Гномы галдели и перекрикивали друга друга, как их предки на центральном рынке Дейла — в те далёкие времена, когда торговый город под горой процветал и туда стекались богатства со всего Восточного Средиземья. В ушах по-прежнему звенели убедительные речи Торина и Гэндальфа, замёрзшие в пути пальцы согревало приятное тепло от камина — и, конечно, не последнюю роль в этом веселье сыграло количество выпитого вина и пива. Гномы стучали кружками по столу, их глаза горели, когда они оживлённо обсуждали, как одержат победу над драконом, разбогатеют и вернут свой дом.
Чуть позже оживление сменится усталостью и сладкой дрёмой, но это будет потом, когда гномы устроятся в гостиной и, глядя в глаза ночи, тихо запоют свои древние песни — сейчас же в норе Бильбо Бэггинса стоял шум, которого не слышал Шир вот уже много, много лет.
Но Торину было не до них. Всё, что должно было быть предпринято, уже сделано. Сама идея с вором казалась сомнительной с самого начала. Если хоббит откажется, он, Торин, ничуть не будет удивлён. Один Дурин знает, что было на уме у Гэндальфа, когда тот решил, что этот маленький слабый полурослик подходит для столь опасной миссии. Гному так просто не понять мага. Нет, никогда не понять.
Сейчас мысли Торина занимало другое. Он выразительно задержал взгляд на Фили, и молодой гном быстро сообразил, что требует от него дядя.
— Пойдём выйдем, — Фили толкнул Кили в бок и потянул гнома из-за стола. Тот непонимающе взглянул на Фили: зачем брату понадобилось отрывать его от столь интересной беседы, в которой Кили совсем уже почувствовал себя полноценным участником похода? Однако заметив тяжёлый взгляд дяди, брошенный на него, Кили подчинился, и они с Фили направились к выходу из хоббичьей норы. Чуть погодя Торин вышел за ними — на ухоженную дорожку у дома, каждый камешек которой словно источал внутреннее серебристое сияние, отражая свет горящей в небе луны.
Торин не был из числа тех гномов, кто говорит мягко и с неизменной улыбкой, чтобы расположить к себе собеседника. Часто он мог показаться грубым и даже сварливым, но это было его обыкновенной манерой вести разговор. Слишком много горя он видал на своём веку, чтобы кто-нибудь мог винить его в недостатке дружелюбия и жизнерадостности. И мало кто знал, что на самом деле прячет король в изгнании за внешней своей холодностью.
— Ещё не поздно передумать, — бросил Торин, подходя к своим племянникам. — Я не тащил вас за собой.
Фили и Кили удивлённо уставились на дядю. По всей видимости, вариант вернуться домой ни на секунду не приходил к ним в голову.
— Никогда! — жарко воскликнул Кили и посмотрел на брата в поисках поддержки. Старая привычка, ещё с тех времён, когда совсем юным гномам приходилось держать ответ перед дядей за проделанную шалость или доставленные матери неудобства.
— Мы с тобой, — кивнул Фили. — До самого конца.
Торин вздохнул. Эти слова глубоко отпечатались на его старом, израненном сердце. Конечно, племянники имели в виду счастливый исход их путешествия — победу над драконом и возвращение сокровищ Эребора их законному владельцу. Но в последнее время Торину не давала спать мысль, что всё может закончиться по-другому. Что «конец» настанет для них всех, и он, как бы отчаянно ни сражался, ничего не сможет с этим поделать.
— Я обещал вашей матери отдать за вас жизнь, если понадобится… — голос Торина неожиданно оборвался, но гном тут же взял в себя в руки. Лишь на одну секунду неясная тень мелькнула на его лице, когда он вспомнил своё расставание с сестрой. Дис плакала несколько часов, когда узнала, что на встречу со Смаугом Ужасающим собрался не только её брат, но и её милые, родные, такие безрассудные сыновья. Торин вспомнил, как она в бессилии била кулаками по столу и на коленях молила брата забыть обо всём и остаться в Синих горах. Оставить ей её любимых сыновей, наследников рода Дурина.
Но Торин был непреклонен. Гном просто не мог поступить иначе, не мог вечно сидеть сложа руки, забыв обо всех горестях, что принёс его роду золотой дракон. И подросшие племянники ни за что не хотели покидать его.
— Не нужно так тревожиться, дядя, — уверенно улыбнулся Фили, тряхнув косичками в светлой бороде. — С нами всё будет отлично.
— В конце концов, нам давно не тридцать лет. Мы можем за себя постоять! — гордо проговорил Кили, вздёрнув подбородок.
— Это-то мне и не нравится, — проворчал Торин и, заметив удивлённые взгляды молодых гномов, уточнил: — Ваша излишняя самонадеянность. Вы видели много битв? То-то же. Поэтому во время похода держитесь ближе ко мне или Двалину. Чтобы в опасных краях я вас ни на секунду из виду не терял. Всё поняли?
Фили и Кили немедленно закивали и поспешили сказать около дюжины «да», настолько горячих, что они не оставляли сомнений в нежелании племянников следовать вообще каким бы то ни было правилам.
Торин нахмурился и недовольно, хоть и не без доли гордости, посмотрел на своих племянников. Всё такие же бойкие и неунывающие, готовые к любым приключениям. Его маленькие Фили и Кили, которые в детстве запрыгивали к нему на колени, заставляя даже сурового Торина краснеть и торопливо оглядываться по сторонам, опасаясь случайных свидетелей.
Кажется, племянники смогли что-то прочитать в глазах дяди, ибо Кили засмеялся, подскочил к дяде и порывисто обнял его.
От удивления Торин широко раскрыл глаза. Он весь напрягся и подался назад, но из объятий Кили не так-то просто было вырваться. Фили улыбнулся в усы, сделал два шага навстречу и обхватил руками дядю и брата, стараясь как можно лучше запомнить этот момент. В отличие от Кили, он хорошо понимал, что едва ли им удастся так откровенно поговорить с Торином ещё раз. И даже если путешествие закончится удачно и Смауг будет побеждён, всё изменится: дом, семья, Кили, он сам — абсолютно всё. И кто знает, что будет ждать их дальше?..
— Вы меня в могилу загоните, — смиренно вздохнул Торин, переставая вырываться. Гном прикрыл глаза и вдохнул лёгкий аромат ночных цветов.
Фили только хмыкнул.
— Тогда мы отправимся…
— …вслед за тобой, — закончил Кили и теснее прижался к дяде.
Раздалось деликатное покашливание. Фили и Кили отлетели от дяди, как от раскалённой сковороды, а сам Торин неуклюже и, пожалуй, слишком поспешно для подгорного короля обернулся. Приоткрыв круглую хоббичью дверку, на пороге стоял Балин и, щурясь, едва заметно улыбался в бороду.
— Торин…
— Иду, — быстро кивнул гном и, смахнув назад упавшие на лицо тёмные космы, тяжёлыми шагами уверенно направился в дом. На его лице застыло хорошо знакомое гномам выражение холодной решимости. Он вновь стал грозой орков, Торином II по прозвищу Дубощит.
Балин отошёл в сторону, пропуская предводителя — и бросил взгляд на Фили и Кили. Молодые гномы стояли, устремив взгляд в небо, в целое полотно сверкающих точек, каждая из которых будто стремилась о чём-то рассказать, предупредить, отговорить — и, не в силах понять сей тайный язык, гадали, что уготовано им судьбой…