Унять эмоции и проходящую по крыльям и телу дрожь удается не сразу, но постепенно первый страх отступает, пусть и не пропадает полностью. Эйлис все не сводит взгляда с двери, прислушивается к каждому шороху и невольно вздрагивает от тех, что напоминают шаги.

Нельзя здесь оставаться. Мысль крепнет с каждым мгновением, но все же Эйлис с опаской смотрит на сгущающийся за окном мрак. Память услужливо напоминает о первой ночи в городе и альвиндах, окруживших ее тогда. Крылья вздрагивают даже слишком резко, а сердце начинает биться чаще, и вновь требуется время, чтобы хоть немного себя успокоить. Ночной город тоже не безопасен, а в темноте за его пределами легко заблудиться.

Но что тогда? 

Собрать вещи, оставить письмо и ждать, пусть даже вздрагивая от каждого шороха, пока небо не начнет светлеть. Ночь будет долгой, очень долгой и сложной, но так, наверное, надежнее. Меньше шансов потеряться, полететь не туда. 

Эйлис заставляет себя отвести взгляд от двери, подняться с кровати и подойти к столу. Написать письмо придется стоя — кресло она двигать не станет. Перо в руке подрагивает не только из-за жжения серебра. Эйлис выдыхает, стараясь не только унять дрожь, но и обдумать содержание. Времени на это уходит больше, чем хотелось бы, а взгляд то и дело норовит вернуться к двери. Эйлис глубоко дышит, вспоминает все, что может помочь Тристану ее найти, и все же оставляет на листе несколько коротких строк: «Прошу прощения, что не дождалась вашего возвращения, но здесь стало небезопасно. Я направлюсь на запад, буду держаться левее ведущей в город дороги, и постараюсь найти место, где смогу вас подождать». 

Перечитав послание несколько раз и убедившись, что добавить нечего, она кладет его в верхний правый ящик стола. 

Раздавшийся стук в дверь заставляет вздрогнуть и затаить дыхание. На мгновение мелькает мысль, что вернулся Тристан, но едва ли он бы стал беспокоить среди ночи. Эйлис настороженно, почти забывая, как дышать, вслушивается в происходящее и вновь не сводит взгляда с двери. Ничего не происходит. Только напряженный слух различает едва уловимые, почти стихнувшие шаги. Может, работникам постоялого двора что-то понадобилось? Но открывать дверь она не станет, пока не придет пора уходить. 

Нужно просто собрать те немногие, разложенные по комнате вещи, и подождать. Все будет в порядке.  

Ночь тянется медленно. Эйлис переодевается в одно из новых платьев, но не спешит затягивать завязки на рукаве — серебро, оказывается, может послужить защитой, пусть и просто так видеть его другим не стоит; убирает волосы в свободную, так и норовящую расплестись косу; перебирает вещи, убеждаясь, что ничего не забыто, и кладет поближе нож для продуктов. Не лучшее оружие, но единственное, что у нее есть. Пожалуй, стоит задуматься и о другом, более серьезном. Уметь бы только им владеть, но, к сожалению, владение мечом не входило в обучение наследницы, и Эйлис могла лишь изредка наблюдать за тренировками братьев. Похоже, этому тоже придется учиться самостоятельно. 

Расслабиться хоть ненадолго так и не удается, как и отвлечь саму себя. Ожидание выматывает гораздо сильнее обычного, и взгляды в сторону окна становятся все чаще. Быстрей бы уже начало светать! Усталость наваливается все сильнее, так и тянет провалиться если не в сон, то хотя бы в полудрему, но каждый услышанный шорох заставляет вздрогнуть и с особым вниманием заозираться по сторонам. 

Ничего не происходит. 

Это одновременно и успокаивает, и настораживает. Возможно, тот альвинд просто решил не связываться с той, что носит серебро, а может, задумал что-то и только и ждет, пока она выйдет. Мысли вновь набирают тревожный оборот, и Эйлис опять старается их успокоить. Еще немного подождать, всего пару часов, час. 

Наконец небо в окне начинает светлеть. Эйлис выдыхает, вновь прислушивается и, убедившись в стоящей вокруг тишине, отодвигает кресло от двери. Почти у самой ручки ладонь замирает, и вновь проступает сковывающих страх. Эйлис глубоко дышит, отгоняя эмоции как можно дальше. Никто не будет часами ждать ее. Она просто спустится на первый этаж, выйдет из здания и улетит. Несколько простых действий, не больше минуты, чтобы их осуществить. Она справится. 

На пороге около двери лежит шляпа, оставшаяся вчера в коридоре. Эйлис смотрит по сторонам, но никого не замечает. Должно быть, кто-то из работников постоялого двора принес. Эйлис поднимает ее, но не надевает, а убирает в сумку. Не стоит привлекать внимание.

Стараясь не выдать спешки и страха, она спускается на первый этаж. Кроме пары работников вокруг никого. Вот и хорошо. Несколько шагов до выхода кажутся очень долгими, но стоит оказаться снаружи, как дышать становится легче. Эйлис глубоко вдыхает свежий воздух, расправляет крылья. Все в порядке. Теперь уж точно. 

Она отталкивается от земли, некоторое время кружит над городом в поисках открытой в столь ранний час лавки с припасами, а потратив несколько медяков на сыр, вяленое мясо, подсушенный хлеб и вино, направляется в сторону, противоположную восходящему солнцу. 

Силы на полет заканчиваются быстро и приходится опуститься среди холмов. Бессонная, полная тревоги ночь дает о себе знать, и воздействие заклятья напоминает о себе с особой силой. Далеко она так не уйдет. Нужно найти место, где можно остановиться. Недалеко, чтобы Тристан смог найти, но и в стороне от дороги, чтобы случайно не наткнуться на стражу. 

Поиски затягиваются, и от полуденного зноя становится лишь тяжелее идти. Широкие полы шляпы дарят легкую тень, но это слабо помогает. Эйлис часто останавливается, переводит дыхание. Всего несколько дней в городе, и она успела отвыкнуть от ритма путешествий. 

Еще несколько часов спустя идущая вдоль ручья Эйлис замечает небольшую пещеру примерно на высоте ее роста и ускоряет шаг. Места внутри едва хватает, чтобы сесть, плотно прижав крылья к телу, но это все же лучше, чем ничего. Можно остановиться здесь. Пока нет дождя, отдыхать возле пещеры, а если он решит пойти, спрятаться в ней. Может, дальше и есть место удобнее и надежнее, но сил на его поиски нет. 

Эйлис раскладывает на траве одно из одеял и садится на него. Стоит перекусить и хотя бы немного поспать, а как начнет темнеть — постараться развести костер, пусть и на постоялом дворе добиться искры так не разу и не получилось. Ничего не изменится, если она не продолжит пробовать. 

Дневной сон наполнен тревогой и беспокойством. Эйлис вертится, то поджимает, то резко расправляет крылья, никак не может удобно устроиться. Сквозь плотную ткань одеяла прекрасно чувствуются неровности земли и мелкие камешки, так и норовящие оказаться под телом. Порой в воздухе слышится хлопанье крыльев, слишком громкое для обычных птиц, заставляющее открыть глаза и убедиться, что никто к ней не спускается.

К вечеру становится заметно свежее, и вместе с прохладой просыпаются и насекомые. На смену летавшим днем стрекозам, наблюдать за которыми было занимательно в первые минуты, приходят жуки и мелкие мошки, словно нарочно приближающиеся, путающиеся в волосах и перьях. Эйлис старается их отогнать, но они то и дело возвращаются. 

Чувствуя себя еще более уставшей, чем утром, она проходит вдоль ручья к ближайшим деревьям. Стоит набрать веток и попытаться развести костер. 

Вот только спустя не один десяток попыток ничего не выходит. Мелкие, изредка появляющиеся искры быстро пропадают и никак не желают оказаться на куске ткани, чтобы его поджечь. Эйлис прикусывает внутреннюю сторону губы, пробует еще раз, еще и еще. Бесполезно. Она не понимает, как это сделать, и руки уже гудят от постоянных ударов. Возможно, стоит немного отдохнуть и попробовать еще раз. 

И все же ночевать приходится без согревающего пламени. Эйлис надевает одну из накидок, укрывает себя крыльями и одеялом, и старается хоть как-то согреться. Бодрящая свежесть вечера совсем уже не кажется такой приятной, как несколько часов назад. 

Ночной сон такой же тревожный и неглубокий, как и дневной, и почти не приносит отдыха и сил. Эйлис просыпается, как только начинает светать. Впрочем, она даже не уверена, что полностью засыпала хотя бы на пару часов. Слишком много звуков, а стоит закрыть глаза, как за их безобидностью начинает казаться опасность, чей-то неуверенный, тихий шаг, вой не то ветра, не то зверя, порой из-за бродящих в сознании мыслей обращающийся тихим зовом, заставляющим вздрогнуть и осмотреться по сторонам. 

Вокруг все так же никого, кроме надоевших насекомых. 

Эйлис завтракает без аппетита, скорее по привычке и совсем не знает, чем себя занять. Желания делать хоть что-то нет, можно было бы пойти дальше, но она обещала подождать Тристана, и не факт, что поблизости найдется еще одно хотя бы отчасти удобное место. Вот только как долго она собирается ждать? День, два, неделю? Она понятия не имеет, как продвигается план Тристана, как скоро он обнаружит письмо, как быстро ее найдет. А может затея и вовсе провалилась, и она просто потратит время. Нет. Об этом точно нельзя сейчас думать. На пару дней можно остаться здесь, потом — двинуться дальше, найти другое удобное место и подождать там. Со временем обязательно что-то прояснится.

День тянется неспешно, да и собственные ощущения и чувства словно слегка притупляются. Эйлис немного прогуливается вдоль ручья, но не находит ничего, стоящего внимания, прячется от жары в пещере, кратко записывает мысли и ощущения, стараясь не обращать внимание на жжение серебра, думает попробовать развести костер, но не спешит, слишком уж жарко.

Ближе к вечеру в воздухе вновь слышится хлопанье крыльев. Эйлис, как и в прошлые разы, скрывается в пещере и надеется, что пятно лежащего одеяла не заинтересует пролетающих мимо. Возможно, стоило все же уйти дальше от города, чтобы не вздрагивать и не прятаться от каждого, кто направляется туда или оттуда. 

Звуки приближаются, и Эйлис затаивает дыхание. Опасения, что ее могут найти, захлестывают с новой силой, заставляют прикусить внутреннюю сторону губы, чтобы не выдать себя шумным, участившимся дыханием. Спокойно. Может, кто-то просто замедлил путь из-за усталости, а может, это Тристан пытается ее найти. Мысль заставляет тщательней прислушаться к ощущениям, но жжение серебра слишком сильно, чтобы различать малозаметные изменения в тепле узора.

Чем громче и отчетливей становится хлопанье крыльев, тем сильнее хочется выйти из пещеры и узнать, что происходит, но Эйлис заставляет себя не двигаться, не выдавать ничем своего присутствия. Слух подсказывает, что летит кто-то один, но это все еще может быть кто-то из стражников или любопытный путник.  

— Леди Эйлис, — раздавшийся голос Тристана заставляет выдохнуть, — здесь только я. 

Она выбирается из пещеры, расправляет крылья, чтобы случайно не упасть, а аккуратно опуститься на землю. У стоянки действительно никого, кроме Тристана, темно-русые волосы которого слегка растрепались от полета.

— Добрый вечер, милорд, рада снова вас видеть, — искренне улыбается она. — И рада, что вам удалось убедить лорда Сильнао, что поиски лучше проводить самостоятельно. 

Она не уверена, что еще стоит сказать. К чувству радости от встречи примешивается странная неловкость, даже сильнее той, что была на постоялом дворе. Они наедине и поблизости нет совершенно никого. Ни слуг, ни работников постоялого двора, ни просто альвиндов или людей. Только они вдвоем. 

— Я тоже этому рад, — Тристан улыбается в ответ, подходит ближе, — хоть это и заняло немногим больше времени, чем я надеялся. С вами все в порядке? Признаюсь, оставленное вами послание меня несколько обеспокоило. 

Беспокойство и правда заметно во взгляде лазурных глаз. Эйлис старается не выдать страха, вновь появившегося, стоило лишь вспомнить о произошедшем. Теперь об этом можно не беспокоиться. 

— Да, — кивает она, — как оказалось, излишняя скрытность тоже привлекает внимание, и появились желающие поинтересоваться моей личностью, — она заставляет голос звучать спокойно и не желает вдаваться в подробности. Все равно уже ничего не изменить, — так что я решила, что безопаснее будет подождать вас где-нибудь в другом месте.

— Надеюсь, ожидание не было слишком долгим? — Тристан смотрит внимательно, словно чувствует, что она что-то скрывает. 

— Вовсе нет, я здесь лишь со вчерашнего дня. 

Она замолкает, и понимание, что она не знает, как правильно себя повести, становится сильнее. Ни в одном из привычных раскладов такая ситуация просто невозможна, и Эйлис теряется, думая, как лучше поступить. Обсудить дальнейшие планы? Предложить отдохнуть и что-нибудь съесть? 

— Рад это слышать, и простите, что все же заставил вас ждать в не самых комфортных условиях. — Он оглядывается, с легкой задумчивостью изучая стоянку, и садится на траву. — Вам удалось что-нибудь узнать? 

— К сожалению нет, — Эйлис покачивает головой и аккуратно, придерживая подол платья, садится на одеяло, — ни в лавках, ни в библиотеке храма не нашлось ничего об этом заклятье. Надеюсь, в следующем городе удастся узнать больше. 

Тристан не выглядит удивленным. 

— Это заклятье весьма малоизвестно, признаться, я был бы очень удивлен, если бы сведения о нем нашлись так быстро, — интонации и выражение лица говорят, что он хочет подбодрить, и Эйлис сама убеждала себя примерно такими же словами, но спокойнее от них почему-то не становится. — Какие-то сведения должны найтись в академии, но не думаю, что направиться туда будет разумно. 

— Определенно нет, — Эйлис чувствует, как крылья норовят плотнее прижаться к телу, и не позволяет им этого сделать, — там с легкостью узнают нас обоих. — Все же в академии обучаются наследники знатных родов, и едва ли удастся обмануть или затеряться в толпе, но эти слова Тристана хорошо подводят к тому, о чем она думала в городе. — Милорд, пока я обдумывала планы и дальнейший путь, мне пришла одна мысль: даже если я скрою свое лицо, наше совместное появление после вашего решения проводить поиски самостоятельно, может вызвать пусть даже не вопросы, но слухи, которые кто-то может верно сопоставить, — она тщательно выбирает слова, внимательно наблюдает за выражением лица, но различает лишь легкую задумчивость и, переведя дыхание, продолжает: — Поэтому я подумала, что, возможно, будет лучше, если вы тоже не станете раскрывать свою личность без необходимости. 

Предложение дается с трудом. В голос так и норовит пробраться волнение, так что приходится усилить контроль за интонацией. Обдумывая ее слова, Тристан чуть хмурится, и это заставляет слегка прикусить внутреннюю сторону губы. 

— Я мог бы скрыть вас чарами, — предлагает он в ответ. — Это не позволит никому увидеть нас вместе, и едва ли появятся слухи. 

Волнение крепнет. Эйлис сильнее прикусывает губу, давая себе время обдумать идею Тристана и собственные последующие слова. Она не сомневается в надежности заклинаний, но прятаться за чужими чарами отчего-то очень не хочется. Вот только простое нежелание едва ли можно расценить как достойный аргумент. Нужно что-то иное, пусть и убеждать в своей точке зрения все еще кажется неправильным. 

Тристан не торопит ее с ответом, лишь смотрит, пожалуй, даже слишком внимательно.

— Я понимаю, что во многих случаях чары могут оказаться гораздо полезнее, однако, мне кажется, что и с ними может остаться простор для слухов и чужого интереса. К примеру, почему вам нужны две комнаты на постоялом дворе, а не одна, или же две порции ужина. Не сомневаюсь, что напрямую никто не станет задавать вам вопросы, и что клятвы не позволят работникам постоялого двора сказать лишнего, — она замечает легкое удивление появившееся и тут же пропавшее с лица Тристана, — однако увидеть или услышать что-либо могут не только они, но и случайные альвинды или люди, и их поведение не всегда можно предсказать. — Она ненадолго замолкает, переводит дыхание и вновь усмиряет волнение. — Я не прошу полностью забыть о титуле на время этого путешествия, как стараюсь сделать сама, лишь не носить постоянно родовой артефакт и не называть фамилию. 

Она не уверена, что говорит правдиво и искренне, все же, как она успела убедиться, отношение других альвиндов может быть различным, и даже без артефакта манеры и привычка держаться, вести себя иным образом, могут выдать, и все же хочется верить, что это может сработать. 

Тристан с легкой задумчивостью проводит по крупному, рубинового оттенка камню родового артефакта, по металлическому перепончатому крылу с верхней левой его стороны и не спешит отвечать. Теперь его время обдумать ответ, и Эйлис подождет, а заодно постарается выровнять норовящее сбиться дыхание и унять часто бьющееся сердце. 

Легкое пульсирующее сияние в камне становится ярче, заметнее, словно реагируя на мысли Тристана. Вернее, не на мысли, а на силу и магию: Эйлис знает, любой, даже самый слабый маг, может влиять на сияние собственного артефакта, и, должно быть, для них артефакты значат больше, чем знак принадлежности знатному роду. А ведь и ей, даже с пониманием, что так необходимо, что иных вариантов нет, не слишком-то просто было его оставить. За годы ношения артефакт стал восприниматься так привычно, словно всегда был ее частью. А теперь вместо него на руке красуется серебро. 

— Леди Эйлис, я понимаю ваши опасения, — голос Тристана звучит спокойно, даже мягко, но ее не покидает чувство, что он не согласен с этой идеей, — однако ситуаций, когда статус дает свои преимущества, также найдется немало. Отсутствие лишних вопросов и любопытства определенно в их числе, как и заметно более простое получение сведений о том, как продвигаются поиски вас, что позволит избежать нежеланной встречи с поисковыми отрядами. К ним же можно отнести и безопасность: неизвестно, кто встретится нам по пути, однако шансы, что кто-то решится навредить наследнику, заметно ниже. 

— Я хорошо это понимаю, милорд. — Эйлис не хочется повторять то же самое, что она говорила всего пару минут назад, но не знает, как лучше донести свою точку зрения. — Неизвестно, что именно ждет нас в этом путешествии, и не сомневаюсь, что не раз возникнут ситуации, когда статус наследника сыграет решающую роль, и, опять же, я не имею в виду полностью от него отказаться, а скорее хотела бы сделать его не единственным, но финальным способом разрешения этих ситуаций. Оставить его как что-то, способное помочь, но не показывать каждому, как преимущество в игре. 

Тристан слегка покачивает крыльями, и в его взгляде проскальзывает легкая заинтересованность. Сияние в камне возвращается к прежнему, малозаметному ритму.

— Вы совершенно правы в том, что мы не можем знать, что встретится на нашем пути, и сейчас сложно судить, какая стратегия окажется лучше, однако я предлагаю их сравнить. Например, в ближайшем поселении, где мы решим остановиться хотя бы на ночь, я уберу артефакт и постараюсь ничем не раскрыть свою личность, в следующем же я оставлю артефакт при себе и скрою ваше присутствие чарами, после этого можно будет сделать хотя бы примерные выводы и решить, какой стратегии придерживаться дальше. Вас устроит такой вариант? 

Эйлис все еще не нравится идея скрываться за чарами, но она не видит, что еще можно использовать для переубеждения. Возможно, сравнение в этом и поможет. Для обоих вариантов нужно будет обдумать действия, которые позволят раскрыть методы с разных сторон. 

— Более чем, милорд, — вежливо улыбается она, — благодарю, что согласились испробовать его. 

— Не стоит благодарности, миледи, — тон Тристана заметно теплее, чем несколько секунд назад, — я ведь обещал, что помогу вам, и не собираюсь отступать. И раз уж речь зашла о том, чтобы не раскрывать наши личности и титулы, не считаете, что обращение тоже стоит изменить? 

Он улыбается, и эта улыбка напоминает не о множестве балов и приемов, а об аккуратном расчесывании крыльев, о недавно подаренной шляпе, и Эйлис чувствует, как к щекам приливает тепло. А стоит лишь задуматься о сути вопроса, как смущения становится больше.

— Вы правы, обращения также могут нас выдать, — ей хочется просто нарушить эту тишину, — и, возможно, стоит изменить их раньше, чем мы куда-то придем, чтобы привыкнуть и случайно себя не выдать. 

Она не верит, что говорит нечто подобное. Раньше обратиться только лишь по имени она могла разве что к братьям или слугам, и происходящее сейчас все сильнее расходится с этикетом, хотя ей то и дело кажется, что больше уже некуда. 

— Как пожелаете, мил… Эйлис, — ему, должно быть, тоже непросто, но звук собственного имени без привычного “леди” перед ним отчего-то кажется приятнее, и тепло к щекам приливает охотнее.