Он берет след, будто пустынный массифф. Крупицы информации складываются в цепочку, и цепочка приводит его на Альдераан, затем – в систему Тату.
Ну конечно же. Всегда это будет Татуин.
В Мос-Эйсли Мол угоняет спидербайк. На самом деле нужды в этом нет – связные Багрового Рассвета работают даже в этой глуши, – но ждать он не желает. Слишком много времени было потрачено им впустую.
Мол гонит древнюю развалюху в обход Бестина, через Анкорхед, не желая попадаться на глаза имперским штурмовикам – Сидиус назначил за его голову неплохую награду. У сарлачьей колымаги барахлят репульсоры, она проседает и зачерпывает песок рулевыми лопастями, и на границе Юндлендской пустоши отказывает окончательно. Мол бросает ее и идет дальше в каньоны – туда, куда ведет его Сила.
*
На зубах скрипит песок, раскаленный ветер сбивает с ног обещанием бури, бросает в лицо пыльные облака. Слезящимися глазами Мол замечает цепочку уходящих в пустыню влагоуловителей, старых и побитых непогодой; Сила шепчет, что он почти у цели. Так и есть: через несколько минут сквозь мутную взвесь проступают очертания небольшой, наполовину ушедшей в барханы хижины, и Мол невольно ускоряет шаг, снимая с пояса оружие.
На пороге, укрытый от ветра и песка самой хижиной, сидит человек. Мол сначала не узнает его – грязные и спутанные волосы отросли и выгорели, борода растрепалась. Вместо джедайского табарда на его плечах лежит простой суконный бурнус, истрепанный и побуревший от пыли; ничего не напоминает о том, кем этот человек когда-то был. Кем должен быть сейчас.
Мол скалится, зажигает меч, и Кеноби наконец поднимает на него взгляд. У него осунувшееся, изрезанное горькими складками лицо; глаза, прежде яркие и живые, потускнели и запали, очерченные темными кругами, и глубоко в них затаилось угрюмое, глухое отчаяние, смертная обреченность.
Оби-Ван Кеноби похож на мертвеца, и что-то странное, неуютное шевелится в груди Мола, когда он видит своего врага сломленным.
Все должно было быть не так.
Совсем не так.
Оби-Ван не должен быть таким.
Он не был таким, когда Мол проткнул мечом его драгоценного учителя. Он не был таким, когда в тронном зале дворца Сандари умирала на его руках герцогиня Мандалора.
Никогда Кеноби не переставал быть Кеноби.
Человек перед ним встает с порога, и, ни слова не говоря, поворачивается беззащитной спиной и заходит в дом – так, словно ему наплевать, что произойдет дальше.
Мола душной, тяжелой волной накрывает ярость. Он глухо рычит и следует за не-Кеноби, подняв меч. Переход от закатного алого света к полутьме хижины на мгновение ослепляет его, и он напрягается в ожидании атаки – но никакой атаки не следует. Вместо этого он наблюдает, как человек, бывший Оби-Ваном Кеноби, ставит на невысокий каменный стол термокувшин.
– Надвигается пыльная буря, – безучастно говорит не-Кеноби, отворачиваясь вновь, – это на несколько дней. Будет здесь через полчаса. Если не хочешь застрять на планете, рекомендую поторопиться. Спидер найдешь за домом. Открой загон, когда будешь уходить – банты выйдут сами.
Мол судорожно выдыхает сквозь стиснутые зубы и вновь втягивает в себя воздух с почти змеиным шипением.
Не так.
Все должно быть совсем не так.
Хижина погружается в тишину и темноту, когда умирает последний сполох от деактивированного плазменного клинка. Мол шагает вперед, и за его спиной с тихим шипением закрывается гермодверь.
*
Вой ветра за закрытыми ставнями и шорох вездесущего песка вскоре сливаются в однообразный шум, отходят на задний план. Не-Кеноби по-прежнему безучастен и молчалив. Он не обращает внимания на Мола, наплевав, кажется, на собственную судьбу, днюет и ночует в маленькой мастерской на подвальном уровне убогой халупы, но на столе каждое утро появляются сухие пайки и термокувшин со слегка застоявшейся, но холодной водой. Поначалу Мол их игнорирует, но вскоре сдается. Бурлящая ярость в нем медленно сходит на нет.
*
Поломка генератора вносит небольшое разнообразие в их размеренные сутки. Не-Кеноби паяет плату при неверном свете карманного фонарика, и тихо ругается по-хаттски; сальные, спутанные волосы падают на сосредоточенное лицо, между бровями залегла хмурая складка. В этот момент он так похож на прежнего себя, живого, нахального, раздражающе-самонадеянного и не сломленного, что Мол с трудом подавляет желание потянуться к оружию, сжимает в кулак дрожащие в предвкушении пальцы.
– Я пришел убить Оби-Вана Кеноби, – произносит Мол медленно, впервые за многие дни нарушая совместное молчание.
– Ты опоздал. Оби-Вана Кеноби больше нет, – следует безучастный ответ, – нет уже очень давно.
Рот Мола будто сам собой растягивается в усмешке, он скалится, глядя прямо в чужие тусклые глаза, и где-то в его груди вновь закипает что-то ликующее и злое.
– Он вернется, – говорит Мол убежденно.
И тогда я убью его.
Губы не-Кеноби трогает мрачная улыбка.