Вернуться домой Джейсон боится сильнее, чем в чертов Ирак.
В Ираке у его жизни есть хоть какой-то смысл, а ещё пара-тройка человек, которые этот расплывчатый смысл разделяют.
Дома же у Джейсона нет никого. И почти даже ничего.
Вспоминая свою квартирку, Джейсон каждый раз поводит плечами, будто озяб — отгоняет накатывающую волну безнадеги.
Безнадега, точно. Слово хорошее. Лучшего слова, чтобы описать его квартиру, и не придумаешь.
Небольшая, даже ремонт вполне неплохой. Вроде, всё есть, что для жизни нужно: душ, диван возле телека, кофеварка, окно с видом на круглосуточный Волмарт — стандартный джентльменский набор.
И надо бы быть благодарным, но Джейсону дома аж выть охота.
Вернуться приходится.
Пусть под руку с иракцем и ебанутой, обжигающей любовью, от которой даже непривычно прохладный после Ирака май кажется приятным. Приходится.
И, переступив порог квартиры, Джейсон чувствует в горле привычный ком безнадёжного скулежа.
Салиму квартира нравится. Он говорит, что окна на Волмарт не так уж плохи, потому что в неоновом свете вывески Джейсон по вечерам выглядит особенно очаровательным.
И диван его вполне устраивает, чем бы они на нём не занимались.
Разве что кофеварку Салим обходит по широкой дуге. В его мире доверить свой кофе машине — богохульство.
А то есть втрахивать меня в кровать не богохульство, думает Джейсон.
Но, конечно же, не жалуется. Пока Салим с ним, пусть хоть в ведре свой кофе варит.
Пока Салим с ним. Пока Салим с ним…
К чужому присутствию привыкнуть всё ещё сложно.
Не «мне-было-бы-лучше-одному» сложно, а скорее «я-ворвался-к-тебе-в-душ-просто-потому-что-забыл-что-со-мной-кто-то-живет» сложно.
И, может, совсем немного «…поэтому-нам-придется-заняться-сексом-прямо-здесь» сложно. Джейсон всё ещё не жалуется, хоть спина после таких экспериментов и побаливает.
Поначалу Джейсон даже не замечает, как сильно всё вокруг поменялось с появлением Салима. Нет, не заметить, что с тобой теперь живёт другой человек, было бы трудно (даже если «я-ворвался-к-тебе…» и всё такое), просто Джейсон из тех людей, кто смотрит на вещи глобально. Он не фанат мелочей и никогда им не был, он из тех, кому проще сжечь стог и взять в руку магнит, чем перебирать травинку за травинкой. Если Джейсон проебался, он проебался, а в какой степени похую. Проебался ведь всё равно — какая разница.
И если Джейсону хорошо, когда Салим рядом, зачем исчислять это самое «хорошо» в мелочах?
Слагаемые Колчек терпеть не может ещё со школы.
Наверное, поэтому он так удивляется, когда, проснувшись однажды утром, вдруг понимает, что постельное бельё у них темно-синее.
Не привычные серые застиранные простыни, а настоящий комплект, ещё и пахнет чем-то… Короче, обычно в квартире у Джейсона так ничего не пахнет. Непривычно, но, наверное, скорее все-таки приятно, чем нет.
Только вот в какой момент постельное бельё у них сменилось?
Допустим, Джейсон прекрасно помнит, в какой момент его пришлось поменять (и ему даже не стыдно), но в какой момент серые тряпки сменились на сию роскошь, пахнущую розами-хуезами — это загадка посложнее.
По пути из спальни до кухни Джейсон замечает столько всего нового, что на пару секунд в голову закрадываются смутные подозрения. Но нет, окно по-прежнему на Волмарт, диван на своём месте, только вот подушек на нём больше, чем раньше, ещё и каких.
Блядский боже, да Джейсон бы в жизни не купил такие подушки.
Салим на кухне готовит завтрак: на плите турка, она же заклятый враг кофеварки, и блинница — блять, блинница?
— Доброе утро, — бормочет Джейсон, прижимаясь со спины. — Давно у нас появилась эта хрень?
Кивает на блинницу, черт бы её побрал, хмурится забавно, как только он умеет.
— Примерно тогда же, когда фикус и средство для мытья посуды.
Чуть позже, чем мягкий коврик в ванной, и чуть раньше — чем кондиционер для постельного белья.
Джейсону, кажется, в своей квартире больше не хочется выть.
И дело, он уверен, всё ещё не в слагаемых, ведь прожить можно без фикуса и без коврика в ванной.
А без Салима и своей ебанутой, всецелой, вычти-прибавь ничего не изменится любви Джейсон прожить бы не смог.
Ни в чертовом Ираке, ни в своей собственной квартире.
Особенно в ней.