Это почти третья их годовщина свадьбы, когда Бинхэ нечаянно подслушивает разговор Шицзуня с Шан Цинхуа.
— Что, решил доказать, что любовь правда живёт три года?
— Это абсолютно не смешно, братец Самолёт, — слышится вздох, и следующие слова он шепчет так тихо и грустно, что его едва можно расслышать. — Я не знаю, как ему сказать. И даже не представляю, как он может отреагировать. Но я понимаю, что больше так продолжаться не может, я… Я больше так не могу.
Край чашки тихо стучит о полный чайник, когда поднос, который держит Бинхэ, начинает дрожать. Усилием воли, он берёт себя в руки, и неслышно отходит на кухню, бездумно возвращая всё на свои места, чтобы скрыть, что был здесь в это время. Закончив с этим, Бинхэ выходит из дома, теряясь в бамбуковой роще, которую когда-то специально высадил для своего мужа в Демоническом Царстве.
Мужа, который больше его не любит и не знает, как об этом сказать.
Бинхэ не представляет, как жить дальше.
***
Он хорошо понимает, что поступает трусливо, сбегая во дворец Мобэй-цзюня, но действительно не находит сил для храбрости. Мобэй-цзюнь смотрит странно, провожая его в покои в дальнем от него и Шан Цинхуа крыле, но ничего не говорит. Молчит он и слушая про "срочные дела с мятежниками на востоке", о чём необходимо передать Шэнь Цинцю. Лишь на выходе, прежде чем оставить его одного, чуть задерживается:
— Повелитель, если вы соберётесь прогуляться, то постарайтесь уничтожить не всех монстров вокруг дворца, они нужны для охраны этих земель.
В планах и правда было выбраться на смертельный северный мороз и сойтись в схватке со стольким количеством монстров, сколько нужно, чтобы измотать себя и перестать думать.
Только сегодня он разрешал себе эту слабость — поддаться эмоциям, выплеснуть их, не прятать свою боль где-то внутри, оставляя её гнить там, заражая всё вокруг, пока она наконец не устремится наружу, как ядовитые гейзеры в Бесконечной Бездне. Сегодня он разрешал себе сорваться, чтобы завтра можно было думать, не отвлекаясь на всё лишнее.
Проверив меч, Ло Бинхэ выскакивает в окно в одном лёгком ханьфу, сквозь метель отправляясь на поиски монстров.
***
Конечно же, это не помогает прогнать боль совсем, но позволяет отодвинуть её на задний план, чтобы без мешающих сейчас чувств понять — что же пошло не так. В чём причина того, что Шицзунь больше его не любит.
Шицзунь был искренен ранее, когда говорил, что любит его, когда соглашался вступить с ним в брак. Он бы не стал лгать о таком, Шицзунь в целом всегда очень честно показывал своё отношение к людям и демонам, не важно, кем они были. И, пусть иногда Бинхэ и одолевала неуверенность, но он действительно знал, что его Шицзунь, Цинцю, его муж и правда любит его, видел это в его действиях и словах. Но, вспоминая последнее время, он может вспомнить знаки, которые давали понять, что скоро всё закончится.
Временами Шицзунь становился очень задумчив, и хотя такое всегда с ним случалось, но теперь он часто смотрел прямо на Бинхэ, а когда сам Бинхэ решал обратить на это внимание — быстро отводил взгляд и менял тему. Шэнь Цинцю стал менее тактильным. И, вместе с тем, более тактильным — эти состояния менялись в нём без какой-либо причины. Кажется, причина всё же была, просто Бинхэ был слишком глуп, чтобы понять это.
И, самое главное, что-то беспокоило его, тяготило, но он не рассказывал об этом Бинхэ, даже когда он спрашивал напрямую. Конечно, у них обоих была изрядная доля секретов, и это совершенно нормально, но такая скрытность была неестественна.
Оглядываясь назад, действительно стоило понять раньше, что Шэнь Цинцю разлюбил Ло Бинхэ.
Но почему же он боялся говорить об этом, почему заставлял себя оставаться рядом, почему не разорвал все связи в тот момент, когда понял, что больше не чувствует ничего? Как бы больно ни было, что его больше не любит тот, кого никогда не разлюбит он сам, но намного больнее знать, что Цинцю чувствует себя обязанным быть с ним вопреки своему счастью, знать, что что-то в действиях Бинхэ заставило его это сделать.
Бинхэ ходит по выделенным покоям, словно зверь в тесной клетке всё время своего размышления, но резко замирает и едва не начинает выть, когда находит ответ.
Хребет Майгу.
Конечно же, то, что случилось на Майгу, и правда может быть причиной. Бинхэ глубоко сожалел, что сорвался тогда, что не смог одолеть влияние Синьмо, что одна мысль о том, что Шицзунь оставит его была столь невыносима, что он был готов обратить весь мир в прах, уничтожить себя, причинить боль самому дорогому человеку. Но разве Шицзунь не понял, что это не то, что он мог бы сделать по своей воле, когда Шицзунь желает иного?
Он был готов уйти сразу после Майгу. Он и собирался уйти — лишь бы увидеть Шэнь Цинцю в последний раз, а большего он не смел и желать. Увидеть, запомнить, может быть попросить прощения, если Шицзунь захотел бы слушать его после всего случившегося. Но Шицзунь сам попросил его остаться. Шицзунь захотел, чтобы Бинхэ был рядом.
Так неужели он думает, что с того момента что-то изменилось? Да, Бинхэ будет больно, если Шицзунь попросит его уйти, но достаточно лишь одного слова, и Бинхэ сделает всё. Сейчас, без влияния Синьмо, с чистым разумом и любящим сердцем, он готов к любой боли, если это сделает супруга счастливым. Он бы не сорвался, он бы не причинил боли ему, он бы не причинил боли даже себе, так как знает, что это бы только расстроило Шицзуня, так почему ему так страшились сказать правду?
Сражённый этими открытиями и обессилевший от вопросов без ответов, Бинхэ тяжело падает на постель, зарываясь пальцами в свои волосы и болезненно дёргает. Ему нужно собраться. Если за эти годы он не смог донести Шицзуню, что пойдёт ради него на всё, то должен сделать это теперь. Так, чтобы в этот раз Шицзунь поверил, что сможет получить долгожданную свободу без борьбы за неё.
Но всё же, сначала Бинхэ самому нужно время укрепить своё сердце, чтобы выдержать всё это.
***
Проходит неделя его нахождения в северном дворце, когда Мобэй-цзюнь приходит с приглашением на тренировочный бой. Возможно, ему надоело уничтожение монстров на его территории, а может быть — самому в текущем затишье стало скучно настолько, что подошли бы любые способы занять время с пользой.
Ло Бинхэ соглашается — ему нравится сражаться с сильными противниками, понимать, что он сам стал лучше, сильнее, выучил что-то новое, что может пригодиться когда-нибудь в очередной опасности. Демоны и совершенствующиеся — лучшие противники, потому что могут анализировать его так же, как он сам анализирует их, поэтому битвы с ними самые эффективные, чтобы выявить свои слабые места и отточить умения.
И, конечно, чтобы выкинуть из головы всё, кроме необходимости атаковать и защищаться.
То, что на самом деле его заманили в хитрую ловушку, он понимает, только когда Мобэй-цзюнь примораживает его ноги к полу и в момент, что требуется ему для освобождения, говорит:
— Шан Цинхуа узнал от Шэнь Цинцю о причине Вашего отсутствия, и теперь очень удивляется, что у него нет сведений о волнениях на востоке.
Бинхэ морщится — не от того, что лёд оцарапал левую ногу, а Мобэй-цзюнь успел попасть по плечу, а от смысла, который по-настоящему вложен в сказанное.
Если Шан Цинхуа сказал Шицзуню о том, что на востоке сейчас спокойно, то всё становится намного сложнее. Шицзунь всегда был умён, он может понять, что Бинхэ солгал, а это вызовет ненужные сейчас вопросы. В любом случае, ему настало время возвращаться, пока Шан Цинхуа не понял, что Бинхэ прячется в том же дворце, в котором живёт он сам, и не сообщил об этом Шицзуню. Если они могут делиться друг с другом чем-то таким сокровенным, как услышанное Бинхэ, то никакие угрозы не заставят Шан Цинхуа держать рот на замке.
Причина его поспешного бегства вновь занимает все мысли, немного очищенные хорошей битвой. Вместо того, чтобы ответить на невысказанный вопрос, Бинхэ спрашивает сам:
— Тебе когда-нибудь говорили, что любовь живёт три года?
Мобэй-цзюнь моргает дважды, что для него, не привыкшего к физическому выражению чувств, означает крайне сильное недоумение.
— Кто может такое сказать?
— Люди, — Бинхэ пожимает плечами, уворачиваясь от летящей в голову льдины.
Мобэй-цзюнь останавливается, не продолжая атаку, и вместо этого смотрит на Бинхэ нечитаемым взглядом. Опустив меч, Бинхэ смотрит в ответ.
— Три года — это лишь мгновение для бессмертных существ. Среди людей, тоже есть бессмертные.
Бинхэ знает о том, что Мобэй-цзюнь и Шан Цинхуа уже далеко не просто повелитель и его подчинённый. Может ли сам Цинхуа действительно верить в этот срок? Может ли быть так, что люди и правда могут любить лишь три года? Может ли демоническая кровь в Бинхэ быть единственной причиной, почему его любовь всё так же сильна спустя десятилетие?
Ждет ли Мобэй-цзюня та же участь?
Если бы он знал ответы — было бы намного проще.
***
— Учитель, я вернулся, — произносит Бинхэ, вместо уже привычного “Я дома”.
Шэнь Цинцю, устроившийся за столом со стопками работ учеников Цинцзин, поворачивается стремительно и улыбается ему с облегчением. Значит, даже несмотря на то, что он больше не любит Бинхэ — он ценит и волнуется. Это приятно настолько, что Бинхэ едва не срывается.
До дрожи хочется броситься на пол перед стулом, обняв ноги Учителя и уткнувшись лицом в колени или живот, пока тот будет мягко зарываться пальцами в растрёпанные волосы. Но — нельзя, поэтому Бинхэ только кланяется, сжимая зубы, словно он действительно просто ученик, пришедший доложить своему учителю об успешной миссии.
— Бинхэ, — Шицзунь выглядит удивлённым, но не недовольным этим действием, лишь, положив кисть, указывает на место напротив. — Я рад, что ты наконец вернулся. Присядь и расскажи этому учителю, как всё прошло.
Ло Бинхэ послушно садится и принимается рассказывать наскоро придуманную историю о древнем демоническом клане, решившим захватить власть над Царством, но уже на половине рассказа он замечает, что Шицзунь вновь не слушает его, а уходит в свои мысли.
“Может быть, — горько думает Бинхэ, но продолжает говорить, — эта разлука пошла ему на пользу и он сможет закончить всё сейчас”.
Шицзунь замечает, что он замолчал, только через пять минут после окончания.
— Прости, Бинхэ, я задумался. Ты, наверное, устал с дороги, отдохни сегодня.
Бинхэ хочется ответить, что он совсем не устал, но он подчиняется желанию Шицзуня прогнать его с глаз, так что, вновь поклонившись, уходит. Вместо спальни он следует в дальний уголок бамбуковой рощи, который в детстве использовал для тренировок. Окружённый лишь шелестом листьев, он сидит и смотрит, как солнце склоняется всё ниже, пока не скрывается где-то за горами.
В их с Шицзунем спальню и общую кровать Ло Бинхэ проскальзывает далеко затемно, когда тот уже спит. Устраиваясь с самого края, он не позволяет себе даже слегка коснуться Шицзуня, размеренно дышащего за спиной.
***
Последующие дни похожи на худшие времена в Бесконечной Бездне, когда Бинхэ одновременно приходилось сражаться с Синьмо, желающим уничтожить его изнутри, и монстрами, пытающимися убить его во вне. Только теперь в роли Синьмо — его чувства, привычки и желания, которые так и тянут к Шицзуню, но которые приходится усердно подавлять. А в роли монстров — всё более частые взгляды Шицзуня, пронзающие его сердце, словно мечи.
Вероятно, его усилия не прошли даром, и Шицзунь совсем скоро должен сказать ему о том, что между ними всё кончено. Но пока что они ведут себя так, словно Бинхэ вновь лишь ученик, только вместо пристройки почему-то спит в той же кровати, что и Шицзунь. Физически между ними расстояние вытянутой руки, но Шицзунь никогда ещё не ощущался настолько далёким от него.
Эти изменения, как оказалось, заметил не только он сам. Нин Инъин, которой он помог собрать мечи после обучения новых учеников, то и дело бросает на него взгляды, пока они идут от дальнего тренировочного поля к складу.
— У вас с Шицзунем всё хорошо? — всё же спрашивает она, крепче прижимая к груди бамбуковые мечи, словно пытаясь закрыться ими.
Бинхэ хочет рассказать ей, хочет поделиться этими чувствами хоть с кем-то, кто сможет понять его, хочет получить поддержку сейчас, когда ему настолько тяжело в ожидании неизбежного. Но он не знает, как сказать “Шицзунь больше не любит меня, и я мучительно жду момента, когда он закончит наши отношения, но всё хорошо, потому что я не могу представить, как он смог любить меня хотя бы столько” и не запятнать Шицзуня.
Поэтому он чуть улыбается, ненавидя врать своей шицзе:
— Конечно, почему ты спрашиваешь?
Нин Инъин ёжится, Бинхэ понимает, как ей некомфортно вести этот разговор, но не знает, как помочь.
— Просто обычно тебя от него невозможно оторвать, а сейчас ты сам вызываешься помочь во всём на пике и проводишь с ним совсем мало времени. И Шицзунь — я вижу, как он смотрит на тебя, когда ты не видишь, и этот взгляд кажется мне…
Бинхэ не хочет, чтобы она заканчивала.
— Всё правда в порядке, шицзе. Нам не обязательно быть постоянно вместе, каждому нужно своё пространство. То, как я вёл себя до этого, было несколько чрезмерно.
Внимательный, словно пытающийся увидеть саму душу, взгляд Нин Инъин пронзает его до костей, но Бинхэ отвечает ложным спокойствием и уверенностью в своём. Наконец, Нин Инъин вздыхает, сдаваясь.
— Если ты так говоришь. Я очень рада, что ты наконец понял, насколько важен для Шицзуня, и перестал бояться, что он бросит тебя.
Ло Бинхэ очень хочется рассмеяться, но комок в горле мешает даже дышать.
— Да, — с усилием хрипит он и откашливается, — я действительно понял, насколько важен, и перестал бояться.
Жаль только, что в его словах совсем не тот смысл, что вкладывала в свои шицзе.
***
Шицзунь решает поговорить с ним в годовщину свадьбы.
Конечно, Бинхэ ожидал этого, всё же годовщина свадьбы это праздник для влюблённых, которыми они больше не являются, но где-то в глубине души ещё теплилась надежда, что Шицзунь даст ему последнее счастливое воспоминание о них вместе. Бинхэ прогоняет эгоистичные мысли и старается улыбнуться своему пока ещё мужу, сжимающему закрытый веер до побелевших костяшек.
— Вы точно не хотите сначала поужинать, Шицзунь? Я приготовил кое-что, что должно вам действительно понравиться.
Шицзунь, кажется, хочет возразить, но затем замирает, на мгновение задумавшись, и кивает:
— Хорошо, Бинхэ, давай сначала поужинаем.
Может быть, он думает, что Бинхэ будет в лучшем настроении во время расставания, если он согласится. И всё же, какой бы ни была причина — Бинхэ благодарен за ещё некоторое время, когда можно сделать вид, что между ними всё хорошо.
Но, замечая, как Шицзунь скорее перекладывает еду по тарелке, чем ест, Бинхэ откладывает палочки и решает прыгнуть в эту бездну сам, а не ожидать мучительного мгновения, когда его столкнут.
— Шицзунь, вы хотели поговорить? Я слушаю.
За все годы, что Ло Бинхэ любит своего Шицзуня, он научился обращать внимание на мельчайшие знаки, указывающие на его настроение, так что сейчас он видит, как едва вздрагивают его плечи, прежде чем он тоже отложит палочки и снова возьмётся за веер. Открыв его, Шицзунь обмахивается ровно два раза и резко закрывает, сжимая почти до треска.
— Ло Бинхэ, я хотел бы заранее извиниться за всё, что скажу сейчас, и за то, что выбрал для этого разговора такой важный для нас день. Я хотел поговорить раньше, но никак не мог найти в себе сил, но если я не сделаю этого сегодня, то не сделаю уже никогда.
Сжимая руки в кулаки под столом, где Шицзунь не видит, Бинхэ кивает, поощряя его продолжать.
— Я не знаю даже как начать…
Смотреть на то, как страдает его возлюбленный, больно, так что Бинхэ решает помочь, приближая неизбежное:
— Этот ученик слышал ваш с Шан Цинхуа разговор несколько недель назад. Это вышло случайно, я прошу прощения.
Шицзунь бледнеет и замирает.
— Ты слышал?
— Да.
Некоторое время Бинхэ молча наблюдает за тем, как Шицзунь раскладывает и складывает веер, прежде чем громко вздохнуть.
— Тебя долго не было, когда ты ушёл разбираться с восстанием на востоке, — почти шёпотом говорит он совсем не то, что Бинхэ ожидал. — И ты так внезапно исчез, обычно ты в любом случае находил возможность сказать мне о том, что уходишь, лично. И я волновался за тебя, — Бинхэ ощущает, как сердце сбивается с ритма от подтверждения, что он всё ещё важен. — Я спросил у Шан Цинхуа, что же это за восстание такое и насколько оно опасно, но он даже не знал о нём. Скажи мне, Бинхэ, ты действительно уходил подавлять мятеж?
Впервые с начала этого разговора Шицзунь смотрит ему прямо в глаза, словно старается заглянуть в душу и убедиться, что Бинхэ скажет ему правду.
— Нет, — короткое слово тяжело повисает в воздухе, словно занесённый над головой меч. — Я уходил из-за того, что услышал. Мне нужно было время.
Тяжелее, чем этот разговор, у них, кажется, ещё не было. Слишком громко звучит тишина в моменты между словами, когда каждый набирается сил для продолжения.
— И то, как ты себя вёл, это…?
Бинхэ отвечает ещё до того, как Шицзунь закончит вопрос:
— Да. Это — то, что я надумал. Я хотел дать тебе знак до того, как ты решишься поговорить.
Вопреки всему, что Бинхэ узнал о Шицзуне за последние годы, он не может понять, что именно тот чувствует, когда после этих слов обессиленно закрывает глаза. Кажется, что это боль, но с чего бы ему должно быть больно, если Бинхэ сделал всё, чтобы донести, что сможет отпустить его от себя, стоит лишь попросить?
— Бинхэ, — в голосе Шицзуня — надрыв, и Бинхэ понимает, что всё же серьёзно в чём-то ошибся, — я хотел бы извиниться за все эти годы, когда я лгал тебе. Я хотел быть с тобой честным, но обстоятельства не позволяли этого. Конечно, сейчас уже слишком поздно для извинений, и, если ты хочешь расторгнуть наш брак, то я не буду тебя останавливать.
За то время, пока Шицзунь говорит, Бинхэ успевает почувствовать от почти смертельной боли до удушающей надежды — если лгал все эти годы, значит ли, что Бинхэ ошибался и на самом деле его никогда не любили, а оставались рядом лишь из страха, что случившееся во времена хребта Майгу повторится? Но почему Бинхэ должен хотеть расторгнуть их брак, если это Шицзунь больше его не любит? Последний вопрос он решает задать вслух, и во взгляде Шицзуня — целое море удивления.
— Что?
— Что?
Шицзунь откашливается после того, как они долго одинаково непонимающе смотрят друг на друга.
— Бинхэ, уточни пожалуйста, что именно ты тогда слышал?
— Что ты больше не любишь меня, но не знаешь, как мне об этом сказать.
— Я не говорил такого! — восклицает Шицзунь, ударяя веером по столу. Веер опасно хрустит, а посуда немного подпрыгивает.
— Если быть точным, — попытка вспомнить тот разговор подробнее впервые вместо боли приносит надежду, — я слышал, как Шан Цинхуа сказал, что ты решил доказать, что любовь живёт три года, а ты ответил, что не знаешь, как сказать мне об этом.
Шицзунь, отбросив манеры, опирается локтем на столик и опускает лоб на ладонь.
— Я убью этого идиота, — рычит он так агрессивно, что Бинхэ становится жарко. — Бинхэ, всё совсем не так, как ты подумал, просто Шан Цинхуа шутит ещё хуже, чем пишет порно, а, поверь мне, порно он пишет просто отвратительно.
Благоразумно решая отложить на потом вопрос про Шан Цинхуа и порно, Бинхэ задаёт тот, что действительно мучает его:
— Но о чём вы говорили тогда? Что такого ты мог опасаться мне сказать?
И вот оно — то, что заставляет Шицзуня вновь напрячься и немедленно сесть неестественно прямо.
— Есть кое-что, что я скрывал от тебя долгие годы. Много больше, чем мы с тобой вместе, на самом деле с самой нашей первой встречи. Я не рассказывал тебе, потому что сначала мне не было это позволено, а потом я боялся причинить тебе боль, но ещё больше я боялся, что, узнав правду, ты решишь оставить меня.
Ло Бинхэ уже готовится сказать, что никогда не оставит Шицзуня, пока тот сам его не прогонит, но тот стремительно перегибается через стол и веер ложится на уже приоткрытые губы.
— Нет. Не давай никаких обещаний. Я не хочу, чтобы тебя сдерживали обещания быть со мной, если, узнав правду, ты захочешь уйти.
И, пусть всё внутри протестует против этой мысли, Бинхэ кивает, безмолвно подтверждая, что не будет ничего обещать. Шицзунь опускается обратно.
— Ло Бинхэ, ты помнишь нашу первую встречу?
— Конечно, — подтверждает Бинхэ. Как он мог забыть день поступления в школу Цанцюн? — В тот день ты принял меня в свои ученики, выбрав на испытании.
Шицзунь отчего-то невесело улыбается этому ответу.
— Нет, это был день твоей встречи с Шэнь Цинцю, — Бинхэ хмурится, но не перебивает. — Со мной ты встретился много позже, когда мало что уже можно было исправить. Моё имя — Шэнь Юань, и моя душа заняла тело Шэнь Цинцю после того, как он погиб от искажения ци, а я погиб от… Впрочем, неважно. Я и ты впервые встретились в тот момент, когда твой учитель дал тебе лекарство, чтобы ты смог обработать свои синяки и царапины.
Конечно же, Бинхэ ясно помнил тот день, он врезался в его память едва ли не с той же силой, что и день его поступления в школу, но вызывал иные чувства. Тогда, вместо того, чтобы сменить надежду разочарованием и болью, всё дурное, что он испытывал, наоборот сменилось той самой надеждой и робкой радостью. Теперь он знал, в чём именно была причина этих изменений.
Видимо заметив, что Бинхэ никак не реагирует, Шицзунь — Шэнь Юань — продолжает.
— Я родился не в этом мире, но там, где я родился, этот мир — лишь история, в которой ты главный герой, а Шэнь Цинцю — главный злодей. И мне, некоторой, скажем так, высшей силой, было поручено эту самую историю изменить. Но были моменты, которые изменить было невозможно.
— Моё падение в Бездну? — спросил Бинхэ, заметив, как помрачнел и замолк после этих слов Шицзунь. Тот кивнул.
— В оригинальной истории ты, то есть тот Ло Бинхэ, жестоко расправился со своим учителем, скинувшим его в Бездну. И я думал, что ты поступишь со мной так же, совсем не принимая во внимание, что ты вырос совершенно не таким, как он. Тогда я боялся тебя и вместе с тем боялся за тебя, но ничего не мог сделать.
— Из-за той высшей силы? — Бинхэ уже пытался понять, как можно найти то, что посмело указывать его Шицзуню, и уничтожить.
— Да, и собственной слепоты и глупости. После твоего возвращения из Бездны сюжет пошёл вовсе не так, как он должен был идти изначально, и каким-то образом мы оказались в той точке, где мы с тобой в браке уже три года, — Шицзунь всплеснул руками, словно и правда не мог понять, как так получилось. — И эти три года мне было особенно тяжело скрывать от тебя правду, потому что мне казалось, что тем самым я обманываю тебя во всём. Что заставляю любить не того человека, кем являюсь я, а того человека, которым является Шэнь Цинцю. И я больше не могу так. Ещё раз — прости.
Ещё раз прокручивая в голове их разговор, Бинхэ пытается понять главное.
— Значит, ты не хочешь расстаться со мной, потому что больше не любишь?
— Нет. Я люблю тебя, — Шицзунь редко говорит это настолько прямо, так что у Бинхэ замирает сердце от его честности. — И, мне кажется, это ничто и никогда не сможет изменить.
— Всё это время я думал, что ты хочешь уйти и не знаешь, как сказать мне об этом, поэтому я и решил показать, что все будет нормально, если ты это сделаешь, лишь бы ты был счастлив, — признаётся Бинхэ, выпуская наконец свои страхи наружу.
— Всё это время я боялся, что узнав правду, ты не сможешь простить мне столько лет лжи о моей личности и поймёшь, что всё это время любил вовсе не того человека, которого думал, что любил, — признаётся Шицзунь в ответ.
Ло Бинхэ качает головой и позволяет себе потянуться через стол, чтобы взять руку Шицзуня в свою.
— Всё это время я любил одно человека. Того самого, что когда-то кинул мне лекарство, того, кто погиб за меня, кто спас меня из Священного Мавзолея и от самого себя, когда Синьмо взял верх, кто всегда пытается поспать подольше, ядовито бурчит в плохом настроении и слаб для моей готовки и моих слёз. Того самого человека, который три года назад сказал мне “да”.
Он подносит холодные пальцы к губам, оставляя нежный поцелуй, прежде чем Шицзунь тянет руку обратно. Его глаза блестят от непролитых слёз, но полны счастья и любви. Он улыбается, и Бинхэ чувствует себя самым счастливым на свете.
— Раз уж мы выяснили основные моменты и прояснили всё, то не кажется ли тебе, что наш день мало напоминает празднование годовщины свадьбы?
— Но мы… — Бинхэ пытается возразить, что им ещё о многом нужно поговорить, но Шицзунь теряет терпение, поднимаясь с места, и за рукав ведёт Бинхэ за собой.
— Детали мы можем и потом как-нибудь обсудить. Последние недели этот муж очень скучал по своему супругу.
Бинхэ перестаёт сопротивляться и первым толкает Шицзуня на постель, когда они добираются до спальни. Захваченный внезапной идеей, он опускается сверху и шепчет прямиков в ухо Шицзуня:
— Этот Бинхэ сделает всё, чтобы доставить удовольствие своему А-Юаню.
Громкий стон становится достаточным подтверждением, что он сделал всё правильно.
Теперь, когда между ними не стоят недопонимание и ложь, они могут всецело отдаться
счастью быть вместе.