Арс сидит снизу на трибунах и, не отрываясь, смотрит на него. Если бы продолжительность взгляда была пропорциональна его способности прожигать насквозь, мантия Шаста уже бы полыхала.
Даже с высоты Антон видит, что ярко-голубая шапка Попова превратилась в огромный сугроб. Соседние от парня места на трибунах завалило снегом, а над его головой качается лиана вечно-зелёной омелы – весьма сюрреалистично.
Мимо уха Шаста со свистом проносится бладжер, и он еле успевает отклониться влево.
Грёбаный снегопад. Ноги то и дело соскальзывают с заледеневшего упора, а руки мёрзнут даже в перчатках из шерсти грифона.
И ладно бы Арс припёрся на тренировку в солнечный день, но сегодня, в канун Рождества, когда из-за чёртовой метели видимость метров десять – он единственный такой отважный. Или скорее ненормальный – сидит на увитых праздничным растением трибунах уже час и, похоже, не собирается уходить.
Антон делает крутой разворот на метле, чтобы проследить за квоффлом, но тут прямо из снежной завесы на него снова выныривает бладжер. Парень чуть не валится с метлы, но успевает поднырнуть под мяч.
Сквозь режущий вихрь снежинок к нему летит Айдар, и Шаст принимает пас. Парень ведёт метлу вправо, а потом резко направляет вверх, набирая скорость.
Антон выравнивает метлу, на несколько секунд зависает – отсюда Арс как маленькая точка на трибуне – и сразу же пикирует вниз. Позов никогда не следит за верхними позициями на воротах, он уже сотни раз этим манёвром забивал ему гол.
И Арс сотни раз это видел.
Оказываясь на уровне колец, Антон замахивается, целясь в центральное, но Поз видит его и резко даёт вправо.
Вот задница.
Шаст раздражённо разворачивается и пасует Айдару.
Антон улетает дальше от колец и кидает взгляд на трибуны – Арс сильнее кутается в бронзово-синий шарф. Простудится, но будет сидеть – упрямая козлина.
– Эй, Шаст, – его окликает Абрамов, закрываясь от ветра одной рукой. – Подержи биту, хочу за Охотника погонять.
Шеминов опять будет ворчать, что смена ролей на ходу никак не улучшит их навыки, но он вообще с трудом может представить, что их может улучшить при такой погоде. Термобельё? Снегоуборочная техника?
Антон кивает и ловит биту Вани. Бладжеры крутятся вокруг колец, и у Шаста нет никакого желания подставляться под них, поэтому он отлетает к противоположному краю поля.
Парень кидает взгляд через левое плечо – с трибун ему радостно машет Арс.
Было бы в тысячу раз лучше, если бы тот остался в тёплой факультетской гостиной, но… Шаст так и расплывается от осознания, что Арс здесь только ради него.
Через завывания ветра он слышит свист бладжера, и разворачивается как раз вовремя, чтобы отбить его. Удар приходится мячу по касательной, но этого хватает, чтобы изменить его траекторию. Бладжер уносится обратно к кольцам, а Шаст раздражённо встряхивает кисть – даже от такого слабого удара она саднит. Не быть ему Загонщиком, короче.
Он снова оборачивается на Попова – тот спрятал нос в шарфе, а руки в карманах мантии. Нахохлился прямо как семейный филин Арса, который вечно норовит цапнуть Шаста за палец. Антону вдруг до жути хочется вкинуть это сравнение другу.
Парень кидает короткий взгляд на кольца и еле различает летающие там бладжеры. Снизу что-то орёт Шеминов, но он и при хорошей погоде и идеальной слышимости его понимает через раз. Поэтому Антон забивает и направляет метлу прямо к Арсу.
Попов вскидывает голову, и его глаза такие ярко-синие, что их видно даже сквозь метель.
До Арса остаётся всего метров десять, когда Шаст снова слышит свист бладжера. Парень оборачивается и перекладывает биту, готовясь отразить нападение доставучего меча. Антон замахивается, но бладжер вдруг меняет траекторию и…
Бом!
Звук металлического удара отпечатывается на ушных перепонках, и Антон испуганно оборачивается на трибуны. Мимо него проносится бладжер, и Шаст, чертыхнувшись, уворачивается.
Парень высматривает оттенки синего на белом снегу, покрывающим трибуны, но на глаза ему попадаются только дурацкие лианы омелы.
– Арс! – его голос перекрывает свист метели, но ответа нет.
Шаст ещё раз осматривает трибуну и вдруг цепляется за проблеск синего. Но снег слепит и больно бьёт в лицо, мешая разглядеть его, поэтому он подлетает к трибунам и спрыгивает на ближайшие сидения.
В проходе между рядами валяется тряпичная кукла, которая совершенно точно не Арс. Но у этой куклы такого же цвета шапка, такие же очерченные скулы и тот же значок «Гарпий» на мантии, что когда-то подарил другу Шаст.
Не может же он... Точно не может.
Арс лежит не шевелясь, и Антону кажется, что лицо у того – бледнее, чем снег. Он так и застывает в метре от Попова, слушая приближающийся свист мётел других игроков.
– Капец, он умер, инфа сотка, – стонет Абрамов, зависая рядом с ним. – Шеминов мне теперь точно голову оторвёт, – Ваня забирает у Шаста биту. – Писец, а если он к декану решит сходить...
К ним подлетают другие члены команды, а Шаст хочет, чтобы они все просто исчезли. Он же не может так глупо его потерять, правда? В канун Рождества. Прямо на снежных трибунах, увитых омелой.
Арс, конечно, мастер влипать в неприятности, и Шаст уже сбился со счёта – сколько раз он одёргивал того за несколько сантиметров от клюва гиппогрифа; за несколько секунд до того, как под ним обрушится кусок скалы или за несколько кружек сливочного пива до того, как тот начнёт говорить всякие несвойственные ему нежности, а наутро будет жутко смущаться и извиняться.
Неужели вот так Шаст станет видеть фестралов? Увидев смерть человека, который и рассказал ему про них.
Рядом с Арсом приземляется Дима и склоняется над ним низко-низко. Антон замирает, пока Позов пытается нащупать на шее пульс.
– Есть, всё норм.
– Да спасибо, хоть голова на месте! – цокает Айдар и хлопает Шаста по плечу. – С силушкой-то Антохи.
– Ну что, в больничное крыло? – Дима приподнимает спину Арса, просовывая под ней руки. – Тох, помоги.
Вместе они взваливают парня на плечи и спускаются на поле. У Антона щемит сердце от того, насколько Арс обмякший и уязвимый. Желание защитить его скулит под ложечкой, хотя это до безумия глупо. Он и сам, по крайней мере косвенно, виноват в том, что случилось.
На поле они укладывают Арса на метлу. Антон поддерживает голову парня, а Дима – ноги и бёдра. Должно быть отвратительное ощущение – когда древо упирается тебе в спину, но так получится быстрее доставить Попова до замка.
– Не обморожение, так квоффлом по голове, – выдыхает Позов, когда они минуют половину поля. – Нафиг он к тебе на тренировки таскается?
– Не знаю я, – отнекивается парень. – Этого козла не переубедишь, если он что-то решил.
Шаст совершенно отчаянно считает, что Арс тоже (хотя бы самую чуточку) влюбился в него и поэтому последний месяц таскается на тренировки вне зависимости от погоды или объёма домашки, но спросить никак не решается. И не факт, что когда-то решится.
Стас добегает до них почти у выхода со стадиона, смешно перебирая ногами. Шаст в кои-то веки радуется, что тот не пользуется метлой, предпочитая наблюдать за их тренировками с земли.
– Как ты… как ты… Он же из Когтеврана, – констатирует Шеминов, семеня рядом с ними.
– Да, мне тоже кажется, было бы прикольней, если бы Шаст вырубил слизеринца, – поддакивает Позов, и Антон хмыкает.
Стас продолжает настаивать, что он «говорил сто пятьсот раз о том, что посторонним нельзя на трибуны», но каждый из них знает, что всем плевать на эту формальность. Поэтому Шаст абстрагируется от диалога, сжимая и разжимая пальцы в кулак, пытаясь согреть их.
Шеминов, наконец, прекращает читать нотации и сваливает обратно к команде, а они выходят со стадиона. На протоптанной к замку дорожке идти становится легче, несмотря на усилившийся снегопад (за шиворотом у Шаста уже целый сугроб).
– Как всё вокруг завалило, – тянет Дима, когда они проходят мимо Запретного леса.
Антон кивает и кидает взгляд чуть правее домика лесничего – это их с Арсом опушка. Опушка, на которой они познакомились.
Шаст всегда будет хранить в памяти этот день – день встречи с Арсом. Даже сейчас, когда меховые перчатки не греют, стоит ему вспомнить ту встречу – и тепло само струится из сердца к кончикам пальцем.
Он знал, что в Хогвартсе ему будет сложнее, чем тем, кто с детства знаком с магией, но... Что его происхождение считается чем-то из ряда вон среди всяких долбоёбов и предположить не мог.
Но, наверное, к этому нужно быть готовым, особенно если ты имел несчастье застать этих самых долбоёбов за приготовлением веселящих зелий в туалете. Он бы просто свалил оттуда и никому бы не сказал, но старшекурсники и слышать об этом не желали. Они раздражающе тащились за ним по коридорам Хогвартса и кричали всякие гадости.
А он понятия не имел, что делать. Не врываться же на праздничный хэллоуинский обед в такой компании?
– Тошка – тошка, грязная вошка, – даже когда он вышел из замка, они продолжали его преследовать. – А маглы мыться-то умеют или ты воняешь так же, как твои родители? – хохотнул один из них, и Шаст сильнее закутался в жёлто-красный шарф.
Впереди – как островок спасения – замаячила опушка Запретного леса, и на ней даже кто-то был. Шаст очень надеялся, что у этого «кого-то» побольше сил, чтобы дать отпор этим доставучим старшекурсникам.
Но, когда он подошёл вплотную, то увидел всего лишь своего однокурсника, который читал книгу, сложив ноги «по-турецки». Два первокурсника против трёх старшекурсников, звучит... грустно.
Когда Шаст остановился на краю опушки и поджал губы, мальчик вскинул на него голову, оценивая ситуацию. По Антону прошёлся взгляд ясных синих глаз, и он почему-то совершенно отчётливо понял, что спасён.
– У-у-у, мальчик-отброс нашёл компанию, – противно хихикнул один из старшекурсников.
– Тоже пришли кормить фестралов? – крикнул мальчик за спину Шасту.
Антон услышал неожиданно беспокойный шёпот и оглянулся. Парни застыли в нескольких метрах от них, не решаясь ступить на опушку. Их лица вдруг стали необычно бледными.
– Они здесь? – нервно спросил один из парней.
Его однокурсник радостно кивнул:
– Конечно, и они очень голодные.
За несколько месяцев в Хогвартсе Шаст успел привыкнуть к магии, но та, которая происходила перед ним прямо сейчас... казалось самой невероятной из всех! Старшекурсники одновременно сделали несколько шагов назад, а потом развернулись и побежали к замку.
Поражённый таким эффектом, Шаст застыл, рассматривая удаляющиеся фигурки своих преследователей.
– Ты тоже пойдёшь? – Антон обернулся на голос мальчика.
Тот рассматривал его, чуть склонив голову набок.
В замке Шаста ждал праздничный обед, уютная гостиная и непрочитанное письмо от родителей, но... он ведь столкнулся с кем-то по-настоящему удивительным. Поэтому он сел рядом с мальчиком и протянул руку:
– Антон.
Его однокурсник просиял и протянул ему кусочек тыквенного пирога, который, видимо, притащил из обеденного зала:
– Я – Арс, – и тут же добавил. – Про фестралов шутка, если что... их здесь нет.
– Ладно, – Шаст пожал плечами. – Но я всё равно не знаю кто это, – неловко добавил он.
Арс кивнул и принялся за объяснения:
– Фестралы – это такие лошади, их вроде как… не все видят, – замялся он. – А ещё, всякие придурки верят, что они приносят несчастья и всякое такое.
– Почему? – Шаст откусил кусочек пирога – офигенно вкусный!
– Потому что… – Арс вдруг резко выдохнул и продолжил на одном дыхании: – их видят только те, кто стал свидетелем смерти.
– Ого, – Антон кусает ещё немного пирога. – А ты видишь?
Арс быстро кивает, закусывая губу.
– Круто, – улыбается Шаст, – В смысле, конечно, не круто, прости, – тут же поправляется он, понимая, что ляпнул. – Просто они, наверное, красивые.
– Очень, – кивает Арс и улыбается ему. – А ты вообще любишь всяких волшебных существ?..
На той опушке начинается их история. История, которая с каждым днём обрастала новыми впечатлениями и чувствами, пока...
Пока Арс не получил по голове бладжером, чёрт.
Шаст снова кидает обеспокоенный взгляд на Попова. Пусть только с ним всё будет хорошо!
Стоит им подойти ко входу, как их окружает толпа зевак, из обеспокоенного гомона которой они с трудом выбираются.
Дежурящая медсестра кивает им в больничном крыле и показывает, на какую койку уложить пострадавшего.
Пока она хлопочет над Арсом, накладывая на того какие-то чары, Дима тормошит Шаста за плечо:
– На ужин пойдём?
– Не, я тут побуду, – мотает головой Антон. – Всё норм, иди.
Позов хлопает его по плечу и уходит.
Шаст знает, что того уже наверняка заждалась Катя с подарком. Антон выступил в качестве консультанта при его выборе, но эту тайну унесёт с собой в могилу.
– Он скоро очнётся, просто сотрясение, – кидает медсестра через несколько минут. – Можешь посидеть тут, только не шуми, – наставляет она, прежде чем уйти в свою каморку.
Шаст даже удивляется, как она сдерживается, чтобы не добавить что-то про опасность квиддича. Вот декан их точно бы добавила.
Когда дверь за медсестрой захлопывается, Антон подтаскивает табуретку к кровати и садится рядом с другом.
Антон украдкой гладит подушечками пальцев свисающую с кровати ладонь, глядя на то, как лицо Арса постепенно наливается здоровым румянцем.
Какой же он всё-таки… дурак. Притащился и сидел, обдуваемый со всех сторон снегом. Шаст не знает, как его друг вообще выкраивает время на то, чтобы ходить на тренировки, учитывая то, как интенсивно он готовится к ЖАБА... Который у них, блин, только через полтора года.
Внутри у Шаста болезненно колет, когда он думает о том, что будет после Хогвартса. Это здесь они видят друг друга каждый день и могут проводить вместе любую свободную минуту, а там... Если Попова не будет рядом, Антон точно станет бесцветной оболочкой без каких-либо эмоций и переживаний. Арс – тот, кто заставляет его чувствовать.
Попов неожиданно ёрзает на кровати и зевает. Шаст выпускает его руку и даёт тому потянуться.
– Удар отвратительный, минус сто очков Гриффиндору, – тянет парень, улыбаясь Шасту.
У Антона внутри всё переворачивается. Арс такой... его.
– Я даже не трогал этот бладжер, эй, – шутливо возмущается он. – А ты мог бы следить за происходящем на поле, раз пришёл.
Арс закатывает глаза:
– Вы все там высоко летаете и одинаковые, – Шаст открывает рот, чтобы возмутиться, но парень продолжает. – Кроме тебя, конечно. За тобой я слежу. В оба! – он фыркает и потягивается.
– Как раз про это, Арс, – выдыхает Шаст. – Хватит таскаться на каждую тренировку, ладно? Во-первых, ты отморозишь жопу, а во-вторых, – он коротко сжимает его руку. – Я не хочу, чтобы тебя убило бладжером, ладно?
Арс несколько секунд смотрит на их сцепленные руки и хмурится.
– Ладно? – с нажимом повторяет Антон.
– А я не хочу, чтобы какая-нибудь фанатка поймала тебя на трибуне, – наконец, обиженно бурчит Попов и вырывает свою руку.
Между ними повисает тишина, в которой Шаст отчаянно пытается уловить смысл сказанного.
– Зачем кому-то ловить меня на трибуне? – и добавляет, видя как тушуется Арс. – Прости, я… реально не догоняю.
Попов, насупившись, смотрит мимо Антона и коротко кидает:
– Потому что сейчас Рождество.
– Мг-м, – Шаст снова берёт его за руку и легко поглаживает ладонь. – Время охоты на Охотников или что?
– Ты такой дурак, аж бесит, – вместо этого фыркает Арс и, обращаясь к потолку, спрашивает. – Ты не обратил внимание, что Ира стала ходить на твои тренировки?
– Эм. Наверное.
Кузнецова с прошлого года увязывается за ним, периодически предлагая то сходить в Хогсмид, то посидеть у озера. А в этом году вообще позвала на какой-то Рождественский бал, который устраивают её родители. И Шаст вообще не понимает этого прикола. Они типа… ну совсем разные. И у него есть Арс.
– Может она наконец-то запала на кого-то кроме меня?
И Антона вдруг сражает понимание.
Арс стал ходить на трибуны, а Ира вместе с ним. Неужели, он?.. Не мог же Шаст пропустить момент, когда Попов в неё втюрился. Или мог?
Чёрт, наверное, вполне мог. Занятый тем, что вечно залипает на Арса, пока тот что-то говорит, он вполне мог пропустить, как тот упоминал Иру и что хочет что-то с ней попробовать… Что-то, что они могли попробовать вместе.
– Подожди, ты поэтому стал ходить на трибуны, да? – погрустнев спрашивает Шаст. – Из-за Иры?
Арс садится с мученским стоном и сверлит парня раздражённым взглядом:
– Так ты тупишь иногда, что прямо не верится, – Попов выдыхает и начинает разжёвывать. – В последний месяц много старшекурсников стало зависать на трибунах, хотя похолодало. Не замечал?
Антон ведёт плечами. Не то чтобы он вообще считал зрителей, только наличие или отсутствие Арса для него важно.
– Потому что… что?
В последний месяц погода отвратительная и зябкая настолько, что даже самому Антону бывает сложно отковырять себя от кровати и заставить встать на тренировку. А почему именно в этот период у кого-то может появиться желание ходить на трибуны – вопрос вообще неадекватный.
– Потому что омела, Антон, – мягче добавляет Арс.
– Тьфу ты, – мотает головой Шаст.
Эти дурацкие трибуны, увитые омелой! Антон никогда не поймёт эту традицию про «поцелуй вечной любви», но, видимо, он в составе адекватного меньшинства.
– Серьёзно всё из-за этого дурацкого растения? И что, Ира надеется меня туда под «Империо» затащить? И вообще, знаешь… – но Шаст замолкает, натыкаясь на покрасневшие кончики ушей друга.
Арс. Он начал ходить на все тренировки примерно месяц назад, как раз, когда вечно-цветущая омела дала первые ростки.
Сердце подскакивает вверх, но Шаст тут же одёргивает себя, заставляя успокоиться.
Антон берёт парня за руку:
– Ты тоже, – он спотыкается и начинает снова. – Ты тоже из-за омелы приходишь на трибуны, да?
По тому, как вспыхивают щёки парня, он читает ответ. Его Арс, который всегда первый бесился из-за всяких предрассудков, вдруг поверил в силу омелы из-за... него? Неужели он серьёзно настолько залипал на Попова, что не заметил, что тот залипает в ответ?
– Слушай, омела – это просто символ, который идёт из кельтской традиции и… – вдруг начинает короткий экскурс Арсений.
Шаст знает, когда Арс так тараторит – каждый раз, когда волнуется и понятия не имеет, как справляться с эмоциями, которые кроют его. Так было, когда он попал к нему домой, будучи впервые в гостях у маглов. Так было, когда он выпил слишком много сливочного пива, и не мог перестать рассказывать, как он на самом деле обожает Шаста и какие у того офигенные кудряшки.
– Арс, – мягко прерывает его парень, тот сразу же замолкает и закусывает губу. – Это всего лишь дурацкое растение и…
– Да я это и хотел сказать, кроме того… – Попов садится ещё ровнее и его, и без того идеальная осанка, становится ещё идеальнее.
– Да не перебивай ты, – усмехается Антон. – Это всего лишь дурацкое растение, и целоваться можно и без него.
Арс смотрит на него нечитаемым взглядом, а потом произносит самое дурацкое предположение, которое только можно придумать:
– С Ирой?
Сначала Шаст хмыкает, пытаясь сдержать смех, но через несколько секунд тот рвётся наружу. Попов пристально смотрит на него, и в его взгляде читается не то желание въебать Антону, не то провалиться под землю.
Поэтому Шаст перестаёт смеяться и пересаживается к нему на кровать, толкая его в бок и заставляя подвинуться. Он нежно касается его плеч и оглаживает – он делал это сотни раз, успокаивая его перед контрольной или перед летней разлукой, но сейчас… всё совсем по-другому.
– С тобой, – он улыбается Арсу, и внутри него ноль волнений. – Всегда с тобой.
Антон подаётся вперёд и накрывает его губы своими. Арс удивлённо выдыхает и отвечает, зарываясь пальцами в волосы Шаста. На губах у Арса вкус тыквенного пирога, разделённого ими на лужайке у Запретного леса; сливочного пива, которое они впервые попробовали вместе, и совсем немного мяты, которую он вечно жуёт вместо жвачки.
Арс – человек, с которым он идёт рука об руку уже дофига лет. И Шаст вдруг ясно понимает: ему не нужна никакая омела или другие магические суеверия, чтобы предсказать будущее – они будут вместе в любом из тысяч сценариев будущего.
И их первый поцелуй, как и день их встречи, он будет бережно хранить в сердце многие годы, заглядывая в него, когда вокруг вдруг станет настолько холодно, что даже перчатки из шерсти грифона не помогут.