Уставший взгляд буравит больное солнце, клонящееся к закату. Едкий туман заунских химических заводов грязным облаком застилает небо. Они забрались так высоко, выбрались из своих трущоб, но от токсичных испарений никуда не денешься. Отравленный воздух уже стал неотъемлемой частью их жизни, грязным пятном от кофе на красивой картинке Пилтовера. Отсюда, под прохудившейся крышей самого высокого заброшенного здания Зауна виден весь верхний город. Преувеличенно красивый, уничтожающий своим великолепием. Недосягаемый, но всё равно желанный.
Две тонкие руки ударяют Экко по плечам, а длиннющая синяя коса шлёпается на колени, что не является неожиданностью для парня.
Паудер.
Точнее говоря, уже Джинкс. Местная городская сумасшедшая, учинившая своим безумием столько проблем для Зауна и его нового правителя, что на пальцах одной руки и не перечислить. Тыльной стороной ладони Джинкс проводит по щеке Экко, в ласковом жесте, на который максимально способна, в следующий же момент оказываясь у него на коленях и опасно откинувшись назад над самым краем, упирается лопатками в поломанный и косой заборчик — некогда ограждение смотровой площадки.
— Ты рад меня видеть? — голос искрится болезненным счастьем, столь опасным для неуравновешенной Джинкс. Она нестабильный реактор. И одна неудачная реакция, неловкое слово, размытый и невнятный контекст, и весь Пилтовер взлетит на воздух. Быть рядом с ней, как сидеть на пороховой бочке — кто знает, в какой момент где-то там под боком тебе подожгли тоненький фитиль, и всё рванёт.
— Что нового ты сегодня учудила? Я слышал, что на окраине Пилтовера видели какую-то ненормальную, стащившую дорожные знаки. Твоих рук дело? — Экко берёт кончик косы Джинкс, наматывает её на руку, осторожно, не сильно тянет, чтобы девушка подалась ближе.
Джинкс льнёт к Экко, прижимается к груди, обхватив ладонями его лицо. Она не моргает, не сводит внимательных глаз с его разрисованного лица. Проводит кончиком языка по зубам, сразу же падая назад, вскидывая руки вверх. Экко хватает её за талию, сердце пропускает один удар. Он крепче стискивает хрупкое тело, не давая и шанса свалиться. Когда-нибудь она перестанет так делать. А даже если не перестанет, Экко будет готов всегда её поймать.
— Может это была я. А может быть и не я, кто знает, — с довольным видом увиливает Джинкс. Вся она такая: вёрткая, изящно скользящая, как змея, а если схватишь — ужалит побольнее и своих, и чужих.
Сумасшедшая.
— Мы должны уважительно относиться к жителям Пилтовера, Джинкс. Они наши соседи. И как бы хорошо и шикарно они там не жили в отличие от нас, мы всё равно по большей части зависим от их производства. Сама подумай, могла бы ли ты творить, если бы на чёрный рынок никто не тащил детали из верхнего города.
С ней бесполезно разговаривать. Она на своей волне. Покачивается, вздрагивает, дёргается, хрипло хохочет, довольная своей безнаказанностью. Конечно, папа Силко обо всём позаботится. В очередной раз «хороший» и честный промышленник из Зауна прикроет задницу своей ненормальной дочери. И всё встанет на свои места до следующего раза. Открытым остаётся только вопрос, когда же у пилтоверской власти лопнет терпение и они всё предъявят Силко.
— Не читай мне нотации. Оставь это для моего отца, ладно? — Джинкс подскакивает с колен Экко, желая улизнуть, но парень крепко удерживает её, заставляя остаться на месте.
— Ты же ни его, ни меня не слушаешь. Какая разница, кто из нас будет пытаться тебя учить.
Она дует губы, выкрашенные чёрной помадой. Забавно фыркает и морщит нос.
— Это серьёзно, ты же должна понимать, — парень слабо трясёт Джинкс, чтобы вернуть всё её внимание себе, но девушка уже утомилась и раздражённо закатывает глаза, выказывая своё недовольство. — Ладно! Я молчу.
— Вот и помалкивай. Это меньшее, чем я могла насолить верхнему городу, — девушка выпрямляется, натягивается, как струна, крутит кончик слабо затянутой косички, и Экко расслабляет ладони. Лучше отпустить её сейчас, иначе Джинкс начнёт подпрыгивать, нервно крутиться и дергаться.
Она пружинкой подскакивает с колен парня и уходит, покачивая бёдрами — переняла особенность у вальяжных и изящных пилтоверских дам. Экко не нравится эта особенность Джинкс, куда привлекательнее смотрится хулиганка и бандитка, с измазанными чёрными тенями глазами и, пусть и обломанными, но выкрашенными в яркий цвет ногтями. Джинкс настоящая, Джинкс совершенная.
Однако, сплошная головная боль. Если Силко — это проблема, отравляющая жизнь наркотиком, то синеволосая бесшабашная бунтарка — сама и есть наркотик. Лучше, чем мерцание, опаснее в разы.
— И что ты планируешь дальше?
— Втянуть тебя в свою авантюру. Отличная идея, не находишь?
С грохотом, зацепив ящик с инструментами, девушка уваливается на пыльный матрас в углу под целым участком крыши. Экко оборачивается на неё, оставляя солнце тлеть в одиночестве, поднимается с грязного пола, деревянные половицы скрипят под весом. Джинкс раскинулась на матрасе, подтянув к себе единственную подушку, которую Экко принёс несколько недель назад специально для себя, но его девушка решила, что теперь та принадлежит только ей.
— Я не буду досаждать людям. Нам следует искать другие пути решения проблем Зауна. «И в первую очередь избавиться от Силко», — только это Экко не озвучивает.
— Ты настоящий зануда, — девушка отбрасывает в сторону длинную косу, глядя из-под приоткрытых век, такая вот наглая тощая, драная кошка.
— Кто бы говорил.
Резко вскидывает хрупкую руку, чтоб ухватиться за край ремня на штанах и заставить упасть на одно колено, нависнуть сверху. Джинкс обхватывает Экко ногами за бёдра, прилипает к нему, как старая жвачка, скребёт ногтями, игриво протягивая «ближе». То, чего не должно быть между ними. Ни секса, ни чувств. Никаких отношений. Ловкие пальцы Джинкс легко забираются под майку, пока его хватает лишь на короткий, но голодный, жадный поцелуй. И мозг в очередной раз напоминает, что Экко стоило сказать «нет» ещё несколько месяцев назад, когда всё завертелось и побежало секундной стрелкой по циферблату.
— Давай, Экко, ну же! — с привычной весёлостью в голосе требует Джинкс, прикусывает и оттягивает нижнюю губу парня. Кусает за щеку, за шею, оставляя маленькие отметины, кровоподтёки, не умея никак по-другому выражать свою любовь, граничащую с одержимостью.
Он проводит ладонью по тонкой шее, обводит пальцем синее облачко — странную татуировку, переходящую на ключицу. Джинкс хватает этого невесомого намёка, чтобы перехватить инициативу, повалить Экко и оседлать его бёдра. Стремительно, молниеносно. Всё в её духе. Уже наученный опытом, Экко удаётся избежать неприятного удара головой об стену.
— Полегче, красотка. Последние мозги мне вынесешь.
— О, разве в твоей черепушке ещё что-то осталось?
Джинкс намеренно ёрзает, хотя стояк уже упирается ей в бедро. Лучше бы он ненавидел её, а не желал. Тогда бы диссонанс в голове Экко давно бы устаканился, и не приходилось бы чувствовать себя последним предателем, каждый раз, когда он выпытывает у неё планы Силко, каждый раз, когда спит с ней.
— Ты сейчас договоришься.
— И что ты мне сделаешь?
Экко расстёгивает ремень на её талии, отбрасывает в сторону, затем ещё один и ещё. И куда столько? Пушку можно прицепить и отдельно, а пулемёт Джинкс вообще таскает в руках. Девушка тоже не тормозит, стягивает чужие штаны вместе с бельём, чтобы ладонями провести несколько раз по члену. Одно только это действие заставляет Экко невольно выгнуться, толкнуться в руки, но сразу же совладать с собой и подтянуть Джинкс выше, проскользнуть членом по шероховатой ткани штанов. Девушка сама трётся о член, мокрое пятно становится только больше.
— Снимай, — хрипло требует Экко, а Джинкс только и рада оказаться в одном топе, скинуть спешно ботинки и избавиться от лишней одежды. Белья на ней не оказывается вообще. Остаётся только гадать, намеренно ли Джинкс пришла без него, или к психозу и маниакальному смеху теперь добавились и провалы в памяти. Так даже интереснее.
Джинкс льнёт к груди Экко, прижимается так, что парень чувствует, как колотится её сердце, а нервная дрожь предвкушения почти сравнима с дрожью оргазма. Несколько раз проводит головкой члена по половым губам, собирая смазку, а Джинкс это только подначивает. Голубые глаза блестят разгорающейся страстью, она покусывает губы, скользит по груди.
И Экко не может игнорировать её действия. Джинкс желанна для него, даже чрезмерно. Он подаётся бёдрами вперёд, входит не резко, но уверенно, чего всё же не хватает девушке. Она насаживается на член, жмурясь от самого факта, что, наконец-то, овладела чужим телом. Шумно, через нос выдыхает Экко, не менее довольный сложившимися обстоятельствами.
— Ты могла бы прекратить все свои сумасшествия, все эти выходки. И мы бы постарались вместе наладить жизнь в Зауне, — как бы не хотелось признаваться самому себе, но восхищает Экко в Джинкс не только её тело, тонкая болезненная кожа и лицо с обезумевшими глазами, под которыми залегли чёрные тени, хотя значение имеет сейчас только то, как умело сумасшедшая из Зауна седлает его.
Двигается, набирая обороты. Опускается, и тут же поднимается вверх. Смазка размазывается по члену, Джинкс погружает его полностью внутрь. И Экко сам ускоряет темп.
— И что? Зачем мне всё это? Меня и так всё устраивает!
Звенящая, радостная интонация — намеренно переигрывает. Джинкс стискивает в руках длиннющие голубые косички, накручивает на кулак. Ухватив её за шею, Экко пригибает к себе, крадёт поцелуй с голодным остервенением. Пусть уж лучше она молчит, к чёрту. Пусть эта безумная, придурошная девчонка заткнётся, его язык займёт весь её рот.
С влажными, пошлыми шлепками Экко вбивается в Джинкс. Она прижимается грудью к его груди, чтобы быть ближе, чтобы раствориться. Экко бы тоже растворился в ней. Резко, влажно. Громкий стон прорезает воздух, принося удовольствие ещё и на слух, пока тепло становится жаром. Тем самым жаром из зауновских печей на нижних линиях района, где изготавливают оружие для Силко.
Можно ненавидеть Силко, но невозможно ненавидеть его дочь, по крайней мере для Экко это было бы невыносимо тяжело. Острые зубки Джинкс болезненно прикусывают кожу на шее, но она тут же зализывает укушенное место кончиком языка. Всегда вот такая. Всегда на грани. Всегда балансирует на кончике заточенной бритвы.
Джинкс. Джинкс. Джинкс.
Экко садится, входя ещё глубже, а нервно-дёрганная Джинкс вцепляется в его плечи. Её касанья словно драки при неврозе. Так больно, но приятно быть рядом, опасаясь за собственную шкуру. Слюна Джинкс стекает по шее от уха. Всё тело — оголённый нерв, по которому пускают ток.
Больно, сладко и невыносимо. По ногам Джинкс проходится дрожь. Она как змея обвивает Экко, опасно пытается задушить кольцом, жмётся, не желая прекращать.
Она не отпустит. И не даст уйти.