Внезапный грохот за окном, заглушивший шум не прекращающегося дождя, сотряс стены Храма. Молодая женщина в белых одеждах широко раскрыла глаза, мгновенно очнувшись от целительной полудрёмы, и вцепилась в подлокотники кресла.
Гроза над Истаром, суровая предвестница надвигающегося Катаклизма, началась.
Пальцы Крисании сами нащупали медальон у неё на груди и затрепетали, поглаживая драконьи крылья. Жрица слишком хорошо знала, что должно произойти дальше. Гроза будет бушевать двенадцать дней, чтобы смениться ярким солнечным днём – последним днём в истории обречённого города.
Крисания прекрасно понимала, что не уснёт сегодня. Она ждала этот вечер с трепетом, будто уже сейчас должно что-то решиться. Последнее время она жила с постоянным ощущением тревоги и страха, которые не могли рассеять показные молитвы служителей Храма. Всё, на что сегодня у неё хватило сил – это ненадолго опуститься в кресло и ждать, ждать знаков воли богов.
Со следующим раскатом грома жрица, не выдержав, вскочила с кресла и выбежала из своей спальни в коридор.
Каблуки женщины звонко застучали по белым плитам Храма. Большинство жрецов уже разошлись по своим кельям, и просторные коридоры, освещенные редким светом факелов, были пустынны. Да и вряд ли кто-то отважился бы на прогулку в такую погоду.
Крисания поёжилась. Меньше всего сейчас ей хотелось чувствовать себя в одиночестве.
Первым желанием женщины было добраться до библиотеки и, тихонько войдя внутрь, успокоить свою метущуюся душу в тёплой беседе с братом Денубисом. Но спустя мгновение она вспомнила, что это невозможно. Денубис исчез – точно так же, как покинули Кринн другие истинные жрецы.
Ноги сами понесли жрицу в один из боковых коридоров. Здесь уже много лет не горел ни один факел: в этом просто не было нужды. Единственный человек, который жил здесь, достаточно свыкся с темнотой, чтобы не обращать на неё внимания, а светлые жрецы не решались вступить в его владения. И только одну жрицу Храма было не так легко напугать зловещей тьмой, опутавшей это место…
Крисания остановилась у тяжёлой дубовой двери, недоумевая, что делает здесь в столь поздний час. И всё-таки какая-то крошечная часть её сознания хотела, чтобы жрица зашла внутрь и поприветствовала хозяина комнаты. Хотела, чтобы он хоть раз протянул ей руку из окружавшей его тьмы и разделил с ней эти страшные часы сомнений и тревог.
Ей нужно было лишь взяться за железную ручку и толкнуть дверь, ведь в Храме никто не запирал свои комнаты. А уж Рейстлин был последним, кому были нужны механические замки, чтобы обезопасить себя и своё жилище…
Крисания повела головой, словно приказывая себе очнуться. Рейстлин не ждёт её. Он, скорее всего, уже спит: жрица знала, что в последнее время он, утомлённый после долгого дня, ложится очень рано. А если маг бодрствует и разучивает какие-то недоступные ей, Крисании, заклинания, то он и подавно не будет рад её присутствию, а то и вовсе прогонит прочь.
Злясь на саму себя и проклиная минутную слабость, жрица уже хотела развернуться и отправиться в свою спальню, как вдруг услышала то, что заставило её замереть на месте. Из-за двери, разрезав пустоту ночи, раздался протяжный кашель. Крисания ярко представила себе, как сотрясается сейчас худое тело мага, и вздрогнула. Почему-то сама мысль об этом причиняла ей нестерпимую боль.
Когда кашель прекратился, женщина очень осторожно приоткрыла дверь, боясь, что заскрипят петли. Однако её опасения оказались напрасны: тишину комнаты нарушал лишь шум дождя за окном. Камин был потушен, и помещение было погружено во тьму.
Глаза жрицы уже успели привыкнуть к темноте, и она сразу заметила фигуру мага на кровати в углу комнаты. Он лежал на боку, отвернувшись к стене, и тяжело дышал во сне.
За окном мигнул зигзаг молнии, и Храм вновь затрясся от сильнейшего раската грома. Тело Рейстлина дрогнуло, и кашель повторился снова. Только на этот раз он был глубже и надрывнее, словно ему давало силы само буйство стихии за окном, сама близость древних богов.
В три шага преодолев расстояние между ними, Крисания опустилась на край кровати и легко коснулась головы мага кончиками тонких бледных пальцев. Где-то с полминуты она неслышно бормотала лечебные молитвы, взывая к всесильному Паладайну. Кашель прекратился, а лёгкие Рейстлина, с облегчением пропуская через себя тёплый воздух, наконец позволили ему дышать легко и свободно. Маг впервые за этот день обрёл долгожданный покой.
Маджере оставался недвижим, и Крисания, осмелев, осторожно дотронулась до пряди его волос, пробормотав последнюю на сегодня просьбу к Паладайну. Просьбу уже иного рода.
Жрица встала с кровати и уже направилась было к двери, как вдруг неведомое чувство заставило её обернуться. Сейчас Рейстлин отнюдь не выглядел жестоким или опасным. Волосы, самого обыкновенного цвета, были путанно рассыпаны по подушке, а худое тело, завёрнутое в лёгкую чёрную мантию с капюшоном, на первый взгляд и вовсе не обладало никаким могуществом. Так же тихо, как вошла, Крисания вышла за дверь, радуясь, что тёмный маг не проснулся и никогда не узнает о том, что она была здесь.
***
Рейстлин Маджере с ранних лет спал чутко, словно хищный зверь. И ему не нужны были заклинания, чтобы узнать о чьём-либо присутствии.