— Юнни, я дома! — кричит Хоби из прихожей, гремя ключами.
— Я на кухне.
Чон решает быстро принять душ, пока шипение сковороды не стихло.
Хосок заходит на кухню тихо, садится за стол и наблюдает за сосредоточенным на готовке Юнги.
— На ужин паста, — хрипло говорит блондин и парень вздрагивает от неожиданности.
Юнги ставит две тарелки на стол, потом смотрит долго в глаза Хосоку и обнимает его крепко, а тот носом ему в живот утыкается.
Три дня.
Они не виделись три чертовых дня (видеозвонки не в счет). Чон, черт знает, спал ли вообще, а если и спал, то наверняка растянул шею на том недодиване, и теперь вместо полноценного ужина и сна они обнимаются в тишине квартирной.
Хосок притягивает его к себе сильнее, сжимает крепче, будто Юн — соломинка, а он утопающий и его вот-вот затянет. Собственная мечта.
— Все остынет, — тянет блондин нехотя разрывая объятия.
— Хорошо-хорошо.
Ужин они заканчивают быстро — не хочется терять время, которого нет.
***
По телевизору какая-то лента из серии марвел идёт фоном.
— Ещё немного осталось. Сонбэним говорит, что Hope world и Daydream шикарны, а остальное немного доработать.
— А как с клипом?
— Два черновика готовы, нужно будет посмотреть, выбрать и отредактировать мелочи.
На пару мгновений повисает молчание. Хосок аккуратно переплетает их пальцы и целует парня в макушку, пока тот задумывается о чём-то.
Они познакомились два года назад.
Хосок тогда зашёл в кафе недалеко от тренировочного зала, и Юнги был в том же месте: сидел у окна и пытался закончить песню, рэп-партию в ней точнее, но… Увы, в голове было пусто и кофе с круассанами не помогали.
От раздумий его отвлёк голос:
— Тут не занято?
— А? Конечно, садись. — Мин устало потёр глаза, не ожидая… знакомства с новым человеком.
Несмотря на неловкость в начале, юноши нашли много общих тем для разговора. Блондин узнал, что парня напротив зовут Хосок; он около полугода трейни в одном из небольших агентств; в прошлом был лидером местной танцевальной команды в одном из районов Сеула; старается писать песни, но «рэп пока выходит не очень» — говорит Чон и пожимает плечами. Но приободряется, узнав, что Юнги рэпер, также пишет песни и зарабатывает этим на жизнь.
— А можно посмотреть над чем работаешь? — осторожно спрашивает Хосок.
— Угу. Можешь даже помочь закончить куплет. В голову ничего не идёт.
Брюнет кладет перед собой лист с красивым почерком:
«Впереди страшная неизлечимая болезнь — разлука.
Ты мое начало мое всё и конец
Ты моя встреча и разлука.
Ты был всем»
— Что на счет «я двигаюсь вперёд, но из-за тебя со мной страх и слёзы», что-то в таком духе?
— Звучит круто, я запишу и подумаю над этим. Спасибо.
Время быстро пролетает.
Парни обмениваются номерами, чтобы еще раз «классно пообщаться», и здесь начинается череда встреч, звонков, смс…
Несмотря на то, что находятся на разных полюсах в некоторых вопросах, они наслаждаются компанией друг друга. Оказывают друг другу поддержку в разных ситуациях, становятся друг для друга той деталью пазла, которой не хватало для целой картины.
Через год они становятся парой и, решив снять квартиру не далеко от их студий, съезжаются.
Где-то на второй месяц совместной жизни случайно встречают их, как оказалось, общего друга Намджуна, в продуктовом.
— Дяденька достаньте, пожалуйста, вон то пиво с верхней полки? — говорит Мин пройдя к Киму со спины, и юноша уже хочет возмутиться, но…
— Юн…ги? Боги тебя за ногу, не ожидал с тобой увидеться в такой обстановке.
Мин смеётся и обнимает младшего.
Из-за стеллажа показывается темная макушка, что тоже движется сюда и…
— О, Джун! — машет Чон, подходя к ним.
— А чт…
— Знакомься, мой друг Намджун.
— Знакомься, мой бро Джун, — не город прям, а деревня какая-то, чесслово.
Смеясь парни расплачиваются за покупки на кассе и идут на квартиру к Юнги и Хосоку.
«История нуждается в пояснении» — как сказал Джун, до сих пор находясь в удивлении от произошедшего.
Вечер выдался весёлым. Давно их души так не отдыхали.
— Хоби…
— Ммм?
— А что если у нас не получится пронести отношения через…это испытание?
— Я не думал об этом, — честно признаётся Чон, — эти мысли тёмные очень и омрачать нашу финальную прямую я не хочу.
Юн вздыхает тихо, разворачивается в объятиях, чтобы в глаза напротив посмотреть.
— Не будем давать каких-либо обещаний и будем жить моментом, хорошо?
— Хорошо, Юнни. Пожалуйста, давай закроем эту тему. Уже поздно, идём спать. — голос мягкий, убаюкивающий. Они поднимаются и идут в комнату.
Эта ночь сохранит самые теплые объятия, она обещает.
До окончательного решения агентства две недели, так написано в смс, что получено в 3.45 утра. Его половина постели холодная — ночевал в студии. И, видимо, они не увидятся ещё неделю, не меньше. Будет доводить всё до идеального состояния, таков уж он.
Как профи в своей сфере Юнги с полной уверенностью сказать может, что навыки Хосока улучшились неимоверно. Не даром, он пашет как заведённый.
Чон живёт, горит, дышит мечтой стать артистом сколько себя помнит. Парень отчасти понимает, сам когда-то такую же мечту лелеял, но не для него эта суета. Мин старается чем-то помогать, поддерживать: то еды с доставкой закажет, куплет закончить поможет, на съемки концепт-фото придёт — Юну не трудно, а Хосоку — спокойно, и силы не так быстро иссякают.
Порой брюнет задумывается, сидя ночь напролет за мониторами, как далеко он смог бы зайти, если бы не встретил этого скромного парня с улыбкой дёснами? Каждый раз оставляет вопрос без ответа. И, если может, спешит домой — поскорей его обнять и поцеловать в пухлые щёки.
Время не проходит, а пролетает. Пятничным вечером Юнги прибирается в шкафчике с записями и случайно находит текст, что не закончил с той встречи в кафе.
«Надо бы дописать, не пропадать же такому» — мысленно делает пометку и оставляет лист на верхней полке рабочего стола.
Рано утром в субботу Хосок возвращается домой и отключается прямо на диване в гостинной.
Мина же неведомая сила, чёрт её побери, дёрнула проснуться в… 4.37 утра…
Никогда не спящий город был тих и ясен. Ночь отступала, начинался новый день. Перисто-слоистые облака тянулись вдоль горизонта; солнце окрашивало небо в пастельно-розовый, что с каждой минутой разгорался в цвет ноготков. Юнги подумал о том, что в этом рассвете было спокойствие и надежда. В каком-то смысле да.
Его́ надежда недавно вернулась домой.
Тихо прошарпывая тапочками в сторону кухни, он увидел… Хосока? Дома?
— Ай, даже не переоделся, — тихо ворчал парень, доставая плед из шкафа.
Аккуратно укрыл, поцеловал в макушку и вернулся на изначальный курс — кухня, кофе, завтрак.
Радио еле слышно оповестило о наступлении полудня.
Мин, нахмурив брови, сидел с одним из недописанных текстов и кружкой кофе.
— Доброе утро, — прохрипел Хосок, стоя в дверях в домашней одежде.
— Доброе… день.
— У меня есть шикарное предложение: начать хотя бы одно утро, кхм, день с хороших новостей.
Блондин устало потёр глаза и заинтересованно посмотрел в ожидании.
— До воскресенья следующей недели, я весь твой, это раз. А два — билеты в Пусан и Тэгу уже куплены и отказы не принимаются.
Какие уж тут отказы?
***
Юнги давно хотел прогуляться по парку Тальсон и заглянуть на Сомун. Хосока же тянуло на пляж Гвангалли и Сонгдо.
— Жара, — вздыхает Хосок, обмахиваясь свободной рукой, в другой крепко сжимая стаканчик с фруктовым льдом.
— Идем. Там дальше есть водоем и тень, отдохнем там.
Юнги ведет парня по аллеям, немного рассказывая о парке и о том, как гулял здесь с родителями и друзьями.
— Здесь есть зоопарк? Давай сходим, Юнни! — от заморенного жарой парня не осталось и следа.
С закатом дышать стало легче — дневной зной улегся, уступая место ночной прохладе. Вернувшись в отель, парни приняли душ, и уже собирались завалиться на кровать с каким-нибудь фильмом, как младший заметил неоновые огни неподалеку.
— Это что там?
— Рынок Сомун. Красивый, правда?
— Да, давненько на таких не бывал, поэтому, — брюнет заговорчески улыбается, — фильм переносится на неопределённый строк, а мы выдвигаемся в сторону Сомуна.
Юнги едва слышно стонет, делано сопротивляется, когда Хо тянет его из номера, но послушно позволяет потеряться в гуще народа.
Ночной рынок ничем не отличается от дневного: те же люди, те же товары, те же цены - но это если с вами нет Чон Хосока! Будущий артист бегает от лавки к лавке примеряя, пробуя и трогая все, что видит.
— Сделаем парные татуировки хной? — предлагает он, но даже не дождавшись ответа убегает в другую сторону, найдя там что- то блестящее и переливающееся.
В отель они возвращаются далеко за полночь — уставшие, с гудящими ногами, кучами пакетов и счастливые. Правда сил осталось ровно на три шага до кровати, завернуться в одеяло и крепко уснуть.
— Ты говорил в Тэгу жара? — Юнги выпивает, кажется, уже третью бутылку воды.
Несмотря на то, что весь день они провели под божественно-прохладным воздухом из кондиционера в номере, с приходом вечера жара не спала, а это значит одно — ночью быть грозе.
— Мы идем на пляж! Там должно легче, и можно поплескаться в воде!
До заветной воды остается всего ничего, когда Юнги улавливает отголоски музыки.
— Это…?
— О, там, кажется, танцевальный фестиваль! — глаза Хосока загораются, а ноги начинают двигаться активнее. — Я участвовал в парочке, со своей командой! Возможно ли, что они будут здесь?
Музыкой живут они оба — Хосок двигается в бит каждой мелодии, Юнги мысленно уже замиксовал пару треков. От первого раската грома до первых капель они двигаются в общем ритме толпы, переходя от сцены к сцене и в итоге оказываются под крохотным навесом, застигнутые дождем.
В этот же миг загораются огни на мосту, отражаясь в воде…и в глазах влюбленных.
— Если ты сейчас не скажешь: «красиво, а знаешь, что еще красивей? Ты.» — я тебя ударю! — шепчет Хосок, уткнувшись лбом в лоб блондина.
— Такой красивый вид, — так же тихо отвечает Юн, подхватывая игру.
— Да…
— А знаешь, еще красивей?..
— И что же?..
— Ты…- буквально выдох в чужие родные губы.
***
Понедельник никогда не был их любимым днём, но этот особенно: за окном льёт со вчерашнего вечера, будто из Пусана они и не уезжали вовсе.
— Мне очень понравилась твоя мелодия, можешь ее скинуть? Я сегодня на студии буду, как раз с ней поработаю, — произносит Хосок, зайдя на кухню после душа.
Юнги кивает, и они молча завтракают.
— Спасибо, было очень вкусно. Я ушёл, буду вечером. Позвоню как получу ответ! — парни целуются на прощание. Входная дверь закрывается с тихим хлопком и скрежетом ключей, и Мин остаётся один.
Ближе к вечеру слышен рингтон из гостинной. Юнги думает, что звонит наверняка Джун, обещавший показать последнюю главу его новой книги, но видит оповещение о видеозвонке и надпись:
^♥^
входящий звонок
Хосок на экране выглядит раскаянно-печально, и Юнги делает вывод, что ответ отрицательный, но…
— Юнни, я сегодня был в офисе, и получил одобрение, — Чон замолкает, подбирая слова. — Но меня поставили перед выбором: либо ты, либо моя мечта, и…
Мин моргает пару раз растерянно, не улавливая связи.
— Прости меня, я…
— Хоби, я понимаю и принимаю твой выбор. Поздравляю с началом карьеры. — Юн улыбается, в глазах грусть. — Удачи, и не обращай внимания на негатив.
— Люблю тебя бесконечно! — Хосок тоже пытается улыбнуться искренне и завершает звонок.
У Юнги в голове эта улыбка прощальная и сердце грохочет.
Парень встаёт из-за кухонного стола, роняя стакан с минералкой и стул.
Юнги больно.
Больно до хруста костяшек, до мушек перед глазами.
Стена в коридоре окрашивается в бордовый, рассудок подводит. Он не помнит, как вышел из квартиры с кровоточащими костяшками, как дошел до здания, в котором находится его студия, как поднялся на 4 этаж и как выключил телефон, уйдя в себя и почти потеряв счет времени.
Первые два месяца не верит в происходящее от слова совсем и выходит из своей студии только 3 раза за продуктами или кофе, натягивая маску и капюшон до самых глаз, что полноценного сна давно не видели, а все остальное время кричит, кричит до болей в голове и в горле, закрываясь в комнате для записи.
Оба знали, что так будет, но боли от этого факта меньше не становится. Она в каждой клеточке, в каждом вздохе теперь и уходить не собирается.
На третий легче не становится, но сил срывать горло, будучи в сознании уже нет. Мин возвращается в квартиру и все вещи, подарки — любые напоминания скидывает в черный мусорный пакет и прячет в кладовую, в самый дальний угол, оставив в шкафу лишь черный худи. Чуть ли не сдирает с себя кожу в душе, пытаясь отмыть все прикосновения. Старается восполнить все часы сна, но иногда просыпается от ярких снов-воспоминаний, задыхаясь и хватая руками воздух. Призраки прошлого старыми прикосновениями появляются, вынуждая наносить новые порезы на бёдра, руки, живот — все места, где о н прикасался и улыбался, в глаза смотря. Юнги похудел страшно, лицо осунулось, в мешках под глазами можно всю китайскую нацию спрятать; про взаимодействия с людьми упоминать даже не стоит, закрылся даже от единственного близкого друга — Намджуна — а тот не настаивает, знает, что сам бы также поступил.
Через полгода боль утихает и на её место приходит раздражение. Его лицо повсюду: на каждом баннере, на каждом экране, на каждой обложке журнала. Хочется их все разрезать, уничтожить, но Юн понимает, что это бесполезно.
Неделя — и раздражение сменяется на безразличие.
От прошлого старается избавится всеми способами: блонд меняется на перманентный чёрный, зажившие рубцы скрываются под татуировками, в кармане всегда пачка сигарет. Мин срастается со своей новой Электрой, отвоёванной на заначку. Мелодий и текстов раза в два больше писать стал и в своих кругах его чуть ли не в ноги целуют и к лику святых приписывают.
Одним вечером, сидя за бокалом виски, Юн решается набрать Джуну и извиниться, не надеясь на прощение.
— Ты жив, дышишь, занимаешься музыкой, значит не все потеряно, — только и говорит Ким, не прося объяснений, рассказов и оправданий и Мин ему бесконечно благодарен за это.
— Только давай проясним сразу — для меня он у м е р, лады?
Намджун кивает и больше они эту тему не поднимают: бередить чужие раны бесполезно, Юн на них, криво затянувшихся, только и выезжает.
— Я соскучился, мистер Молт, — писатель улыбается и начинает рассказ обо всём, что пропустил Мин за это время.