Лезвием по льду

В движениях его метель, в танце холод и отстраненность. Он не расскажет выступлением о прелестях зимы, о тепле горячего какао, о пушистой елке в кругу семьи. Его танец, шаги, прыжки — все это тоска и боль. Как лезвие режет лед, так его сердце сжимается в тиски от прыжков, где он на мгновение убегает от своей истории, так его душа холодными брызгами снятого покрова опадает покрывалом на зрителей, на судей.

Кэйа Альберих не пытается выступить отлично, не пытается достичь максимума баллов, он лишь вновь ломает себя, выворачивает на изнанку.

Это последний раз. Больше он не вступит на лед. Момент осознания бьет прямо в очередном полете, и на приземлении он допускает ошибку. Успевает поправить движение, выворачивается так, как сделал тогда, разрушает оковы, как это стоило сделать давно.

Кэйа Альберих видит рыжие всполохи огня, видит сапфировые глаза в толпе людей, но не оборачивается, исчезает с соревнований, пропадает из города.

Это был последний раз, когда он сказал себе оставить свои мучения. Это был первый раз, когда он вдохнул полной грудью не холод искусственного льда, а летние поля и цветы у пруда. Это был первый раз, когда коньки были заброшены в дальний угол кладовой. То был момент освобождения от цепей, тянущих его в бездонную яму холода и одиночества.

***

Они начинали вместе, но он остался один. Они начинали, как пара друзей, вечно поддерживающих, подталкивающих успехами друг друга. А закончил он у бесконечно чистого неба и с воспоминанием об огненном, страстном танце, что пытался показать рассвет, но показал лишь смерть феникса, что сгорел в собственном же пламени. Он ушел в тот момент, лишь улыбнулся и скрылся за стенами родительского дома, где вновь уткнулся в изучение дел, где потерялся в бумагах.

Кэйа не винил, но был обижен. Он не винил, но не понимал. А потому продолжал тренироваться, продолжал идти вперед, оставаясь одиночкой до самого конца, держа голову поднятой, давая понять ему, что все это лишь мимолетная мысль.

Однако оба знали, что все это глубже. Кэйа не раз замечал на ранних тренировках стоящего у двери друга, не раз он видел на своих выступлениях его. Тоже переживает, хоть и не хочет признавать. Упрямцы.

***

Вид теплой воды с цветами, вид зелени вместо серых холодных стен — Кэйа рад, что он ушел оттуда. Может быть, Дилюк был прав, когда вернулся в свой дом. Может быть, это следовало сделать давно.

Лето только-только начинало охватывать природу, но уже ощущалось в каждом вдохе, в каждом движении. Кэйа успокаивался, забывался, стирал из памяти обиды, медленно становился тем самым добродушным парнем со школы. Играл с младшими, виделся с друзьями, наслаждался свободой выбора еды, но быстро пресыщался.

Однако к началу осени вернулась хандра от учебы, вернулись переживания и страхи. Венти хлопал по плечу и улыбался, подталкивая в класс, говоря не переживать. И он храбрился, смотрел в родные алые глаза и пытался не споткнуться, обманчиво радостно садясь на свое место.

***

— Я же знаю, что тебе тяжело.

Они стоят на крыльце школы: Кэйа пристрастился к сигаретам, а Дилюк остается за спиной.

— Зачем ты продолжаешь все это? — алые глаза почти пусты, раздражение от дыма, от ситуации, от нагрузки в этом году — все это достает.

— Если бы я знал. — внутри желание вновь ощутить мягкость льда, бесконечный холод, спасительными объятиями сжимающий разгоряченное тело.

— Ты ведь хочешь обратно. — Дилюк смотрит вперед, где младшие классы бегают, еще не переживая об экзаменах, о выборе профессии.

— Я не вернусь без тебя. — Кэйа сломлен. Внутри все плывет от осознания трусости и слабости.

Дилюк качает головой и уходит, оставляя после себя послевкусие вина на рассвете. Кэйа действительно пристрастился к тому, что медленно его погубит.

***

Он услышал эту новость, удивился, почти подорвался, выдавая собственное воодушевление. Дилюк нашелся на льду, разгоряченный, уставший, но с глазами полными того азарта и блеска жизни, что когда-то освещали их путь.

Кэйа запыхавшийся, с потерянной где-то по дороге до комплекса шапкой, с расстёгнутой курткой. На щеках румянец, сердце стучит в висках. Он впервые за эти полгода видит сияющую улыбку в почти пустых огненных глазах.

— Зачем? — Кэйа не может сдержать себя, бежит по ступеням вниз, прыгает через них, оступаясь. — Зачем все это?

— Возможно я поторопился. — Дилюк подъезжает к борту, кивает на скамью, где лежат закинутые в начале лета в кладовую коньки.

Кэйа делает шаг назад, закусывает губу, смотрит растеряно, не верит. Парень усмехается и переступает через порог, всовывает коробку и взглядом просит не упрямиться, выйти на лед. Он поддается, неуверенно шагая по искусственному покрытию, ощущая знакомое чувство скольжения. Лезвие режет лед, искрами раскидывая собранные крупицы снега.

— Не сломай себе ничего только. — смеется Дилюк, наблюдая, как подрагивают плечи Кэйи, как на лице расцветает надежда и умиротворение.

— Будем считать, разминку я уже сделал. — парень смотрит в родные всполохи пламени и усмехается знакомой азартной улыбкой, говорящей о приближающейся авантюре.

— Кэйа, хотя бы два круга и растяжка. — Дилюк не преклонен, смеется тихо с недовольного выражения лица и тянет того вперед, набирая скорость.

И все же он не выдерживает, разворачивается играючи, переставляя ноги, скользит по льду почти как тогда, медленно вспоминая прикосновения и отношения.

Кэйа счастлив и благодарен ему. Парень шутливо кланяется Дилюку, протягивает руку и невесомо целует ладонь, когда та оказывается в его. Их кожа так контрастирует. Кэйа усмехается, цепляется за мысль и ведет свою пламенную птицу в танце. Их история на льду — доверие. Их движения в прыжках — поддержка. Кэйа оступается, подворачивает ногу, но его ловят крепкие руки и создают иное положение, продолжая историю.

***

Венти смеется открыто, наблюдая уставшего от бессонных ночей Дилюка и виновато сидящего рядом с ним Кэйю, что тайком подкармливает лучшего ученика и не дает тому умереть от переутомления. Венти находит обоих на льду, когда те сваливаются в очередной неудаче, но почему-то открыто улыбаются друг другу. Парень уходит обратно, закрывая дверь, замечая осторожные касания рук друг к другу и попытки Дилюка поднять Кэйю со льда.

Кэйа упрямится, спиной ощущая, как сковывает тело, счастливо жмурится, вспоминая первые дни на льду, вспоминая их с Дилюком страдания. Кажется ему придется еще раз пройти все круги ада, восстанавливая форму, что так неразумно потерял за полгода.

— Если ты простынешь, то я прекращу ходить с тобой заниматься. — он не выдерживает, ругается, откатывается в сторону и кидает на лежащего парня шарф.

***

— Спасибо. — шепчет Кэйа, пока они стоят на крыше комплекса. Внизу предновогодняя суета, медленно падает снег. — Спасибо за то, что не бросил, Дилюк. — он порывается сказать, что ему нужно было привыкнуть, но Кэйа его затыкает, касаясь пальцами губ. — Но не изводи себя больше. Я вижу, что ты перенапрягаешься.

— Ха-а… — парень носом зарывается в шарф и смотрит на друга. — Возможно мне стоит перестать это делать, но я не стану этого делать.

— Серьезно, Дилюк. — Кэйа злится на себя.

— Раз в неделю буду все же приходить. — уступает спустя несколько минут размышлений юноша и улыбается.

— Спасибо. — на смуглом лице отражается благодарность.

***

Кэйа вновь оказывается на соревнованиях, но в этот раз он являет собой тепло. В этот раз в его объятиях солнечный лучик и мягкость души, в этот раз в его движениях искры в глазах детей от полученных подарков.

Лезвие по льду — точность движений. Лезвие по льду — борьба характеров и отношений.