Наместник Тетрас был уверен, что ничто не происходит в Киркволле без его ведома. Но о том, что Хоук пришёл на закате, гном узнал только спустя несколько дней после этого события. И узнал от кого? От городских балаболов, которые в один голос утверждали, что лицо, пару раз мелькнувшее в складках капюшона, очень напоминало лицо когда-то всеми любимого Защитника.
Конечно, Варрик оскорбился до глубины души: они не виделись уже несколько лет, с тех самых пор, когда Хоук помог Инквизиции разобраться с делом Стражей и поспешно покинул Скайхолд, небрежно закинув на плечо свои немногочисленные пожитки. На его поясе ещё висела пара зелий здоровья — мастерски сваренных явно не боевым магом, которые за последнюю неделю спасли жизнь не одному солдату Инквизиции. Хоук быстро ушёл и даже не оглянулся вслед, но Варрик не обижался. Он хорошо знал, как хочется скорее вернуться домой, когда есть, к кому.
А теперь Хоук в Киркволле и даже не зашёл поздороваться!
Варрик не стал сразу сообщать новости Авелин, чтобы понапрасну не тревожить её слухами в её положении, и тем же вечером сам отправился в поместье Амеллов. Его встретили как самого почётного гостя: пригласили к ужину, поставили лучшую выпивку и предложили проводить в комнату, где поселился их гость. Со смешком в голосе гном ответил, что прекрасно помнит дорогу, и поднялся по лестнице на второй этаж. Как давно он здесь не был? Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как они всей компанией устраивали тут разгульные встречи…
Варрик вошёл в спальню без стука и искренне обрадовался, что слухи не врали: Хоук сидел в кресле у камина, задумчиво глядя на языки пламени.
— Хоук! — его возглас будто вывел мага из задумчивости, и тот в удивлении обернулся.
— Варрик? Что ты здесь делаешь?
Гном тут же отметил, что Хоук очень изменился с их последней встречи: растрёпанные волосы лежали на голове неаккуратными сальными прядями, грубая чёрная борода доставала ему до груди, а лицо казалось осунувшимся и каким-то… несчастным?
— Интересные у тебя вопросы, дружище. Я тут, видишь ли, городом руковожу. А ты не знал?
Тетрас окинул взглядом спальню и, не подумав, ляпнул:
— Ты один? А где Блондинчик?
Едва договорив вопрос, Варрик ясно почувствовал, что задавать его не следовало. Хоук как-то странно дёрнулся и постарался быстро отвернуться.
— Неужели храмовники?..
Хоук лишь горько покачал головой и вновь уставился в огонь.
— Я… Мне жаль. Правда. Как ты?
— Бывало и получше, Варрик, — маг немного помедлил. — Да, кстати. Раз уж ты теперь наместник и отвечаешь за правопорядок… Если кто-то когда-то хотел меня арестовать, самое время.
«Он шутит», — отметил Варрик. — «Это хороший знак».
— Сообщишь им?
«Он не шутит», — с ужасом понял гном.
— Боюсь, ты слишком переоцениваешь ценность своей компании.
Хоук лишь пожал плечами.
— Кто-то же должен ответить за всё.
— Поздновато ты спохватился, голубок. Вряд ли кто-то помнит в таких подробностях, что было пятнадцать лет тому назад. Да и мы с тобой уже не молодеем, знаешь ли. Какие ещё аресты?
— Я позволил этому городу гореть в огне.
Варрик решил не вдаваться в разъяснения, кто всё-таки заварил ту кашу, что им пришлось расхлёбывать всей Инквизицией, поэтому просто сказал:
— Ты не знал.
— Не знал ли? — Хоук приподнялся в кресле и внимательно взглянул на друга. — Или не хотел верить?
— Вот что, приятель, — торопливо остановил его Варрик. — Я уж не знаю, что для тебя это внезапное самоковыряние: способ отвлечься или что другое, — зато я точно знаю, что тебе нужно. Выпивка в «Висельнике» в любых количествах за мой счёт! И не забудь позвать с собой кого-нибудь. А то ещё нарвёшься на драку и разнесёшь мне всю мою таверну...
Гаррет заставил себя улыбнуться.
— Да, звучит неплохо.
— Разнести таверну? — привычно сострил Варрик, готовый к дружеской перепалке, но тут же нахмурился, заметив, что Хоук, погружённый в свои мысли, никак не отреагировал и, вероятно, уже даже не слышал его.
— Заходи-ка ко мне почаще, приятель. И к Авелин напротив загляни. Уверен, она будет счастлива повидаться с тобой. У них с Донником большие новости.
Варрик уже собрался уходить, но вдруг обернулся с ещё одним вопросом.
— Для чего ты вернулся, Хоук?
Гаррет ответил бы, если бы сам знал.
***
Первая ночь была самой сложной.
Ему открыла дверь одна из служанок и тут же, испугавшись огромного грязного незнакомца в лохмотьях, захлопнула её перед самым его носом. Хоук, ничуть не удивившись и лишь кротко вздохнув, опустился на дорожку у своего поместья, поглубже надвинул на лицо капюшон мантии и приготовился ждать.
Маг просидел перед дверью несколько часов. Когда аристократы Верхнего Города стали расходиться по домам после традиционных вечерних увеселений, а их слуги забегали туда-сюда в поисках тёплых вечерних накидок, к поместью подошла элегантная пара. Усатый мужчина, подставивший руку своей даме, выглядел довольным и совершенно счастливым — до того момента, пока не заметил у двери своего дома грязного неотёсанного попрошайку.
— Уходи отсюда, — фыркнул он. — Здесь тебе нечего ловить.
Молодая женщина отпустила его руку и решительно шагнула к сидящему магу.
— Дорогой, подожди... Мы знакомы, верно? Хоук? Это ведь ты?
— Шарада. — Маг тяжело поднялся с земли и кивнул в приветствии. — Признаться, не ожидал встретить тебя тут. Где Гамлен? Я слышал, ему как-то удалось прибрать к рукам поместье после нашего… после моего ухода.
— Отец скончался в позапрошлом году. Знаю, вы с ним не очень ладили… Но в свои последние годы он многое сделал для нашего города. Помог отстроить церк… — Шарада запнулась и резко перевела разговор на другую тему. — Позволь вас познакомить. Это мой муж Медок. А это Гаррет Хоук, мой двоюродный брат, Защитник Киркволла.
— Я давно уже никакой не Защитник, — пробурчал Хоук, но уважительно кивнул Медоку, как подобает.
— Что ж, тогда… — мужчина явно замялся. — Прошу меня извинить. Я и подумать не мог… Прошу в дом. Разделишь с нами ужин?
***
Шарада приказала служанке постелить ему в его спальне, так что весь вечер он занимался тем, что наматывал по ней круги, время от времени останавливаясь у разных предметов интерьера. Здесь мало что изменилось: Медок и Шарада заняли спальню его матери, а эту комнату превратили в гостевую, оставив на месте и его шкаф, и стол, и кровать — разве что повесили пару новых картин на стены.
С каким-то болезненным удовольствием Хоук нашёл на кровати и шкафу старые следы собачьих когтей. Его мабари всегда любил пошкодить, пока Хоук этого не видел. С тех пор, как Андерс переехал, Гаррет запрещал псу входить в их спальню, но тот всё равно прибегал чуть ли не каждый вечер и с невозмутимым видом запрыгивал к ним на кровать. Целитель изо всех сил пинал его с постели, ворча, что им и двоим маловато места, но мабари не сдавал позиций, пока Хоук, давясь от смеха, не брал его на руки и не утаскивал вниз в гостиную.
За этим столом Андерс смешивал свои зелья, хотя Гаррет сотни раз говорил ему делать это в гостиной или сразу в лечебнице. Запахи разных трав и реагентов причудливо соединялись в воздухе и иногда образовывали такую непригодную для дыхания смесь, что Хоук ошалело бегал по особняку, распахивая все ставни, чем пугал проходящего мимо Бодана, совершенно невосприимчивого к запахам.
У этого камина они целовались, когда Андерс впервые пришёл к нему ночью. Впрочем, недолго: Хоук быстро увлёк его за собой на кровать и стал покрывать поцелуями его мягкую, пахнущую травами кожу, на ходу скидывая с него одежду. Гаррет тогда так и не смог справиться с золотой застёжкой-цепочкой на накидке, и целитель, беззаботно, по-мальчишечьи рассмеявшись, заявил, что тогда она остаётся на нём. Гаррета не надо было упрашивать дважды: он возбуждённо зарычал и впился в Андерса горячим поцелуем…
Андерс умирал у него на руках долго и мучительно. Всё началось с того, что целитель услышал Зов, но не сообщал об этом Хоуку несколько недель, пока не стало совсем невозможным скрывать его ухудшающееся состояние.
— Стражи в такой ситуации идут на Глубинные Тропы, знаешь ли, — проговорил целитель, пока лежал на их постели и устало наблюдал, как Хоук поглаживает его ладонь.
Гаррет так и не понял, пытался Андерс шутить или его действительно посещала такая дикая мысль, поэтому на всякий случай решил сострить:
— Ты терпеть не можешь Глубинные тропы.
— Рад, что спустя столько лет ты наконец заметил, — из последних сил улыбнулся целитель. — Больше ты меня на них не затащишь.
Всегда бледный, сейчас Андерс выглядел так, словно из него окончательно ушли все краски. Его побелевшие губы были неплотно сжаты, и между ними едва пробивалось слабое дыхание, под глазами — глубокие лиловые круги, прямые свидетельства того, что спокойный сон уже очень давно не приходил к магу.
У Хоука сжалось сердце.
— Я тебя вообще больше никуда не отпущу: ни на тропы, ни на глубины, ни куда бы то ни было. Порождения тьмы отлично обойдутся и без твоего общества. А вот я — нет.
— Я рад, что Месть дал нам попрощаться, — совсем печально проговорил Андерс. — Я даже не слышу его. Только Зов. Теперь вместо демона мне слушать порождения тьмы. Спасибо, что хоть недолго.
Хоука словно обдало холодом, не имевшим ничего общего с магией, которой мастерски владел Андерс.
— Не говори так. Мы ещё придумаем… что-нибудь… Я придумаю… — маг запнулся и беспомощно взглянул на умирающего, понимая, что если он когда-то и мог что-то сделать, то уже опоздал.
— Нет, любовь моя. От Скверны нет лекарства. И я знал, на что шёл, когда пил кровь архидемона. Но тогда мне было двадцать с небольшим, за мной по пятам гнались храмовники, а расплата казалась так далеко, где-то в следующей жизни…
«Он никогда не рассказывал мне об этом», — вдруг понял Хоук.
— Скажи мне правду, — добавил Андерс. — Ты когда-нибудь жалел о том, что сбежал со мной? Что не остался в Киркволле?
— Никогда,— решительно проговорил Гаррет. Он ни в чём в своей жизни ещё не был так уверен.
Андерс лишь тихо вздохнул и сжал его пальцы.
— Побудь со мной.
Хоук скинул с себя башмаки и забрался в постель, обняв Андерса одной рукой. Он уткнулся ему в плечо и закрыл глаза, слушая его неровное, хриплое дыхание.
На следующий день Хоук похоронил его у ясеня, у которого они часто сидели, любуясь закатом, раскладывали травы или болтали о всякой ерунде. Ему почему-то показалось, что Андерсу бы понравилось это место.
Сразу после похорон он пошёл в их хижину, которую они называли своим домом последние восемь лет. Стараясь не смотреть по сторонам, маг взял в погребе столько еды, сколько мог унести, и отправился в Хайевер, чтобы оттуда сесть на первый корабль в Вольную Марку.
Сидевший на пороге хижины кот провожал его взглядом внимательных жёлтых глаз, пока тот не скрылся с горизонта.
***
Хоук сам не понимал, зачем пришёл сюда, но чувствовал, что должен был.
За время его отсутствия Клоака очень изменилась и выглядела совершенно иначе. Один из здешних жителей объяснил ему, что за последние пять лет всё больше людей покинули это место и начали новую жизнь на поверхности, вдохновлённые обещаниями наместника по предоставлению им работы и крова. Судя по тому, что вернулись немногие, Варрик своё слово сдержал.
С уменьшением количества бездомных уменьшилось и количество крыс. В нескольких местах кто-то изрисовал стены: здесь было и «Свободу магам!», и «Создатель всё видит», и «Все наверх!», и даже изображение рыжего гнома, смутно напоминавшего Варрика, обведённое в большое красное сердце. Несколько групп людей жались к кострам, но теперь они кутались в плотные тёплые одеяла, а на их шампурах жарилось не крысиное мясо. Кто-то уже храпел, свернувшись у затухающего костра: всё-таки маг пришёл сюда довольно поздно, когда двоюродная сестра с мужем уже скрылись в своей спальне. В этот вечер ему удалось незаметно выскользнуть из поместья, не вызывая вопросов ни у слуг, ни у случайных прохожих.
Хоук немного поколебался на пороге, но всё-таки справился с собой и вошёл в комнату, бывшую когда-то единственной лечебницей для бедняков Киркволла. Он был готов увидеть в ней что угодно: от больничных коек до склада контрабандистов, но то, что открылось взору мага, заставило его замереть в немом ужасе.
Комната была пуста.
Абсолютно пуста. В ней не было ничего, кроме грязного пола и серых стен: ни коек, ни стола для зелий, ни целебных припасов — ничего. Всё, что было здесь когда-то, все, кто приходил сюда за помощью, и все, кто обрёл здесь покой после долгой болезни, — канули в лету. Не осталось ничего, что бы как-то хранило память о них.
Ничего, что бы хранило память об Андерсе.
Хоук почувствовал, как эта пустота проникает в его разум — огромное, зияющее Ничто, которое расползается огромной дырой, сосущей его изнутри. Он, словно слепой, ходит по комнате, натыкается на стены, снова и снова — пока наконец не достаёт из-за спины посох и решительно не выбегает наружу.
***
— Если ты видел, что он в таком состоянии, мог бы сделать что-нибудь! Ты мог бы это предотвратить!
— Да что я мог сделать?
— Хотя бы сказать мне! Ему крупно повезло, что Донник был сегодня в дозоре и сразу вмешался! По-твоему, любой стражник заботливо тащил бы его на себе всю дорогу?
Хоук вдруг понял, что оба голоса были ему хорошо знакомы. Он с трудом открыл глаза и сфокусировал взгляд на высокой рыжеволосой женщине, явно чем-то сильно взволнованной.
— Авелин?
Авелин и Варрик прекратили спорить и одновременно повернулись к нему.
— Хоук, что это было? — вместо приветствия накинулась на него капитан стражи. — Что ты делал один ночью в контрабандистких кварталах Нижнего Города?
— И я рад тебя видеть, — просипел Хоук и постарался встать. У него не получилось: резкая боль пронзила его тело в районе рёбер, и он упал обратно на подушку. — Да, хорошо же они меня приложили.
— Мой целитель сказал, что жить будешь, если тебя это обрадует, — вставил Варрик. — Хотя, по всей видимости, сам ты хотел обратного.
Хоук шумно выдохнул и взглянул на свою грудь, обмотанную в бинты. Сколько же он был без сознания? Час? Два?
— Так что? Мы дождёмся каких-нибудь объяснений? — Авелин встала перед ним и выразительно сложила руки на груди.
Хоук честно хотел ответить, но так и не нашёлся, что сказать.
— Боюсь, что нет.
Маг сделал ещё одну попытку приподняться в постели, на этот раз более успешную. Он обнаружил, что, если не совершать резких движений, боль в туловище была вполне терпимой. Завтра к вечеру он уже сможет ходить.
По крайней мере, так бы сказал ему Андерс.
— Слушай, Хоук, — подал голос Варрик, — когда ты в следующий раз решишь прогуляться ночью по самым опасным районам Киркволла, возьми нас с собой, не лишай нас такого веселья. Обещаешь?
Гаррет вдруг ясно почувствовал, что эти двое не уйдут, пока он не даст им положительный ответ, поэтому покорно согласился:
— Обещаю.
***
Следующим вечером Хоук нашёл в подвале поместья виски, которого при нём там никогда не водилось, и уже к середине ночи полусидел-полулежал на балконе, лениво двигая одной рукой, только чтобы в очередной раз приложиться к бутылке. Кажется, он бредил, потому что постоянно двигал разгорячёнными губами, отрывисто шепча неразличимые для чужого уха слова.
— Андерс!
Андерс?..
— Андерс, пожалуйста, идём в постель.
Целитель лишь на секунду приподнялся над столом, чтобы скользнуть по Гаррету полупустым взглядом. В глубине его глаз ясно мелькнула яркая голубая искра, от которой Хоук невольно поёжился.
— Иди. Нам нужно ещё время.
— Я никуда не уйду, — упрямо нахмурился маг. — Ты только и делаешь, что строчишь свои манифесты. Справедливость не в курсе, что тебе, как и всем людям, иногда надо спать?
Андерс вздохнул и очень медленно и осторожно отложил чёрное перо, несколько часов неустанно летавшее над бумагой.
— Я ценю, что ты так волнуешься за меня, — чеканя каждое слово, терпеливо проговорил он… или Справедливость? — Я приду к тебе, как только закончу. А пока иди без меня.
Хоук знал, что, когда Андерс так ведёт себя, с ним бесполезно спорить. Сейчас он находился во власти духа, и Гаррет, как бы больно ни было ему это признавать, ничего не мог с этим поделать.
Поэтому он просто нагнулся к целителю и яростно прижался губами к его губам, не давая тому ни единого шанса отстраниться. Сначала Андерс никак не реагировал, но спустя несколько секунд словно очнулся и ответил на поцелуй, скользнув одной ладонью за шею Хоука. Маг буквально почувствовал, как Справедливость в омерзении отступает подальше, в глубины сознания целителя, ни на секунду не переставая отчитывать свой сосуд за его слабости.
Прежде чем уйти, Хоук как можно строже произнёс:
— Жду тебя. Без тебя я не лягу.
В глубине души он, конечно, знал, что заснёт в одиночестве.
***
Хоук проснулся оттого, что кто-то со всей силы ударил его по щеке. Он недовольно поморщился от солнечного света и кое-как разлепил глаза.
— Дыхание Создателя, Хоук! Мне показалось, ты вообще уже не дышишь!
Шарада в гневе стукнула его ещё раз, на сей раз по груди, и, схватив его за шкирку, заставила встать на ноги. Это удалось Хоуку не с первой попытки, но когда он с помощью сестры наконец принял вертикальное положение, у него, несмотря на жгучую головную боль, получилось даже связно произнести:
— Я в порядке. Прости.
— «Прости»? «Прости»?! Извинился бы лучше перед Медоком! Он только вчера говорил мне, что ты делаешь из нас посмешище. Боюсь подумать, что он сказал бы, если бы увидел тебя таким!
Хоук не придумал ничего лучше, кроме как ещё раз повторить:
— Прости.
Шарада фыркнула и вдруг порывисто обняла Хоука. Разбитые позавчера рёбра с готовностью заныли, извещая о том, что они всё ещё живы и что-то чувствуют.
— Я волнуюсь за тебя, знаешь ли!
Хоук несколько мгновений оторопело смотрел на прижавшуюся к нему кузину, пытаясь осмыслить происходящее, а потом неуверенно обнял её стройное тело своими большими тёплыми ручищами.
— Послушай меня, Хоук… — Женщина немного отстранилась от него. — Я вчера виделась с твоим другом, наместником Тетрасом, и он очень хочет с тобой поговорить. Мне кажется, он что-то надумал.
— Что?
— Даже не представляю. Но он сказал, что будет ждать тебя сегодня вечером в «Висельнике». Причём просил особо отметить, что будет ждать до тех пор, пока ты не явишься.
Хоук вздохнул, но пообещал, что придёт. Довольная его ответом, Шарада помогла ему добраться до постели и ничком упасть в неё. Головная боль немного отступила, рёбра стали ныть чуть меньше, и Гаррет с наслаждением потянулся за мягкой, манящей подушкой.
— Ещё кое-что, Хоук…
— М-м? — невнятно промычал маг в ответ.
— Ты же понимаешь, что поместье теперь твоё?
— Моё? — Гаррет всегда туго соображал с похмелья.
— Насколько мне известно, Гамлен подал прошение о передачи ему поместья Амеллов в связи с твоей… вероятной смертью. А мне оно досталось по наследству. Но поскольку ты теперь здесь, оно принадлежит тебе.
Хоук даже открыл глаза и взглянул на сестру, чтобы удостовериться, что она не шутит.
— Мне нет никакого дела до поместья. И уж тем более я не стал бы выселять отсюда тебя.
Шарада постаралась подавить улыбку и накинула на Хоука свободный край одеяла.
— Отдыхай. Я скажу слугам разбудить тебя к вечеру, если ты сам не встанешь.
— Да, да, — пробурчал Хоук, с удовольствием погружаясь в сон.
***
К счастью, проснулся Хоук ещё до заката. Голова по-прежнему болела, но гораздо слабее, чем утром. Что ему действительно хотелось — так это есть, поэтому, едва переступив порог трактира, он сразу же велел принести ему большую порцию жаркого.
Варрик издали заметил мага и радостно помахал ему. Гаррет на ходу подвинул к его столу свободный стул и уселся на него, расставив ноги и сложив руки на его спинку.
— Таки рад, что ты пришёл, приятель!
— Ты сомневался в этом?
— Не то чтобы сомневался… Скорее, умеренно надеялся, — Варрик по-доброму усмехнулся и махнул трактирщику. — Эля мне и моему другу!
— Мне просто воды, — в ужасе просипел Хоук.
Гном взглянул на него повнимательнее и хмыкнул:
— Тяжёлая ночка?
— Что-то вроде того.
— Ну погоди, то ли ещё будет.
Хоуку не нравилось, когда этот писака напускает на себя загадочный вид, так что он решил спросить прямо:
— Варрик, что ты удумал?
Гном демонстративно проигнорировал его вопрос и начал болтать на сторонние темы: о том, чего ему удалось добиться в Киркволле за последние годы, о своих новых книгах, которые пользуются в городе бешеной популярностью, об Авелин и Доннике, которые, несмотря на громкие ссоры, кажется, живут душа в душу, об Инквизиторе, который хотя бы раз в год навещает своё поместье, а изредка даже привозит с собой магистра Павуса, чем ставит на уши весь Киркволл, о Кассандре, которая иногда пишет ему с рассказами обо всём, что происходит в её Ордене…
Хоук уже вовсю уплетал своё жаркое, когда Варрик вдруг остановился на полуслове и воскликнул:
— А вот и она! И опять в своей дурацкой шляпе!
— Привет, красавчик! Давно не виделись.
От звуков знакомого голоса Гаррет чуть не подавился.
— Изабела?!
— Адмирал Изабела, попрошу!
Пиратка рассмеялась и красиво сдёрнула с себя шляпу с широкими полями, выпустив на свободу копну шелковистых тёмных волос.
— И кто же возвёл тебя в адмиральский чин? — хмыкнул Варрик.
— Давай ты не будешь спрашивать у меня это, а я — кто выбрал тебя в наместники Киркволла. У всех нас есть свои маленькие секреты.
Изабела очаровательно улыбнулась, сделав едва заметное движение головой, и впилась взглядом в Хоука.
— По правде, я была уверена, что Варрик надо мной смеётся. Защитник Киркволла наконец вернулся в Киркволл! Кто бы мог подумать!
На её возглас обернулись киркволлцы с соседних столов и тут же зашептались между собой. Ещё бы, такое дело: их наместник сидит с пираткой и, возможно, Защитником, о котором в городе уже давно ходят настырные слухи.
— Не сказал бы, что это было в моих планах, — осторожно ответил Хоук, чтобы не ворошить воспоминания.— Ты-то какими судьбами?
— Я — своей собственной! — гордо заявила пиратка. — Теперь у меня хороший корабль и своя команда, которая, разумеется, во мне души не чает.
Варрик крякнул, но сдержался, только выразительно сделал большой глоток эля. Изабела сделала вид, что не заметила его намёков.
— Я тут уже неделю, ищу добровольцев для одного дельца… Причём уверена, что вам оно понравится не меньше, чем оно нравится мне.
— В смысле — дельца? — не понял Хоук.
— В самом прямом. Как в старые добрые времена. Вы помогаете мне, я — вам.
Гаррет сердито покачал головой.
— Я уже давно не ввязываюсь ни в какие передряги.
— Так, может, пора заново начать? — быстро нашёлся Варрик.
Хоук и Варрик несколько мгновений сверлили друг друга глазами, а Изабела, надув губки, непонимающе переводила взгляд с одного на другого. Наконец она первая нарушила молчание:
— Ну вы сообщите мне, когда закончите, да.
— Значит, это и был твой план, — протянул Хоук, отодвигая в сторону тарелку с недоеденным мясом.
— Не пойми меня превратно, дружище, но я просто так не дам тебе убиться. По крайней мере, не в моём городе. Мне же потом с этим разбираться.
Изабела нагнулась над столом всем телом, продемонстрировав всем сидящим рядом внушительное декольте, и схватила Гаррета за руку.
— Хоук, давай, поплыли! Там замешаны работорговцы, а я помню, как ты их не любишь! А мне в этом деле очень нужны маги, а где я найду таких, как ты, теперь, когда Круги восстановили?
Сейчас Хоука меньше всего на свете интересовали работорговцы, ровно как и очаровательные декольте, поэтому он смерил Варрика холодным взглядом и осуждающе спросил:
— То есть ты подумал-подумал и решил отправить нас с ней вдвоём?
— Да ни в коем случае! — притворно возмутился Варрик. — Я еду с вами.
Брови Гаррета удивлённо поползли вверх.
— Но как же…
— Я уже обо всём договорился со своими советниками. За три недели с городом без меня ничего не случится, если, конечно, никто не решит… — Варрик запнулся и торопливо сделал вид, что его одолел кашель. — В общем, ничего не случится, я уверен. А Бьянка каждый день жалуется, что скоро заржавеет, если я не найду, чем нас занять.
Хоук не нашёл, что ответить, поэтому на нетерпеливое «Ну так что, красавчик, согласен?» просто в шоке кивнул.
— Значит, решено! Завтра на рассвете мы покидаем Киркволл!
***
Хоук последний раз в жизни вышел на балкон поместья Амеллов. Он провёл ладонью по белым мраморным перилам, скользнул взглядом по крышам дорогих усадеб и медленно опустился в соломенное кресло, которое в его отсутствие поставила для него Шарада. Перед ним раскинулось огромное небо мерцающих звёзд, которые были здесь и двадцать лет назад, и будут через ещё столько же. Они, как и раньше, манили своим блеском, звали в странствия по неведомым краям, заставляли загораться опасными приключениями, словно ему, Хоуку, вновь было двадцать пять и он только что, полный сил, приехал в Киркволл…
И тут, впервые за всё это время, Гаррет дал волю слезам. Он плакал так долго, что успел несколько раз тяжело провалиться в сон и проснуться от мерзкого солёного привкуса на губах. Он видел какие-то смутные отрывки сновидений: перед ним по очереди пронеслись рассерженный Фенрис, разбивающий о стены винную бутылку, Мерриль, в очередной раз прогоняющая его из лачуги, потому что у неё не прибрано, Карвер, ругающий непослушного мабари, Варрик, любовно подкручивающий механизмы своей Бьянки, Изабела, опрокинувшая у стойки «Висельника» пятый стакан и задорно взглянувшая на него…
Когда он вновь открыл глаза, перед ним, небрежно опираясь одной рукой на перила, стоял Андерс — молодой, в серой перьевой накидке, с подвязанными в хвост пшеничными волосами, каким когда-то Хоук впервые его увидел.
Гаррет боялся даже моргнуть, чтобы не спугнуть видение, а Андерс мягко улыбнулся, наградив его полным нежности взглядом медовых глаз, и широко взмахнул рукой, указывая на Киркволл. Верхний Город был тих, и ничто не нарушало его мерный сон.
— Это наш город, Хоук. Здесь мы познакомились, жили, отправились в наш долгий путь сроком на двадцать лет.
Зачем Андерс говорит это? Он, Хоук, как никто всё это знает и помнит.
— И вот ты снова здесь. Там, где началась наша история. И там, где завтра начнётся новая.
Хоук всё-таки решился ответить: даже если это сон, мираж или какая-то неподвластная ему магия, сотканная его подсознанием, он не может хотя бы не попробовать поговорить с ним.
— Я не оставлю тебя.
Андерс мягко покачал головой.
— Ты должен.
— Нет, — упрямо возразил Хоук.
— Эти раны ты залечишь сам. Я ни о чём не жалею. Ты тоже.
— Откуда ты знаешь?
Целитель в два шага преодолел расстояние между ними. Он присел перед ним на корточки и со смешком провёл ладонью по его щеке. Гаррет жадно схватился за неё, как хватается за бутыль с водой умирающий в пустыне, но даже спустя много лет так и не смог бы сказать, почувствовал ли её прикосновение.
— Помнишь, что я говорил тебе? Когда-нибудь, десять или сто лет спустя, кто-то, очень похожий на меня, полюбит кого-то, очень похожего на тебя. И их уже некому будет разлучить.
— Я помню, но какое мне дело до них? — голос Хоука предательски дрогнул. — Мне нужен ты. Здесь и сейчас.
— Наша история окончена, любовь моя. Но ей мы изменили мир, чтобы на свет смогли появиться другие истории.
Хоук бросился вперёд в кресле — или ему показалось, что бросился? — но Андерс быстро встал и отступил назад, не давая себя удержать.
— Спасибо, что ты был со мной до самого конца. Что ничто, что я делал, не пошатнуло твою веру в меня. А теперь — отдыхай. Завтра тебе предстоит долгое путешествие, которое выльется в ещё одно, и ещё…
Хоук на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл их, на балконе, кроме него, никого не было.
Успокоив колотящееся сердце, он поудобнее устроился в кресле и скоро заснул — впервые за много дней спокойно, без сновидений. Зная, что всё сделал правильно.