жемчужины

стук по мягкой обивке — не больше, чем вежливость, и только глухие удары шатающейся щеколды дают знать, что за дверью не стоят сокомандники, обычно в дом врывающиеся без предупреждений. джувия стучится негромко: знает, что люси поймёт.

но отчего-то биение сердца заглушает и доносящийся стук крупных капель по кровле, и плач серых туч на тёмном небе.

щелчок.

у хартфилии, явившейся перед ней, как слабая вспышка, лёгкая домашняя сорочка промокла и прилипла к коже, и светлые влажные волосы, потемневшие, липли к лицу, расползаясь змейками на румяных щеках. джувия краснеет. поджимает губы и скрывает лицо рукой, как только может, крепко сжимая в другой рукоять милого зонтика, хотя и скользящего взгляда своего спрятать не пытается.

— ах, джу, здравствуй, — голос как всегда тёплый, тонкий, спокойный. — ты поздновато, — у люси в улыбке ни капли раздражения или усталости, и тон её приветливый звучит так, будто она ждала гостью. так, будто знает, что может ждать.

в холодные ночи или по ясному утру.

– прошу прощения, — пытается успокоить дрожь в руках, когда складывает зонт, и кусает губы, опуская голову, ощущая, что её странное забвение растеклось, возвращая ясность мысли.

– нет, что ты, — мягкий взмах рукой — и она отходит чуть в сторону, протягивая руку в сторону гостиной. — проходи.

вот настолько просто. мягко. по-доброму. без вопросов.

(потому что и правда ждала)

«люси должна быть осторожнее», — думает джувия с непривычной неуверенностью.

и всё равно покорно проходит внутрь, снова слыша щелчок.

— чаю? — рука касается мокрой ткани на плече. джувия этого не чувствует кожей, но вздрагивает от ощущения пробегающих мурашек и думает о том, что у её… у просто люси открытости не отнимать.

завидует она или это просто любопытство?

— да, пожалуйста.

они общаются так, словно до того не общались вовсе. и это не больше, чем просто попытка свыкнуться. «да», джувия кивает сама себе, снимая накидку и устраивая её вместе с зонтом на вешалке.

привыкнуть. почувствовать.

в маленькой уютной квартире всегда тепло. на стенах самими красками размещены цветные рамки с картинами и фото. на столе перо с чернильницей и кипа белоснежных бумаг, вместе создающие то ли рабочий бардак, то ли декоративную занятость, и лишь лист с местами размытыми чернилами поверх выглядывающего конверта выглядит по-родному и просто правильно, но слишком таинственно. глядеть не хочется.

кажется, что для джувии здесь, среди этой обстановки, всегда есть место. и было.

тикают часы.

и будет.

– джу, до... м, — тихое хныканье.

рука резко одёргивается — это локсар видит, когда уже стоит на пороге кухни. "значит, обожглась."

люси чуть виновато улыбается. вроде как, просто не ожидала. джувия выдыхает.

— люси стоит быть осторожнее, — утверждение.

— прости, — и карие глаза словно темнеют. тоже от непонятной вины.

— что ты хотела сказать? - слово мимо ушей, потому что извиняться здесь совершенно ни к чему.

она подходит к люси и берёт её пальцы в свои холодные руки, принимая в благодарности посветлевший взгляд.

— я думаю, как бы ты не... ну, знаешь, не засмущалась, — хартфилия отводит взгляд до того, как на неё посмотрят по-шутливому холодно.

— да? это интересно, люси, — и снова.

джувия не понимает, почему так часто называет её имя, но ей хочется повторять его каждый раз, когда только можно (и удобно).

и от этого необыкновенно хорошо.

— джу, дорогая.

и от этого… ох.

джувия замирает. или это её сердце?

люси улыбается.

потому что знала, что увидит это. думает: «лишь бы самой не выглядеть глупо» — и чисто проигрывает. щёки моментально начинают гореть, когда её 'дорогая джувия' поднимает взгляд и смотрит синевой

разбушевавшегося моря.

— ну, я же говорила, — неловкая улыбка всё никак не могла утратить своей натянутости, потому что улыбаться хотелось совершенно иначе: с толикой смущения и искрой смеха. широко.

— люси, — джувия поджимает губы. — люси, — это почти безнадёжно и оттого же нежно.

мысли путаются. мыслей будто бы нет.

и на джу смотрит только одна она — люси. драгоценная. тёплая. ласковая.

- чай остынет, — хартфилия целует её в лоб и уже сама берёт чуть дрожащие бледные руки в свои.

и понимающая. люси, любимая.

когда они засыпают, окружённые ночной тьмой, джувия тихо шепчет люси куда-то в шею:

«люблю.»

у люси в разуме жемчужины: чуть больше дождевых капель и белоснежнее крыла ангела; рассыпаются водопадом и оседают пылью под аккуратно-нежный шёпот.

на губах смущённая улыбка.

сон.