Вадим не знает, как он до этого докатился.
Вадим думает, что в возрасте под сорок верить в любую ненаучную чепуху, когда у самого за плечами успешная защита кандидатской по истории – ненормально. Хотя нормальность в его жизни – это что-то, что считается вещью из ряда вон. Но чисто человеческого понимания и стабильности хоть в чём-то тоже хочется.
С нарастающим раздражением наёмник уже сорок минут потягивает заботливо предложенный чай, сидя в квартирке на окраине Питера. Ждёт. Можно было бы со спокойной душой приставить дуло к холёному лбу блондинки и потребовать поторопиться, если жизнь дорога. Так сказать, хочешь жить - толкуй быстрее, но он этого по непонятным причинам не делает. Тяжело вздыхая, мужчина жалеет о затеянном и осекается – это касается Алтана, а если это касается его золотца, то он готов ждать сколько потребуется.
Стрелка часов неумолимо движется к четырём утра.
— Лина, я не могу уже! Там можно что-то сделать? — блондинка, Саяна кажется (Дракон не особо запоминает имена тех, кого видит первый и последний раз в своей жизни), тянет устало, смотря то на монитор ноутбука, то на ворох карт, разложенных на столе.
— Нет, — рыжий силуэт качает головой, — Там защита чуть ли не с десятого колена идёт, да непрогляд не из слабых. При всём моём уважении и желании, дорогая моя, я ничем тебе не помогу. Дерзай, я отключаюсь.
Саяна переводит взгляд с потемневшего экрана, что стоит на столе по правую руку, на Вадима, стоящего у окна.
— Прости, дорогой, но ты хоть долларами докидывай, хоть на тот свет отправляй – я ничем помочь не смогу. Впрочем, сам слышал, не замок – не взломаем.
Вадим закатывает глаза. Ну конечно он слышал. Теперь сомнений не возникало только в правдивости шуток про змейкины шаманские корни, а вот в умениях девушки напротив – да.
— Может что попроще спросишь, дорогой? — блондинка с усталой надеждой сверкает глазами.
Дракон хмыкает. Попроще только пуля в лоб. Больше ничего простого у него не бывает, не при таком стиле жизни.
— Твои картонки могут совет подкинуть? Как мне к сердцу моего человечка подступиться?
Девушка зло фыркает на насмешливое «картонки», но ничего не говорит. В комнате на мгновение становится тихо, а после тишину наполняет шорох карт.
Красивый звук, думает Вадим, даже успокаивающий. Более успокаивающим сейчас было бы хоть что-то хорошее от этой девчонки услышать. Не зря же он на уши пол Питера поднял – попросил найти профи в делах тонких, душевных – ему его, точнее её, нашли. Правда посмотрели косо, передавая бумажку с контактом. Ну ничего, это не страшно. Дракон знает, что никто никому ничего не скажет – боятся. Да и недаром место у Золотейшества под боком занимает, как в переносном, так и в буквальном смысле.
Девушка вскидывает руку с одной единственной выпавшей картинкой. Кажется там перевёрнутый человек, но мужчина не уверен, в полутьме квартиры не разберешь.
— Наберись терпения, — всё, что говорит она. Наёмник уже было хотел возмутиться, мол и так жду, хожу как кот вокруг сметаны, но карты ещё раз шелестят в тонких руках и к висельнику добавляются какие-то палки.
— Ждать осталось совсем немного. Скоро всё, что необходимо станет явным.
Вадим, задумавшись над словами, кивает, тихо кладёт заветные купюры поверх карт и также тихо покидает квартиру. Саяна полноценно выдыхает. Не каждый день заваливаются такие клиенты, знаете ли – в два часа ночи, с видом будто ещё немного и свернёт тебе шею за неправильный выдох и громким «я с очень срочным вопросом, тебе лучше открыть дверь, пока я сам этого не сделал» в динамик телефона, которое сонный мозг не слишком желал обрабатывать. Но любой ваш каприз за приличную сумму.
Выйдя на улицу, Дракон меняет зубочистку на сигарету и крепко затягивается. «Ждать недолго» - он усмехается своим рассуждениям. Если Алтан узнает, чем он здесь занимается, то ждать останется действительно не долго. Начальство медлить не будет и быстро разберётся с наёмником, хоть и профессионалом в своём деле. Вадим всё же надеется на то, что с ним Золотейшеству будет жалко расставаться, если ему конечно такие чувства знакомы.
А знакомы ли ему чувства вообще?
Потому что Вадиму, оказывается, многое из простого человеческого знакомо – если на чистоту. И это настораживает.
Сначала эта работа казалась одной из многих безликих задач, с которым он ранее успешно справлялся – иди туда, где предложат больше; охраняй верхушку; стреляй быстро и метко, когда приказывают; не оставляй следов и получай за это хорошую, даже сказать шикарную, оплату. Не жизнь – сказка для потрёпанного войной и контрактами наёмника. Но его новый босс, неведомо для себя, задел что-то внутри мирно спящего дракона, да так сильно, что Вадик удивился. Дагбаев гибкий подобно змее, статный как статуэтка, на вид не прочнее тонкого китайского фарфора, а сам сияет как золото – обманчивый образ, Дракону понравилось.
— Ваше Золотейшество, чего прикажете с неугодными делать? Варить, жарить, стрелять, хоронить? — привычный шутовской поклон и ухмылка, поселившаяся на губах. Раздражать начальство со временем стало негласным пунктом в обязанностях Вадима.
Видеть что-то на лице начальства помимо холодной маски – приятно, приятнее вдвойне замечать, что границы дозволенного со временем расширились и только Дракон мог находиться на новой территории.
— Вашество, ты видел как я их уделал? Вот что со мной делает правильная мотивация в виде денег и змей.
— Не зазнавайся, Дракон, — всё, что тот получил в ответ. Никакого шипения о субординации и исправлений на «Вы», попытка флиртовать не комментировалась, а алый огонёк раздражения в рубиновых глазах сменился на что-то более низменное.
Вишенкой на торте стал пьяный поцелуй в машине после празднования крайне удачной сделки месяц спустя. В ту ночь Вадим сделал многое впервые: попал в спальню Дагбаева, переспал с ним, увидел без защитной социальной маски безразличия и холодности и даже остался до утра.
После пробуждения босс естественно ничего не говорил, лишь сверкнул карминовыми глазами, дав понять, что за лишние слова и телодвижения наёмник поплатится жизнью.
На том и порешали.
«Личных» поручений с того момента стало больше и обоих это устраивало. Обоим это нравилось, но озвучивалось в одностороннем порядке:
— Золотце, ты невероятно прекрасен, — шепот в темноту спальни разбивался о стоны наслаждения.
Одним утром, прижимая хрупкое тельце к своему тёплому боку, Вадим думал о том, что прошло уже полгода, и эта известная неизвестность начала чуточку раздражать своей ограниченностью. Себе не признался, что парнишка в душу запал так, что не выжечь ничем. Змеёй вокруг рёбер обвился и всё тут. Хотелось уже не столько сладких стонов под собой, сколько мирного сопения, потому что «я не знаю что происходит, но с тобой спится лучше».
И вот он здесь, сидит в машине во дворе одного из колодцев, не получив главного ответа – взаимно или нет.
Дракон усмехается. Раз творит такие глупости, то ударило сильно и надеется, что это скорое, что станет явным будет на его стороне.
***
Алтан устал…
Нет, не так. Алтан натурально заебался.
Бесконечные цифры отчётов, количество которых увеличивалось со скоростью света, не хотели отпускать парня. Вес ноутбука и бумаги неприятно давил на бёдра, глаза закатывались от усталости, мышцы неприятно тянуло от долгой и неудобной позы на софе в оранжерее, ткань брюк ощущалась чем-то противным, а вишнёвый вкус вейпа напоминал отвратительно горькую траву вроде полыни.
Дагбаев перевёл взгляд на экран, где располагались дата и время – 3:09. Хорошо, что завтра, точнее уже сегодня, выходной. Вернее, подобие того, что мог себе позволить человек клана.
— Нужно принять душ… и переодеться, — наметив себе план, юноша отложил бумаги и технику, поднялся, разминая затёкшие мышцы насколько это было возможно, и вышел из оранжереи.
Основная часть особняка встретила хозяина тишиной и холодом. Это даже хорошо, это прекрасно – избавляет от ненужных ночных столкновений.
В спальне на втором этаже также тихо и прохладно. Алтан, шурша тканями, меняет излюбленный костюм и бадлон на махровый чёрный халат и распускает косы, звеня золотыми украшениями.
Теплые капли болью отзываются в теле. Вода вроде бы не горячая, но чувство будто варишься в котле. Что ж, Алтану не привыкать.
Его ломали, его меняли, его в каком дерьме только не варили, а он живой, сука. Живее всех живых, да ещё и закалённый теперь наравне с заправской сталью. Жаль мама не видит в какое чудовище превратился её цветок. Парень осекается. Нет, нельзя вспоминать – броня трещинами пойдёт, где одна расщелина появится, там и до второй не далеко будет – непозволительная роскошь.
Задумавшись, он не сразу обращает внимание, что в носу появляется неприятное раздражение. Отмахивается – перебрал никотина, бывает. Устал в конце концов.
Когда Алтан на пару секунд, чтобы протереть волосы после выхода из душа, закрывает глаза – возникает смутно знакомый образ девушки со светлыми волосами.
А это уже не похоже на симптом переутомления.
Дагбаев, сильнее кутаясь в халат, медленно перебирается из ванной в спальню. Ищет в памяти все похожие образы, которые когда-либо видел.
Ничего…
Парень резко откидывает полотенце в сторону, пару секунд думает и, не придя к какому-либо результату, сильно и зло ударяет кулаками по туалетному столику. Украшения с глухим стуком падают на ковёр.
Злость, затихнув, подкидывает воспоминание из далёкого отрочества.
Там маленький Алтан ещё знает что такое улыбаться. Часто таскает с кухни плюшки в виде рогаликов и путается у мамы под ногами. Пару раз он без спроса лазает по шкафчикам в комнате матери – детское любопытство дело бессовестное. На самой нижней полке шкафа находит интересную вещицу - резную шкатулку из красного дерева с позолоченным замком, но тот не закрыт - ему мешает шнурок, выглядывающий из коробки. Ларчик так и манит открыть его и заглянуть в него, и Алтан себе в этом не отказывает.
Внутри лежат три бордовых, кажется бархатных (мальчишка не уверен) мешочка, перетянутых такого же цвета шнурками. Он берет один в руки, пытаясь на ощупь и вес определить что в нем спрятано. Алтан проигрывает в войне с совестью и раскрывает мешочек, желая узнать что там скрыто. На ковёр высыпается стопка каких-то картинок. Карты… Пару раз он видел, как мама что-то раскладывала на столике в гостиной, но всегда быстро убирала, едва завидев сына. Алтан никогда не возмущался, но расстраивался, что самое интересное происходит без него.
По иронии судьбы дверь в комнату отворилась, являя взору маму. Но мальчишку волновала не угроза наказания, а светлая макушка за спиной женщины. На вид она была старше Алтана года на 4, ей было лет 16.
— Саяна, подожди, пожалуйста, в гостиной. Я возьму всё необходимое и спущусь к тебе, — мягко сказала женщина, улыбнувшись, и закрыла дверь.
— Мама, а откуда у тебя эти карты? Они очень красивые. А кто эта девушка? — вопросы потоком сыпались, не оставляя времени для ответов.
Хрупкая фигура аккуратно устроилась около сына, сидящего около шкафа в ворохе карт.
— Научишь меня также? — вопрос вырывает женщину из мыслей.
Нет, нет, нет… Всё, что угодно в этом мире, но только не эта просьба. Баатар и так недолюбливает внука и презирает дочь, но узнав, чем они оба занимаются не факт, что он будет игнорировать их и дальше.
— Хорошо, цветик. Только сначала нужно немного подрасти.
— Немного это на сколько? — Алтан хмурит свои густые тёмные брови.
— Это годика на три.
— И ты меня научишь? Обещаешь?
— Обещаю, — женщина грустно улыбается, чуть сжав руку сына.
Обещание конечно же сдерживают.
На пятнадцатый день рождения Алтан получает в подарок не только росток мединиллы, но и резную чёрную шкатулку со змеёй на крышке и позолоченным замочком. Внутри два таких же черных бархатных мешочка: в одном цветная классическая колода Уэйта, в другом такая же колода, но с красной рубашкой и фоном и чёрными линиями рисунков.
— Пока начнёшь цветной, а дальше сам будешь выбирать с чем работать, — говорит в тот день ему мама, — Пойдём, Саяна уже ждёт нас внизу.
Больше его из гостиной не выгоняют, и, завидев, не замолкают. Алтан учится не только связывать символы изображений перед ним и перекладывать их на слова, но и обращать внимание на мелочи — сигналы тела и интуиции. Основы он принимает быстро, но дальше зайти не успевает – теракт забирает самое ценное и оставляет парня одного.
Всё хорошее заменяется белым: бесконечными лицами, операциями и перелётами между городами Китая. Уже не столько из-за ног, сколько из-за желания дойти туда, куда с ней добраться не успел.
Саяну он видит лишь раз, спустя год после случившегося. Она появляется белым пятном на пороге питерского особняка, сильно выделяясь в его темноте.
— Ты теперь так далеко, с фонарями не сыщешь. Мне жаль, прими мои соболезнования, — две белых гвоздики ложатся на полку у входа. Девушка поднимает глаза и смотрит будто в самую душу Дагбаеву.
— И помни: чувствуй вибрации, — дверь с тихим хлопком закрывается и больше о ней Алтан не вспоминает.
До сегодняшней ночи.
Когда кончики пальцев начинает невесомо покалывать, он точно знает, что это. Шагает к дальнему шкафу комнаты и откуда-то из глубины достаёт чёрную шкатулку. Он возвращается к кровати, осторожно ставит коробочку цвета сажи на тумбу и достаёт красную колоду.
— Ну и что за хтонь ко мне ломится? — тяжёлый вздох.
Давно он этим не занимался. Мужчина глубоко дышит, мешая карты, и вслух задаёт вопрос.
— Кому я там покоя не даю?
Хм, интересно. Человек, связанный с эзотерикой и всеми побочными её направлениями. Странно. Вроде клан таких людей не трогает.
— Проблема?
Ещё три карты падают на шёлк кровати.
Дагбаев ничего не понимает. Хотели узнать о его чувствах? Он начинает злиться – всё это похоже на один большой несмешной розыгрыш. Хотя с таким обычно не шутят, да и сигналы не бывают напрасными. Алтан определённо что-то упускает. Незначительную, но важную деталь.
— Для кого?
Мужчина, физически хорошо развит, делает только то, что приносит ему выгоду, хорошо контролирует себя. Возможно слегка инфантильное отношение к вещам. По внешности: светлые волосы, голубые или серые глаза.
Сушите свечи, тушите вёсла.
Из всех людей, из миллиона жителей Питера, Алтан знает только одного человека, идеально подходящего под это описание.
Вадим.
Чертов Вадим.
Вадим, который любит нарушать субординацию, отпускать идиотские шутки и подкаты и придумывать дурацкие прозвища. Вадим, в которого и которому он поверил. Вадим, который отрапортовал в 2 часа ночи о успешном выполнении задания и написал, что останется на зачистку.
Время к четырём утра, а его всё нет.
Тасуя карты и настраиваясь на последний вопрос, Алтан надеется, что ответ не станет контрольным в голову. Где-то внутри плещется чувство сродни тому, когда в детстве, будучи в коротких резиновых сапожках наступаешь в лужу, уповая на то, что её глубина окажется тебе посильной.
— Что его мучает?
В тусклом свете мерцают три красных блика.
Не до конца принимает то, что чувствует – это раз. И два – не знает, что делать дальше из-за неоднозначных обстоятельств.
Чёрт.
От кого, а от Дракона не ожидал.
Не от бойца, который тогда привлёк внимание своей яркой внешностью. Не от наёмника с идеальным выполнением любого задания. Не от того, кто в мгновение с шутовства переключается на полную сосредоточенность едва появляется угроза безопасности босса, что это пугает и восхищает одновременно. Не от того, кто флиртует от скуки. Не от того, кто словно может спрятать тебя от всех невзгод мира.
Не от того, кто умеет отделять личное от рабочего.
Блядство.
Похоже Дагбаев настолько заигрался, разомлел от драконьего тепла, что не заметил как убийца превратился в того, кто будет убивать ради одного и за одного. Не заметил, как количество едких комментариев на любую реплику Вадима стало меньше. Не обратил внимания, как просто жаркий секс дополнился сном до утра в одной постели и как кошмаров стало меньше. Неужели…
Нет, бред какой-то.
Это непозволительная роскошь и прямая дорога на тот свет. У таких как они чувств не бывает.
Не бывает же?
Брюнет быстро собирает свои драгоценные карты и убирает на место. Внешне ни один мускул не дрогнул на лице, внутри же как будто идёт война, кажется проигрышная. Как бы высоко в иерархии клана не стоял Алтан и какие бы рискованные схемы не проворачивал, что делать сейчас он не знает.
И признаваться себе в этом и в чём-либо другом не собирается.
На тёмном шёлке блестит цветом крови забытая карта. Её переворачивают рубашкой вниз и убирают на прикроватную тумбу – там восьмёрка жезлов. Скоро что-то случится.
Возможно, уже случается прямой сейчас.
На территорию особняка въезжает знакомый автомобиль.
***
Вадим выходит из авто, тихо хлопая дверцей.
Докуривает начатую в салоне сигарету и тяжёлыми шагами идёт до входа в особняк. Обязанности охраны ещё никто не отменял. Как бы не был уверен в выбранных людях Дракон, после личной проверки спокойнее.
Обходит все комнаты по заученному маршруту, заглядывает в каждый уголок. С небольшой надеждой направляется в спальню Золотейшества, но там пусто. Он точно чувствовал, что из окон этой комнаты за ним наблюдали. Не закончив обход, Вадим заглядывает в оранжерею. Если Змейкин не спит, то либо сидит в саду со своими цветиками-семицветиками, либо работает там же – в любом случае придется ненадолго включить режим няньки и отправить босса спать. Да и самому не помешает, устал как собака.
Но в оранжерее, на удивление пусто: только ноутбук и кипа бумаг.
А вот это уже страшно.
Если на Дагбаева напали и он жив, а его парни не справились с охраной, то Вадим нежилец. Если на Дагбаева напали и он мёртв, то блондин уверен, что его заберут на тот свет раньше положенного, даже знает чья душонка приложит к этому все свои силы.
Вадим возвращается в основную часть и заканчивает обход на первом этаже. Успокаивается.
Находит его на кухне.
В турке на плите, очевидно, варится кофе, а Алтан что-то нарезает, методично стуча по разделочной доске.
— Почему так долго? — спрашивает, не оборачиваясь. Это что, нотки беспокойства? Вадиму не показалось?
Алтан мельком смотрит на наёмника, стоящего в дверях, и быстро отворачивается, закатывая глаза.
Показалось. Жаль, а он уже надеялся.
— Я же написал, Вашество, что останусь на зачистку, — врёт как дышит, даже не придерешься. Ни одной заминки. Ну ничего, Дагбаев и не таких раскалывал.
Вадим подходит ближе, наклоняется, хочет поцеловать у основания шеи, как золотце любит. Но Алтан резко разворачивается, и рука с ножом оказываются в опасной близости к шее блондина.
Ровно там, где виден пульс.
— Ложь, — рубиновые глаза опасно сверкают. Он сейчас хозяин ситуации и ближайшие минуты ничего кроме правды слышать не желает. Особенно от Дракона.
— Наглая и неумелая ложь. Врать своим мальчикам будешь. А мне сейчас нужна правда и только правда. Я не могу держать около себя человека, который мне не верен до последней капли, — блондин поднимает руки, мол, всё босс, сдаюсь. Алтан в этом жесте ничего кроме лукавства не видит. Играется значит. Хорошо.
— Сомневаешься, что я могу это сделать? — выгибает тёмную бровь и чуть сильнее надавливает ножом на кожу, но так чтобы не оставить следов.
Вадим аккуратно и неожиданно перехватывает чужое запястье с острым лезвием и целует костяшки.
— Что вы, Вашество, никаких сомнений. Но я думаю это будет большой потерей для вашего клана. И для вас лично.
Сукин сын, думает Алтан.
Есть попадание, думает Вадим.
Нож от шеи не убирают, но настроение в комнате ощутимо меняется. Брюнет фыркает на неприкрытую провокацию, отворачивается и продолжает нарезать продукты.
— А что до верности – всецело ваш покорный слуга. До самой смерти, — мурлычут на ухо.
Можно уметь контролировать себя сколько угодно, но это – грязный приём, который очевидно работает. По коже бегут мурашки. Хорошо, что халат их скрывает.
— Ты можешь сколько угодно клясться в верности, но сейчас твои слова не соответствуют действиям, — продукты от резкого движения падают в чашу, — Зачистка не занимает 1,5 часа. Я жду нормальных объяснений или этот нож всё же окажется в твоей глотке, — что же, как и предполагалось – начальству действительно ничего не стоит с Драконом разобраться, а Алтан ликует, что такой откровенный блеф даётся так легко.
Нож, воткнутый в разделочную доску на сантиметр – красноречивее любых слов.
Вад опирается бедром на столешницу и скрещивает руки на груди, на губах привычная ухмылка.
— Петлял по Питеру, чтобы не привести сюда хвост, если бы он был.
— Ответ неверный, — плиту выключают, турку оставляют нетронутой. Брюнет замирает на пару секунд, размышляя о том, что кофе под ситуацию точно не пойдёт, нужно что-то покрепче.
— Заезжал забрать редкое издание истории Византии, — блондин на секунду хмурится – хотелось бы чтобы это было правдой, но нет.
— Ответ неверный. Последняя попытка, Дракон, — говорят чуть грубее предыдущего. Алтан достаёт два бокала с верхней полки шкафчика.
Вадим вздыхает, признавая поражение.
— Скажем так, были вопросы личного характера, требующие неотложного решения.
— Необязательно было для этого искать второсортную гадалку-самоучку, купившую карты неделю назад, — Дагбаев убирает нож на место и идёт к винному холодильнику, — Можно было просто попросить меня.
А вот это уже интересно.
Блондин хотел было опустить шутку про то, что в клане, видимо, работают не только живые, но и мёртвые, но Золотейшества уже и след простыл.
В тишине особняка слышно, как звенит стекло бокалов о бутылку в районе лестницы.
Алтан медленно шагает по ступеням, размышляя в какие дебри может зайти этот диалог и как много личного, глубоко зарытого и давно покрытого пылью, придётся сегодня открыть.
Успокаивает одно – это Дракон. Перед ним открываться не страшно.
Мужчина появляется рядом из ниоткуда и галантно открывает дверь, пропуская вперёд. Надо же, сама вежливость. Чаша с фруктами становится на столик у кресла, что стоят слева от кровати. Стекло скрипит о стекло, тихо хлопает винная пробка. Брюнет наполняет один бокал до середины и садится в кресло, держа фужер в руке. Ну что ж.
Вадим по-хозяйски располагается на чёрном шёлке кровати. Алтан смотрит на него хищно, почти облизывается: мощные руки скрывает коричневая косуха, красная майка подчёркивает каждый изгиб мышц. Несмотря на полумрак, яркое тату, с шеи переходящее на грудь, горит красно-синим пламенем. Поцеловать бы каждую линию рисунка и забыться рядом сном до утра. Но не сейчас.
У них ещё одно незаконченное дельце.
— Ну так что ты хотел узнать? Даю возможность найти ответы не окольными путями, — вино медленно стекает по стенкам бокала, словно отсчитывая секунды до точки невозврата.
Дракон ухмыляется. Смотрит куда угодно, но не на Дагбаева: на потолок, на роспись туалетного столика, на тени, складывающиеся в причудливые фигуры на стене за креслом. Проводит рукой по тонким тканям. Осматривается как будто пытается найти что-то новое в комнате. Взгляд цепляется за вещицу на тумбе – кажется что-то красное и блестящее.
Карта.
Не день, а поиск сокровищ какой-то.
— Знаешь, хотел узнать, что люблю больше – деньги или золото, — проводит взглядом по ногам, увитым сплетениями золотых цветов, что не скрыты полами халата, — Ответа мне так и не дали, но я поразмышлял… Склоняюсь ко второму варианту.
И Алтан знает.
Вообще он теперь много что про Вадима знает. Что говорит тот обо всём и ни о чём одновременно, что большая часть его шуток – уже не шутки вовсе. И что интерес не только интересом ограничился – как любому завоевателю захотелось больше, а парень не уверен, что сможет это «большее» дать. Да и боязно как-то. Оба живут в мирке, где верность измеряется количеством купюр и частотой их получения. Репутация Вадима как «кукушки» ему на руку здесь не играет. Дагбаев думает, тщательно взвешивает все за и против. Но чувства не игры и не схемы, и наперёд всё не рассчитаешь – либо доверяешься, либо нет.
Если один раз поверить и доверить то, что давно никому не показывал, ничего же не случится?
Не случится же?
Брюнет выпадает из момента и не сразу замечает, что в бокале закончилось вино.
— Но вопрос не в этом, — утверждает, словно знает все шаги наперед. Отнекиваться бессмысленно.
— Вопрос не в этом. Проблема в том, что хочется больше, чем уже есть.
— И что же тебе мешает взять больше золота, раз ты любишь его сильнее? — спрашивает с вызовом в голосе. Алтан наполняет бокал ещё немного и делает пару глотков. Дракон смотрит в глаза, и маска сдержанности по кусочку слетает.
— Боюсь, что преступлю черту и останусь ни с чем.
— Невозможно переступить через черту, которой нет.
Тишина почти что звенит пока оба смакуют произнесенные слова.
Это можно считать за признание?
Вадим думает, что готов на такое золотце смотреть вечность: головой опирается на правую руку, бокал в левой, черные волны волос ниспадают на плечи и переливаются золотом в тусклом свете.
Алтан думает, что Вадим – дурачок, каких ещё поискать. Он боялся. Где-то на периферии проскальзывает мысль, что это мило. Брюнет чуть дёргает уголком губ, сдерживая улыбку. Наконец расслабляется полностью, и все маски слетают окончательно.
Им впервые спокойно.
— Давно? — ты знаешь не озвучивает. Сейчас это и так понятно. Ходят по тонкой грани, пока не время для громких слов.
— С того момента как ты решил узнать то же самое, — с минуту смотрят друг на друга, думая стоит ли ещё что-то говорить. Решают, что нет – главное, хоть и косвенно, но сказано, мелочи всегда можно обсудить позже.
Алтан отставляет бокал в сторону, встаёт и преодолевает расстояние от кресла до кровати в четыре шага. Становится между ног Вадима и, строго смотря сверху вниз, шепчет:
— Какой же ты дурак, Дракон.
Блондин притягивает его за халат ближе к себе и целует – не как обычно, дико и страстно, на грани укуса, а осторожно и нежно на сколько умеет.
Теперь так можно.
Кислорода уже не хватает, и Дагбаев первым разрывает поцелуй, прижимается лбом ко лбу.
— Я устал, спать хочу.
Не дожидаясь каких-либо ответных действий, брюнет обходит кровать, снимает халат и прячется в одеяло. Дракон медлит – любуется как алые глаза сверкают среди черного цвета.
— Ещё один вопрос, — кивает на тумбу, где лежит карта, — Откуда?
— Мама подарила, научила, а потом сам продолжал, — говорит еле слышно.
— То есть, шаманить правда умеешь?
— Правда умею, — Алтан хмурится, смотря на то, как Вадим сидит и не шелохнется, — и сделаю тебе нестоячку, если дальше будешь сидеть бревном.
Угроза сильная, но больше похожа на выстрел в собственную ногу. Блондин быстро скидывает одежду и ложится рядом. Золотко ворочается минуты три, прижимается ближе и наконец засыпает.
Время 5:14. Светает.
Вадим обнимает хрупкое тельце, невесомо поглаживая вдоль позвоночника, и удивляется, что девчонка то не соврала.
«Надо было раньше так сделать», — последняя мысль, которую он ловит прежде, чем провалиться в сон.