Сгорбленный пожилой человек вошёл в свою спальню и тихо прикрыл за собой дверь. На кровати, заботливо накрытая одеялом, лежала единственная, ради которой Нед вставал по утрам и спешил на кухню, только чтобы измазать руки в муке и, игнорируя боль в колене, упрямо раскатать скалкой сладкое тесто.
— Я испёк тебе пирог. Твой любимый.
Если бы не ежедневное изготовление пирогов на собственной кухне, Нед бы уже забыл, как это делается. На месте кафе «The Pie Hole» сейчас была автомастерская, а на смену ему пришла сеть одноимённых кондитерских по всей Америке. Так сейчас было модно.
Первоначально Нед был в ужасе от всей затеи, но Чак вложила столько труда в её осуществление. Она никогда не боялась перемен и пыталась заставить Неда отмахнуться от предрассудков.
Чак. Его непослушная, полная энтузиазма и любимая Чак.
Он ни о чём не жалел. Чак часто спрашивала его, не хотел ли он другой жизни: жениться на чуть более живой девушке, завести с ней детей, радоваться появлению внуков. А в старости сидеть, крепко обнявшись, на старом диване и в сотый раз пересматривать её любимые мелодрамы. Он заверял её, как только мог, что он абсолютно и решительно счастлив и ни за что бы не променял то, что у них есть, на все богатства мира. Чак молчала в ответ, лишь улыбалась своей особенной улыбкой, и со временем ему начало казаться, что она не до конца верит ему.
Но это была правда. Нед ни о чём не жалел. Сейчас, по прошествии стольких лет, он мог с уверенностью это сказать.
И не только это. Он мог бы сказать ещё тысячи, нет, десятки тысяч слов. Но, к сожалению, какими бы скрытыми талантами он ни обладал, не в его силах изменить общее течение жизни. Он очень хорошо запомнил этот урок.
Чак одним взглядом приказала ему садиться. Нед поставил ароматный пирог на тумбочку и опустился на край кровати рядом с женой. Она протянула к нему руку, и он с готовностью сжал её ладонь в своей, перебирая пальчики, окутанные в мягкую ткань перчаток.
— Как ты спала сегодня?
Чак мягко улыбнулась и второй ладонью накрыла бывшие карманные часы с инициалами «Ч.Ч.» у себя на груди. Когда-то очень давно, после второй по счёту смерти её отца, Чак поменяла на них цепочку, чтобы всегда носить их с собой как память о близком человеке.
Нед удивлённо вскинул брови.
— Хочешь, чтобы я открыл их?
Под внимательным взглядом зелёных глаз Нед аккуратно приподнял крышечку серебристых часов. Между двумя половинками он обнаружил сложенную пополам записку, на которой было всего два слова. Два слова – но Неду пришлось трижды перечитать их, прежде чем он понял смысл написанного.
«Поцелуй меня».
Он целовал её каждый день. Желал спокойной ночи и, проснувшись, целовал снова – осторожно, чтобы не потревожить её сладкий сон. Он целовал её и днём, когда часами сидел рядом, читая ей одну из её книг о пчеловодстве. Он целовал её, держа между ними прозрачную плёнку, и думал, что едва ли его чувства к соседской девочке изменились за те шестьдесят лет, что они знают друг друга.
Но два слова, написанные бог знает сколько лет назад, просили совсем о другом.
— Нет.
Нед со злостью вскочил с кровати и выбежал из комнаты, в одночасье забыв о больной ноге. От одной мысли об этом хотелось бесконечно печь пироги, не отвлекаясь, один за другим, чтобы утопить своё несчастье в мягком тесте и сладком запахе свежих ягод…
***
Нед вернулся поздно вечером. Чак не спала, лишь в ожидании гипнотизировала взглядом дверь.
Она вела себя храбро и даже старалась не думать о худшем, но всё равно иногда не могла отделаться от размышлений, что станет с ней через неделю, а может, уже и завтра.
Всё началось десять лет, четыре месяца и сорок семь дней тому назад, когда Шарлотта Чарльз поймала себя на мысли, что не может вспомнить рецепт своего же любимого пирога. Иногда даже лицо Неда казалось ей чужим и далёким, но только не тогда, когда он брал её за руку или рассказывал смешные истории о дочерях своей племянницы. Нед относился к ним, как к собственным детям, и Чак это знала. Она была рада, что он нашёл кого-то, кому мог передать частичку своей любви, раз они не могли иметь собственных детей.
Нед. Её ревнивый, застенчивый и любимый Нед.
Чак изо всех сил старалась удержать его в памяти, и сейчас он был нужен ей ближе, чем обычно.
Нед медленно и неуверенно подошёл к ней. Он всё ещё колебался.
— Я обдумал твоё решение, — проговорил он, не смея поднять взгляд. — Может, я и был эгоистом. Но больше не буду.
Нед присел на постель и обнял жену через одеяло, положив голову ей на живот. Чак утешающе погладила его по волосам, и это придало ему храбрости. Он наклонился к её лицу, глядя ей прямо в глаза и чувствуя мягкое дыхание на своих губах. Непозволительная близость, которую они так страстно хотели, но избегали десятилетиями, не принесла желанной радости.
Чак сама подалась вперёд и прижалась губами к его губам. Искра пробежала по всему его телу и разлилась где-то глубоко внутри приятным теплом. Её губы были мягкими и пахли мёдом и корицей — в точности как в детстве, на похоронах родителей, когда они в первый раз поцеловались.
Нед не мог сказать, сколько длилось это мгновение. Секунда переросла в минуту, минута — в час, а час показался целой жизнью. Он лишь слышал, как скрипнули пружины кровати, когда Чак упала назад на подушку.
Прошло ещё какое-то время, прежде чем он решился открыть глаза и взглянуть на неё.
Перед ним лежала прежняя Чак — молодая, не унывающая, с милыми щёчками и копной вьющихся тёмных волос. Чак и сейчас улыбалась, наслаждаясь красивыми снами, в которых она лежала на поле нежно-кремовых маргариток, вдыхая лёгкий запах весны, а Нед держал её за руку, незаметно смахивая выступившую слезу…