный Том!», — закружила вокруг него девочка, подхватывая чьи-то вырванные из контекста слова. Том недовольно провожал каждого из них взглядом, все сильнее сжимая в пальцах левой руки ручку, стиснув ее в кулаке полностью. «Левши — порождение Дьявола! Том — порождение Дьявола. Грязный Том. Том — левша!», — выкрикивала Эми, начиная запыхаться на бегу. «Не разговаривайте с ним», — отвлек ребят Билли, который все никак не мог запятнать разбегающийся.

      Эми Бенсон, одна из немногочисленных девочек в приюте. Такая веселая, всегда придумывает новые игры, втягивая своего дружка Денниса Бишопа.

      Билли старался дружить со всеми и быть правильным во всех отношениях ребенком. Если учится, так это только на отлично, если общаться, так со всеми и помогать старшим, младшим, но излюбленной темой Стаббса были животные.

— Где ты будешь его держать, Билли? — очнулся вдруг Том.

— Мне разрешили его оставить, вот только клетка должна быть в холле. Не дали разрешение на то, чтобы он был со мной, — заметно расстроился тот.

      Пронзительный звон раздался по всему коридору.

— Какой ужас! Сейчас обед, я забыл отнести кролика.

— Не волнуйся, — положил ему на плечо свою ладонь Том, — пусть остается пока что у меня, — убеждающе сказал он, направляясь прочь из своей комнаты.

      Какая-то задняя мысль заставляет его остановиться прямо на пороге, искоса смотря на Билли, который с особым трепетом прятал белого зверька в шкафу. Всего на секунду, Реддлу кажется, как он слышит скрежет кроличьих лапок о деревянную поверхность.

      Суровый взгляд воспитательницы, которая звонила в большой колокольчик, отрезвляет затуманенный рассудок; делает шаг вперед, оказываясь за порогом своей комнаты. Том оборачивается по сторонам, видя, как из своих комнат выходят все дети.

      Длинные серые сарафаны на девочках, и такого же цвета костюмы на мальчиках. Только один оттенок серого: что за окном, что на дороге, что внутри этого приюта, каждый послушник навсегда запомнит эту серость, которая остается на подкорке еще очень долгое время.

      Выпрямляясь всем телом, расправляя плечи, Реддл прижимает руки по швам, слыша монотонный стук чьих-то каблуков, больше похожий на мрачную песню. Парня скривило от пренебрежения, когда издалека показался силуэт этой строгой мадам в длинном сером платье с зализанными наверх волосами, в которых проглядывали седые пряди, несмотря на ее не старый возраст. Женщина проходит медленно, осматривая почти каждого воспитанника на предмет соответствия, от чего у Тома чесались руки ее придушить. Каждый день одно и то же. С этого начинается любое утро, каждый обед и даже каждая ночь.

      Начинает где-то в глубине души понимать, что эта безумная госпожа просто-напросто любит наблюдать за молоденькими детишками, ища повод докопаться.

      Реддл старался не поворачивать голову в ее сторону, предчувствуя приближение, которое вот-вот настигнет и его. Дыхание участилось, Том напрягается еще сильнее, уставившись в беспросветное небо, которое отражалось в окне. Стая птиц дружно пролетела мимо, оставляя после себя на душе ощущение разбитости и отчаяния.

      «Кошмарные условия», — не покидало изнеженного мальчишку непонятное чувство, словно все должно быть не так, будто это все какая-то ошибка. Сжимает кулаки.

      Грузная тень накрывает Тома, когда он осознает, где находится, недовольно смотрит миссис Коул в лицо, которое казалось ему отвратительным. А еще от нее всегда воняло спиртным, только недалекий не догадывался о ее пристрастиях.

— Реддл, — приблизилась она к нему, хватая за ворот рубашки, — пуговицы надо застегивать, — тряхнув, пару раз отпустила, собиралась уже уйти, как вдруг остановилась.

      Бьет длинной палкой по руками, заставляя расслабить пальцы; прикусил язык, чувствуя вкус собственной крови, что вновь возвращается к нему. — Зайди сегодня ко мне перед отбоем, — как-то странно посмотрела на него эта мадам и тотчас удалилась.

      Дрожь, колючками расходилась по всему телу, отказывается верить в то, что это происходит именно с ним.

— Левша, — показала ему язык Эми, беря за руку Денниса.

      Ребята разбились по парам, начиная свой армейский шаг в полной тишине. Стены давили со всех сторон, громоздкие награждения были мрачным подобием каменных коридоров тюрьмы, высокая винтовая бетонная лестница, очень узкая и давящая, это вводило в неистовый дискомфорт.

      Следуя за высокой фигурой воспитательницы, все направлялись вниз; завидев большие двери столовой, Том с облегчением вздыхает. В полной тишине дети занимают длинный и одинокий стол, который был уже накрыт неким подобием еды. Тучная женщина с графином прозрачной воды проходила мимо каждого, наполняя граненый стакан жидкостью, которая была горькой на вкус. Реддл смотрит на появившуюся старую тетку в черном одеянии, которая одиноко идет вдоль всех детей, останавливаясь во главе стола, заходя на небольшую трибуну, водрузив черную толстую книгу на деревянную подставку. Том сжимает нож в левой руке, уставившись на неприглядную пищу.

      Дама в черном одеянии с шелестом перевернула страницу и громким скрипучим голосом начала читать:

— И было после того: у Авессалома, сына Давида, была сестра красивая по имени Фамарь, и полюбил ее Амнон, сын Давида. И скорбел Амнон до того, что заболел из-за Фамари, сестры своей; ибо она была девица, и Амнону казалось трудным что-нибудь сделать с ней.

Но у Амнона был друг по имени Ионадав, сын Самая, брата Давида; и Ионадав был человек очень хитрый. И он сказал ему: «Отчего ты так худеешь с каждым днем, сын царя? Не откроешь ли мне?» И сказал ему Амнон: «Фамарь, сестру Авессалома, брата моего, люблю я». И сказал ему Ионадав: «Ложись в постель твою и притворись больным. И когда отец твой придет навестить тебя, скажи ему: «Пусть придет Фамарь, сестра моя, и подкрепит меня пищей, приготовив кушанье при моих глазах, чтобы я видел и ел из рук ее».

И лег Амнон, и притворился больным, и пришел царь навестить его; и сказал Амнон царю: «Пусть придет Фамарь, сестра моя, и испечет при моих глазах лепешку или две, и я поем из рук ее». И послал Давид к Фамари в дом сказать: «Пойди в дом Амнона, брата твоего, и приготовь ему кушанье». И пошла она в дом брата своего Амнона; а он лежит. И взяла она муки и замесила, и изготовила перед глазами его и испекла лепешки, и взяла сковороду и выложила перед ним; но он не хотел есть. И сказал Амнон: «Пусть все выйдут от меня». И вышли от него все люди. И сказал Амнон Фамари: «Отнеси кушанье во внутреннюю комнату, и я поем из рук твоих». И взяла Фамарь лепешки, которые приготовила, и отнесла Амнону, брату своему, во внутреннюю комнату. И когда она поставила пред ним, чтобы он ел, то он схватил ее и сказал ей: «Иди, ложись со мной, сестра моя». Но она сказала: «Нет, брат мой, не бесчести меня, ибо не делается так в Израиле; не делай этого безумия. И я, куда пойду я с моим бесчестием? И ты, ты будешь одним из безумных в Израиле. Ты поговори с царем; он не откажет отдать меня тебе». Но он не хотел слушать слов ее, и преодолел ее, и изнасиловал ее, и лежал с ней. Потом возненавидел ее Амнон величайшею ненавистью, так что ненависть, какой он возненавидел ее, была сильнее любви, какую имел к ней; и сказал ей Амнон: «Встань, уйди». И Фамарь сказала ему: «Нет, брат; прогнать меня — это зло больше первого, которое ты сделал со мной». Но он не хотел слушать ее.

И позвал отрока своего, который служил ему, и сказал: «Прогони эту от меня вон и запри дверь за ней». На ней была разноцветная одежда, ибо такие верхние одежды носили царские дочери-девицы. И вывел ее слуга вон и запер за ней дверь. И посыпала Фамарь пеплом голову свою, и разодрала разноцветную одежду, которую имела на себе, и положила руки свои на голову свою, и так шла и вопила. И сказал ей Авессалом, брат ее: «Не Амнон ли, брат твой, был с тобою? Но теперь молчи, сестра моя; он — брат твой; не сокрушайся сердцем твоим об этом деле». И жила Фамарь в одиночестве в доме Авессалома, брата своего.

      Том пробрала неконтролируемая дрожь, он хотел чтобы это прекратилось, готов был молить замолчать эту женщину, только бы не было этих бесчеловечных рассказов каждый божий день за трапезой, которая больше походила на пытку. Еда — это удовольствие, а удовольствие — это грех, искупить его можно лишь душевными муками и раскаянием; каждый раз, оставаясь наедине с собой в темной комнате после отбоя, прокручивал услышанные истории, после которых долго не мог уснуть.

      Кусок в горло не лез, тогда Реддл уставился на своих соприютников, которые были бледны как мел, лица их отражали неведомое никому более, кроме жителей этих душных стен, метание и агонию внутри. Голос старой монашки все еще что-то читал, вот только Том больше не слышал, лишь скрежет и постукивание вилок о стеклянную посуду. Прикрывает лицо ладонями, пытаясь сдержать наворачивающиеся слезы; резко приходит в себя, когда слышит шушуканье возле себя, поворачиваясь, видит, как некоторые смотрят на него с усмешкой, продолжая нашептывать какие-то оскорбления. «Синистер!», — доносится до Реддла отчетливо брошенное слово.

— Придя в дом свой, взял нож и, взяв наложницу свою, разрезал ее по членам ее на двенадцать частей и послал во все пределы Израилевы, — слышит отдельные куски новой истории, от чего в груди все сжимается, а к горлу подступает тошнота.

      Внезапно старуха заверещала, из-за чего все в немом молчании повернули головы в ее сторону, все, кроме Тома. Он лишь довольно ухмыльнулся, возя по тарелке вилкой.

      Она поднимает свои дрожащие руки, с которых стекает алая и густая кровь, вопль непрекращающегося ужаса заставил ее кожу покраснеть, на лбу выступили вены. Закрывает лицо окровавленными ладонями, оставляя красные разводы на своем морщинистом лице. В зал врываются несколько воспитательниц, которые с ужасом переглядываются, но ничего не могут сделать, лишь выводят обезумевшую старушку под руки, которая совсем потеряла былую надменность. Одна из женщин подходит к трибуне, а выражение ее искривилось в маске страха, когда она приподнимает черную Библию, из которой сочится кровища. Дети тут же с грохотом отодвигают стулья, начиная верещать и разбегаться в разные стороны. Реддл посмотрел им в след, подпирая щеку; вскидывает бровь от изумления, когда видит, что остался один. Наконец-то спокойствие и одиночество, гордое и недостающее.

      Длинный мрачный коридор, в конце которого виднелась единственная комната, в которую ни у кого не было желания попадать. Невозмутимо Том направляется прямо к намеченной цели, как вдруг дверь распахивается, и оттуда показывается гнусное женское лицо.

— Проходи, — заманивает его миссис Коул.

      С минуту постояв на одном месте, все никак не решаясь сделать это, с огромным усилием все же переступает порог ее кабинета. Морщится от концентрированного запаха спиртного, а еще чего-то горького, больше напоминающий спертый запах от сигарет. Женщина присаживается на край своего стола, оглядывая прямую осанку мальчика, который лишь вздернул подбородок.

— Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты снова взялся за старое, — с какой-то двусмысленной интонацией проговорила она.

— Я вас не понимаю, — не теряя самообладания отвечает.

— Ты снова пишешь левой рукой, — потянулась она к блестящей коробочке, доставая оттуда белую длинную сигарету; чиркающий звук, и женщина подносит бензиновую зажигалку с не колышущимся пламенем, втягивая ее тлеющие пары. — Что произошло сегодня за обедом? Почему миссис Роуз была вся в крови и орала, как потерпевшая?

— Без понятия, мэм, — четко ответил Том.

      Женщина прищурилась и хитро улыбнулась:

— Снимай рубашку.

      В этот момент Том распахнул глаза в удивлении, не веря в происходящее.

— Я здесь не при чем! — начинает в ужасе оправдываться.

— Снимай ремень, — совершенно спокойно продолжает она, не слушая ни одного его оправдания.

      Реддл уставился куда-то вниз, чувствуя барабанящую в висках кровь, что разрывала его рассудок. Покорно притягивает пальцы к пиджаку, начиная расстегивать каждую пуговицу, поглядывая каждый раз на миссис Коул в сером дыму.

— Вы не имеете право, — стиснув зубы добавляет, стягивая пиджак.

— А что ты мне сделаешь? Пожалуешься? Кому? — язвительно ставит на место. — Ты не нужен даже своим живым родственникам! — хохочет женщина, наблюдая за тем, как парень расстегивает со звоном ремень.

      Том уставился на нее выжидающим и непонимающим взором, надеясь на продолжение ее разговора, вот только вместо этого она невозмутимо втянула сигаретный смог, выдыхая в его сторону:

— Ты ведь не знал, что у тебя есть живой отец? — злорадно протягивает, даже не смотря на мальчишку.

      Реддл не сводит взора с миссис Коул, расстегивая свою выглаженную рубашку, замечает, как пальцы путаются в петельках и пуговицах.

— Вы врете! — бросает он на нее злобный взгляд.

— Ни разу. Думаешь, так сложно найти человека с твоей фамилией и таким же именем? После смерти твоей мамаши, приют отправил все силы на поиски твоих родственников, и, о чудо, их нашли, — всплеснула она руками. — Мистер Реддл к тому времени был уже женат и у него растет дочь. Такой мерзкий мальчишка как ты ему оказался совсем не нужен, — подходит к нему, хватая ремень, что он судорожно сжимает в руке. — Ложись, — подталкивает она Тома к своему столу.

      В голове крутилась только одна мысль: «Меня предали!», а Тому хотелось жить и верить, что судьба просто забрала маму и папу в мир иной, оставляя его полной сиротой, а оказалось, что все куда отвратительнее.

      Делает неспешные шаги, ощущая за собой навязчивое присутствие; останавливается прямо перед столешницей. Холодная рука с длинными и острыми ногтями проводит по его спине, а затем резкий толчок, и Том падает на стол, больно ударяясь, от чего на глазах выступили слезы.

      Миссис Коул рассматривает тяжелый коричневый ремень, вытягивая по всей длине, с упоением переводит взор на бледную спину мальчика, который сводит лопатки от напряжения; не может перестать восхищаться этой чудной картиной; зажимает сигарету в зубах, запрокидывая правую руку и с силой ударяя ребенка, что невольно вызывает в ней ухмылку.

      Том сжимает пальцы, хватаясь о края стола, ощущая, как теплые капли хлынули из его глаз, а все тело сохраняет отголоски полученного удара, не давая боли уйти. Звук, рассекающий воздух, и снова удар; Реддл старается не издавать ни звука, но с каждым новым прикосновением его же собственного ремня роняет в нем выдержку, заставляя вскрикнуть вновь и вновь; кусает кулак, ощущая соленый вкус слез, что решают скрасить его голод.

— Какая же ты девчонка, Том! — захихикала надзирательница, любуясь красными полосами, которые только что оставила на теле мальчика.

      Хватает свои вещи и выбегает из кабинета мерзкой миссис Коул, все еще не в силах остановить свои вымученные рыдания; вбегает в первую попавшуюся дверь, облокачиваясь саднящей и горячей спиной к холодной и гладкой двери; тихо завывает, начиная считать пульсирующие удары в висках. Раз, два, три… сбился, затем снова. Съезжает вниз, обхватывая колени руками, опускает голову, стараясь успокоиться. Шуршание. Том резко вскидывает подбородок, оглядываясь вокруг, в мрачной комнате ориентируется плохо, но понимает, что забрел куда-то не туда; не в силах идти, откидывает свою одежду, опираясь на руки, начинает ползти на звук; видит белые простыни; понимает, что в чужой комнате. Физическая боль смешивается с желанием уничтожить все на своем пути, а так же быть в чьих-нибудь объятиях, оказаться кем-нибудь обласканным; хватается руками за кровать, начиная приподниматься; валится прямо на нее, забираясь под одеяло. Чувствует чье-то тело; смотрит прямо перед собой и видит длинные волосы, проводит по ним рукой, сильно притянув к себе; запускает руки дальше, обхватывая кого-то в темноте, утыкаясь щекой в неизвестное плечо; начинает рыдать; дыхание постепенно становится тише.

— Кто здесь? — спросил дрожащий девчачий голос.

      Реддл открывает глаза, осознавая, кто лежит рядом с ним.

— Эми? — растерянно спрашивает Том.

— О боже, какой ужас! — завопила девчонка, начиная отпихивать от себя мальчика; резкий толчок локтем, и он валится вниз, с глухим грохотом приземляется на ледяной пол; смотрит в серый потолок. — Проваливай отсюда! — смотрит она на него сверху вниз. — Сумасшедший! Синистер! Левша!

      Вылетев из чужой комнаты, Реддл безумно глядит на длинный коридор, упираясь в стены; ему кажется, что пространство поехало в разные стороны, и вот-вот он рухнет. В ночи отыскивает свою комнату, входя почти бесшумно, присаживается на заправленную кровать; чувствует сонливость от опухших глаз, всхлипывает пару раз, проводя рукой по лицу, откидываясь на жесткое покрывало прямо в одежде.

Поместье Малфоев.

      Силия бесшумно ступает по лестнице, быстро оказываясь внизу; четкий стук каблуков приводит в чувство; начинает идти медленнее и спокойнее. Никак не может забыть гниющие трупы в пещере, глаза бешено мечутся туда-сюда; прислоняется горячей щекой к глянцевой мраморной стене, закрывая глаза. Распахивает веки, меняясь в лице, уверенно направляется к кухне четы Малфоев, в которой нынче пустовало.

      Большое темное помещение, в котором лишь слышалось тяжелое дыхание. Ноги трясутся, упирается в высокую тумбу, присаживаясь на корточки, хватается за грудь, сходя с ума от невероятного ритма собственного сердца, что мешает вздохнуть полной грудью.

      Вспоминает Эмилию, с которой ей удалось когда-то подружиться. Да, она была странная, своенравная, но ее бесстрашию и бесцеремонности завидовали все. Силия не может оправится от мысли, что Том убил и ее. Вот только интересно, в какой момент? Сразу после того, как они расстались в Лондоне? Или прощалась с ней тогда тоже не Эмилия?

      «Брату привет передай», — отчетливо слышит ее голос в своих воспоминаниях.

— Бедный Фрэнк, — прикрывает губы ладонью от непобедимого чувства гнева, страха и ужаса.

      Каждой клеточкой своего разума Силия ненавидит Тома Реддла старшего за то, что позволил породить такого монстра, от которого теперь нет спасения никому.

С ужасом думает о том, что пополнит ряды инферналов в Хрустальной пещере брата; убирает руку, хватаясь ею за край стола, помогая себе встать.

— Нет! Я не хочу умирать! — гневно шепчет она, подходя к ящику тумбы. Хватается обеими руками за длинную резную ручку и дергает на себя, та поддается.

      Не видит ничего, кроме темных силуэтов; запускает руку, ощущая на кончиках пальцев прохладу острого металла, хватает холодную рукоять, вытаскивая со скользящим звуком кухонный нож; опускает правую руку вниз, крепко сжимая холодное оружие; тихо направляется к лестнице, прижимая свободную руку к стене, помогая себе не упасть во время подъема.

      Пустые и безлюдные коридоры пытаются запутать растерянное сознание Силии, но лучше всего в этом доме она знала одну вещь — нахождение спальни Волан-де-Морта.

      Набираясь неизвестной до ныне уверенности, представляет, как вонзит в Тома огромное холодное острие, видя его последний томный вздох, как кровь рекой начнет разливаться из этого хрупкого тела. Пришло время платить, Темный Лорд, за свои грехи.

      Осторожно хватается за ледяную ручку двери спальни, медленно и неспеша оттягивая ее вниз до упора, пока не послышался одобрительный щелчок; судорожно выдыхает, прикусывая нижнюю губу от нестерпимого желания. Пусть он снова станет бесплотным духом, так от него хотя бы меньше неприятностей. А крестражи, да бог с ними, если надо, то Силия найдет способ уничтожить их всех, пока полностью не лишит мир этого монстра.

      Дверь бесшумно отворяется, предавая взору светлую спальню, из окна которого наблюдает полная серебряная луна, блеск которой отражается на глянцевой поверхности ножа. Уверенно юркнула внутрь, плотно закрывая дверь, на глаза сразу же попадается мертвым сном окутанное тело юного Тома, что тяжело вздымает грудь, почти бесшумно выдыхая каждый глоток воздуха; видит его профиль, от чего все внутри трепещет с новой силой. Желание покончить с этим и одновременно сделать что-то ужасное.

      Взбирается на кровать, медленно подползая к брату; не шелохнулся ни разу; садится на него верхом, всматриваясь в умопомрачительные черты лица, от которых разум рвется на части: вроде отец, а вроде и нет, вроде я, а вроде и нет.

— Кто ты, Том? — шепчет Силия, приближаясь к его лицу, чувствует его спокойное дыхание.

      Начинает тихонько прыгать на нем, проверяя, насколько крепко он спит; не замечает, как уголки его губ слегка ползут вверх; вскидывает руку, приближаясь всем телом к Темному Лорду, начиная чувствовать непреодолимую тягу и желание изнасиловать его труп, изуродовать это смазливое личико и оставить его кости у себя в шкафу. Отстраняется, набираясь храбрости все же выполнить задуманное.

— Не ожидала?! — вскрикивает он, приподнимаясь, хватая ее за руку, в которой она стискивала нож, не сдерживая лукавость своего настроения.

      Пальцы ее рук слабо разжимаются, роняя на чистое белое белье холодный серо-зеркальный нож; больно сжимает запястье. Его рука тут же отпускает Силию, и он нащупывает упавшее холодное оружие, рука обхватывает гладкую рукоять, Том мгновенно упирается острием в живот сестре, лениво откидываясь на подушку, проводит ножом ниже, рассматривая шнуровку корсета.

— Попрыгай на мне, — усмехается Реддл. — Это меня заводит.

— Ты псих! — растерялась Силия.

      Том сильнее упирается ножом ей в торс, запуская свою правую руку в разрез платья; нащупывает напряженную ногу сестры; закатывает глаза, тяжело дыша.

— Сядь на меня, а то это уже превращается в пытку, — начал он ерзать под ней.

      Силия не в силах ничего ему ответь, она просто смотрит на странное выражение лица Тома, пытаясь объяснить его действия, логически разобрать, вот только не получается.

Проводит по его руке своей, чувствуя, как он ослаб, приближается к нему вплотную, ощущает острие ножа у своего горла.

      Реддл смотрит на нее, стараясь побороть самого себя и включить голову, ведь она чуть не убила его, возможно, если бы он действительно спал, то любимая сестра без сожаления расправилась бы с неугодным противником. Это заставляет Тома ощутить горечь предательства, которая, словно этот нож, подступила так незаметно.

— Я бы никогда не пошел на такое, — возмутился он. — Держи, — кладет ей в руку острие.

      Силия растерялась, смотря на Тома, который по-детски надул губы и смотрел в другую сторону. Ощущение неправильности резко отступило, и она ужасается от одной только мысли, что чуть не убила любимое дитя. Смотрит на нож и с возмущением выкидывает его куда-то в темноту; в комнате послышался звенящий стук. Приподнимается с места, одергивая разделяющее их одеяло.

— Хозяин, — наворачиваются у нее слезы, — простите меня.

      Он сразу же переводит свои изумленные глаза на нее; приближается, проводя рукой по ее щеке, а затем ниже, обхватывая шею, с силой прижимается к ее губам, судорожно ощупывая тело Силии, от чего она вскрикивает, а затем улыбается. Когда грубый и измученный Том оказывается внутри своей страдающей сестры, Силия не может сдержать вырывающиеся стоны, вцепляясь партнеру в плечи, стараясь впиться ему ногтя в кожу. Том упирается ей в грудь, обжигая своим частым дыханием, не может сдержать глухие завывания; присасывается к ключице, сжимая все тело девушки сильнее. Силия слышит только свои мучительное и обессиленное нытье, напрягаясь всем телом и тут же расслабляясь; закатывает глаза к потолку, стараясь сбежать от бездумной эйфории, которая ослепляет. Прогибается, сильно сжимая волосы Тома, отрывая его лицо от своей груди, видит пустые инстинкты и прикрытые глаза; присасывается к его губам, при этом облизывая их.

— Хозяин, — выстанывает Силия, когда понимает что больше не может.

      Том кусает ее в шею, повалив на спину; делая еще несколько грубых и резких толчков, провыв свои последние стенания, отпускает сестру.

— Ты не даешь мне спать! — возмутился Реддл. — Уйди, — махнул он рукой.

***

      Некогда пристанище многочисленных Пожрателей Смерти сменило личину, приобретая вид обычного обеденного зала. Молчаливый и угрюмый, сидящий в центре большого длинного стола, Том нервно поправляет ворот своей рубашки, оглядывая всех сидящих.

      Не сводящая с него глаз Беллатриса, поглядывающий в его сторону заинтересованный Драко, сидящий напротив, в самом дальнем углу Люциус, по правую руку от того гордая и молчаливая Нарцисса; Лорд смотрит на Силию, что не может поднять глаз на всех присутствующих; чувствует ее стыд. Поднимает на него глаза, будто услышав его мысли, от чего Том теряется на секунду, выдавливая из себя измученный вид; потирает висок. Вся семья была в сборе.

      Силия оборачивает свой взор на Беллатрису, вспоминая, словно это случилось всего за пару минут до этого неудобного обеда. Том берет Лейстрендж за руку, крепко вцепляясь в ее сухие и холодные пальцы, радостно смотрит на сестру, начиная тянуть курчавую подружку за собой. Беллатриса недовольно окидывает Лорда взглядом, пытаясь скрыть свое смятение. Реддл останавливается около Силии, смотря то на нее, то на Пожирательницу.

— Белла, дорогая, — говорит ей Волан-де-Морт, — познакомься, — переводит свой хитрый взор на сестру, — Силия, милая, знакомься…

      В эту секунду женщины смотрят вопросительно друг на друга, ловя в выражении каждой отражение собственных эмоций, после затяжной минуты молчания, Том берет Силию за руку, кладя в ее ладонь ладонь Беллатрисы. Все еще непонимающе осматривают друг друга, а затем резко на Лорда. Силия уже готова нарушить игру брата своим прямым вопросом, как он отходит чуть назад, смотря на то, как держатся за ручку его самая верная соратница и сестра; не может сдержать своего ликования; складывает ладони вместе, преподнося длинные пальцы к своим губам, скрывая победную улыбку.

— Твоя двоюродная тетя, — указывает он на Силию, смотря на Беллатрису. — Двоюродная племянница, — протягивает указывающим жестом в сторону Пожирательницы.

— Мариус Блэк, — задумчиво произносит Лестрейндж. — Выжженный сквиб на гобелене в доме Сириуса, — странно ухмыляется она. — Кто бы мог подумать, что судьба решить так поиздеваться над нами.

— Мне тоже очень приятно, — напряженно стискивает руку Пожирательницы.

      В этот момент входит гордая Нарцисса, видя эту странную сцену, она поднимает брови от удивления, но тут же приобретает скомканный вид, как только высокая фигура Темного Лорда уставилась на нее.

— О, миссис Малфой, — обратился к ней Том, — вы очень вовремя!

— Что случилось? — аккуратно спрашивает она.

      Беллатриса идет в сторону сестры, все еще сжимая своими холодными пальцами неуверенную руку Силии. Поравнявшись с блондинистой женщиной, Лестрейндж сплетает их пальцы в крепкий замок.

— Время благосклонно к нам, — смотрит на Нарциссу Белла, — нас все больше. Темный Лорд, — поворачивается к нему женщина, — получается, что вы наш… — запнулась она.

— Сводный двоюродный дядя, — напряженно заканчивает Силия, посматривая на невозмутимое лицо Тома.

— Чудовищно, — простонала Нарцисса, поглаживая пальцами свободной руки переносицу.

      Напольные часы разразили большое помещение глухим протяжным стоном; все начали странно переглядываться. В мгновение ока на столе появились тарелки с только что приготовленной едой.

      Драко начал радостно стискивать столовые приборы, торопясь отрезать маленький кусочек мяса. Лязганье разрывает тянущуюся тишину.

      Силия смотрит на красиво украшенное блюдо, но вот только содержимое соседней тарелки привлекало ее куда больше. Ее глаза с ужасом распахнулись, когда она видит, как Темный Лорд втыкает вилку в красный кусок сырого мяса, из которого сочилась красная водянистая жидкость; вскидывает бровью, втягивая щеки от недоумения; хочет спросить, все ли с ним хорошо, но не осмеливается, встречаясь с его невозмутимой улыбкой. Через весь стол глядит на Люциуса, который, кажется, совсем не видит, что происходит, в принципе, как и все вокруг, все были очень увлечены своей собственной трапезой.

      Том начинает резать толстые с резиновой плотностью волокна, подносит вилку к своим губам, а затем смотрит на Силию, понимая, что она за ним наблюдает; размыкает рот, полностью поглощая сырую кровавую плоть, начиная ее долго и мучительно пережевывать. Силия ощущает непреодолимое ощущение дискомфорта, отторжения; не может смотреть на еду вообще; хочет попить, но в бокале что-то ярко-красного цвета; перед глазами встает картина, как Том пережевывает жесткое холодное кровавое мясо; бледнеет на глазах, прикрывая рот рукой. Легкое головокружение окутывает и без того нетрезвую голову; вновь уставилась на брата; замечает алые разводы на его губах, понимает, что это соленая плазма и есть кровь.

      Стискивает свое горло, пытаясь унять тошнотворный приступ, сидит так всего пару секунд, которые кажутся вечностью; не выдерживает и встает со своего места. Том непонимающе смотрит ей в спину, благо, она этого не видит; хватается за спинку своего стула, делая неуверенный шаг вперед, ощущения такие, будто земля уносится из-под ног; делает еще пару шагов, останавливаясь; покачивается на месте, затем чувствует, как ее накрывает пелена бессилия; картинно валится на холодный мраморный пол.

      Том удивленно окидывает всех сидящих, которые в таком же смятении, что и он; привстают со своих мест, поглядывая на упавшую.

— Не обращайте внимания, — вдруг произнес Темный Лорд, посматривая на Силию с издевкой, — кажется, моя сестра слишком чувствительная, — усмехается, кладя в рот очередной кусок мяса.

      Беллатриса не сдерживает смешок, вытирая губы салфеткой; миссис Малфой тяжело вздыхает; маленький Драко смотрит на всех и сразу, выказывая свое беспокойство; Люциус крепко сжимает его руку, от чего мальчик тут же делает понимающий вид, продолжая есть.

      Том щелкает пальцами, в ожидании сдувая нависшую прядь со лба. В мгновение из ниоткуда появляется тощее тело домашнего эльфа в драной одежде.

— Чего желаете?

— Молока, — подпирает Том щеку.

      Послушный слуга приносит Темному Лорду прозрачный длинный стакан с молоком, из которого торчит красная прямая трубочка; не считая нужным поблагодарить слуг или хотя бы Малфоев, Реддл довольно присасывается к трубочке, начиная с интересом наблюдать, как на белой поверхности появляются розовые разводы.

— Вы в порядке? — повернулся Драко назад, услышав, как мисс Реддл начинает приходить в себя. Она лишь удовлетворительно кивает ему в ответ. — Я слышал, как кто-то кричал сегодня ночью, — вдруг странно произнес мальчик, смотря на всех сидящих. Сильный толчок под столом заставляет его встрепенуться, но мальчишка лишь слабо улыбается, ловя довольный прищур Темного Лорда.

— В моей комнате нашли нож, — отвечает ему Том. — Ты представляешь, Драко, меня кто-то сегодня ночью хотел убить, — загадочно произносит.

      Мальчишка тотчас хватается ладонями за голову, начиная неистово удивляться, как будто ему сказали сейчас что-то вопиющее.

      Нарцисса странно смотрит на мужа, а тот лишь пожимает плечами.

— Хозяин, — отзывается Беллатриса, — скажите, кто это был! Я тут же расправлюсь с этим неверным.

— О, — протянул Том, — не стоит, — сцепляет пальцы в замок, — я уже сам вчера со всем разобрался, — рассматривает свои ногти.

— Сэр Волан-де-Морт, — вновь обращается к нему Драко, — а вы покажите мне дементоров?

— Сынок, — дотронулась до него Нарцисса, — никаких дементоров! — строго смотрит на него.

— В другой раз как-нибудь, — улыбается Том, ловя на себе восхищенный взгляд мальчика.

— Как вам удалось? — заговорил вдруг Люциус.

— Сын мой, — раздался чей-то незнакомый голос, — ты отца то не позорь своими глупыми вопросами!

      Реддл тут же встает со своего места, не веря ушам. Все взоры устремились на показавшегося в проеме мужчину. Он был высок, крепок, седовласым, можно предположить, что в молодости он был красавцем, что все еще прослеживалось в его впалом и морщинистом лице.

— Абраксас, — раскинул руки в приветственном жесте Том, — я уж думал, не увижу тебя. Люциус кормит меня какими-то байками про драконью оспу, — покосился он на него.

— Ваше Превосходство, — начал пожилой мужчина, подходя к старому другу, — мой сын не врал, но кажется, мне уже лучше. Ваше появление странным образом вселило в меня надежду. Будем надеяться, болезнь отступила.

— Вы все еще верны идее? — исподлобья смотрит на него Том.

— Без сомнений! — вытягивает Абраксас левую руку, закатывая рукав, на котором виднелась бледно-серая метка.

— А когда у меня появится такая же? — кричит Драко через весь стол.

      Все тут же засмеялись напористости мальчишки.

— Подойди ко мне, — говорит ему Темный Лорд.

      Драко вскакивает со своего места, не обращая внимания на недовольный взгляд матери, ему хватило одобрительного кивка со стороны отца. Уверенно шагая, мальчик закатывает левую руку подобно деду и протягивает ее Реддлу, тот наклоняется к нему, доставая свою волшебную палочку.

— Уверен, что готов? — последний раз спрашивает Том, видя, что мальчишка утвердительно кивает, вдавливает тонкий наконечник ему в левое предплечье с внутренней стороны.

      Драко довольно морщится, не чувствуя жжение в руке, его взору тут же показывается интересная картина. Его бледная кожа начала окрашиваться в черный цвет, давая четкие очертания длинной змее, выползающей из черепа. Паренек довольно ликует, не в силах прекратить рассматривать полученную метку, подбегает к отцу, начиная хвастаться; он не опускал рукав еще долгое время.

— Придется перевести Драко в Дурмстранг, — сказал резко Абраксас.

— Может, ему лучше пока что никуда не ходить? — не выдержала Нарцисса. — Я требую, чтобы мой ребенок оставался в нашем поместье. Не хочу рисковать лишний раз, особенно теперь, — в смятении смотрит она на сына, который проводит рукой по новообретённой метке.

      Силия подпирает лоб рукой, стараясь понять, в каком месте ей пришлось оказаться и не сон ли все это. Очень было похоже на какую-то дурацкую подставную реальность. Не могут же здесь все резко спятить! Вспоминает, с каким остервенением Том разломал палочку Люциуса; тяжело вздыхает, понимая, что в тот день он сломал не только палочку, но и Малфоя, как в принципе всех, сидящих здесь.

— Поди сюда, уродливый эльф, — сказал Том показавшемуся Кикимеру, рассматривая его медальон на шее.

      Недовольная сутулая фигура подошла к Темному Лорду, он присел на корточки, заглядывая в его большие грустные глаза, начиная ухмыляться. Лезет рукой в карман, доставая точную копию того медальона, который был у Кикимера.

— Обмен, — предлагает ему Том. — Посмотри, — вытягивает он длинную цепочку. — Это принадлежало твоему обожаемому Регулусу. А вот это, — притягивает он к себе безделушку, которая мерцала на груди у этого слуги, — принадлежит мне.

      Эльф опустил голову, вспоминая юного мистера Блэка, который погиб в Хрустальной пещере. Том хочет снять с Кикимера свой крестраж, однако тот не дает этого делать, что выводит того из себя.

— Отдай! — приказывает Абраксас.

      Кикимер смотрит на Беллатрису, признавая только ее своей хозяйкой в данный момент. Она кратко кивает и с тяжелым вздохом домашний эльф расстается с тем, что приказывал уничтожить Регулус. Реддл всучает ему фальшивку, которую прижимает к себе растроганный домовик, чувствуя, что в этой вещице все еще живет образ мистера Блэка.

***

      Холодные длинные серые стены, ни просвета в этом странном месте, воздух пропитан одиночеством и безнадегой. Какая же потеря оказаться здесь в обители «Ради общего блага», отрезанным от всего мира, запечатать себя вместе со всем своим величием и могуществом, которое когда-то держал в своих сильных руках, теперь же не осталось и следа о предыдущих великих делах. Никто даже не знает, что можно стать единственным и забытым узником собственной тюрьмы.

      Подбирает острую палочку и начинает царапать стену своей слабой рукой, упираясь в бетонную стену горячим лбом, чувство прохлады, что оставляет пыльный отпечаток — глоток студеной воды в постоянном и затхлом помещение вечной темницы. Ни звука, даже крыса не пискнет. Резкий скрежет раздирает бессердечную тишину, когда покосившийся тощий старик царапает что-то на стене, наблюдая за тем, как осыпается каменная крошка.

      Косая полоса, еще одна, затем прямая и замыкающая; пальцы крепко стискивают острие, надавливая с новой силой, старая вырисовывать нечто похожее на круг, вот только рука вздрагивает, и линия нарушена; глотает слезу безумия, но все же не оставляет намеченного. Кривой полуовал, внутри которого красуется вертикальная, но достаточно неровная черта. Мистер Грин-де-Вальд обессиленно опускает руку, начиная биться лбом в глухую и непробиваемую стену, а разъедающие тонкую кожу слезы бередят не зажившие следы постоянной борьбы с сумасшествием. Что там происходит за этими черными стенами? Как поживают враги магического мира Грин-де-Вальда? Его собственный мир уже давно полетел под откос, он уже и сбился со счету, выясняя, сколько ему лет, гадая, какой год на дворе и что за время года сейчас правит природой. В какие-то промежутки времени просто становится холоднее обычного, вот только укрыться в такие вечера нечем, кроме собственной жалости к самому же себе. Его взор падает на противоположную стену, что была исписана его кривым и еле разборчивым почерком. Вчитываясь в знакомые строки, повествующие Борьбу Геллерта за бравое дело, мужчина с силой прислоняется затылком к каменной клетке своих покоев; опускает голову, видя имя Ариана и знакомую фамилию своего когда-то лучшего друга, по крайней мере, он так думал, вот только мир жесток. В нем нет друзей. Хотел как лучше, а вышло так, что сидишь сейчас ни за что, кто виноват, что все маги в мире такие твердолобые и не понимают великих планов господина Грин-де-Вальда по улучшению мира, по усовершенствованию жизни каждого мага в этом мерзком мире.

      Проводит рукой по начерченному треугольнику, в котором красовался неровный круг с вертикальной чертой. Знак его вечной и проигрышной войны, а так же надежда на идею, что с таким бешеным огнем горела в его сердце. Хватает острие, поднося к собственной руке, готовясь вновь вскрыть свою жизнь, умереть за разрушенную идею. Казалось, этот мистер уже давно переосмыслил жизнь и вынес тяжелейший урок, вот только сказать об этом не кому.

      «Если ты любил меня, Альбус, почему же не попытался вытащить?», — без сожаления втыкает острую палку себе в руку, а на глазах снова выступили слезы. Из-под кожи показалась вздымающаяся алая кровь, что стремительно и быстро начинает стекать вниз, капая на каменный голый пол. Мужчина смотрит на него, видя запекшиеся коричневые разводы в собственном пристанище. Все стены, вся решетка были в жгучей черной крови.

— Не стоит проливать свою чистую кровь попусту, — донесся эхом где-то за решеткой Геллерта голос.

      Он тут же подползает к металлическим прутьям, пытаясь просунуть голову сквозь них, заглядывая в длинный и мрачный коридор, но не видит ничего, кроме пылающих факелов. Нервно улыбается, понимая, что все же сошел с ума в этой псиной будке за столь бесчеловечно долгий срок; сильнее прижимается к решетке, начиная тереться о нее лицом.

— Мистер Грин-де-Вальд, — снова этот голос. Геллерт тотчас отстраняется, пятясь назад.

— Кто здесь? — спрашивает он мучительную пустоту.

— Ваш спаситель! — приобретая манерные нотки прозвенело в помещении.

      Продолжая озираться, тощий старик вдруг смотрит на свою левую руку, из которой торчит продолговатая длинная палка; смотрит так, будто видит впервые, на лице появилась гримаса ужаса. Неужели он упал так низко? До мужчины доносится чей-то сладкий запах, понимает, что все это не обман воображения. Видит как появилась тонкая высокая фигура мальчишки, по-магловски разодетого. Он очень важно ходил туда-сюда мимо решетки Грин-де-Вальда, даже не смотря на него; крутой поворот и стремительное метание из стороны в сторону.

      Геллерт подмечает, что этот незнакомец явно не в себе, чувствует потоки обволакивающей черной магии, что сочились, оставляя длинный приторный шлейф. Парень стремительно останавливается на полушаге, лезет за пазуху, достает волшебную палочку. Узник тут же встрепенулся, кажется, он совсем позабыл, что имел когда-то свою собственную.

      Устройство магического мира совсем стерлось из его воспоминаний. Палочка. Палочки. Смотрит на нацарапанный знак, внимание тут же привлекает серединная вертикальная черта. Продолжительный постукивающий звон заставляет вздрогнуть, разносясь по всему пустому помещению огромной темницы, Геллерт начинает понимать, что влюбился в тишину, что так старательно укрывала его все это время. А этот противный монотонный долбящий звук просто невыносим! Гордый и устрашающий паренек водил своей волшебной палочкой по прутьям решетки Грин-де-Вальда, искоса наблюдая, как корчится тот, что однозначно поднимает ему настроение.

— Прекрати сейчас же! — взмолился узник, подползая ближе. — Кто ты? Зачем пришел? Что тебе нужно?

— Я хочу вас, мистер Грин-де-Вальд. Хочу вас в свою команду, — хитро смотрит ему прямо в глаза, приближаясь к решетке, хватаясь за прутья своими руками, облаченными в белые перчатки.

      Геллерт опешил, на секунду отпрянув от клетки, поворачиваясь к пришедшему спиной. Начинать размышлять о бренности жизни было уже поздно. Может, это Смерть пришла к обезумевшему от длительного наказания? Каковы будут условия такого спасения? Что нужно этому малолетке? Геллерт напрягается, понимая, что вот судьба подкидывает ему кость под ноги, словно изголодавшейся собаке, давая надежду на жизнь, а не смерть. Вот только бесплатный сыр лишь в мышеловке. В голову лезут разные мысли, старик сразу же начал вспоминать свою вольную жизнь под голубым и чистым небом, крики птиц, шепот людей и визги, визги, визги. Кричащие мужчины и женщины, ужас на лицах невинных, страдания и боль, которые он принес другим. Такая заманчивая картина заставляет Геллерта прикусить губу и язвительно прищуриться. Возможно, они с этим парнем были похожи, потому что надо быть слепцом, чтобы не заметить умопомрачительный шмон мертвецов от этого незнакомца.

      Грин-де-Вальд хватается за острие, что продолжало сдерживать напор крови, который так мечтал прорваться сквозь жесткую плотину; правой рукой за выступающий конец, резко выдергивая; вскрикивает от режущей боли; до его ушей доносится тихое и удовлетворенное хихиканье, стоявшего по ту сторону клетки. Кровь ручьем захлестнула из проткнутого запястья, окрашивая ладонь и пальцы в темный винный цвет.

      Хлопок, один, другой; Геллерт поворачивается, встречаясь с довольным взором парня, который картинно аплодировал заключенному.

— Я Лорд Волан-де-Морт, — закатил он глаза к высокому потолку.

— Освободи меня, — ринулся заключенный к решетке, вцепляясь в нее с новой силой.

      Красные густые ручьи потекли по ржавому металлу прямо вниз. Лорд поморщился, делая шаг назад.

— Я не идиот, думаете, я не знаю, кто вы, — направил он свою палочку на безумный вид старика. — Вы должны доказать мне, что я могу на вас рассчитывать. И только после этого, я освобожу вас, мой дорогой, надеюсь друг, — протянул он ему руку в приветствии, Грин-де-Вальд тут же ухватился за нее, окрашивая белую ткань в алый цвет. Лорд скривился от отвращения и неожиданности, ведь он не предполагал, что безумный Геллерт так буквально все воспримет. Хочет вырвать свою руку, да только объятия заключенного оказались слишком крепкими; напрягается, но старается не подавать виду.

      Грин-де-Вальд видит смятение в глазах собеседника, копируя его мимику, а затем разжимает пальцы, выпуская пропитанную кровью руку мальчишки. Волан-де-Морт чувствует теплые мокрые ощущения, рассматривает испачканную белоснежную перчатку, удивленно поднимает брови и глядит на человека, что стоит на той стороне.

— Не переживайте, — заговорил Геллерт, — не отмоетесь.

***

— Пойдемте! — выглянуло хитрое лицо Люциуса, обрамленное длинными светлыми волосами.

      Силия не спеша поворачивает голову в сторону мужчины, стараясь разглядеть в его лице подвох, но не видит ничего, кроме ошеломления и детского возбуждения, которым светился Малфой. Откладывая книгу, встает со своего любимого кресла в большом светлом холле, оглядывает пустой и одинокий зал, словно прощаясь; подходит к Малфою ближе, выжидающе всматриваясь в глаза. Люциус протягивает ей руку, утвердительно кивая; подумав пару секунд, все же решается довериться ему; цепляется покрепче, как чувствует сильный толчок в сторону, ведь Люциус уже со скоростью звука куда-то мчит.

      Бесконечные и мрачные коридоры Малфоевского поместья не казались бы такими страшными, не будь такими одинокими и тихими. Хоть людей, проживающих в этом месте становилось и больше, но вот выветрить затхлую атмосферу опасности так и не удалось.

      Срываясь на бег, стараясь успеть за провожатым, Силия ловит себя на мысли, что все происходящее выглядит странно, но видимо, не без причины, которую под каким-то предлогом скрывает Люций.

      Начинает узнавать комнаты, меж которых приходилось пробегать. Все дальше уводил Малфой, устремляясь в противоположный конец дома, то есть от входной двери к заднему двору поместья. Резко отпускает Силию, останавливаясь в большой просторной комнате, напоминающей еще одну гостиную, неразрывную с коридором. Света в этом месте было куда меньше, поэтому тени ложились темными пластами на половину помещения, скрадывая пространство. Уходя от солнечной стороны в самую затемненную, но имеющую свое огромное преимущество — большие сплошные окна с панорамной стеклянной дверью. Всю эту красоту прикрывали ажурные белые шторы, через которые все же просачивались отчетливые силуэты заднего двора. Осмотревшись по сторонам, Силия видит Нарциссу, что прислонилась к окну, выглядывая из-за тюли, украдкой за чем-то наблюдая. Бросая взгляд в другую сторону, замечает Беллатриссу, которая совсем не подавала признаков своей эмоциональной натуры, выражение безмятежности и спокойствия застыло на ее лице, можно было подумать, что даже дыхание женщины застыло, вместе со временем в этой комнате, почти наполовину поглощенной тенями. Абраксас расположился в кресле у окна, украдкой поглядывая в окно.

      Силия уверенно идет вперед, надеясь столкнуться с причинами такого странного поведения всех. Подходя к Нарциссе, заглядывает за ее плечо, та обернулась, загадочно посмотрев на Силию, от чего ей еще сильнее захотелось увидеть то, что не дает всем покоя. Миссис Малфой медленно покидает свое место, садясь на подлокотник кресла, в котором расположился тесть.

      Густая темно-зеленая трава покачивалась от сильных, но редких поползновений ветра. Бурей ветер заставлял дрожать всю листву на деревьях, а затем резко стихал, оставляя после себя лишь покой. Какая странная картина: высокий, но достаточно тощий дуб, прорастающий на заднем дворе, тянул ветви все выше, вот только он был еще молод, чтобы похвастаться могуществом, но даже сейчас грубый ветер не мог сломить длинной острой ветки. Фигура высокого парня, в котором Силия тут же узнает своего брата. Он стоял спиной, поэтому не видел, что за ним наблюдают, по крайней мере, так она думала. Том что-то делал, вот только было не понятно что именно, а затем какое-то движение справа от него. Силия тотчас уставилась на источник содроганий. Щуплый и по сравнению с Реддлом низкий, Драко Малфой постепенно приближался к Тому, но он был достаточно далеко, вот только это не мешало ему. Резкий поворот Реддла в сторону мальчика, и тот застывает, словно каменное изваяние. Силия всматривается, пытаясь понять, кто этот парень, что так старается быть похожим на ее брата, или это он и есть, вот только почему так странно себя ведет? Не успевает придумать ему оправдание, как резко отвлекается на Тома, который вновь повернулся к стволу дерева, давая толчок Драко на новый поход.

      Силия отпускает занавеску, поворачиваясь спиной к окну, смотря на каждого присутствующего в этой комнате, чьи лица выражали от недоумения до абсолютного безразличия. Никто не произнес ни слова, продолжая переглядываться, ожидая, что кто-то смелый нарушит эту тишину, вот только смелых не было. Силия тяжело вздыхает, прикрывая глаза ладонью, подумывая о том, что хочет сменить палату, потому как эти душевно больные уж слишком невменяемые. Отбрасывает от себя все мысли, подходя к двери, что вела на задний двор; все сидящие тут же зашевелились, продолжая переговариваться взглядами; она тянет дверь на себя, холодный поток ветра тут же заставляет волосы расплываться на ветру; выходит на улицу, оборачиваясь к стеклу, за которым сидят наблюдатели, но ничего не видит, стекло было черное и непроглядное. Смотрит на Тома, подходя к нему с особой осторожностью, обходя стороной, видит, как тот периодически поворачивается назад, ловя взглядом Драко, который, в свою очередь, застывает. И все это бесконечно повторяется, изменяется лишь расстояние, которое было между Малфоем и Реддлом.

— Раз, два, три, — стучит Том по стволу дуба, — а ну замри! — быстро переводит взор за свою спину.

      Это игра. Силия понимает, что пока те увлечены своим развлечением, то не видят ничего вокруг, кроме узкого расстояния между ними, следя за тем, как личное пространство с каждым разом трещит по швам.

      Драко коварно вышагивает по траве, не в силах заглушить шуршание под собственными ногами, что тут же подмечает Том, становясь серьезнее, каждый раз стуча по дереву. И вот еще шаг, и Малфой дотронется до Реддла, блондин уже тянет руку к водящему; на последнем издыхание Драко удается коснуться плеча водящего, Том перестает свой счет по дереву, резко поворачиваясь, начиная бежать за светловолосым отпрыском Нарциссы, который, в свою очередь, бежит как угорелый по всему заднему двору, стараясь не быть пойманным на этот раз. Очень странная игра, но еще большее сомнение вселяло в Силию то, что взрослый брат играет в подобное. Их было всего двое. Двое детей.

      Прислоняется лбом к неровной и холодной коре дерева, начиная обдумывать все метаморфозы, что так и норовят вытеснить здравость. А была ли норма? Может да, а может и нет, но только ни для этой семьи, ни для этих людей, ни для этого поместья.

— И как вам? — восторженно спросил Люциус Силию, которая переступила порог.

— Интересно, — испытывая только тянущееся чувство напряжения, старается быть как можно более непринужденной.

— Он играет, — не сдерживает смеха Люциус, — прямо как ребенок! — краснеет от эмоциональных выпадов.

— Он и есть ребенок! — бросила Беллатриса, скрестив руки на груди, злобно смотря на зятя.

      Силия вскидывает бровь, испытывая неописуемое чувство брезгливости к хамским выпадам среднего Малфоя, чтобы отвлечься, она смотрит на Абраксаса, который с какой-то ностальгией и душевным спокойствием окидывает предстающую его взору картину за окном, видимо, что-то отчетливо вспоминая.