Урараке страшно. Чувство страха довольно долгое время преследовало её во время обучения в ЮЭй. Было столько много вещей, с которыми она сталкивалась и понимала, что не справится. Поэтому и стремилась стать сильнее, стрессоустойчивее, увереннее.
Вера в себя всегда ускользала из пальцев, порой оставляя её одну, наедине со всеми теми ужасами, с которыми она не справлялась. Очако много лажала, Бакуго, по крайней мере, часто на это намекал, но она старалась. Старалась усердно и изо всех сил.
— Хреновый расклад, — в этом тихом хриплом голосе не звучат нотки безумного смеха, такие привычные и такие отталкивающие.
Очако силится улыбнуться, представляя какой сейчас оскал у неё получился и вместо слов, с бульканьем, сплёвывает кровь.
Тога стоит над ней стеной, своей тенью закрывая от закатных лучей солнца, что неприятно слепил глаза.
Тога приседает на колено, пачкаясь в кровь и грязь, всё так же закрывая собой солнце и склоняется ближе. Лицо у неё бледное, сосредоточенное, уголки губ непривычно опущены вниз, рот слегка приоткрыт.
— Мне страшно, — Очако жмурится, открывается, доверяет все свои глубинные страхи и переживания, протягивая подрагивающую руку к злодейке.
Тога хватает её ладонь крепко, без лишних слов и сжимает до боли. Кому из них страшнее? Очако боится умирать, чувствует, что жизнь уходит от неё, что подступает удушливый холод, а вместе с ним темнота и одиночество. И Тога, которую впервые в жизни кровь не радует, а вызывает отвращение. Остаться одной. Снова одной. И жить… для чего? Что дальше, если Очако сейчас умрёт?
Безумие словно пугается, скулит как побитая псина и забивается куда-то в подсознание, оставляя Тогу-девочку, маленькую малышку, наедине с огромным миром и этой хрупкой ниточкой, что вот-вот оборвётся.
Хочется пошутить. Пошло, грубо и жёстко, заставить Урараку обидеться или заплакать.
Они друг другу никто. Никем друг другу и не были. Только две метки на правых лопатках. Соулмейты.
Тогу это веселило, забавляло, воодушевляло. Её соулмейт чистая нетронутая девочка, героиня, защитница, милосердная и строгая, непобедимая, сильная и прощающая. А она, испачканная в крови и смраде Химико вновь коснулась чего-то светлого, как когда-то в детстве. Почувствовала себя живой, здоровой, наполненной. Можно было не пересекаться, не разговаривать, просто знать, что есть друг у друга.
— Ты никому не сказала… о нас… — Очако закрывает глаза, хрипло выдыхает, становится теплее от мысли, что в эту минуту она не одна.
Химико фыркает, дёргается, но ничего не говорит. Эта связь особая, их личная, только для них двоих, ни Шигараки, ни Даби, ни Деку, ни Всемогущий, никто не имеет права об этом знать. Это личное сокровище Тоги. И, скорее всего, личное проклятие Урараки.
— Я слышала, когда соулмейт умирает, метки исчезают, — Тога говорит не то, что хотела. Даже не то, что думает. Она всегда с наслаждением убивала и с удовольствием наблюдала за тем, как умирает жертва, но отпускать Урараку… больно.
— Да, — соглашается Очако, — они исчезнут, невозможно сохранить связь с мёртвым.
— Я не хочу, — Тога кусает губы. У неё почему-то не получается говорить с Ураракой, они особо и не пытались, но ведь они самые близкие люди на свете. Почему же тогда выходит эта дрянь? Почему не сказать, что Тоге было всё это время приятно иметь соулмейта? Что Очако красивая и что Химико будет очень больно без неё. Что Очако стала важнее собственной жизни, что связь проникла в неё, как яд и полностью завладела Тогой.
— Я… тоже, — Очако пытается привстать, опираясь на локти, но лишь болезненно стонет и сплёвывает кровь.
— Не надо, — Тога придвигается ближе, не выпуская руки героини и склоняется над ним очень низко.
— Если я попрошу тебя больше не убивать… хке… ты… ты сможешь выполнить мою просьбу? — вторая рука касается щеки Тоги, оставляя на ней кровавые следы.
Химико не задумывается ни на секунду. Она всё решила и уже давно знает ответ. Уже в тот миг, когда Очако сказала, что ей страшно.
— Больше никого, — тихо выдыхает блондинка и целует Очако в лоб.
— И ты…
— Можешь не бояться, я буду рядом.
Очако улыбается, лбом уткнувшись злодейке в плечо. Она так отвергала эту связь, презирала и ненавидела, но только сейчас почувствовала, насколько она прекрасна и правильна. Химико часть её, та отвергнутая часть, что была нужна всегда Урараке.
— Я боюсь умирать, — Очако нервно вцепилась в Тогу. — Не хочу, я ведь столько могла, мы…
И на этом «мы» весь мир теряется. Она не договаривает. И Тога даже рада, что она не услышит, что последует за этим болезненным «мы». Тем, чего никогда не было и не будет.
— Кровь тебя красит, — Тога садится рядом, устраивая у себя на коленях бездыханное тело Урараки и гладит её спутанные волосы.
И начинает говорить какую-то ерунду, понимая, что теряет реальность. Лопатка горит, метка сходит. Её с Ураракой больше ничего не связывает. Они не соулмейты. А значит, можно забыть про глупые обещания.
Всё, чего хочет Тога – уничтожения. Мира и себя.