Applause

Lady Gaga - Applause

Стекольные панели огромных офисных башен блестят под солнцем, перекидывая зенитный свет и блеск с друг на друга.

Если бы не затемнённые стёкла в машине, Дилюк бы подумал над тем, чтобы надеть солнечные очки, сполна наслаждаясь тёплым летним деньком среди городских модернезированных стен.

Ещё не так популярен, но и не менее строптив; ему ещё дозволено спокойно находиться в городе, гулять и есть в ресторанах обычным гостем, но никогда не поздно вспоминать условия контракта, который был подписан когда-то дрожащей рукой, намечающей новые перемены.

Машина совершает рывок вперёд, показавшийся даже скачком, чем обычным прыжком. Сидящий на водительском месте мужчина рычит, бья кулаками по верхней части руля.

Дилюк дёрганно отворачивается от окна, осматривая ситуацию впереди без какого-то особого интереса. Он никогда не водил машину.

За лобовым стеклом видно резво разворачивающуюся от их авто иномарку, чуть не превратившую спокойный проспект в место ДТП.

- Вот же пидор! Откуда он выскочил?! - Ругается водитель, пока тем временем автомобиль, качнувшись, снова приходит в движение, заворачивая на светофоре.

Парень на заднем сиденье учтиво складывает руки в замок, полагаясь на свой ремень безопасности в таких вещах. Что ответить отцу не находится - первое непрактичное и грубое "обращение" уж точно пропущено меж ушей - это что-то как обыденное, ну, а если и оставить переписку со своим парнем, то мысли станут и вовсе пусты.

I stand here waiting for you to bang the gong

To crash the critic saying, "Is it right or is it wrong?"

Недо-парень или пере-друг. Харизматичный на свою насмешливую рожу Кэйа обосновался где-то посреди этих двух понятий, пока Дилюк всё ещё позволяет себе путаться в этом, прямо как ребёнок, позволяет себе отвлекаться во время репетиций показа или от разговора, прямо как и сейчас, продолжая пялиться на экран телефона, лежащего на коленях.

Не сказать, что Рагнвиндр-старший вспыльчив в обычное время, чтобы доходить до драк и грубых слов: всё проявляется при вождении, потому что для этого мужчины машины, кажется, постепенно стали дороже всего остального, чтобы настолько любить быть водителем и пресекать происшествия на дороге.

Если бы было можно, Рагнвиндр бы желал в данный момент сидеть рядом с этим остроумным и юрким индивидом из игривых сообщений. Всё, чтобы не слышать бредни отца про дорогу, про работу... про жизнь.

Кэйа, придурок, тащись сюда.

В салоне слышится кашель.

- Что сказали в прошлый раз на счёт съёмок? - Спрашивает Крепус, на пару секунд отрывая левую руку от руля, чтобы пройтись по своей бородке.

- Я буду сниматься... как меня пригласили, так ничего и не менялось. - Люк не думает, что его объяснения вообще уместны. - Я не буду отказываться от такой возможности увидеть собственными глазами известных дизайнеров-партнёров, да и наш контракт...

Алые глаза мечутся то на коробку передач, - к рукам отца, - то на чат и непрочитанные сообщения.

На худые колени раз в пару секунд прилетает полоска солнечного света: солнце, проникая через лобовое стекло, греет салон, прерываясь только фонарными столбами и указателями, что проезжает машина на достаточной скорости. Дилюк сжимает кулаки на бёдрах. Думает.

Снова одна и та же тема для обсуждения. Хочется открыть дверцу и выпрыгнуть на проезжую часть.

If only fame had an IV, baby, could I bear?

Being away from you, I found the vein, put it in here

Возможно, Крепус Рагнвиндр настолько любит своего сына, что так усиленно хочет, чтобы тот был полностью похож на него, поэтому высказывает все свои недовольства и страхи тут, почти каждое утро в машине, мешая работу, личную жизнь и учёбу в один большой ком проблем, напоминающий по ощущениям больше остатки холодного кофе на дне стакана.

Статная модель, Рагнвиндр-младший же думает, как его родитель, - стереотипный гомофоб и сексист, - зависит от великого в своём объёме мнения общества, укоризненно влияющего и на его судьбу тоже.

- А когда ты будешь думать о нормальной работе? - Кидает водитель, не отрываясь от дороги.

Температура в салоне, несмотря на греющуюся под дневным освещением панель, будто упала на несколько градусов. Да и с Рагнвиндром-старшим за долю мгновений появилось ощущение разряженного воздуха.

Тёмное стекло погасшего экрана телефона отражает в себе весь великий образ: точёные скулы и поджатые узкие губы, усталые глаза, но Дилюк совершенно точно жалеет, что имеет такую внешность. Не взирая на толпы восхищённых людей. Он жалеет, что полностью похож внешне на своего родного отца.

- Давай обсудим это позже.

Почти каждое утро купаясь в отцовских унижениях, парень думает, что готов при любых условиях тратить баснословные деньги на проезд и такси, чем слушать заумные, по своему происхождению, поучительные речи близкого, но и такого далекого человека. И, о Боги, он заработает себе на маленькую квартирку в одном из этих небоскрёбов, чтобы не пришлось добираться сюда с окраин города в надеждах на лучшую жизнь.

Автомобиль, наконец, заворачивает к ещё одной высотке; всё-таки, работа в бизнес-квартале говорит о невозможности статичных сельских пейзажев.

- Позже уже надо думать лишь о нормальной семье и детях, а не о том, как крутиться почти голым на красных дорожках.

Кстати, крутиться не только на них.

I live for the applause, applause, applause

I live for the applause-plause

Чёрт с ним. В мыслях уже лишь та самая любимая работа. Во рту остаётся привкус латте. В сердце теряется надежда на хороший день.

Дилюк по-быстрому собирает свои вещи с сиденья, ещё раз кивает, зная, что Крепус не поворачивается, но наблюдает за ним в зеркало заднего вида, щурится, так и не собираясь закончить свои мысли. Да и заканчивать не приходится - в ежедневной рутине событий Дилюк лишь напоминал козла отпущения, пока соглашался, чтобы его подвезли.

Как слабо. И всем хватило.

- Пожалуйста, сейчас не об этом. Хорошего дня.

Медленно выбираясь на солнечный свет, будто как из тёмной норы, парень отворачивается от солнечного света, с радостью принимая в счёт свою чёлку.

Рыжие кудри теребит слабый тёплый ветер, подхватывая модель в ритм улицы. Впереди видно нужное здание, поэтому, едва вывалившись с сиденья, Рагнвиндр-младший поворачивается к агенству, но всё же недовольный голос сзади заставляет повернуть голову чуть влево, сбоку просматривая отца через стеклянные блики.

- Да конечно, хорошего дня тут с таким сыном-идиотом. Мне стыдно. - Дверца звонко захлопывается, разделяя на два разных мира Рагнвиндров.

Люк почти не слышит. Надевает, несмотря на занятость рук вещами, очки, мысленно устремляясь от машины вперёд к маленькой алее перед ступенями здания.

Live for the applause-plause

Live for the way that you cheer and scream for me –

Ночной сон в целых четыре часа. Нужно ли как-то уровнять эту жертву в пользу хорошего?

День обязан быть хорошим!

Центр города завораживает очевидцев; Дилюк поднимает голову к вывескам, сглатывает, срываясь с места.

Серая рубашка, напоминающая то короткую безразмерную материю, то халат, развевается в стороны от быстрых шагов. То-ли с собственной непреодолимой гордостью, то-ли с желанием поскорее исчезнуть, Дилюк всё дальше и дальше убегает, ну просто удирает от машины. Да, своим тупым модельным шагом. Да, он знает, что отец продолжает глазеть на это всё, загораясь от ярости ещё сильнее.

А не опасно ли держать в машине самовоспламеняющиеся вещи?

The applause, applause, applause

Возгораться и блестеть, сиять.

И жить, не меняя своих мнительных ориентиров.

На крыльце, прямо под прозрачным массивом карниза, резво вырисовывается высокий парень, поблёскивая градиентной побрякушкой в руках. Кто же это, если не местный павлин, Кэйа Альберих?

Его плавные движения искусных рук даже, в некотором роде, сочетаются с местом представления. Он напоминает пушистую птицу в золотой клетке, подчёркивая свою статность одним лишь окружением.

Дилюк всегда путал современные приспособления для, ставшего таким разнообразным, курения, да и, за ненадобностью, никогда не интересовался тем, кто и как давится белым сладким дымом.

- Лицо кислее, чем у нашего руководителя на прогоне показа. Папка снова доставал в машине? - Альберих вполоборота косится единственным глазом на подходящего, разводя руками.

Пока Кэйа напрягается, вдыхая в себя безобидные пары жидкости в маленькой колбочке, - другому вейп всегда и напоминал колбочку, - Люк смотрит вперёд, одёргивает позолоченные на вид ручки дверей, удивляясь, что главный вход закрыт, а потом обходит вторую модель, потягиваясь к служебному входу, откуда, похоже, и завалился бестактный Альберих.

- Я стараюсь не зацикливаться на этом, он всё равно ничего не понимает ни в моей личной жизни, ни в моей работе.

Кэйа дёргает головой, поворачивается прямо к лицу и свисающим рыжим волосам, выдыхая облако дыма вплотную к Рагнвиндру. Тот кашляет, прерывистым шёпотом сыпит оскорбления, но остаётся стоять на крыльце, спрятанный от солнечных лучшей - светило скрыто за верхушкой небоскрёба рядом, поэтому естественного тепла вовсе не чувствуется.

Give me that thing that I love

(I'll turn the lights out)

Put your hands up, make 'em touch, touch

(Make it real loud)

Вторая модель заведённо смеётся, откидывая голову к небу, зарываясь в пушистый капюшон накидки. Хотя, вообще хорошо, что Кэйа додумался накинуть на себя хоть что-то.

Рагнвиндр, будучи немного ниже, перестаёт видеть его лицо в тенях крыш и подвесных карнизов, ловя для себя виды на линию челюсти и открытую шею, закованную в толстый чокер, пока к переливу смеха прибавляются самые настоящие аплодисменты.

Тут думается: или чувствовать себя клоуном, или воспринимать хлопки как комплимент и игру отвлекающего, но не менее дополняющего, действия к словам.

- Люк, да с таким раскладом он и не должен вообще знать про твою личную жизнь!

Пока у Дилюка в голове складываются семейные устои на долгосрочные отношения и формируются бытовые компромиссы, Кэйа не знает понятия критичного мышления, мысленно оставшись лежать на капоте спорткара около безлюдной тридцатой дорожной трассы, пролегающей вдоль морского побережья и раскидистых пальм - отпуск трёхмесячной давности ему явно запомнился надолго.

Give me the thing that I love

(I'll turn the lights out)

Put your hands up, make 'em touch, touch

(Make it real loud)

- Решать всё равно тебе, ангелок. - Альберих, капитулируя, ловким движением кидает "колбочку" в карман, приподнимая руки. - Рагнвиндрам, смотрю, и вовсе нравятся мальчики. Младший спит с ними - старший ищет кому мордочку разбить.

Если бы не журналы и накидка цвета крови в руках, Рагнвиндр бы схватил эти надоедливые руки, заставив бы их беспомощно болтаться в сильной хватке. Видно как его широкие плечи напрягаются, натягивая тёмную ткань рубашки за собой, сбивая с плеч непослушные пряди, словно ленты. Он пытается спрятать своё лицо, отгоняя от себя новые насмешки к своему смущению.

Кэйа улыбается, что почему-то нагоняет его образу мрак, подаваясь вперёд, чтобы зацепить по краям солнечные очки парня и потянуть их наверх.

- Когда ты снова стал таким язвительным, ублюдок? - Низко рычит Дилюк, восполняясь в своей подавленной агрессии.

Срабатывает карточка возврата. Двойственность повторяет её пару угловатых белых стрелок.*

- Прямо-таки когда впервые увидел тебя без штанов. - Пользуясь безлюдностью места, Альберих таранит головой вперёд, показательно зацеловывая лицо модели.

Рагнвиндр белеет, сжимает губы так, что их совсем не видно. Уши лишь улавливают последнее перед уходом:

- Работа ждёт, ангелок. - Тот, несколько вальяжно, подхрамывает к двери, не оглядываясь на ярко-рыжый огонёк, так и оставшийся стоять.

(A-P-P-L-A-U-S-E)

(Make it real loud)

(A-P-P-L-A-U-S-E)

Put your hands up, make 'em touch, touch

И даже когда проходит несколько дней после этих серьёзных напоминаний о своей сущности, Дилюк не перестаёт думать о том, насколько он неправ в своих решениях.

Случайные тихие капли воды исчезают в темноте стока в раковине - кран закрыли неплотно. Через пару мгновений капли превращаются в напор посильнее, пока парень смывает с щёк остатки пены для бритья. Он держит свои безупречно белые скулы гладкими, совсем гладкими, да и так часто, что риск получить раздражение кожи от постоянного ухода слишком высок.

Ничего не должно напоминать об образе отца. Сам Дилюк Рагнвиндр - копия, настоящая и живая копия того успешного, честного работника и семьянина, с бородой.

Ещё раз полноценно умываясь, парень проходится широкими ладонями по лбу, выше, заглаживая мокрые волосы назад, нейтрализуя чёлку. И снова смотрит на себя "любимого" в холодном зеркале. Из гостинной доносятся отголоски электронной музыки от едва известного исполнителя, разбавляя мокрую и холодную атмосферу ванны битами и тембром певца, - освобождённый от бритв и полотенец, Люк покачивает головой, любуясь в отражении на свой открытый торс.

(A-P-P-L-A-U-S-E)

(Make it real loud)

(A-P-P-L-A-U-S-E)

Put your hands up, make 'em touch, touch

Нельзя назвать это накаченностью, просто спортивная подтянутость ради пресловутой карьеры мальчика-манекена.

Его тело хвалили, презентовали как нечто большее; он злил и разочаровывал многих девушек своим отказом, ведь если и есть правильное и неправильное, то обманывать чувствами - по законам, должно быть, смертельно.

Но и своим ощущениям нельзя врать. Никогда не скрывая своей ненависти к себе, даже нельзя понять: хорошо это осознавать или плохо.

То, как может быть обустроена жизнь, не всегда зависит от материального, хотя, признаться, в современном мире всё, что не решается деньгами, важным для решения считать перестают. Самооценка - это результат собственных мнений и средств, рисков и положений, пока приходится не то что переступать через себя, а уже прыгать.

Часть неработающих ламп на потолке преломляют пространство, поэтому маленькая комната из синеватой плитки кажется слишком тёмной. В зеркале играется остаточный свет: глазные впадины и часть лица под носом оттемняется, начинает казаться, что бледно-молочная кожа стала ещё светлее и нездоровее.

Руки упираются в края раковины, парень, сродне соколу, ухватывается крепко-крепко, сверху просматривая всего себя в дурацком старом зеркале. И думает. Снова думает, оглядывая брошенные уходовые средства.

Вспоминаются бывшие однокурсники: имея свой безупречный план счастливой беззаботной жизни, они продолжают, словно картонные человечки, учиться и работать, оставляя все свои желания до лучшего дня. Вспоминается и подруга детства: близкая девушка, - а ведь её мать и отец Люка были сами лучшими друзьями, - которая сейчас как загнанное животное мечется от работы к работе, утопая в бесконечных просьбах и документах ради положения и карьеры. Странно, что всё это ей всё равно удаётся.

I've overheard your theory: "nostalgia's for geeks"

I guess, sir, if you say so, some of us just like to read

Не до поучений.

Дилюк мотает головой в стороны - от мокрых кончиков волос на кафель летят капли. Он даже и не думает, как такая сложная жизнь, где нужно всем помогать, может радовать и приносить хоть что-то ещё кроме психологических проблем.

С другой стороны, чем же хорош сам Дилюк, работа которого в прямом смысле заканчивается на собственном теле?

Тело - искусство. Рагнвиндр никогда не назовёт себя ценителем.

Но, видя себя в стекляшке на стене, парень понимает, что ещё жив как раз потому, что его тело кому-то нравится. Поворачиваясь с явным презрением, он держит путь в спальню, где на ровно-наглаженном покрывале лежит готовый... рабочий костюм на вечер.

На сушку головы и подготовку уходит предостаточно времени. Мрачно-алые глаза следят за мигающими электронными часами, пока дрожащие от холода губы держат ленту для волос. Рыжая копна, наконец, переходит в высокий тугой, насколько возможно, хвост. Разницы нет - всё равно под ночь от этой милой собранной причёски останутся растрёпанные кудри на плечах, как это обычно и бывает.

Классическая белая рубашка уже накинута на плечи и почти надета, не считая, что кто-то запутался в пуговицах на манжете, дальше, как и по плану, следует чёрная бабочка, чем-то напоминающая летучую мышь своей формой, но чтобы её ровно завязать, приходится на пару минут вернуться в ванну, - к зеркалу, - видеть себя и продолжать затею выглядеть потрясно в этот вечер.

Мораль не хочется давить действительностью. Дилюк оглядывает слегка пустоватую комнату, не замечает чего-либо, за что можно зацепиться мыслями, и просто берет свою сумку с вещами, подхватывая телефон себе в карман штанов.

Из дома он выбегает уже более воодушевлённый чем был, поэтому с неким огоньком в глазах топает к одному прелюбопытному заведению с тёмной вывеской. Улицы немного пустынны, даже кое-где пусты вовсе, ведь в поздний вечер пятницы люди находятся или уже дома на заслуженном отдыхе, или отдыхают где-то в диапазоне ресторанов и клубов.

Не замечая чего-то постороннего, Рагнвиндр без проблем входит через секретный вход, мнёт на себе одежду, по привычке сжимая в кулак ткань от беспокойства.

Возгораться и сиять.

One second I'm a Koons, then suddenly the Koons is me

Pop culture was in art, now art's in pop culture in me

Его ленивым взглядом встречает такой же бессмертный игрок - знакомый, работающий в стрип-клубе даже больше самого Дилюка. Парни на мгновение встречаются взглядами, - нет уверенности, что один из них трезв, - но, по итогу, обоим приходится сбегать в служебные помещения до предстоящего.

- Ты снова пришёл первым, я даже не удивлён. - Тянет знакомый, пока ведёт Люка по коридорам, пропитавшимся запахами бетона и алкоголя.

- Я просто прихожу к установленному времени, пока все остальные опаздывают. - Тихо подводит тот, всматриваясь в блондинистую макушку перед собой: быть может, Дилюку и только нравятся блондины в деловых костюмах.

Они находят одну из секретных, если это можно так назвать, служебных комнат, которая располагается между первым и вторым этажом здания, одной из стен в которой является фальшивое зеркало. Обычно здесь бывают работники, чтобы незаметно проглядывать зал и выискивать себе богатых клиентов.

- Каве, что сегодня? - Рагнвиндр садится на пол, упираясь в стену, тем самым сравниваясь буквально лишь с плечами танцующих неподалёку людей. Как хорошо, что посетители не знают о такой точке, открывающей вид на общий зал.

Парень, когда его позвали столь глубоко и настойчиво, наконец, начинает показывать на зал, а, вернее, на разных клиентов-мужчин среди пришедших. Девушек, если учитывать, что это за заведение, здесь мало, ведь по плану хозяина этот вечер отведён под мужские выступления.

- Видишь на углу барной стойки сидит тип с длинными волосами? В последний месяц зачастил приходить, наверно, ему ещё нужно время приглядеться, поэтому стать его любимчиком сейчас - неплохой вариант.

- А что говорят? - Рагнвиндр смотрит на показанного клиента, удивляясь, насколько сильно широкие у того плечи и руки.

Кавех делает небольшой шажок назад, всматриваясь в затемнённое стекло:

- Я лишь немного могу сказать. Машина его стоит несколько миллионов моры, а сам он не скупится сбросить хорошую сумму наличных под пилон. - Снова отводит взгляд, разглядывая промежуточный этаж и вип-диваны. - Оу! Люк, как тебе тот во всём чёрном, сидящий посередине вип-мест?

Чутьё на такое работает отменно.

- Сидит один. Значит, или незаинтересован никем вообще, или тщательно ищет себе игрушку на вечер. - Продолжает блондин, улыбаясь.

- Попробую впечатлить. - Тихо сказал Дилюк, отворачиваясь от зала.

I live for the applause, applause, applause

I live for the applause-plause

Какой стыд. Вот за что стоит себя ненавидеть. Работа, которая позволяет заработать уничтожением своей мирной репутации и чести.

- Сказал бы спасибо! Вообще-то, нахожу уже какой вечер тебе кого-то, что, по сути, говорит, что ты уводишь моих клиентов! - Толкается парень, не выдерживая своего самолюбия.

Пора работать.

Люк, стараясь не зажиматься, идёт по выученным ходам с совершенно нечитаемым лицом, зажмуриваясь, когда лампы на стенах проходятся прямо рядом с глазами.

Кто-то скажет, что иметь рост в метр семьдесят с копейками - ещё и маленький показатель для мужчин, но сами мужчины иногда чувствуют себя великанами, когда разговаривают с маленькими детьми или бьются макушкой об потолок узких комнат.

Так называемая игра у них проходит в несколько этапов: сначала показ, всё как и привык Рагнвиндр в модельном агенстве, а потом кому-то очень везёт, и стадию частных заказов он проведёт не один. Часто на втором как раз и везёт. Вернее сказать: "Повезло, что повезло". Жалость бьётся где-то на закоулках сознания, понимая, что тот больше не модель в агентстве, а модель в...

Деньги всё решают. Да будет так, пока глаза слепы и перевязаны толстой материей подальше от совести.

Выход в зал - это самая сложная часть. Потом же собственный профессионализм позволяет расслабиться и творить.

Выбрав самый удобный из всех выход для себя, парень быстро, но достаточно плавно проскальзывает в середину зала, забираяясь повыше на стойку, когда музыка сменила такт и стала более брутальней.

С выходом стриптизёров зал, состоящий на девяносто процентов из мужчин, более чем оживился, поглядывая на объекты развлечения.

Алые глаза мечутся в стороны, на мгновение где-то слева слышны воодушевлённые прикрикиванья клиентов, которым Дилюк оказался очень знакомым. Сам он спокоен - на бледном лице красуется чёрная угловатая маска, - правило заведения, - закрывающая не только глаза, а и почти всё лицо, не считая рта и подбородка. Если кто-то узнаёт выступающего - это значит, что его узнали по комплекции и телу, а не по лицу.

Музыка и общее дело уволакивают всё дальше, парень перестаёт считать в голове свои действия, почти не думая над ними. Дилюк живёт ради восторженных баритонных криков, ради комплиментов, ради аплодисментов.

Live for the applause-plause

Live for the way that you cheer and scream for me –

Высокая стойка трепещет от происходящего на ней; с этой точки видно весь зал, поэтому никто из присутствующих «рабочих» не упускает возможности вскинуть головой, оглядывая тёмный зал.

Люк прикрывает глаза на долю секунды, продолжая расслаблено водить плечами, сначала распрямляясь, а затем перекатывая мышцами, уводя руки назад, к металлическому шесту.

Матово-чёрная маска с некой приятностью давит на лицо, на область вокруг глаз - не нужно беспокоиться по поводу своей бессонницы и синяков под глазами. Для каждого участника аксессуар заказывался лично, поэтому пластик очень естественно лежит по форме глаз, самую малость не доходя до век.

Да и то, случаи бывают разные, поэтому уверенности в своём инкогнито никто не даёт. Рагнвиндр единственный, у кого такие огненно-рыжие волосы. Даже если в мире невысок процент рыжих людей, то огнено-рыжих - как в красной книге. И через неоновый мрак люди всё равно узнают своего пламенного любимца.

The applause, applause, applause

Радостное "Ох!" выносится от зрителей, когда танцоры начинают тянуться к своей одежде. Не теряя пыла, парень старается вскользь просмотреть на то, как идут дела и у других участников на стойках. Постепенно избавляясь от формальных чёрных бабочек на воротниках, аксессуар мягко откидывают вниз, но не слишком далеко, чтобы после выступления можно было легко найти рядом.

Немного облегчает ситуацию то, что в этот раз нужно делать всё медленно и плавно, оставляя целым и себя, и одежду. Вспоминаются прошлые выступления, когда бедные пуговицы рубахи нужно было срывать с себя, будто репейник.

Предаваясь некой выдержке хореографии, начинает казаться, что тело может работать совершенно автономно от мозга. Даже не нужно держать лицо.

В зале снова что-то меняется, внегласно подстраиваясь под одного из парней на стойке.

Пилон ощущается сейчас как единственное, за что можно ухватиться и держаться - будто есть какие-то другие варианты, как идти в центр и танцевать по головам. Но, речь идёт о безопасности.

Рагнвиндр опускает голову, хватаясь лишь одной рукой за крутящийся шест, другой рукой, - левой, - намечая бокал, заботливо и по договору принесённый официантом прямо к ногам.

Один мах - и вот уже слегка угловатая стеклянная посуда обхвачена пальцами, поднимаясь к потолку вслед за высоким подъёмом тела.

Все танцоры зависли, хищно улыбаясь куда-то в глубину вип-мест, пока руки с бокалами болтаются на уровне шеи, проливаясь безобразным всплеском вниз.

Всё ещё целая рубашка в миг намокает, немного неприятно прилипнув к груди. Оттого, как и предъявлено в плане, все довольно интересные изгибы груди и пресса видны под хлопковой липкой материей.

Кто-то стоящий совсем рядом с Дилюком кидал тому совсем однозначные комплименты в пользу тела, но обращать на это внимание и сбиваться - нельзя. Однозначные, потому что не удивляют. Однозначные, потому что в гей-клубе чего-то невинного не услышать.

Give me the thing that I love

(I'll turn the lights out)

Put your hands up make 'em touch, touch

(Make it real loud)

Приходится снова развернуться и элегантно, быстро потянуться вниз, пригибаясь, чтобы поставить стекляшку на место, предварительно пустив её вперёд по массиву стола.

Руки ловят себя самого, чередуя в хвате то пилон, то свой торс. Люк чувствует, что уже не столько рубашка мокрая, сколько он сам. Пальцы аккуратно дёргают правильно выполненную одежду - мужские рубашки сшиты так, что застёгиваются слева направо. Свободная левая рука гуляет по телу, задевает края брюк, слегка намекая зрителям о продолжении.

Реакция зала усилилась в громкости, когда светлые клочки, - рубашки, - полетели на пол, вслед бабочкам.

Оперевшись лопатками в шест, парень рваными движениями доснимает верх, немного запутавшись в узких рукавах.

Положение оказывается неустойчивым: Рагнвиндр едва удерживает равновесие на месте, съезжает вправо, ударяется плечом о металлический шест, но спасается, вовремя ухватившись, практикуя прямую палку словно канат.

Оттого приходится в полёте слегка опуститься к стойке, рядом с которой находились пару восторженных парней. Слегка импровизируя, он решается наклоном ещё больше съехать вниз, к людям, крепко удерживаясь за пилон. Одно из колен выставляется вперёд - Люк подгибает ноги, завися только от рук и сгиба колена. Мышцы на животе слегка дёргаются, напрягаются под воздействием страха и интереса.

И кажется, дразнит самого себя тоже, когда наклоняется к одному из клиентов, слегка кивая головой. Указательный и средний палец закрывают часть лица, потом слегка расходятся, открывая глаз и повторяя изгибы маскировочной маски.

Но, видя, как к нему начинают тянуться в ответ, Дилюк хлопает глазами и возвращается в исходную позицию, раскачиваясь вокруг за свою спасительную ниточку.

Ему доставляет удовольствие своё же мастерство, свои выкрученные в экспозиции на максимум пластичные приёмы и умение быть значимым звеном среди всего сброда своих союзников, которые, к тому же, ещё и конкуренты.

Он держит спину ровно, точно также свысока попадая под бумажный дождь, летящий в его сторону. План скоро будет выполнен, а, значит, и закончен.

(A-P-P-L-A-U-S-E)

(Make it real loud)

(A-P-P-L-A-U-S-E)

Put your hands up make 'em touch, touch

Дилюк и сам забыл, кто он. И чувствует себя точно также, как и его маска - они просто имеют физическую оболочку, не более. Которой безвозвратно и нещадно пользуются.

Забыв и о себе, всё перестанет существовать.

Рагнвиндр отошёл от этой внутренней комы лишь тогда, когда заиграла более тихая музыка, в воздухе витало открытое обсуждение всех пикантных подробностей про тела стрип-моделей, пока от вип-комнат отлетал смех и бессмысленные реплики.

Парень проморгался, слез также быстро вниз, как и когда-то заходил, накинул на себя рубашку, сгрёб драгоценные бумажки себе чуть ли не под швы брюк, попутно расправляясь со своим общим видом. Ведь если не исчезнет сейчас - потом уже не сможет выбраться из-за толпы.

Ему хлопали, горячо кидали комплименты, - всё как и обычно, - но Люк всё ещё и находился под своим сценическим образом, поэтому подцепил быстро, для такой темени, ленту бабочки двумя пальцами, наиграно улыбнулся рядом стоящим, а затем перескочил свою стойку рывком, будто секьюрити в фильмах.

Беглецом стремясь к выходу, он случайно налегает на персону во всём чёрном, не замечая перед собой, похоже, уже даже целого человека.

- Простите. - Рагнвиндр сжимает губы, наклоняясь к полу.

Единственное, что он увидел, прежде чем скрыться из виду и, наконец, нормально застегнуться, так это местами грубоватое лицо повстречавшегося мужчины, который успел лишь сощуриться и издать низкий гортанный звук, похожий на хмык. Из-за длинной чёлки его глаза так и остались загадкой, но зато хорошо запомнились руки в плотных перчатках, придержавшие Люка, и небольшой тёмный хвостик на плече.

Он так и остался на месте, обернувшись к рыжему проворному огоньку, разрезающему толпу.

Дилюк не думает, что они вообще ещё встретятся.

Сейчас осталось лишь засесть где-то в богом забытые уголки склада, осуждать самого себя, дожидаясь возможных сообщений от менеджера с приглашением от гостей. И ведь никто не против.

Только спустя время поняв, где оставил сумку с вещами и смартфон, парню пришлось поплутать по таким же мрачным коридорам до секретной комнаты а-ля зеркала в зал, чтобы спохватиться, что, оказывается, сегодня его делят на деньги аж целых два клиента.

Пройдясь по линии челюсти костяшками пальцев, Рагнвиндр печатает менеджеру короткое сообщение с просьбой выбрать того, кто больше заплатит. Конечно. Сегодня он готов.

Такие посиделки в углах комнаты только лишь задают нервам, заставляя потерять счёт времени. Небольшой коридор, разворот, ещё. Он, при всём параде и в запасной сухой одежде, уже ошивается у гостевой комнаты, только понимая, что в этот раз сдался кому-то явно очень богатому.

(A-P-P-L-A-U-S-E)

(Make it real loud)

(A-P-P-L-A-U-S-E)

Put your hands up make 'em touch, touch

Дилюк стремительно оказывается в закрытой комнате, пока его заказчик слегка всхлопывает в ладоши, возвращаясь к журнальному столику и своему бокалу. Почтительно выдав поклон, он пытается сдержать нарастающее напряжение, придерживая на мгновение рукой маску. О, да. Маска всё ещё на нём.

Только сейчас приходит понимание, что вип-гостем оказался тот самый высокий и опасный человек, который повстречался в зале двадцатью минутами ранее.

Мужчина зовёт к себе, ещё придерживаясь всех формальностей, чтобы вместе выпить по маленькой порции янтарной жидкости, украшающей столик в углу. По спинке кресла раскидываются шатеновые пряди, нарастая в длине ближе к затылку; на Люка оборачиваются, в открытую рассматривая.

По первому же попаданию на язык Рагнвиндр понимает, что янтарь в стеклянном цилиндрическом стакане, что на свету торшера местами напоминает, скорее, золото или ещё какую-либо драгоценность, - это виски, что всегда оставалось нелюбимым для парня и его рецепторов. Перетерпеть, не портить настрой человека своим отказом пить - всё, что остаётся. Так они просидели некоторое время, но, по подсчётам парня, он успел сделать лишь три редких, но таких противных, глотка под рассказы гостя.

- Господин, я хочу попытаться поднять вам настроение этой ночью. Вы будете чувствовать себя лучше. - Дилюк пытается немного поднять взгляд и осмотреть клиента, как видит, что его уголки губ значительно ползут вверх после сказанного.

- Благодарю вас, но не всё сразу. - Его голос напоминал драконий рёв, такой низкий, заострённый на гласных, не изменяющий интонаций. - Я всё вспоминаю танец на шесте и удивляюсь пластичности вашего тела. - Он принял более удобное положение в кресле, слегка поведя бёдрами.

Мужская рука на подлокотнике сначала показала на самого Рагнвиндра, а потом опустилась, одними лишь пальцами подзывая того ближе. Ах, эти руки, закованные в перчатки. Послушавшись, парень отставил стакан, украдкой подходя к заказчику. Чтобы было удобнее разговаривать, в голову приходит замечательная идея пустить руку по креслу и опереться ею в спинку, сгибаясь ближе к чужому строгому лицу.

- Ваше тело слишком красивое и притягательное. - Мужчина с радостью воспринял такое сближение, хватая Люка за ворот рубашки, чтобы притянуть его ещё ближе и говорить почти шёпотом. - Грация, пластика, динамика. Такого хочется побольше.

Властные, даже тяжёлые руки расходятся от шеи до предплечий, а после интенсивно нажимают на плечи, заставляя съехать вниз, встав на колени. Дилюк до грани послушен на каждый вдох, пристраиваясь руками на краю сиденья, совсем рядом с бёдрами гостя.

- Даже уже взяв внешностью, хочется увидеть тебя в несколько ином положении. - Тот смеётся, оглаживая парня по волосам, но маску искусно обходя. - Такой сексуальный и молодой мальчишка. Папочку себе ищешь, да?

- Простите, как я могу к вам обращ...

Рагнвиндр подаётся вперёд вслед за тянущими его руками, но слегка пугается той резкости, с которой его утыкают лицом в пах, хватая за высокий хвост на затылочной части. Сразу чувствуется масштаб работы Люка, зажатый среди уже натянутой ткани брюк.

- Допустим, господин Ли.

Wooooo

Touch, touch

Wooooo

Touch, touch now

Дни проходят словно как один. Новые мешки под глазами и следы на теле - зато карманы, полные денег. И маленькое чувство настоящей нужности.

Закрывая до невозможности тихий склад-гардероб, Кэйа кидает ключи прямо на пол, наступая всей своей ужасно красивой массой вперёд. Дилюк, в отличие от него, лишь пятится назад, сбрасывая с себя часть плаща, в котором его фотографировали некоторое время назад.

Альберих с некой невесомостью хватает того за предплечья, разворачивая к стене прямо около косяка двери, но так, чтобы никто не ударился ни головой, ни другой частью тела. Бережно.

- Что снова за выходки? - Очень тихо спрашивает Люк, акцентируя на последующем больше злости. - У нас скоро показ, нас будут искать! - Ещё громче возмущается, пока мягкая и тёплая смуглая ладонь не опускается ему на губы.

Но Дилюк машинально жмурится, будто ему завязали глаза, а не просто заткнули рот. Вторая модель находит это очень забавным.

- За дверьми и правда много людей, честно исполняющих свою работу, ты задумал им мешать своими выкриками? - Шёпот от намеренно выдавленного голоса распространяется по телу, как инертный общий импульс.

Рагнвиндр хмурит брови, сжимается на месте, не в силах грамотно изъясниться в своих желаниях, поэтому растерянно ловит зрительный контакт, довольствуясь одним лишь левым глазом Альбериха; тот же немного двигает бёдрами вперёд, плотнее прижимаясь и к стене, и к Дилюку.

Ooo-hoo

Ohooo-hoo

Ohooo-hoo-hoo

Хотя, нет. Кое-что хочется.

Парень выгребает одну руку вверх, сначала едва задевает подбородок Альбериха, потом поднимается выше, скользит подушечками пальцев по щеке, рассматривая узористые ледяные радужки. Рука доходит до тоненькой резинки повязки, оплетающей снизу край щеки, прямо как делает другой кончик со лбом.

Материя скользит вниз за пальцем Рагнвиндра; Кэйа зажмуривается, в уголках его неотразимых глаз проступают маленькие морщины. Его обеспокоенное лицо продолжают гладить везде: скулы, виски, лоб. Пока тот не решается раскрыть глаза.

Наконец можно ровно увидеть рубец шрама, проходящий по глазу, а затем и сам закрытый прежде глаз, сверкающий уже серыми, тусклыми звёздами.

- Или говори, как это меня украшает, или проваливай. - Хмыкает сконфуженная модель, когда Люк находится максимально близко в физическом плане, решаясь самому немного поддаться, докоснувшись насмешливых губ.

- Никогда ничего не имел против.

Они тихонько жмутся у серых стен, наваливаясь друг на друга от своих ног, поставленных шахматным порядком. И то-ли это Кэйа нагрел чужие бёдра своим телом, что начинает чувствоваться покалывающее тепло, то-ли их продолжительные поцелуи стремительно теряются в выдержке.

Дилюк насовсем прикрыл глаза, потому что знает, что между этими действиями, в короткие переломные продыхи в пару секунд, Кэйа отрывается, излюбленно смотрит на рыжие веснушки модели, на то, как ими, как и румянцем, описаны щёки и нос. Ну и, безусловно, за те случайные, а может и нет, прерывистые громкие вздохи-недо-стоны Альберих может замолвить словечко, застыдив в самый неподходящий момент.

Потому что головой никуда не повернуть, никуда не деть те сумасшедшие ощущения чужого языка в себе, пока внизу происходит воспламенение. И то сносящее понимание, что им, им таким, с гордостью любуются, сравнивая с трофеем.

I live for the applause, applause, applause

I live for the applause-plause

Кэйа тянется к крепкой шее и ключицам, успокаивающе поглаживая уже освобождённые от одежды бледные плечи. Люк думает, что это намного, точнее, чрезмерно лучше того, что он по своей воле пережил вчера. И те же самые движения могут заново заставить любить раздеваться и чувствовать жар.

- Ангелок, ты знаешь, даже со своей любовью к чистоте я скоро полюблю подобные пыльные комнаты. - Улыбается Кэйа, продолжая с интенсивностью освобождаться от верха одежды.

Самые низы никто пока не трогает, но Рагнвиндр с трепетом держит в мыслях эту идею, будто готовясь к чему-то серьёзному. Хотя, ему не впервые придумывать план вечера на ходу.

У Дилюка снова открыт лишь торс, на затылке снова держится этот высокий и тугой хвост. Он бы с удовольствием надел сейчас свою матовую маску вновь, чтобы никто не видел его смущения.

- Если ты сейчас снова пошутишь, то я... - Едва Альберих открывает рот - ему уже находится ответ, заставляя раскрыться в широкой улыбке.

- То что? - Он снова прикладывается вплотную, с некой спешкой оставляя на шее, рядом с сонной артерией, и на плечах пару грубых поцелуев, которые очень даже могут иметь такое же влияние, как и оставление засосов. Такая уж нежная и тонкая кожа бывает. - Куда ты уйдёшь таким? - Сильные руки застывают на бёдрах, опасно двигаясь к середине. Всё происходит, фактически, вслепую.

Рагнвиндр закатывает глаза под чужой смех, стараясь не сдавать себя просто так тем, что обычные дразнящие касания второй модели его уж как берут; губы оттого снова сжимаются в сплошную линию.

- Пойду работать. - Дилюк возмущённо подскакивает, но опускается вниз ещё сильнее, когда Альберих от интенсивных поглаживаний бёдер уже в открытую костяшками своих длинных пальцев аккуратно проводит по паху через штаны, заставляя напрягаться не только в ногах, а и в своём ломающемся достоинстве.

Live for the applause-plause

Live for the way that you cheer and scream for me –

- Напомни, - Люк и сам не может охарактеризовать звуки, что издаёт, но со стыдом сдаётся, понимая, что не всегда так выходит, что ему нужно работать ради удовольствия других, поэтому и с радостью, и с неведением слушает парня дальше, - ради чего ты работаешь здесь?

В характере неприличный вопрос. Над такими всегда неприлично много думают.

Кэйе приходится согнуть руку в локте, чтобы упереться ею в стену, пока Рагнвиндра начало чуть ли ни метать в стороны от чужой настойчивой руки. Да. Кэйа справится и одной.

- Лю-юк, ты влюблён в похвалу, во внимание к себе, в заботу.

В деньги.

- Иногда ты напоминаешь мне совсем маленького мальчика, когда начинаешь осознавать за тобой всё сказанное выше. - Шепчет и шепчет Альберих.

Ему стало очень жаль, что морского цвета волосы собраны и нынче не болтаются спереди, щекоча открытую мужскую грудь. Дилюка такое всегда бесило, Кэйю - забавляло.

- Забудь о работе хоть на минутку... - Не сдерживается, без всяких подвохов целует Люка в губы, немного наклоняя голову.

Тем временем блуждающая на брюках рука поднимается вверх по шву ширинки, понемногу высвобождая парня из одежды. Два пальца замыкаются между ткани, немного отгибая край штанинной талии, чтобы быстрее избавить от возможности нормально и размеренно дышать.

Ей богу: это и одолжение, и интерес.

The applause, applause, applause

Только сейчас до Дилюка доходит, что любимо-надоедливый парень по соседству остался при полном параде: Кэйа, разве что, потеряв только повязку с лица, до сих пор пылал в двух слоях дизайнерского костюма. Это... нечестно.

- Ты...

- Что такое, ангелок?

Пока тот обводит линию таза, играясь с поддатливым телом сквозь ткань, дрожащими руками, которые до сих пор просто болтались на поясе, Рагнвиндр пытается расстегнуть рубашку, снять всё что только можно, сравняв себя, замотанного и заведённого, со спокойным парнем, кто будто специально родился для этой самой роли заботливого папочки.

Всё идёт по воображаемому плану до того, как Альберих больше не решает медлить и улавливать осязанием небольшую влагу на центральной части белья, а просто оттягивает, даже слегка приспускает трусы, приникая ладонью к плоти.

- Кэй...!

Дилюк натурален в эмоциях. Но... не сдерживать свои слегка свистящие стоны, редкое бормотанье, когда хочется сказать, а нельзя, а также подскуливания, за которые ему уж ну очень сильно хочется стереть память, нельзя.

Нельзя просто стоять и терпеть то, на что решился Кэйа в своей незамысловатой идее "пойти проветриться на пятнадцать минут". Не реагировать на его умелые касания и стимуляцию, не чувствовать то, как и что именно ощущается, когда наивный Альберих облизывает собственные губы, смыкая пальцы кольцом в налегающих подступательных действиях.

Дилюк Рагнвиндр, наивный мальчишка, позволяет себе потеряться вновь, едва успевая глотать воздух под натиском этих тёплых рук, что уже все заходятся в вязкой естественной массе, предвещающей скорую разрядку, в этих мягких губах, расцеловывающих живот, линию пресса и бёдра.

Он почти, но очень символично, теряет сознание от собственного понимания, насколько ему сейчас прекрасно.

Give me that thing that I love

(I'll turn the lights out)

Put your hands up make 'em touch, touch

(Make it real loud)

Проходит первая волна показа, но Дилюк ещё мечется между собой, одеждой, делами и разговорами с другими людьми, совершенно не представляя, как может позволять себе что-то новое в итак новом - карьера модели сама собой представляет смену не только образа, но и обстоятельств.

В коридорах туда-сюда снуют люди, где-то стоят модели, которым могут уделять внимание аж по три человека сразу. Парень слышит живой гул за дверью примерной, - небольшого, но комфортного места отдыха после показа, - радуется, что в данный момент над ним нет опеки.

Растрёпанные волосы, помятый воротник... Почему никогда не получается уследить за всем и сразу? Лицо всё ещё пылает от пережитых чувств - слишком давно было что-то подобное, но покраснение даже не выделяется в зеркале - растерянное лицо, полностью, в тон, розоватое.

- Боги... - Шепчет он, проводя ладонями по лицу, будто умываясь.

На стуле рядом лежит комплект одежды. Это вызывает замешательство.

В чётком отражении зеркала на линии живота и бёдер замечаются многократные следы, оставленные Кэйей, но при хорошем освещении комнаты и лампах, расположенных прямо на зеркале, ничего даже искать не надо - само приковывает к себе взгляд.

Кэйе, явно, это бы, наоборот, понравилось. К слову, о нём.

- Господин, как обстоят ваши дела?

Дилюк даже не оборачивается, просто молча сводит руки на груди, перекрещивая, но это похоже на то, что он закрывается от отражения, не забывая напоследок задрать голову так, что выбившиеся прядки волос, будто ленты, с лёгкостью болтаются, повторяя движения головы.

— Как так получилось? — Обиженно спрашивает модель, смотря на подходящего поближе Кэйю через зеркало.

Альбериха же больше интересует то, как играют мышцы на его обнажённой белой спине.

— Не можешь видеть? Тогда закрой глаза, ангелок. — Кэйа просто предлагает, но сам, не дожидаясь ответа, сразу берет чужие руки в свои, направляя ладони Дилюка на собственное лицо.

Give me the thing that I love

(I'll turn the lights out)

Put your hands up make 'em touch, touch

(Make it real loud)

Рагнвиндр не говорит ни слова, но как только на животе чувствуется что-то ледяное, молчание перерастает в сдавленный крик. Руки мгновенно опускаются вниз, чтобы остановить непонятный холод, но Дилюк останавливается, просто смотрит вниз, на Кэйю, севшего рядом на колено, чтобы с заботой придерживать холодный компресс, исподлобья поглядывая наверх.

- Чш. Это немного поможет нам дальше показывать людям твою святость, пока ты будешь ходить куколкой на подиуме. - Улыбается Альберих, замечая, как чужая грудь прерывисто поднимается от шокирующих ощущений на тело, а потом всё-таки не сдерживается, и прижимается губами куда-то к повязке, целуя в извинение.

Рагнвиндр кривится от сказанного, но потом пытается перевести тему, занимаясь своими волосами. Как ужасно теперь они лежат.

- Где ты раздобыл лёд?

В ответ тот слышит лишь короткий смех, приходя к собственным догадкам. Алые глаза округляются.

- Только не говори, что ты взял его из под шампанского в зале... - Тут уже, с многозадачной паузой, смех переходит в восторженный ор.

- Какой ты отвратительно догадливый! - Кэйа хмыкает и сводит брови, просматривая свою голову, - всё, что видно в отражении, пока он стоит на колене, - а потом решает подняться в синхронность с тем, что Люк сам перехватывает компресс, удерживая его уже ниже.

Если бы в их агенстве проходили конкурсы на самые оригинальные идеи и поступки, то Альберих с большим отрывом от других смог бы выйти в топ-один по своей находчивой башке. Интересно, а о чём ещё он может догадываться?

Когда они сравниваются ростом, - почти сравниваются, - Дилюк, наконец, отворачивается от себя самого, разворачиваясь лицом к двери. От другой модели слышится хлопок ладонями.

- Что будешь делать? - Кэйа прихватывает со стола одну из неведимок, которые должен использовать Рагнвиндр.

- С чем? - Показывает вниз. - С этим?

- С тем, что ты закрываешь дефиле. - Кэйа непринуждённо орудует в воздухе железной заколкой, указывая её кончиком в грудь Люка, многозадачно оглядывая почти полностью голого парня.

(A-P-P-L-A-U-S-E)

(Make it real loud)

(A-P-P-L-A-U-S-E)

Put your hands up make 'em touch, touch

Мозг уехал куда-то ближе к сердцу, пока в руки всунули широкую ленту-повязку золотистого цвета, которую может носить лишь самая первая модель.

Кэйа присаживается напротив, скрепя стулом. Всё, что дальше - официально вне его кукольных полномочий. Последняя часть показа бесприкословно стартует, пока они двое отсиживаются в маленькой тесной гримёрке, затерявшись от организатора и визажистов.

Дилюк молча кидается вещами, надевая свой, как не в пору, костюм. Но, кажется, в этот день на модель обрушиваются лишь проклятия: чёрно-золотистая масса атласных вещей, бесформенно скрывающая что шею, что плечи с мелкими веснушками, почему-то не закрывает лишь живот и нижнюю часть лодыжек. И если с последним проблем нет, то все мысли теперь уходят на то, как обмануться и скрыть живот с бёдрами.

Да, работу можно проклинать.

Альберих поправляет свою чёлку, под которой скрывается чёрная повязка на глаз, красуясь перед вторым неосвещённым зеркалом, у которого и сидит в достаточно расслабленной позе, будто ничего не происходит. Парню рядом срывает крышу от осознания своего положения. Ведь даже работая вечером в более частом месте для таких косяков, он ещё никогда не был так пристыжен.

Спустя время дверь снова хлопает, как кажется, скоро уже развалится на куски и вылетит с петель, если её ещё раз так сильно дёрнуть. С недовольными криками и ругательствами выявляются запыхавшиеся костюмеры и организатор, который выкрикнул что-то о том, что их не могли никак найти, а потом улизнул за дверь снова, грозно сверкая туфлями.

Кэйю почти не трогают, за исключением его волос, поэтому он остался сидеть, а вот Дилюка со всей мощью стали приводить в порядок, благо, не замечая, как тот прикрывает руками живот и пытается немного приподнять брюки, закрываясь.

Убедив всех в завершении образа, Дилюк выдавил из себя улыбку, фактически, выгоняя лишних людей из комнаты. Команда ещё раз словесно подгоняла моделей и лишь потом изволила выйти за дверь.

Парни молча переглядываются, Рагнвиндр на секунду задумывается о том, как на том особо шикарно сидит брючный свободный костюм, дополняя классический чёрный голубой брошью на левой части груди. Очень похоже на цвет глаз Альбериха... на цвет глаза.

- Нам скоро выходить, модель номер один. - Выдаёт Кэйа, отлипая от спинки кресла. - Я пойду вперёд. - И исчезает, вслед подмигивая любимому.

Люк вздыхает, рассматривая свои руки, а потом то, что пряталось под ними. Золотистая лента щекочет кожу под рёбрами, но в светлую голову приходит одна примечательная идея. Ленту откалывают от плеча, снимая.

(Make it real loud)

(A-P-P-L-A-U-S-E)

(Make it real loud)

(A-P-P-L-A-U-S-E)

Сиять.

Широкий тёмный зал резонирует с узким подиумом лишь большим количеством живых оценивающих взглядов, застывающих на каждой новой "кукле", восходящей под дорожку световых спышек камер и слов экспертов.

Атлас образа отливает граничным бликом, когда из тьмы Рагнвиндр выходит к последней преграде - так называемым кулисам, откуда идёт старт и выученная почти что до мастерства походка.

В голове застыл счёт, с которым легче всего выходить. Прибывая уже на пылкой готовности, он в самый последний момент слышит сзади зов растерянного организатора и шаг, скорее бег, настигающий со спины.

Наконец, на свету появляется огонь. Фототехника ловит огненно-рыжий контраст прелестных волос, следя за убывающей всё дальше и дальше моделью. Организатор сзади с досадой бьёт себя по лбу, шепча что-то про ленту, что даёт право модельного первенства.

Легко, слегка покачивая бёдрами, Рагнвиндр уверенно вышагивает по площадке для камер, останавливаясь довольно резко, но так точно и красиво, что обратит лишь внимание на сущий недочёт только сам Люк.

Прокатывается лёгкая волна шёпота среди самых ярых знатоков на счёт доверительной ленты.

Вскидывая голову, Дилюк смотрит в дальние углы потолка, не замечая ничего, что находится перед ним. Правая рука лежит на поясе, прямо поверх... широкой золотистой ленты, обвязанной вокруг талии, как пояс. Шум постепенно нарастает, пока другие модели выглядывают в зал. Раздаются первые оглушительные хлопки.

Put your hands up make 'em touch, touch!