Колокольчики

Что ты чувствуешь, кубарем катясь с  лестницы? Когда твои кости трещат, ломаясь, словно дорогая керамика? Когда от твоих надежд и мечт ничего не остается? Каково это, когда гнев сменяет удивление, и времени на осознание своего положения не остается? 

Все, чего тебе хочется, так это того, чтобы все было идеально, в полном порядке, без единой ошибки, без единого пятнышка и заплаточки. Каждый день ты занимаешься, пока пальцы не немеют, касаясь черно-белых клавиш, пока не остается ничего, кроме боли в спине и дорогой сердцу мелодии. Той самой мелодии, которой хочется делиться с остальными, которая должна стать чем-то невероятно особенным. Идеальным. Что же тогда будет, если ожидания вдруг не совпадут с реальностью? Что если важный элемент исчезнет, словно его и не было никогда? Дуэт не сыграть в одиночестве. Так что же ты чувствуешь, когда он опускает голову, вновь повторяя из раза в раз, что все бесполезно? Что нет смысла? Что он не справится? Сердце сжимается. Его пронзает острая предательская боль. Как боль от неожиданной кошачьей царапины, которая несомненно затянется и достаточно быстро, но из-за неожиданности становится такой больнючей, что хочется кричать. Ох, и  говоря о кошках! Как же тебе хочется бросить все, отыскать Мяво в какой-нибудь коробочке, зарыться носом в ее шерсти и больше никогда не видеть непонимающее отчаянное лицо младшего брата. Ты любишь брата. Потому-то и хочешь, чтобы выступление прошло “на ура”. Онемевшие пальцы плохо слушаются, ты кое-как встаешь, чувствуя, как пол медленно уходит из-под ног. И как долго ты еще сможешь держаться? Ты так устала, внутри тебя ничего не осталось, кроме звенящих гневно колокольчиков и с каждой секундой их звон становится все громче. Часы, дни, недели, целый месяц - сколько еще нужно времени, чтобы достигнуть совершенства?

А он хочет уйти. Он хочет прекратить. Выступление уже завтра, а братец лишь твердит, как он бесполезен, как никогда не сможет сравняться с тобой, как всегда будет делать одни и те же глупые ошибки. Он смотрит тебе в глаза и говорит: “Я стану позором для тебя и для всей семьи”. Колокольчики звенят, злобным эхо раздаваясь в голове. “Хватит. Замолчи. Замолчи.” И ты кричишь. Так злобно, как никогда не кричала. И ты кричишь, выплескивая колкими словами все, что накопилось в тебе. Голос твой как звон колоколов, неизбежный, оглушающий. Ты любишь брата. Но даже твое терпение не способно порою вынести его. Твой перфекционизм не может вынести его. Ты любишь брата. Ты повторяешь мысленно раз за разом, пытаясь найти себе хоть какое-нибудь оправдание, хоть что-то, что сможет придать гневу смысл. Ты ведь хорошая сестра. Это все ради него, это из любви, это из заботы. Любишь ты его? Да, конечно же любишь. Только вот обещания купить мороженое после репетиции или ж разрешение провести всю ночь с друзьями больше не работают. Это твой последний аргумент. Твой рубикон, который тебе не хотелось переходить. Ты ругаешь его, едва ли осознавая, насколько громок твой голос. Ты совсем забываешь, насколько же чувствителен ребенок перед тобой. Он прижимает скрипку к груди, готовый расплакаться в любой момент. 

“Дура!”

Он кричит и выбегает из комнаты. А ты застываешь, сердце колотится. Ты его любишь. Ты это делаешь ради него. Это все ради него. Ему просто нужно больше стараться. Больше верить в себя. Он ведь такой хороший мальчик. И ты знаешь это лучше, чем кто-либо еще. Ты хочешь извиниться, ты не контролировала себя. Ты ведь совсем не этого хотела. Почему же все пошло совсем не так? И будет ли все хорошо? Все будет хорошо. Все будет хорошо, правда? Ты просто пообещаешь, что исполнишь любое его желание. Конечно же, после выступления. Вы сходите в “Дино’с” вместе с друзьями, повеселитесь, может быть завалитесь к Келу, чтобы поиграть…

Только ты собираешься последовать за ним, как слышишь громкий звук. Словно что-то упало. Упало и сломалось. Теперь уже страшно. Ты с глухим шумом толкаешь дверь, выбегая в коридор только чтобы увидеть деревянные обломки драгоценной скрипки. Ты уставилась на эту картину широко раскрытыми глазами, полными ужаса и клокочущей ярости. Сжимаешь трясущиеся руки в кулаки, тяжело дыша и пытаясь себя хоть немного успокоить. Не получается. Не выходит. Раздражающий звон переходит в фортиссимо. Ты смотришь на брата. Он здесь. Стоит перед ступеньками, смотря куда-то вниз пустым взглядом. Он отходит назад. В красном свете заката он похож на черную фигуру, что видна у кровати ночами и пугает одним присутствием. Но даже таким ты любишь его. Тебе хотелось извиниться. Но вместо слов сожалений из твоего рта вырываются лишь сдержанные ругательства. Ты бежишь по лестнице вверх, не чувствуя ничего, кроме звенящей злобы, что дает тебе силы на последний рывок. Ты встаешь перед Санни. Он дрожит, и ты не можешь сказать, из страха или ненависти. Он плачет тихонько, но ты не видишь этого, ты лишь кричишь и кричишь, выкрикивая слова полные отчаяния. А он кричит в ответ, наконец-то давая волю эмоциям. Но в этом крике - ни одного четкого слова, голос его срывается от слез, а лицо перекашивается от ярости. И тот, кто всегда сбегает, делает шаг вперед. Ты не понимаешь его. А он не может понять тебя. Твоя цель важнее любви. Его злоба сильнее страха.

Ну уж нет, ты не договорила. Зловещий свет уходящего солнца озаряет двоих на ступенях, застывшая картинка как в сюрреалистичном низкобюджетном фильме ужасов, в котором злобный дух проучает непослушных детишек. Как же тебе противно. Как же ты это ненавидишь. Но это необходимая жертва. Это должно было случиться. Встаешь в ту же позу, в которую всегда вставала мама, когда отчитывала тебя. 

“Ты хоть понимаешь, сколько мы вложили в эту скрипку?! Ты хоть понимаешь, что натворил?!”

И раз за разом, одно и то же, одно и то же и голос твой, похожий на нежные колокольчики, колоколом отражается от стен. Ты делаешь это из любви. Да, точно, из любви. Это акт любви. Ты любишь брата. Это ради него. Все это - ради него. Эта злоба - ради него. Разве не так плохие родители оправдывают себя? Разве это не звоночек о том, что ты провалилась как сестра? Нет, ты не хочешь думать об этом сейчас. Это не то, о чем ты можешь думать сейчас. 

А он вырывается, видимо тот шаг - это все, на что хватило смелости. Ты преграждать ему путь.

“Из-за тебя, я никогда больше…”

Тебе не хватает мгновения. Тебе не хватает секунды. Ты хочешь что-то сказать, но понимаешь, что после это уже не будет важно. Ты ведь так хотела извиниться. Совсем скоро, через час или два ты успокоишься и побежишь раскаиваться, плача, обнимая и целуя в мокрые щеки. Ты обязательно все поймешь, осознаешь все свои ошибки, усмиришь свои амбиции, и может быть заработаешь на новую скрипку. Ты обязательно улыбнешься ему, скажешь, что все хорошо, что ты любишь его больше всего на свете, что ни в чем нет его вины, а если и есть - то ты его прощаешь. 

Вы выступите на “бис”. Вы придумаете, у кого можно одолжить скрипку. А если не найдете никого - то тебя одной будет достаточно. Ты обязательно справишься. Время еще есть, ты сможешь что-нибудь придумать. 

Как бы прошло то выступление? Была бы ты счастлива? Взбудоражена? Или тряслась бы от страха? Это ведь самая важная страница в твоей жизни. Самая важная вещь на свете.

Но даже такие вещи не должны давать тебе права быть настолько строгой к ребенку. Ты просила от него невозможного. Людям свойственно ошибаться. Ничего страшного в ошибках нет. Он хорош и с ними. А вот кто никогда не старается достаточно - это ты сама. И возможно весь тот гнев, что ты направляла на брата должен был быть обращен к тебе самой.

Миллионы возможностей проносятся в твоей голове, пока ты катишься кубарем по лестнице. У тебя нет времени понять, что произошло. Никто не дал тебе лишней секунды на осознание. Все, что осталось в памяти - это искаженное страхом лицо Санни, протянувшим руки к тебе, зная, что уже поздно. Он застыл в ожидании неизбежного. Понять бы только, чего именно. Ты почувствовала только импульс, толчок и чувство невесомости. Ты даже запомнила, какой острой была боль от падения. В реальности - пара секунд, но для тебя - целая вечность.

Ты все равно простишь брата. Это ведь вышло случайно, верно? Может быть к лучшему, что представление отложат. Или вовсе отменят. Должны же быть какие-то шансы на выживания. Но тебе не достался ни один из них. Хотелось бы подумать о будущем, в котором все сложилось иначе. Но у тебя нет времени думать. Ты не можешь думать. Ты летишь вниз. Резкая боль, куда сильнее прежней и звук ломающихся костей. Звук такой громкий, такой оглушающий, ты все же, куда тяжелее скрипки. Если бы ты могла, ты бы подумала о людях, которыми ты дорожила, которых любила, о своей пушистой кошке, о семье, о Хиро, о Санни… Если бы можно было вернуться назад - позволила бы ты ему убежать? Произнесла бы ты заветное “Прости меня”, что застряло в  голове?

Откуда тебе знать.

Ты не дышишь.