А губы у Хибари тёплые, нежные, целуют так осторожно и сладко, что дух захватывает. И Савада замирает на месте, не в силах пошевелиться. Тело немеет, и чувствуется, как кончики пальцев покалывает, словно тысяча маленьких иголочек впивается в нежную кожу.
А Тсуна не слышит собственного сердца, словно оно перестало стучать, или его вырвали из груди эти сильные руки, что с заботой сжимают его плечи. Минуты, секунды, мгновения... Вся жизнь словно проходит перед глазами, нет, не так, только те моменты, в которых был Кёя.
Кёя... как же ласково звучит его имя. Хочется повторять его в безумном шёпоте или выкрикивать в приступе истерики. Кёя, Кёя, Кёя... и нет ничего слаще этого имени.
А Небо Вонголы тает от мягкого поцелуя, такого детского, не ведущего ни к чему лишнему. Но в этом поцелуе чувствуется отчаянье, неуловимая поспешность. Когда Облако отстраняется от своего босса и заглядывает в его карамельные и такие наивные глаза, то выпустить из рук этого парнишку, пришедшего из прошлого, он уже не может. Тсуна... его Тсуна, только его и больше ничей. Хищник никому не отдаст своего зверька, перегрызёт глотку любому, кто протянет к нему свои слишком наглые лапы. Он только его. Весь. Полностью. Без остатка.
— Хибари-сан, — а голос у него дрожит и сколько в нём волнения и смущения! О, как же он соблазнителен сейчас, но не зря Хранители Вонголы славятся такой чудесной выдержкой.
Тсунаёши отводит взгляд, не в силах видеть теплоту серых глаз. Теплоту тех глаз, что смотрят на него с постоянным холодом. Глупое и маленькое Небо не понимает, что через пару лет, в будущем, всё изменится кардинально. Облако довольно улыбается, видя яркий румянец на щеках шатена, а его припухшие губы взывают к новому поцелую.
— Савада, — голос у Хибари тихий, ласковый, и от этого сердце щемит в груди так сильно, что не выразить словами, а его губы касаются... нет, не его припухлых губ, а прохладного лба, — иди отдыхай, ты заслужил.
У Дечимо пересохло во рту. Его похвалил Хранитель Облака! И не просто Хибари, а взрослый Хибари! Нет, не похвалил, но эти слова так похожи на похвалу, и это до того необычно, что шатен на пару минут лишается дара речи. Он и так смущен, а Кёя заставляет его смущаться ещё больше!
— Спокойной ночи, Хибари-сан, — голос у Тсунаёши дрожит ещё сильнее, руки беспомощно сжимаются в кулаки. А сердце, что же творится с бедным сердцем!
— Спокойной, — кивает мужчина, отстранившись, и его лицо становится прежним, в глазах холод, а губы кривятся в недовольном оскале, и голос больше не так нежен. — Завтра подъём в шесть утра, — и всё же тихо и ласково добавляет, — Тсуна.
Савада из прошлого провожает брюнета взглядом. И когда Хибари уходит, тело наполняется невероятной усталостью — тренировка была неимоверно жестокой, и шатен идёт к себе в комнату. Нет, есть не хочется, только спать, спать и чувствовать во сне эти объятия и губы. Савада старается никому не попадаться на глаза, даже Реборну. Тсуне кажется, что все обо всём узнают, если взглянут на него.
И Небо волнует только одно — что же завтра сделает Облако?
Так тепло и мило.