Кажется будто бы Куроо всегда был таким "прилипчивым". Практически с самого их знакомства, стоило только парнишке начать раскрываться, становиться все ярче, и до сих пор. Учась на разных годах - успевал проводить много времени в чужом классе; смог удержать в волейболе, когда сил и желания уже совсем не было; и постоянно, постоянно после тренировок и учебы засыпал на плече Кенмы, пока они возвращались домой.

Ладно, может и не всегда. Но, кажется, уже очень-очень давно...

К этому очень-очень давно Козуме уже успел привыкнуть. В прочем, даже в самый первый раз, когда тяжелая голова старшеклассника сонно упала на плечо парня, он и не был сильно против. Разве что это мешало ему играть... Да и тяжело было... Да и вообще, почему он так спокойно... Нет, он просто спит.

И с тех пор так спать Куроо стал очень часто.

"Всего лишь много учебы и серьезные тренировки" — вздыхал про себя Кенма, чуть ведя плечом в сторону, двигая его поудобнее, да продолжая тыкать по кнопкам приставки.

И все же иногда это отвлекало. Даже очень сильно. Его прилипчивость. Излишнее внимание. Его тяжелая голова, с мягкими взъерошенными волосами...

Отвлекало.

От приставки. От учебы. От волейбола. От тихой поездки до дома. От теплых посиделок дома. От просмотра матча Карасуно. От совместного решения домашней работы... От всего, пока он находился рядом. И будто бы специально приближался вплотную, близко близко наклонялся, заглядывал за "волосы-занавески" и так по-кошачьему довольно и хитро улыбался.

Но они же друзья детства. Просто самые близкие друзья из всех знакомых. Те, кто знают друг о друге больше, чем кто-либо. А близкие друзья могут так делать... Так ведь?

Может быть.

— А тебе кто нравится, Кян-ма? — вопрос на мгновение выбивающий из мыслей и решения домашней работы.

— Ну... Шое... Инуока... Ты. С остальными я не особо...

— Нет, не в этом смысле, — перебивает Куроо, тихонько усмехаясь.

Он медленно потягивается, а после словно кот растягивается на столе, вновь так игриво и бесстыдно заглядывая в глаза Козуме снизу вверх, минуя все его "баррикады" из волос.

— Например, мне нравятся длинноволосые... — старшеклассник легонько хватает кончик волос Кенмы, от чего тот даже на мгновение вздрагивает и смешно фырчит носом. А Куроо лишь сильнее расплывается в довольной улыбке. — И вообще, почему это я на последнем месте?

Небрежно, но все же мягко хватая связующего за щеку, Куроо смеется, слегка оттягивая розовеющую кожу в сторону.

А после ловит макушкой тяжелую книгу, с многократным "ай-ай-ай-ай" выпрямляясь. И Кенма лишь отворачивается, вновь скрывая себя от прямого взгляда. Возмущенный и недовольный. И ужасно смущенный...

Кенма, кажется, даже не успел понять, когда эта "прилипчивость" стала более личной, несколько интимной и до чертиков смущающей. Но... От части приятной и даже... желанной.

Сначала Куроо касался все больше. Приподнимал волосы, заглядывал в глаза, вместо плеча касался шеи, лез обниматься и будто бы специально ворочал головой, пока спал на плече, заставляя Кенму положить голову в ответ, лишь бы "успокоить", остановить эти сонные шевеления.

И Козуме все повторял и повторял в голове "Друзья детства, и всего то". Хотя, ему самому не хотелось в это верить. Совсем немного, но не хотелось.

А Тецуро становился все менее сдержанным и аккуратным. Залезал в личное пространство, нарушал все границы и касался, касался, касался... И тихонечко радовался, пока связующий принимал все это, медленно привыкал к каждой новой выходке.

...И тоже тихо радовался. Совсем незаметно, скрытно.

И очень скоро все стало совсем... Нечестно.

Куроо падал головой на плечо, медленно потирался щекой, а после аккуратно подползал носом к шее связующего, тихонько-тихонько мурча, словно кот.

Пытаясь добраться до самой шеи и вдохнуть немного аромата кожи Кенмы, "выкапывал" себе путь - отодвигая носом волосы в сторон, тихонько смеясь от щекотящих кончиков, да все мурча, мурча, мурча...

А когда не мог убрать мешающиеся локоны, то чуть рычал и игриво обижался, резко отодвигаясь, церемонно вздыхая и складывая руки на груди.

— Вот отрастил же, не подобраться.

— Для того и растил... — Козуме лишь сильнее утыкался в приставку, начиная немного нервно попадать по кнопкам. Но долго под обиженным взглядом сидеть не мог, хоть и пытался всеми силами не замечать Куроо.

И тогда брал резинку и убирал часть волос в небольшой хвостик-кисточку. Смешной такой, похожий на мягкую метелочку.

Но все же не все... Часть волос он оставлял у лица, чтобы прикрыть порозовевшие щеки. Да и вообще... Чтобы не смотреть на эту довольную кошачью морду, расплывающуюся в хитрой улыбке.

— Так-то лучше.

Мгновение - и Кенма вновь проигрывает, вздрагивая от резких объятий и горячего дыхания у шеи. И молчит, устало опуская приставку на колени. Заливаясь краской. До самых кончиков ушей. Такой милый.

— Тецу... — Куроо замирает, с легким удивлением и искренней, несколько детской, радостью смотря на друга. Не часто он так зовет его... И это особенно ранит, когда совсем недавнего знакомого, Хинату - Кенма так легко зовет по имени, а его - знающего еще с детства - нагло так, будто бы дразня - "Куро". — Мы ведь...

Кенме сложно это говорить. Сложно раскрываться перед кем-то, сложно выражать такие чувства. Даже если наконец готов признать, что это вовсе не дружба. Даже если это самый близкий человек. Это непривычно и странно.

— Я думал, ты уже давно это понял... — мычит Тецуро, отворачивая голову в сторону, лежа на коленях Кенмы. Даже сейчас, вот так близко, по своему интимно - Козуме все еще думал, что это лишь дружба? Забавный.

Связующий тяжело вздохнул, убирая приставку в сторону, пока Куроо начал медленно подниматься. Близко.

— Если ты, конечно, не против, — Тецуро легонько прикоснулся лбом о лоб Кенмы, с хитрым прищуром заглядывая в глаза. Наблюдая как кошачьи зрачки медленно увеличиваются, а щеки продолжают розоветь все больше.

— Нет.

И Куроо совсем невесомо подается вперед, нежно и тепло соприкасаясь губами.