Die Macht (Сила)

Последние полчаса магистр рыцарей Рен нервно бил копытом в своей каюте на «Финализаторе», ожидая триумфального возвращения своего дроида с бесценной реликвией в манипуляторах. Не меньше года назад Кайло организовал общегалактический поиск сокровища, от нетерпения прикоснуться к которому у него начинали подёргиваться руки. Перчатка с правой руки Дарта Вейдера — ради неё он рассылал дроидов-разведчиков направо и налево для обследования сначала околокосмического пространства Эндора, где рассыпалась в прах боевая станция, забирая с собой десницу Тёмного лорда ситхов, а затем расширяя ареал поисков до тех пор, пока они не увенчались успехом в морях планеты Мон Каламари, куда таинственным образом занесло перчатку. Она была заключена в оплавившийся обломок второй Звезды Смерти, покрыта налётом и илом, но — странное дело — ни следа тления. По слухам, которые окружали находку, она даровала носящему мощь своего первого владельца, для которого её в обстановке строжайшей секретности изготовили на Мандалоре.

      Кайло бросил взгляд на свою правую руку, которая опять затрепетала, когда он начал мечтать о том, как задача будет выполнена. Человеческой руке не уцелеть в пекле взорвавшейся Звезды Смерти, подумал он. Вдобавок известно, что только одна перчатка абсолютно неуничтожима. Это должна быть она.

      Он сжал и разжал кулак, пытаясь унять дрожь. На ладони отпечатались красноватые лунки от длинных выхолённых ногтей, но сейчас Кайло не остановило бы и сквозное ранение — настолько его тело покинула всякая чувствительность, вся сосредоточившись в глазах, придавая его зрению такую чуткость ко всему связанному с вожделённым артефактом, которая не снилась приборам наведения самого «Старкиллера».

      ЭмДи принёс чёрную перчатку обратно своему хозяину, руки которого задрожали пуще прежнего, когда он потянулся за ней. Кайло скользнул сложенной в горсть кистью внутрь, избегая соприкосновения с задубевшими стенками раструба, дальше, почувствовав себя вольготнее, расправил пальцы, всё еще не давая расслабиться пястью, и, наконец, надел перчатку до конца медленно, царственно, как монарх, дерзнувший самолично короновать себя. В его мозгу вспыхнул образ Дарта Вейдера, и в этот миг зло Вейдера, казалось, потекло сквозь него, как внезапный прилив мощи Тёмной стороны.

      Перчатка явно была сделана не для удобства носителя и исполняла только маскировочную функцию, потому что нельзя было вообразить такую конечность из плоти и крови, которой пришлось бы по душе заточение в подобном футляре. Первое, что почувствовал Кайло, закончив примерку, кроме кипения Силы в венах, была резь в костяшках, которые он ободрал о появившиеся за годы эксплуатации заломы на кожаных пальцах, когда проталкивал руку в недра перчатки. Во-вторых, сей атрибут тёмной власти отказывался подчиняться ему, ибо только сервомоторам было под силу сгибать и разгинать заскорузлые «суставы», поэтому перчатка приобрела вид окаменелости, какой ей и подобал после многих лет консервации в толще глубоководного ила. Немой от ярости, молодой магистр взирал на свою руку и не узнавал её в чёрной как смоль кряжистой лапе. Такой, наверное, флорнские лампроиды вышибают дух из своих противников.

      Однако как было не признать длань бывшего имперского Главнокомандующего, инопланетным симбионтом обволокшую любезно предоставленный ей человеческий каркас! Вот как она заставила чувствовать себя Кайло Рена — бесчувственным скелетом, в чьей грудной полости, как в сложенной из костей мучеников печи, полыхает ритуальный костёр. И запасы хвороста давно подошли к концу, так что недолго осталось пламени рассеивать ночную тьму, прежде чем оно потухнет, и тот, кому раньше принадлежал почерневший остов, видит себя своим дедом, восстающим из пепла.

      Рыцарь обернулся так резко, будто кто-то дёрнул на себя невидимые вожжи, выворачивая его плечевой пояс почти в перпендикуляр с бёдрами. Дико вращая глазами, Кайло озирал помещение на предмет источника зова. Правую руку в перчатке он по-прежнему держал на отлёте, развернув ладонь к потолку, словно ожидая, когда ему что-то вложат в неё или пригласят на танец.

      Он чувствовал, как полыхают его внутренности, в то время как от ног тепло стремительно оттекало, и в них он чувствовал леденящий холод, идущий отнюдь не от пола каюты, который был с подогревом.

      — Владыка, вы видите меня? — голос прозвучал надтреснуто, как если бы слова замерзли в гортани и осколками битого стекла просыпались изо рта. Когда Кайло только приоткрыл губы, он ещё не знал, кому адресует свой вопрос, но, закончив и плотно сжав их, уже определился с направлением. Оно совпало с тем, куда смотрели его глаза. В глаза другого, с иссиня-чёрной посмертной маской — она же лицо, изрытое огнём, как проказой. И этот другой смотрел, как показалось это воспалённому мозгу Кайло, с негодованием на узурпатора, присвоившему себе его часть тела.

      Сию секунду магистр ордена Рен рухнул ниц перед постаментом, принимая самую раболепную позу, разметав вокруг себя просторные полы одеяния. Случайно голым коленом он наступил на край халата, натянув ткань перед собой, и теперь из-за боязни шевельнуться и, не имея возможности разогнуть спину, застыл заколдованным горбуном.

      Ему не нужны были доказательства чуда, и без них Кайло Рен, одинокий и самый низкий служитель тёмного владыки, пустой, как горсть, протянутая за маной, и голодный до откровений, знал, что Дарт Вейдер видит его и, парадоксальным образом, находится в нём.

      «Вот он ты, на кого все чаяния мои и надежды. Укрепи меня в моих начинаниях, утоли мою жажду тьмы и пребудь со внуком твоим, дабы смог исполнить заветы твои», — откуда ни возьмись проникла в мольбы Кайло витиеватость речей культистов и их гипнотический ритм. Читал ли он свою «молитву» мысленно или шептал, сказать бы он не смог. Но повторял он одно и то же как заведённый, всё больше и больше впадая в почти религиозный экстаз. На правую руку он по-прежнему не опирался, хотя ладонью левой упёрся в пол, давая себе возможность смотреть только под ноги и ни в коем случае не поднимать взора. Вейдер и так всё видит. Не нужно докучать ему слезами, которые были готовы вот-вот сорваться с потемневших ресниц его жреца.

      В какой-то момент Кайло всё же не вытерпел и решил отереть мокнущее лицо. Для этого у него была свободна лишь правая рука, он поднёс её к лицу и взглянул по-новому на этот глянцевитый материал, на толстые швы, змеящиеся по каждому пальцу, на ребристый манжет — все видные ему, словно через плохой транспарастил. Изучил мутным взглядом, издал короткий всхлип... и поцеловал перчатку.

      Наконец ему удалось то, на что раньше не хватало сил: он стиснул кулак, услышав, как скрипнула кожа, и, крепко зажмурившись, вжался опухшими от неподавляемого плача губами в чёрные фаланги. Он почувствовал вкус чистящих средств, которые применял дроид, чтобы отмыть реликвию, отчего немедленно начал исходить слюной, которая потекла по пальцам и подбородку, придавая и без того перекошенному лицу мужчины абсолютно идиотичный вид. Кайло никогда не был чужд самообмана, однако на этот раз ему не пришлось совершать над собой ни малейших усилий, чтобы поверить в то, что сам Вейдер протянул сквозь ткань времён свою карающую длань для лобзания внуком.

      За закрытыми глазами мрачно рисовался непроницаемый силуэт, как будто из чёрной дыры вырезали контур и водрузили в покоях магистра. От него веяло космическим холодом, и Кайло, стоявший у края беззвездной пропасти, пребывал в неизбывном страхе, что ещё чуть-чуть, и ему станет нечем дышать. От перчатки он оторвался с величайшей неохотой и лишь потому, что с языка рвался вопрос: «Что я должен делать, владыка Вейдер?» «...Чтобы угодить тебе», — был невысказанный конец.

      Стоя на коленях, всё ещё не смея открыть глаза, Кайло до колик боялся возможного ответа. Поэтому попытался вообразить его себе. Что может понадобиться гиганту, у ног которого он умостился, почти стелясь брюхом по земле? Обрушит ли оскорблённый лорд ситхов на него мощь Тёмной стороны?

      «Обладание Силой — это и мой дар тоже», — немного ревниво подумал Кайло, но в тот же миг осознал крамольность этой мысли — будто он может противопоставить себя Вейдеру — и попытался избавиться от неё единственным доступным ему способом.

      Принизить себя ещё больше пред лицом владыки не представлялось возможным; только разведя колени и опустившись между них, вздрогнув всем телом от контакта беззащитных гениталий и ожёгшего их холодом металлического напольного покрытия, Кайло кое-как усмирил непокорный мозг. «Я недостоин», — всхлипнул он. Ему почему-то представилось, как окованная железом стопа Главнокомандующего вклинивается в эту щель между ног, и его первым порывом было притереться к широкому носу сапога, как к самому большому, что могла ему дать долгожданная и выстраданная близость к своему идолу. Таз Кайло несколько раз подряд непроизвольно дёрнулся, толкая его член вперёд и вниз навстречу ледяному умопомрачению. Рыцарь задержал дыхание.

      Выдохнуть он уже не смог. Следующее его воспоминание включало в себя такие элементы, как: перчатка Дарта Вейдера, мёртвой хваткой сжавшаяся на его горле; колоссальное напряжение в собственных пальцах, чуть не трещащих от него; заходящееся в истерике сердце в распахнутой груди. И в лучшие времена Кайло чурался шуток и шутов, однако — всего вероятнее, виной такой метаморфозе критическая нехватка кислорода, — сейчас он мысленно сыронизировал насчёт того, что большой палец прижал к ногтю самую важную артерию. Перепуганный насмерть Кайло пытался разлепить перекошенный рот и взмолить Вейдера о пощаде. Но в том бессвязном наборе звуков, которым он разразился, отчётливо слышалось лишь «нет».

      Он был не хозяин своей руке. Сила его деда, которую он столь страстно вожделел, восстала против охочего до безграничной власти потомка и наглядно демонстрировала, что лорд Вейдер делал с зарвавшимися недоучками. Огромной перчатке ничего не стоило бы охватить шею целиком и смять её, как гофрированную трубку. Однако сила нажима возрастала постепенно, по капле выдавливая из Кайло воздух. От борьбы он отказался сознательно, рассудив ещё не потемневшим краем сознания, что не ему бороться с Дартом Вейдером. Кстати, где он?

      Перед глазами Кайло клубился красный туман, и его тело вдруг стало невесомым и неуязвимым. Если бы это случилось в бою, то означало бы, что он на пике своих возможностей: сильнее ранкора, быстрее молнии, сообразительней цереанца. Но в поединке с призраком это знаменовало: конец всему.

      Голова была закинута назад, рот неестественно открыт, как на приёме у меддроида, глаза также широко распахнуты, но ничего не видят. Темноволосый мужчина всхрипнул, выплёвывая ошмёток пены, и покачнулся всем корпусом, теряя шаткое равновесие. Дальше всё произошло стремительно: мёртвая хватка на горле разжалась, и обтянутая чёрной кожей рука отвалилась, как напившийся комар; халат из наношёлка сполз с вывернутых судорогой плеч, обнажив болезненный контраст между их белизной и красными разводами на шее; белели в полутьме не только плечи, но и край одежды, прикрывающий колено. Кайло Рен накренился и упал на левый бок, вперя невидящий взгляд в подножье импровизированного алтаря. Правая рука взметнулась вверх.

      — Лорд Вейдер, вы услышали меня?