С Тсуной сегодня что-то неладное творится. И это заметили абсолютно все. Только один Реборн довольно ухмыляется, пряча глаза под шляпой. Неужели это дело рук аркобалено?
И всё же, вернёмся к Саваде. С самого утра он ходит весёлый и бодрый, насвистывая себе под нос какую-то мелодию. Что-то тихо бормочет, разговаривает сам с собой и довольно кивает. У него явно что-то на уме. Но что?
Все члены семьи это замечают, и Нана, прижав к сердцу руку, с тихим вздохом шепчет: «Влюбился». Неужели и правда это недоразумение могло влюбиться? Но в кого? Нет, на счёт его влюблённости мы все давно знаем. Киоко, милая Киоко была предметом воздыхания будущего босса сильнейшей мафиозной семьи. Но раз она была его любимой, почему раньше этого не замечалось? Всё же, в этом была некая загвоздка.
Зашедший за Тсуной в школу Гокудера был немного удивлён поведением своего Джудайме. Что же такого могло произойти за одну ночь, что к контрольной по математике Савада словно летел. Он постоянно витал в своих мыслях и выдавал редкие и несвязные фразы, что-то типа «Зелёный ему не идёт», или «А сладкое он вообще не любит», или уже «О таком даже думать стыдно!». О чём было стыдно думать Дечимо — никто не знал, и оставалось только гадать по поводу фантазии Неба Вонголы.
Только заметив впереди Намимори, Савада разбушевался ещё больше, уже весело подпрыгивая, направляясь в сторону школы. Даже Ямамото заметил приподнятое настроение Савады. Вопреки всем возможным ожиданиям, Тсуна направился в директорскую. Что он там делал и о чём говорил с директором — осталось тайной, но, получив от него освобождение от занятий на весь день, упрыгал куда-то довольный.
Это волновало хранителей, но, так как Реборн велел не мешать Тсуне и сказал, что у него, как оказалось, особое задание, никто даже и не пытался остановить разбушевавшегося шатена. Видимо, так надо.
Хибари Кёя, как Хранитель Облака Вонголы, ещё не представлял беды, нависшей над ним. Он даже представить не мог того, что его ожидает.
Когда занятия начались и прозвенел звонок на первый урок, Кёя решил обойти школу, чтобы обнаружить прогульщиков или опоздавших, тогда уж ему непременно удастся поколотить кого-нибудь. Эта мысль грела душу.
Хибари спокойно шёл по коридору, когда впереди замельтешило счастливое нечто. Это несуразное создание прыгало в его сторону, напевая гимн Намимори. Это несколько удивило хранителя, и он даже не стал хвататься за тонфа, просто решил подождать, когда это чудо приблизится и уже тогда можно сделать взбучку за опоздание, и за прогул, и за прыганье по коридору, и даже за такое фальшивое исполнение гимна. Это травоядное словно напрашивалось.
Савада подскочил к грозному главе дисциплинарного комитета и кинулся с объятиями. Признаться, это шокировало. Даже очень. Будь вы невольными свидетелями такого безумства, остолбенели бы на месте.
Вот и Хибари словно чем-то хорошенько треснуло по голове. Но брюнет продолжал стоять и даже не шевелился, потому что к нему прижималось тёплое тело школьника, стремившееся поделиться нежностью и лаской. У Кёи нервно задёргался глаз. Это ещё что за шуточки? Но тут Небо выдало то, что повергло Облако в наибольший шок:
— С днём рождения, мой любимый Кёя!
Хибари, который не числился ни у кого в любимых просто из-за страха, что он вызывал одним только хищным взглядом, был, мягко говоря, обескуражен. Он на пару минут лишился дара речи, с трудом пытаясь переварить вышесказанное. А это недоразумение продолжало ластиться, словно надеясь урвать кусочек ласки и, даже возможно, хотя об этом и думать-то страшно, любви!
Когда к хранителю вернулась уверенность, решимость, а главное — трезвость рассудка, он схватил это травоядное за шиворот, немного приподнимая и заставляя встать на носочки, и заглянул в эти бессовестные карие глаза, смотрящие на него с нескрываемым обожанием.
— Савада, — тихо и шипяще начал брюнет, чувствуя, как в груди начинает закипать злоба и ярость, — что это за поведение? Кто давал тебе права обращаться ко мне по имени, присваивать, словно какую-то вещь, да ещё и называть «любимым»? — последнее слово Хранитель Облака выделил с особым отвращением. Словно этим самым пытался показать весь свой настрой к внезапно вспыхнувшему чувству у этого кареглазого недочеловека.
— Ты, — ответа более наглого Кёя и не рассчитывал услышать.
Но вопрос, когда же Кёя успел дать такое разрешение, так и не был озвучен. Не был потому, что Саваду безжалостно вырвали из лап хищника и оттащили как можно дальше.
Хибари с недовольством смотрел на парня. О, глава дисциплинарного комитета не был глупцом и сразу догадался, что перед ним стоит он же, но из будущего. Схожесть во внешности была очевидной.
Появление взрослого себя не было предусмотрено Облаком, и поэтому Хибари даже не собирался мириться с таким наглым вторжением самого себя из будущего. Чего это ему в будущем-то не сидится? И уж тем более, Кёя не был намерен мириться с тем, как он прижимал к себе этого наглого зверька. Нет-нет, пусть идёт к Тсуне-взрослому и как хочет, так его и обнимает, а этого мелкого не смеет даже и пальцем тронуть!
— Я разрешил, — мужчина произнёс это более низким голосом и, наклонившись к лицу Савады, провёл языком по его щеке, заставляя забавно морщиться и засмеяться.
— Хибари-сан, прекратите, — протестующе воскликнул Тсуна, — я хочу к Кёе!
На этот раз юное Облако осталось довольно тем, что его Тсунаёши назвал по имени, а свою будущую версию так холодно, по фамилии. Это словно давало некоторое превосходство.
— Ну, Тсу-кун, у меня сегодня день рождения, ты обещал мне подарочек, — жарко шептал мужчина на ушко, покусывая мочку и крепко обнимая за талию. — Я хочу тебя всего и без остатка.
При этом взрослый Хибари постоянно смотрел на себя мелкого, словно желая пробудить в нём ревность и собственнические чувства. И это сработало. Да ещё как!
— Тсуна мой, — Кёя вырвал уже возбудившегося шатена из цепких лап себя же и прижал к груди довольного Саваду, который тут же обвил его талию руками, голову положив на плечо, и что-то мечтательно зашептал. Это было впервые, когда хранитель назвал своего босса чисто по имени, пусть и не обращался к нему.
— Я бы поспорил, но в другой раз, — Хибари усмехнулся юному Облаку. — Сейчас мне пора, а тебе бы я посоветовал воспользоваться своим шансом, он такой податливый будет ещё два часа, а потом вновь шугаться станет.
Кёя ничего не ответил, он лишь молча наблюдал, как собственный образ тает в воздухе. Тсуна продолжал ластиться, желая получить любви. Хибари молча потащил за собой шатена, а тот послушно последовал следом, находясь в предвкушении.
Когда они оба оказались в кабинете главы дисциплинарного комитета, а Савада очутился на мягком диванчике, у него аж загорелись глаза. Кёя властно и требовательно целовал эти мягкие губы, проникая в податливый рот своим языком и с жадностью исследуя его.
Но когда Джудайме уже собрался стянуть с него пиджак, Кёя отстранился и, обойдя стол, уселся на своё место, пристально смотря на шатена. О, как же соблазнительно он выглядел сейчас! Карие глаза были затуманены от желания, пылающие щёки и эти припухшие губы. Тсуну сейчас нельзя было не хотеть. Хотелось прямо на этом чёртовом столе. Дечимо явно не понимал, почему Кёя прекратил свои сладкие поцелуи.
— Почему ты остановился, Кёя? — спросил удивлённо Савада.
— Я получил свой подарок, — холодно отозвался Хибари.
Нет, дело было не в этом. Хибари Кёя не нуждался в подачках даже от самого себя. Ему не нужно владеть Тсуной, пока тот одурманен какой-то дрянью, он подождёт эти два часа, пока Савада не станет прежним, и уже тогда сделает то, что так страстно желает. Прямо на этом чёртовом столе. И да, пусть Тсуна будет бояться и сопротивляться, но это будет искренне. А долго эта мелочь противиться не сможет и уж тем более устоять перед напором своего Облака у него и не будет сил.
— Хибари-сан был прав, — задумчиво протянул Тсунаёши. — Он сказал, что самое интересное начнётся через два часа... Что ж, давай подождём.
Кёя только хмыкнул. Ну да, значит, это уже всё было продумано.
— Я люблю тебя, Кёя, люблю... — продолжал шептать Савада, не отводя взгляда от Облака.
А время спешило к очень значимому и серьёзному событию в их отношениях. Тогда-то Кёя и посмотрит, как Тсуна его любит...