Лодка мерно покачивается на волнах, и пятно света от висящего на ее носу фонаря в густом тумане кажется расплывчатым и тусклым. Лицо Артура светло и безмятежно; ничто не напоминает о зияющей ране, кроме смертельной бледности и неестественной неподвижности его черт. Волосы разметались по влажным доскам, в прядях запутались жухлые яблоневые листья, и Мерлин почти бездумно вытаскивает их перед тем, как запечатлеть на холодном лбу своего короля прощальный поцелуй. Он заводит лодку дальше, на глубину, погружаясь в ледяную воду озера по пояс, по грудь, и отправляет плыть осторожным толчком; она скользит по водной глади ровно и прямо, словно живая, и скоро исчезает за молочно-белой стеной тумана. Мерлин провожает ее взглядом, а затем выходит обратно на берег, зябко ёжась; он не позволяет себе обернуться на шорох волн, не позволяет себе обернуться, когда слышит скорбный и низкий звон колокола – всего один удар по почившему королю. Он уходит прочь не задерживаясь: ему предстоит сделать еще очень многое.
Легкий ветерок доносит до него запах яблок.
*
Он приходит в Сомерсетшир зимой, шаг за шагом выдирая усталые ноги из жидкой придорожной грязи. Мимо медленно тащатся замызганные скрипучие повозки, бредут люди – поодиночке, по двое, по трое, целыми семьями. Возницы зычно ругаются на застревающих лошадей, щелкают кнутами; пешие вяло переговариваются между собой. Пару раз Мерлина пихают, и он едва не падает в слякоть. Он не злится, просто молча продолжает путь – нелепый лопоухий мальчишка, измотанный и грязный. Такой же, как остальные.
Дорога вьется у подножия холма, на вершине его виднеется темный силуэт аббатства. Его построили совсем недавно, но башня почему-то выглядит очень древней – настолько, что кажется, что она стояла там задолго до того, как на этой земле появились люди. Где была вода, теперь растут деревья; яблоневая роща вокруг холма безжизненна и сера, и мелкий снег белой крупой ложится на скрюченные мертвые ветви.
Мерлин не смотрит.
*
Гластонбери велик и шумен: люди со всех Британских островов стекаются сюда – торговать, искать работу, попытать счастья. В воздухе пахнет дерьмом, свежей выпечкой и весной, когда Мерлин пружинящим шагом направляется к городским воротам, закинув на плечо истрепанную дорожную сумку. По пути он заворачивает в аптекарскую лавку, долго качает головой на пучки сушеных трав под крышей и бесстыдно торгуется с хозяином, почти втрое сбивая цену на черный морозник и чемерицу – старик хмурится и ворчит, но уступает этому странному дружелюбному человеку с глазами древнего старика.
Яблони все в цвету, будто в пене, и легкий весенний ветерок приносит их нежный аромат, стоит Мерлину ступить за ворота. Он спотыкается, останавливается, замерев; бросает мимолетный взгляд на вершину холма, плывущую над цветочной белизной, словно на облаке, и бойницы разрушенной башни с немым укором смотрят на него в ответ.
Мерлин сбегает, только оглянувшись напоследок.
*
На попутке он добирается до Пилтона, дальше идет пешком. Слух о Гласто гремит на всю округу, люди спешат попасть на фестиваль, и мимо него, рыча, проносятся по нагретой летним солнцем дороге прочь от города автомобили. Никто не обращает внимания на седого старика, бредущего по обочине.
Город тихо млеет в жарком мареве; в полуденный час улицы тихи и пустынны. Мерлин сдвигает шляпу на лоб и сворачивает на Уэллхаус-лэйн. Застройки кончаются, и вокруг расстилаются зеленые поля; травы колышутся на легком ветерке, жужжат над ними насекомые, и от прогретого асфальта пышет сухим гудроновым жаром. Он идет вдоль дороги, поднимая в воздух легкие облачка серой пыли, и вдыхает этот жар; в его древних костях дрожит и пульсирует что-то вечное и неназванное, и он чувствует, как одно за одним в памяти вновь всплывают позабытые слова старой речи.
Гластонбери-Тор за зеленым простором полей недвижен и сонливо тих; в неверном мареве кажется, что листья яблонь у его подножия призывно колышутся, а одинокий, обломанный зуб древней руины на самой вершине видится высокой башней с темными провалами бойниц.
Мерлин смотрит на него, пока не начинают болеть глаза.
*
Древняя земля Гулад-ир-Хав поет под его подошвами. Он чувствует, как просыпаются уснувшие было семена в ответ на его шаги, как пускают крошечные корешки, выталкивая себя вверх, навстречу бледному сентябрьскому солнцу.
Роща у подножия холма почти потеряла листву, но яблоки еще висят на ветвях, алые, сочные и ароматные. Мерлин вдыхает терпкий запах земли, входя под сень облетевших деревьев; сухой лист плавно ложится ему на плечо, будто приветствие старому другу, и он не спешит его стряхивать. Среди покрытых лишайником стволов древних яблонь холодно и влажно, но магия огнем струится по венам, пчелиным роем гудит где-то в груди. С каждым упругим шагом Мерлин сбрасывает с себя тяжесть прожитых лет – где был дряхлый старик, стал юноша, тот и одновременно не тот, что прежде, бессчетные столетия назад.
Мир вокруг пульсирует напряженным, радостным ожиданием, и Мерлин понимает, почему его так влекло сюда, когда между деревьями мелькает край алого плаща. Из переплетения ветвей ему навстречу выходит человек, и неяркий луч осеннего солнца высвечивает звенья издырявленной, проржавевшей кольчуги, бледным золотом играет в светлых волосах.
Его король щурится от яркого солнца, делает шаг навстречу. Мерлин опускается на одно колено прямо в холодную грязь и жухлые листья, почтительно склоняет голову. Внутри все ликует и горит.
Откуда-то издалека, словно из глубины, доносится низкий и чистый звон колокола – один удар по почившему королю.
В воздухе пахнет яблоками.