По-хорошему, Жене надо было разозлиться. Вскочить со скамьи, разнести светлицу к чёртовой бабушке и срочно искать Оддманда. Однако, девушка молча взирала на Эстер, явно не осознавая того, то та только что рассказала.

Понимание приходило постепенно. Сначала Женя поморгала, затем открыла и закрыла рот, так ничего и не произнеся. Эстер смотрела на неё обеспокоенно, нервно перебирая пальцами алую ткань, которой была укрыта скамья.

— Так.

Женя сделала глубокий вдох, а затем громко выдохнула.

— Ещё раз.

— Послушай, я сама не помнила этого, и…

— Но ты это сделала? Ты ему рассказала?

— Я была расстроена! — Эстер едва ли не плакала. — Я злилась, на вас, на себя, на него, ну и…

— Ну и проболталась. Я поняла.

Жене почему-то стало вдруг очень легко. Она откинула голову назад, вперив взгляд в сводчатый деревянный потолок, на который отбрасывала причудливые отблески масляная лампа, стоящая на столе.

— Если бы Святослав тогда не пришёл, ничего бы этого не было, и… — залепетала Эстер, но Женя её прервала.

— Знаешь, — прошептала она, — мне кажется, мы смотрим куда-то не туда. Как будто что-то упускаем из виду… — девушка резко поднялась и принялась во второй раз осматривать помещение. Её глаза нехорошо заблестели. Эстер обеспокоенно забегала вокруг подруги, полагая, что та внезапно сошла с ума.

— Святослав, конечно, тот ещё… фрукт, — хмыкнула Женя, усаживаясь на корточки, чтобы проверить угол светлицы, — и ты сделала откровенную глупость, и наперекосяк всё пошло из-за столкновения двух этих вещей, но… что-то здесь есть… что-то здесь есть ещё…

Вставая на ноги, Женя больно ударилась головой о стол и сдавленно ругнулась.

— Получай, деревяшка! — злобно прошипела она, ударяя кулаком по доскам, и тут же заохала, прижимая руку к груди.

— Так, только не бушуй! — Эстер заботливо обхватила плечи девушки и отвела её в центр комнаты, подальше от какого бы то ни было предмета мебели.

— Мне не больно, — упрямо пробормотала Женя, однако весь её вид буквально кричал об обратном. — Пойдём к Оддманду. Ничего здесь нет.

Эстер кивнула. Её испуг и торопливость резко исчезли; в глазах, до этого невыносимо печальных, потихоньку загорался огонёк авантюризма. Она прекрасно знала, что совсем скоро растворится в небытие, останется отзвуком потерянной памяти в глубине истории, но ничуть этого не боялась. В конце концов, она готовилась к этому очень долгое время.

А Женя смотрела ей в спину, спускаясь по узкой лесенке, и поражалась сама себе. Будь ей меньше эпох, она бы взорвалась вулканом после рассказа Эстер, но в душе было подозрительно тихо. Может быть, сказывалась усталость, однако в голову лезла совсем другая мысль, вытканная минутами раннее на той чудной прялке с золотистыми нитями.

Жизнь для Жени была не более чем чередой спонтанностей. Одно событие порождало другое, то, в свою очередь, порождало третье, и так происходило до тех пор, пока не менялось абсолютно всё окружение. Как дорожка из костяшек домино. Женя сопротивлялась непредсказуемости, как могла: она строила планы, предугадывала исходы и готовилась к каждой развилке, но жизнь была хитрее и изворотливее. Планы не срабатывали, системы ломались в самый неподходящий момент. Желание контролировать всё и сразу не приносило ничего, кроме головной боли.

И Святослав был сам по себе только спонтанностью, порождением досадного стечения обстоятельств. Женя теперь отчего-то ясно понимала, что они были обречены с того самого момента, как оказались на том злосчастном корабле, пересекающем бушующее холодное море. Судьба вела их за руку, как несмышлёных детей, судьба показала им Дом и Рогнеду, судьба преподнесла на блюдечке Ярополка и, в качестве ложки дёгтя, вслед за ним выплюнула Святослава.

— Так вот, что значит видеть будущее… — прошептала Женя куда-то в затылок Эстер.

— Что? — недоумённо переспросила та.

— Ничего.

Пазл собирался практически на глазах, но нескольких важных деталей всё ещё не хватало, а воспоминания, как назло, больше походили на мутные лужи, в которых можно разглядеть разве что собственное напуганное лицо и пасмурное небо над головой. Женя не помнила ритуал. Абсолютно. На самом деле, не она одна. Разве что Эстер видела какие-то жалкие обрывки предшествующих событий, но этого было слишком мало, чтобы воссоздать картину целиком.

— Оддманд! Мы ничего не нашли! — громко заявила Женя, когда они встретили в клети фамильяра. Тот за недолгую разлуку почему-то стал выглядеть более усталым и весь как-то осунулся.

— Тяжело? — сочувствующе спросила Эстер.

— Непросто, — сдержанно ответил Оддманд и махнул рукой куда-то вниз. — Слуги совсем обессилели. Тьма высасывает из них последние силы. И да, — добавил он, мрачнея, — здесь артефактов нет.

— И куда мы теперь? — поинтересовалась Женя. Запястья и предплечья потихоньку начинали зудеть, и она, сама того не замечая, расчёсывала их практически до крови.

— Вероятно, в начало, — вздохнул фамильяр и хлопнул ведьму по руке. — Прекратите. Вы делаете только хуже.

— Чешется, — пожаловалась Женя, состроив жалобную рожицу.

— Перестанет — огрызнулся Оддманд и бросил взгляд на Эстер. Та слабо кивнула.

— Вижу, вы разобрались со всеми… неловкостями. Что ж, теперь у нас есть хотя бы минимальное представление о том, что может ждать впереди.

— А ты знал? — внезапно поинтересовалась Женя, резко вскидывая голову и скрещивая руки на груди (они продолжали нещадно саднить). Фамильяр неопределённо повёл плечами.

— Лишь отчасти. Как вы уже могли догадаться, моё сознание гораздо хуже справляется с массивом воспоминаний, особенно в текущих реалиях. Радует, что я хотя бы не забыл, кто я и кто вы.

— Да, действительно, вышло бы нехорошо… — с Жени мигом спала спесь и она виновато поджала губы.

Где-то сбоку скрипнули половицы. Все повернули головы на звук и замерли — в тенях мерцали зелёным светом безжизненные глаза.

— Да когда же ты уже сдохнешь… — раздался хриплый мужской голос. Незнакомец, тихо посмеиваясь, сделал шаг вперёд. Чиркнула зажигалка; через секунду под ноги Жене упала какая-то горящая тряпка. Деревянные доски вспыхнули мгновенно.

Оддманд схватил в охапку обеих девушек, пряча их от пламени.

— В светлицу! Я открою проход там!

Женя едва ли его слышала. Перед глазами у неё маячили одни только белые кроссовки, которые она уже успела возненавидеть. В голове что-то щёлкнуло, и ведьма внезапно принялась вырываться из рук фамильяра, гневно размахивая руками.

— Да сколько же можно, а?! Как ты меня достал, блять, ты не представляешь! Ну, давай, иди сюда! — кричала она куда-то в огонь. Не готовый к такой активности, Оддманд не успел вовремя сориентироваться, и ведьма сумела выбраться из крепкой хватки. Она не видела пожара, не чувствовала, как мрак разъедает реальность. В центре внимания был только он. Бестолковый, тупой, зацикленный на мести придурок с комплексом бога.

— Слабо тебе сейчас лично меня убить, а, ублюдок?! Слабо?!

— Фрейя, это призрак! Он не услышит вас! Твою мать, госпожа, ну что вы делаете… — Оддманд, кажется, от неожиданности позабыл все условности и нормы. Он честно пытался ухватить Женю за руку, чтобы утянуть её вслед за собой, но было уже поздно — девушка бросилась прямо в пламя, не ощущая боли. На самом деле, в какой-то момент она вообще перестала чувствовать тело и снова стала лёгкой-лёгкой, как перо.

Вопреки всем предупреждениям фамильяра, Кирилл откликнулся. Поднял голову и нахмурил брови, глядя на Женю в упор, а затем вдруг отшатнулся и упал на колени, крупно задрожав. От такой реакции ведьма опешила и остановилась, окружённая рыжими всполохами огня.

— Что ты там бормочешь, идиот…

— Извините… — голос Кирилла стал громче; казалось, будто он изо всех сил сдерживает рыдания. — Извините… Я не хотел… Я… я честно исправлюсь, только дайте мне ещё один шанс… Я почти… почти смог...

Силуэт убийцы пошёл рябью и стал медленно бледнеть.

— Что ты имел в виду?! Кирилл, что это значит? — закричала Женя, опускаясь к исчезающему образу и пытаясь схватить его за плечи. — О каком шансе ты говоришь?!

Призрак вдруг поднял голову и посмотрел на ведьму чудовищно пустыми глазами. Его лицо стало невозможно серьёзным и тоскливым.

— Отпустите меня, пожалуйста. Я очень, очень устал… Отпустите меня, пожалуйста, я очень, очень, очень, очень, о…

Последнее «очень» растворилось вместе с Кириллом, унося с собой вопросы без ответов.

Пламя вокруг вдруг начало меняться и формировать идеальный круг. Дом загудел, концентрируя магию в его центре; Оддманд появился рядом, напряжённый и сосредоточенный, и поднял Женю на ноги, по-отечески прижимая её к груди.

— Мы обязательно всё исправим, госпожа… — тихо бормотал он с закрытыми глазами. — Пожалуйста, останьтесь здесь ещё немного.

И Женя осталась. Резко вдохнула едкий дым и тут же закашлялась, мысленно радуясь тому, что теперь у неё снова есть лёгкие, а потом посмотрела прямо, щуря слезящиеся глаза, и поймала взгляд Эстер, который не могли спрятать ни пламя, ни смог. Та стояла у лестницы, статная, тонкая, как статуэтка, укутанная в платок, и словно не замечала пожара.

— Удачи, — одними губами проговорила она и тепло улыбнулась.

— Спасибо, — также безмолвно ответила Женя и вцепилась в Оддманда ещё сильнее перед тем, как они оба провалились в чернильный водоворот.