cream kisses

феликс тянет руки к солнцу, будто требуя от него ещё больше веснушек, чем есть, и вдыхает глубоко, вставая на носочки. прикрывает глаза и нежится в обжигающих белоснежную рубашку и кожу под ней лучах, смахивая на кота, которым он наверняка был в своем прошлом воплощении. лёгкие окончательно забиваются до омерзения приторным запахом майских цветений, а через уши проносится отдаленный школьный звонок, который он не услышит снова больше никогда. феликс улыбается от собственных мыслей, и зажигалка характерно чиркает.

— о чем думаешь? - джисон поджигает обе сигареты, бросая на него непонимающий взгляд исподлобья. — улыбаешься так… радостно, что аж страшно.

— неужели тебе недостаточно того факта, что сегодня последний учебный день?

между ними виснет тишина, а хан осуждающе вздергивает брови, опираясь локтем о предплечье другой руки, манерно вытягивая приоткрытые губы чуть вперед и выставляя одну ногу вбок. феликс прыскает смехом.

— не забывай, что впереди у нас егэ, - хан пропускает дым с привкусом арбуза через себя. — вступительные экзамены, нервы, переезд и… мне продолжить?

— ни за что, - он машет головой, облизывая сладкие губы. — мне хватило этого, чтобы понять, что ты пытаешься испортить мне настроение.

джисон цокает, вырывая из рук стоящего напротив противно-желтую зажигалку, пряча её в задний карман джинс.

джисон вообще-то всегда цокал. особенно, когда ёнбок задавал очередной глупый, по его неоспоримому мнению, вопрос. когда он опять тащил его в столовую на больших переменах. когда заставлял прогулять очередной урок химии, на котором в последний раз они были, кажется, ещё в начале февраля. и особенно, когда ли опаздывал, бесстыдно отвечая на сообщения хана через каждую секунду лживое «уже обуваюсь.» а феликс в ответ только по-лисьи улыбался, подхватывая его под руку, рассказывая о том, какие недавно в библиотеке видел книжки про космос, утаскивая его всё дальше, заставляя забыть мимолетные обиду и злость, смешанные с напыщенным возмущением, от которого, наверное, скоро должен был пойти дым из ушей.

ёнбок тушит сигарету. укладывает в рот химозно-клубничный чупа-чупс, натягивает на плечи рюкзак посильнее, пальцы оставляя на лямках, и ногой упирается о скейт. джисон кидает полупустую пачку в сумку, окурок бросает в набитую доверху мусорку, о которой, скорее всего, работники школы давно забыли, и жмурит веки, смотря на бьющее сквозь деревья на заднем дворе солнце.

а ещё джисон не только цокать любил.

он любил небо. и космос любил. и пальцами чертить созвездия, прокладывая дороги от одной звезды к другой, удивляясь тому, какое же бессчетное множество чудес находится так далеко. и до горящих за окном рассветов разглядывать документальные фильмы, с высунутым языком зарисовывая планеты. и тратить последние сэкономленные с обедов деньги на билет в планетарий. и листать потрепанные страницы книг, записывая в небольшой блокнот самое интересное и важное, которое позже он обязательно прочитает ликсу.

— корабль, приём, - феликс ударяет его кулаком в плечо. — поехали лучше, а то глаза ещё повредишь. я за тобой ухаживать не собираюсь.

— я тебе, между прочим, весь год с домашкой помогал, - скейт с неопрятным граффити громко ударяется колесами о землю, и сон тут же упирается о него.

— ага, и так как твоя помощь мне больше не нужна.., - ли отталкивается носком, бессовестно быстро всё дальше удаляясь от друга.

— ты будешь стоять за порогом моей квартиры!

— ага, ты только догони сначала, хан джисон!

***

запыхавшийся феликс бьется ладонями о холодную, железную входную дверь. рубашка взмокла на спине, лицо ощутимо горело, а голова начинала кружиться то ли от майской духоты, то ли от постоянных тщетных попыток заполнить лёгкие воздухом дольше, чем на пару секунд. ликс устало улыбается, опирается о стену рядом, чувствуя, как ноги в секунду превращаются в две ватные палочки, и оглядывает горящими глазами плетущегося позади.

хан только упирается одной рукой о коленку, сгибаясь пополам, отчего ёнбок давится смехом, глотая кислород ещё чаще.

— поверить не могу, что я тебе продул, - съедая половину букв, сон улыбается так, что щёки режет, и ладонью протирает влажный лоб.

— выпендриваться перед девчонками меньше надо, - ли заправляет взъерошенные пряди за уши. — может, если бы ты не упал с доски, то успел бы догнать меня.

джисон опять снова цокает. только теперь ещё и глаза закатывает вдобавок, оттого виски пробивает колющей болью, и он недовольно мычит, шепча под нос несвязные клятвы о том, что он так «честно-пречестно» больше никогда не сделает, надеясь выдворить прилипшее намертво, как жвачка под школьным стулом, омерзительное ощущение. феликс только хмурит угольные брови, будто понимающе кивает и глазами-бусинами следит за ханом, который впервые с первого раза выбрал правильное положение ключа, и тот моментально скользнул в замочную скважину.

в квартире пахло выпечкой, млечными путями и горящими кометами, что пролетали совсем беззвучно, оставляя после себя хвост пыли, заметный только таким волшебникам, как джисон. а феликс мог всего лишь зачарованно заглядывать в каждый уголок этой квартиры, казавшейся больше тайным логовом исследователя, пока хан заглядывал в холодильник, пропадая в нем наполовину, будто кролик, запрыгнувший в зазеркалье.

везде были помятые листы с заметками, на стены и потолки кто-то словно случайно выронил наклейки-звёздочки, которые, ликс мог поклясться, ночью прокладывали сону путь от спальни до кухни, светясь, а на окнах красовались рисунки витражными красками, что, наверное, там ещё со временем десятого дня рождения хана.

— сидр, вишневое пиво.., - он напевает что-то понятное лишь ему под нос, пока глазами бегает по полкам. — о, есть ещё кола, будешь? ого, это мама что-то оставила..?

— колу не буду! - уверенно доносится из соседней комнаты, и пальцы отпускают коллекционную фигурку поезда.

— ладно, я всё равно возьму, - дверца хлопает. — а-то потом ещё возмущаться будешь.

ёнбок улыбается: джисон знал о нём всё. и больше.

знал даже то, как он искренне блестел от удивления и восторга каждый раз, когда они проходили мимо веломагазинов; как глаза краснели от очередной тройки за тест, несмотря на его выплюнутое с неосознанной злостью на всех и вся в этом мире «мне плевать»; как он тлел в его объятиях дрожащим фитилем свечи, комкая рубашку на спине; как его рыжеватые на кончиках ресницы содрогались от волнения.

и как его сердце шумно стучит, когда по-обычному пьяный хан пальцами обнимает каждую, настолько сильно любимую веснушку на его щеках, и губами соединяет их в несуразные, невидимые картины, вместо красок используя горечь подростковой любви.

мочки ушей краснеют, будто их безжалостно окатили кипятком, а горло сохнет.

довольное мурлыканье джисона, сопровождающееся гулким звоном точно восьми бутылок друг о друга, вытягивает прочными канатами феликса из оков подсознания.

— отметим?

***

хан горящей скулой укладывается на облюбованное прежде плечо, заглядывая в омуты, покрытые пеленой, и улыбаясь по-детски счастливо. на подлокотнике дивана пропускали солнечные лучи сквозь себя опустевшие шесть бутылок сидра, раскрашивая пол маленькими радугами на каждом шагу. школьные рубашки слетели с обоих ещё в самом начале, когда те спорили о том, кто всё-таки наденет счастливую футболку с забавным динозавром сзади. фильм закончился уже как полчаса назад, и в квартире стояла стрекочущая тишина, нарушаемая только клацающей телефонной клавиатурой феликса. сосредоточенного феликса, от которого у джисона бесповоротно сносило крышу. его нахмурившиеся брови, губы-уточки, отведенные чуть вбок, и взгляд, пристально-изучающий до ощутимого холода на чувствительной коже, завораживали. 

и пьяный разум тает под ним. и пьяный хан не собирается думать.

— ликс, - он продолжает только тогда, когда у ёнбока дергается уголок рта. — как ты отреагируешь, если я предложу тебе поцеловаться?

— ты уже пытался это сделать, - ли пожимает плечами. — получилось херово. но можешь попробовать, если хочешь.

— а ты хочешь?

джисон пальцем оттягивает телефон чуть вниз, вынуждая ликса обратить на него хоть долю внимания, которого так хочется прямо сейчас. конечно, они были близки. безусловно, изнутри всё горело от счастья, когда они вместе. разумеется, им хотелось быть рядом каждый день.

вне сомнений, они хотели сейчас только беспечно целовать друг друга, пока приторный привкус сидра окончательно не пропадет, а мозг не придет в исступленное состояние. и зарываться в волосы, чувствуя сожженные от вечных перемен пряди; тяжело дышать, разглядывая раскрасневшиеся лица и опухшие губы; обнимать за шею, целовать ладони и запястья, смеяться от нелепости куда-то в ключицы и видеть галактики в глазах, а не просто темные зрачки друг друга.

феликса окутывает сливочной пеной, от которой тело мякнет и веки невольно прикрываются, когда джисон носом ведет от уха к носу, оставляя за собой кремовые поцелуи. и оба уже не думают ни о экзаменах, ни о выпускном, ни о том, что будет, если их затащит в чёрную дыру, из которой выбраться будет невозможно. вместо мыслей — гудящая голова; вместо слов — переплетенные пальцы; вместо клацающей клавиатуры — шуршание футболок.

— переночуешь? - хан глядит доверчиво. — я тебе созвездие «лиры» покажу.

феликс ни слова не понимал, но уверенно качал головой, потому что знал, что никогда бы в жизни не смог отказаться от восторженных речей джисона.

и его поцелуев.