табаки улыбается, перебирая свои сокровища. возможно — он болен, потому что ему хочется молчать; возможно, он умирает, хотя в таком случае ему больше хотелось бы рассказать об этом всем вокруг.
табаки улыбается, выуживая из груды украшений связку браслетов и украшений на волосы, выбирает несколько особенных.
русалке должно понравиться.
табаки запирает сундук на ключ, играет на губной гармошке заветные восемь нот, защелкивая и магический замок тоже; ему не жалко было отвалить кучу денег за руностав, защищающий его богатства от посягательств.
табаки оставляет свой маленький мирок и спешит к озеру. это не свидание, совсем нет; это вынужденная мера, говорит себе табаки, пятерней приглаживая растрепанные волосы.
русалка уже ждет его, сидя на склонившейся к самой воде иве; она вычесывает свои длинные волосы, напевая знакомый мотив, и болтает ногами, до которых едва-едва не достают жадные до своего волны. ее глаза улыбаются табаки. она прячет гребень в карман, и узлы жилетки съезжают, открывая надпись "ты действительно веришь?". табаки не обращает внимания. русалка согласилась сыграть в это, и это главное, и отец наконец отстанет...
табаки протягивает подарок.
— один из них я сплел сам, другие выменял, — говорит он, улыбаясь. русалка ведь не любит купленное.
зеленые глаза вспыхивают, она примеряет; браслеты болтаются на ее руках, но она только этому рада. русалка легко поднимается и, сделав пару шагов по стволу, спрыгивает на землю.
— ну же, идем! — ее смех, как колокольчики в ее волосах, рассыпается на солнечные зайчики.
табаки улыбается, догоняет ее, хлопает по плечу и бежит вперед.
— ты водишь!
русалка вспыхивает, но бежит следом; ноги путаются в юбке, но это — как и малость опыта хождения по земле — не мешает. они добираются до города быстро. солнце высоко, русалка следит за этим: ей нужно вернуться обратно до захода солнца, чтобы не потерять свой хвост навсегда. табаки галантно предлагает свой локоть, предлагает сходить на базар — как говорится, людей повидать, себя показать. русалка соглашается. всегда соглашается.
ее почти распущенные волосы — несколько косичек и вплетенные колокольцы не в счёт — выглядят почти непристойно, и табаки уверен, что об этой выходке точно донесут, так что он не только счастлив от того, что он сейчас вместе с русалкой, но и от того, что шалость удалась.
он покупает ей и себе яблоко в карамели, бессовестно улыбается практически весь день, и только похолодевший воздух и покрасневшее небо заставляют его нахмуриться. русалке нужно обратно. он не хочет, чтобы его родственная душа потеряла часть себя.
он провожает ее до озера, отворачивается, пока она обращается, и мягко касается холодной ладони с острыми коготками, прощаясь.
возвращение — будто в тумане; следующий миг — недовольное лицо отца.
— ты завел девушку?
табаки улыбается и молчит, сдерживая поток слов, которыми мог бы рассказать о том, кто для него на самом деле русалка.
— не верится, правда? — единственное, что он позволяет себе ответить; другая сторона, где есть мудрый кот сфинкс, вечно шастающий с удивительно самостоятельным слепцом, красный дракон, ангел, человек, говорящий с собаками, потомок двухголового дракона и целый хоровод тех, кто принадлежит ему так же, как он им — должна оставаться в тайне от тех, кто услышит в этом только бред помешанного. табаки слыть помешанным не хочется, потому что у него все еще есть обзательства на этой стороне. в конце концов, откуда ещё он будет брать удивительные в своей красоте и самобытности вещи, чтобы дарить русалке и выменивать на жемчуг у ее сестер?
табаки тепло, и даже необходимость молчать о том, о чем хочется сложить тысячу песен, о том, что пахнет сиренью и жимолостью, о том, что прячется на дне омута и зеленых-зеленых глаз не ущемляет так сильно, как могло бы. еще немного, и он сможет уйти — так сказал слепой. еще немного, и лес сможет забрать его, провести до другого места, где живут его друзья и куда из реки по ночам уходит русалка.