А цветы все также стояли на столе.
Гребанная разросшаяся Дицентра в горшке, которую Ярику всучили на каком-то служаке, а он притащил в квартиру.
Ну, слово за слово, недовольное бурчание Руслана, однажды зашедшего на кухню и увидевшего сухую землю, вместе с почти мертвым цветком:
— Ну Ярик, издохнет же.
И Руслан этот цветок злосчастный выхаживал, аки собственное дитя. И землю рыхлил и кислоту янтарную разводил, шикая на Яра за его шутки, что он однажды выпьет эту кислоту и больше не будет портить Русу жизнь.
***
— РУСЛАН БЛЯТЬ, НУ Я ЖЕ ПРОСИЛ МОЮ КРУЖКУ С ПОДОКОННИКА НЕ УБИРАТЬ, ОНА ТУТ НИКОМУ НАХУЙ НЕ МЕШАЕТ — Баярунас опять завелся после отвратительной репетиции, поздно пришел вечером домой, буркнул под нос что-то неразборчивое, проигноировал Герасименко, встретившего его на пороге, пошел на кухню и вспылил.
— Ярослав — Руслан выдохнул — Ты сам ее с утра вымыл и убрал — в такие моменты мужчина больше хотел спрятаться и носа не показывать, нежели стоять на кухне с разозленным партнером и боковым зрением проверять, закрыто ли окно.
— ДА ИДИ ТЫ НАХ…— Ярик не договорил. Его взгляд упал на цветок.
Сердечки. Целая куча.
Как он мог…
Баярунас обессиленно выпустил из рук кружку и она упала.
Осколки разлетелись по всему полу.
Рус машинально кинулся собирать. Сам не заметил, как изранил руки в кровь, засадив осколок глубоко в ладонь.
— Руслан, не надо — Ярик почти прошептал это, хватая Герасименко за руки. Он так отчаянно упал на пол, что коленями угодил на осколки — Руслан, пожалуйста. Ради меня — слезы блестели в голубых глазах, губы дрожали.
Разбитая керамика как-то сама оказалась в мусорке, Герасименко прижал к себе Баярунаса, заляпав кровью и пол и футболку и все вокруг.
Ярик доверчиво в него вжался и трясся, беспорядочно повторяя:
—Простипростипростипрости
Руслан поцеловал его в макушку.
Тишину разрушали лишь капли воды из крана.
А цветы все также стояли на столе.
***
Цветы стояли на столе, когда Ярик, лихорадочно соображал, стоя на стуле, где у них лежит жаропонижающее, куда его в последний раз засунул Рус.
Яр, наверное, и сам сейчас заболел. Любовью. Беспощадной и страшной. И лекарства от нее не было — это не температура, которую можно нурофеном сбить.
Цветы стояли на столе, когда он с этого стула практически грохнулся, найдя нурофен и побежав к Герасименко, который плыл от температуры.
***
Цветы стояли на столе, когда Руслан бережно трогал каждое сердечко и просил, чтоб они сберегли Ярика на гастролях в другом часовом поясе и он звонил, рыдая в трубку, что не может ничего, кроме того, как смотреть в одну точку и беспорядочно гулять по чужому городу.
Цветы стояли на столе, когда у Яра, в одну из таких прогулок, сел телефон…
Рус, кажется, тогда полностью поседел. Он не знал ни номера Веры, ни, черт бы его побрал, Рагулина. Просто сидел и ждал.
Пока ему не отписался Баярунас.
Скупо, как-то отрешенно.
В гостинице. Не волнуйся. Телефон сел. Я на репу.
***
Цветы все также стояли на столе…
Во время их самой громкой ссоры. После последнего Рейстлина Ярика.
Баярунас в мгновение ока превратился в зажатого дикого котенка, готового вцепиться в любого, кто к нему подойдет.
— Яра, Ярик — Руслан зашел в комнату, даже не включив свет. Ему не нужно было освещение, чтоб увидеть эти глаза, помутневшие от количества слез и огромные синяки под ними — Ярик, пожалуйста, я тебе чай горячий заварил, твой любимый, пересладкий. Яр, пожалуйста, дай мне тебе помочь. Я понимаю… — договорить ему не дали
— ЧТО ТЫ ПОНИМАЕШЬ?! — всхлипнул Ярик, подрываясь с дивана, даже не пряча изрезанные руки и ключицы — Это была роль ВСЕЙ моей жизни, это ТЫ был рад избавиться от Рейстлина и от Пи, ТЫ И ТОЛЬКО ТЫ
Ярослав очнулся, когда его порезы крепко сжали большой и сильной рукой.
Его рука была в миллиметре от щеки Руса.
Герасименко не сказал ничего. Только довел ошалевшего Баярунаса до дивана, схватил сигареты со стола, пряча трясущиеся ладони, схватил куртку со стула и вышел из квартиры.
Даже ключи не взял.
Ярика это будто пробудило.
Как от смертельного сна.
Руслан вернулся ближе к 5 утра. Практически подавился, когда увидел Яра, сидящего на кухне. Тот не рискнул, как обычно, кинуться на него с объятиями.
Просто сидел. Смотрел. И трясся.
А цветы все также стояли на столе
***
— Тихо! — шикнул Рус, поливая хлоргексидином разрезанную кожу на ключицах Баярунаса — Я знаю, что больно.
Ярик обессиленно уткнулся носом партнеру в плечо.
Цветы все также стояли на столе, когда Руслан поцеловал порезы и прижал Баярунаса к себе. Так нежно, как умеет только он.
Цветы еще долго простоят на этом столе.
До самой из старости.
И ни у кого не поднимется рука их выкинуть.
Просто однажды они прорастут уже не здесь…