Каждый день заканчивается одинаково — ты идешь в душ. Правда, проходят эти дни по-разному, но все же… Суть одна. Мир сводится к одному-единственному месту, где ты хоть немного убегаешь от чуждой реальности. Закрываешься шторкой с обязательно каким-то глупым рисунком, можно детским, главное, чтобы он отгонял от тебя эту тяжелую серую реальность. Уходишь туда, где есть только тугие струи воды, ароматное мыло или гель для душа и ты сам.
Конечно, раньше не все дни были тяжелые. Когда-то бывало так, что тяжелый день выпадал где-то раз в несколько месяцев или раз в месяц. А потом… потом они стали появляться все чаще и чаще. Сначала пару раз в месяц, потом каждую неделю, потом два-три раза в неделю, а потом… да, каждый день стал по-своему тяжелым. Выходные превратились в домашние рабочие дни, в подготовку к будням. Будни слились в сплошной комок бестолковых и зачастую никому не нужных дел. Превратились в маленький филиал ада.
Работа уже не радует. Раньше ты горел ею, тебе хотелось что-то доказать, сделать быстрее, лучше, точнее, чем коллеги. Но со временем ты начал понимать, что быстрее, лучше и точнее не всегда оплачивается. Зачастую же тебе просто говорят — ты быстро сделал свою работу, значит сделай еще и чужую. И ты делаешь, потому что в противном случае тебя лишат премии. Или выпишут штраф за безделье на рабочем месте. Лишняя работа истощила тебя. Каждый день лишних дел вынуждал тебя все больше горбиться, уставать и сопротивляться. И вот, наконец, ты становишься как все — по семь раз за день ходишь на перекур вместе со всеми, чтобы оттянуть момент истины, чтобы выиграть несколько минут свободы у начальства. Дома ты смываешь с себя этот никотиновый запах, но со временем он все равно въедается в кожу, волосы, одежду, в саму душу. Он больше не смывается ни водой, ни мылом. Никотин — часть тебя самого.
Ты часто пьешь чай или кофе, чтобы тоже оттянуть время. Дать себе возможность подумать. Кофе становится твоим лучшим будильником, чем громкие звуки в телефоне. Кофе — больше чем друг. Чай же — близкий товарищ, скрашивающий одиночество. В конце концов, ты понимаешь, что большую часть работы можно сделать, не спеша растягивая чашечку чая. Документы с привкусом зеленого или черного чая. Медленная, затягивающая на дно работа.
Иногда в ваш отдел приходят новички. Они горят идеями, они хотят сделать мир больше, сделать работу лучше, они хотят… сами не знают, чего. Ты относишься к ним ровно — через несколько лет выгоревшие осколки их энтузиазма останутся точно так же пить чай и кофе, курить сигареты, давясь едким дымом, печатать один документ целый день, составлять план три дня… Когда-то они успокоятся и станут такими, как ты.
А еще в душе можно скрыть слезы. Нельзя ведь плакать, кем бы ты ни был. Никогда нельзя показывать людям своих истинных эмоций. Говорить им своим видом, что ты устал, ослаб, потерял хватку, что тебе больно или тоскливо. Нельзя. Нужно держаться. Нужно быть всегда бодрым, в тонусе, готовым к работе… только таких людей все меньше и меньше.
Ты наконец заходишь в душевую кабину, задергиваешь шторку со смешным рыжим котом, вооруженным рыбой. Твоя жена говорит тебе, что ты дурак. Ты уже не споришь, потому что это бессмысленно. Ты не помнишь, когда она говорила что-то другое. Более ласковое. Более приятное.
На тело обрушивается прохладная вода, сменяясь более теплой. Ты не сливаешь воду, потому что надо экономить. Потому что государство в очередной раз подняло тарифы и не подняло зарплату. Потому что будет ругаться жена, снова записывая показания счетчика. Тебе уже все равно, почему. Ты просто поступаешь так, как заведено.
Ты берешь гель для душа, который жена купила по акции все равно где. Раньше ты говорил покупать только определенную марку, но потом она исчезла из продажи, и тебе стало все равно. Со временем тебе стало абсолютно все равно, чем намыливать свое тело — мылом, гелем, шампунем… все едино. Тебе плевать на запах, лишь бы поскорее избавиться от едкого, противного пота, пропитавшего твою рубашку в эту чертову жару. Тебе плевать, что сейчас ты пахнешь розой или кокосом. В общем-то, всем тоже плевать.
Ты стоишь и надеешься, что вода унесет за собой весь этот дерьмовый день. Тошнотные ухмылочки незамужних коллег, которые думают, что они чем-то лучше твоей жены, хотя на самом деле не отличаются ничем или еще хуже. Ругань начальника, у которого снова горят сроки, и надо было сделать еще вчера. Ссору с соседом, который занял твое место парковки. Нытье жены о том, что снова не хватает денег на что-то там. Ты хочешь, чтобы вода унесла в канализацию все дерьмовые мысли, которые скопились в твоей голове. Для этого ты драишь голову шампунем, остервенело вымывая из нее все.
Но мысли все равно возвращаются. Они плавают в голове то как ленивые жирные киты, то бешено метаются стайкой голодных пираний, покусывая тебя за больные места. Мысли никогда не спят. Они то и дело мучают тебя, напоминая, что ты такой не один. Они глодают твою душу, заставляя вновь и вновь обдумывать эту бессмысленную, бесполезную жизнь. Жизнь, на которую у тебя были такие надежды! Но что уж там, лучшие годы ты потерял, теперь остались худшие.
Ты часто думаешь, что могло бы быть, если бы ты поступил так или иначе. Если бы сказал матери о вранье брата. Если бы не курил тайком за школой, а учил уроки. Если бы не стащил ту несчастную десятку у отца. Если бы поступил учиться в другое место. Если бы устроился на другую работу. Если бы женился на другой девушке. А потом, уже смывая с себя мыльную пену, ты понимаешь, что ничего бы не изменилось. Тебя пилила бы другая женщина и говорила бы быть экономнее. Ты работал бы в другой конторе, на тебя кричал бы другой начальник, ты печатал бы другие документы. Ты водил бы другого ребенка в сад. Ты все равно получил бы от отца или от брата, какая уже разница. Ты все равно жил бы в этом болоте.
А потому ты молчишь и гонишь эти мысли. Знаешь, что ни к чему хорошему они не приведут.
Ты надеешься, что душ убрал всю гадость из твоей головы, но когда выключаешь воду, тебе кажется, что ничего не изменилось. Потому что это так и есть. Ничего не изменилось. Ты — это ты, какие бы фантазии не посещали твою голову.
Ты трешь свое тело полотенцем до розовых полос, надеясь оттянуть миг выхода из душевой. Ты на самом деле не хочешь ни с кем разговаривать для приличия. Тебе все равно на окружающих. Тебе наплевать, что происходит на работе у жены, сколько нужно сдать денег на садик ребенку и куда пойти на выходных. Ты не хочешь никуда идти. Иногда тебе кажется, что лучше бы вода растворила тебя полностью. Смыла вместе с собой в канализацию, забрала бы из этой жизни, вытащила пусть в другое дерьмо, но в другое, не такое же, как здесь. Тебе на самом деле не хочется ничего этого.
Но потом ты думаешь о том, что хочешь жить. Да, хочешь, но не так. Чтобы не было нудного начальника, тошнотных коллег, тоскливой бессмысленной работы. Чтобы не было жены. Или чтобы она была не такой замученной жизнью. Чтобы эта нищета закончилась хоть когда-нибудь. Чтобы ты мог себе позволить взять и уехать куда-то на пару недель на отдых. Но ты не можешь. И вся эта тоскливая жизнь снова и снова наваливается тебе на плечи.
Ты натягиваешь растянутую старую футболку и треники поверх семейных трусов. Ты думаешь, что раньше все было по-другому, но на самом деле раньше ты был другим. Тогда еще не сгорел, не устал, не утонул в рутине и бессмысленности жизни. Раньше ты считал, что нужно быть лучше. Сейчас ты хочешь, чтобы от тебя все отстали, и не считаешь уже ничего. Все слишком переменчиво, чтобы пытаться строить планы. Жизнь слишком зыбкая…
Где-то на кухне звонит телефон, и ты тащишься туда, чтобы узнать, кому опять приспичило искать твою душу после работы. Ты не хочешь делать сверхурочно какое-нибудь никому не нужное задание, но не ответить на звонок не можешь. А потому оттягиваешь момент, идешь медленно, шаркаешь растоптанными тапками по полу, нарочно подбешивая жену. Тебе наплевать. Если тебя кто-то хочет услышать, пусть ждет.
Увы, это не по работе. Чужой голос говорит, что случилась трагедия. Ты замираешь с телефоном в руке, надеясь, что жизнь тебя обошла стороной, что это ошибка, что все неверно… Но незнакомый голос настырно ввинчивается в голову. Приходится мириться с ним, как мириться с неизбежностью.
Твой брат умер.
Ты киваешь собеседнику, хотя он этого не видит. Натужно угукаешь, думаешь о том, как быть, где брать деньги и как это вообще все провернуть. С братом не так, как с родителями. Они были старенькими и больными, ты понимал, что раньше или позже это произойдет. Брат был на три года тебя старше. Огромная разница в детстве и слишком малая во взрослом возрасте.
Ты говоришь жене, голос в трубке поддакивает. Она плачет, хоть и не слишком часто общалась с твоим братом. Ты плакать не можешь. Открыто не можешь. И ты снова идешь в душ, запираешься там и сидишь. Сначала просто сидишь. Думаешь о том, что жизнь тебя не любит. А потом открываешь воду, наплевав на экономию и ворчание жены.
В душе не видно слез. Ты не плачешь.