После

Антуан де Сарде встретил послов лёгкой улыбкой, раскланялся со своими гостями по всем правилам этикета и изящным взмахом руки пригласил их к столу. Музыканты играли лёгкую музыку, пока слуги разносили лучшее шампанское из погребов Содружества. Приглашённые леди обмахивались пышными веерами из перьев — последний писк моды, вдохновлённый традиционным стилем островитян — и щебетали о кавалерах, метко стреляя глазками в самых симпатичных мужчин. Не обделён вниманием остался даже капитан Васко. Моряк недвижимо стоял, прислонившись стене и скрестив руки на груди. Неизменную треуголку он надвинул на лицо, ясно давая понять, что не в настроении участвовать в увеселениях.

Никто уже не задавался вопросом, что при дворе делает навт. Безусловно, вначале сплетни об интрижке наместника разлетелись по острову, как горячие риссоле, и были предметом оживлённых дискуссий на многих светских раутах. Но шли недели, «интрижка» не становилась богаче на новые подробности, и в итоге когда-то сенсационная новость о связи наместника с навтом перестала увлекать даже самых отъявленных сплетниц.

Де Сарде вёл себя так, как и пристало обладателю столь высокой должности. Со времён кризиса прошло уже три месяца, людская память услужливо стёрла детали, и жизнь островных аристократов вернулась на круги своя. На Тир-Фради прибыли новые лица, не только с континента, и присоединились к политическим и торговым соглашениям, которые де Сарде, умело играя на тонких струнах политики и старых долгов, подписал со всеми фракциями.

Стоило фразе «Моё имя — де Сарде, я временный наместник Торгового Содружества» повиснуть в воздухе, проблемы как по волшебству решались сами собой, отъявленные скандалисты переставали спорить, а послы соглашались на предложенные условия, если те были разумны.

Манеры де Сарде были безупречны, приёмы — пышны, а щедрость — в первое время безгранична. А уж когда новость о том, что он во главе огромной армии спас поселенцев, распространилась по всему острову, молодой человек и вовсе стал любимцем публики… Кроме небольшой группы лоялистов, считавших, что де Сарде подстроил переворот, убил кузена и незаконно занял его место на троне.

Вряд ли хоть один высокопоставленный гость знал, чем был этот приём на самом деле. До де Сарде и его друзей дошли слухи, что в ближайшие дни на Антуана готовится покушение. Васко и Курт лично отбирали слуг, которые пробовали еду и напитки, прежде чем подать их наместнику. Однако на след лоялистов всё не удавалось выйти, а такой пышный приём стал бы великолепной возможностью для сторонников Константина. Возможностью убить новоявленного наместника на глазах у всего острова.

Приём шёл как по маслу: аристократы наслаждались музыкой и вкуснейшими канапе, весь вечер вились подле всеми любимого наместника. Приём постепенно подходил к концу, в залу подали десерты, и Васко уже допустил мысль, что они переоценили силы и влияние лоялистов, как вдруг внимание капитана привлекло какое-то движение у банкетного стола. Поправлявший салфетки слуга, совсем молодой парнишка лет семнадцати от роду, вдруг резко дёрнулся к десертам и по неосторожности наступил на подол платья одной важной дамы. Он был весь красный от волнения и быстро отпрыгнул от неё, однако тут же спохватился и… запустил руку прямо в один из богато украшенных многоуровневых тортов. В следующее мгновение он резко выпрямился и отыскал взглядом наместника, заставив того ответить тем же.

И направил на де Сарде измазанный в креме пистолет.

Тело Васко устремилось вперёд быстрее, чем разум успел осознать ситуацию. Всё произошло за считанные доли секунды. Под испуганные охи гостей двое солдат Монетной стражи, переодетые в слуг, что весь вечер прислуживали лично де Сарде, уже набросились на предателя, Курт в один мощный прыжок подскочил к нему и скрутил за спиной руки, а Васко вырвал из рук пистолет, с ненавистью прошипев ёмкое «Не двигайся».

Однако не скорость развития событий и даже не дерзость убийц заставили капитана похолодеть от произошедшего. В ту короткую секунду, которую предатель направлял на наместника пистолет, де Сарде подался вперёд, приблизив лоб к дулу, и кратко шепнул что-то, от чего у несостоявшегося убийцы расширились от удивления глаза и он замешкался, так и не нажав на курок.

Через несколько мгновений набежавшая стража выволокла лоялиста из зала. Дверь за ними захлопнулась с глухим хлопком, прогремевшим колокольным звоном среди молчания шокированных зрителей. Тишину резко оборвал весёлый смех де Сарде. Все гости как один обернулись к наместнику, а тот как ни в чём не бывало похлопывал старину Курта по плечу.

— Дорогие дамы и господа, как видите, у моих людей всё под контролем. Давайте же не дадим такому казусу испортить нам праздник!

Он подал знак музыкантам, и те послушно взялись за инструменты. С бокалом вина от личного слуги де Сарде лавировал между группами гостей и подготавливал плацдармы для будущих выгодных соглашений. Васко едва заметно покачал головой: лишь он один знал, какая тьма скрывалось за столь выдержанным и непринуждённым фасадом.

Как только де Сарде покидал оживлённые комнаты дворца и переступал порог личных покоев, маска спадала с его лица. Как правило, он сидел за письменным столом, уткнувшись в кипы неразобранных бумаг, оставшихся после Константина, и невидящими глазами смотрел на переплетения букв, что едва ли несли какой-то смысл. В плохие дни наместник просто недвижимо сидел с книгой на кровати, устремив взгляд в стену. В такие моменты Васко ясно понимал, каким потрясением стал для де Сарде финал битвы с Константином.

Однако даже такое поведение наместника вызывало меньше опасений, чем его состояние в первые дни. Тогда Антуан рыдал от боли, разрывавшей его изнутри — разумеется, в подушку, чтобы по дворцу не поползли сплетни. Васко никогда не видел любовника таким… отчаянно опустошённым, более того, даже не представлял, что эмиссар вообще был способен на такое резкое и открытое проявление чувств.

Вторая ночь была самой тяжёлой: первую де Сарде провалялся в бреду, безостановочно повторяя имя Константина. Наутро он очнулся, а за пробуждением последовало осознание. Первым, что он сказал, подняв усталые печальные глаза, было тихое «Мы должны похоронить его, как подобает».

Де Сарде ухватился за идею похорон, словно утопающий — за соломинку, и весь день бегал от лагеря к лагерю, игнорируя заверения докторов, что ему необходим отдых. Островитяне, едва заслышав, что назревает, взбунтовались, не желая предавать любимой земле прокажённого Константина, но с поддержкой Сиоры де Сарде удалось устроить церемонию. Проводить её посреди Новой Серены было бы чревато новыми волнениями, поэтому Константина похоронили неподалёку, у подножия отвесной скалы. Простой житель Новой Серены никогда не узнает точно, что произошло. Возможно, кто-то ещё долго будет думать, что их правитель героически погиб в битве с дикими зверями или просто поймал шальную пулю от своего же солдата.

Все островитяне, кроме Сиоры, демонстративно покинули свои лагеря и направились домой, к соплеменникам, а де Сарде принимал соболезнования и вежливо благодарил товарищей и коллег за проявленное сочувствие.

Ночью волна горя накрыла его с новой силой. За вечер процессия колонистов успела добраться до одной из застав союзников, чтобы генералы и капитаны смогли насладиться крепким сном в отведённых им спальнях. Солдат кое-как разместили на земле в палатках, нескольким полкам пришлось разбить лагерь неподалёку от заставы. К ним ушёл и Курт.

Васко занял комнату рядом с де Сарде, поэтому сразу услышал, когда тот выскользнул из неё. Навт тихо проследовал за ним — эмиссар о чём-то пошептался с охраной заставы и двинулся наружу, к реке. Васко застал его на берегу сидящим на коленях, неосознанно зарывающим ладони во влажную землю перед собой.

Навт осторожно подошёл и тихо назвал имя Антуана, чтобы не испугать беглеца. Де Сарде встревоженно обернулся, рукавом стряхивая с покрасневших глаз слёзы. Однако стоило ему признать в ночном госте капитана, он заметно успокоился.

— Васко? Мне нужно было на воздух.

Васко согласился: да-да, разумеется. Ночь сегодня выдалась тёплая. И выразительно воззрился на любовника, словно призывая не упоминать больше подобной чуши. Де Сарде сдался весьма скоро: у него попросту не осталось сил притворяться. Днём, среди сотен политиков, солдат, слуг — он должен держать себя в руках, но не сейчас — пусть ночь будет его временем. Временем, когда можно открыться.

Эмиссар в ужасе схватился за голову.

— Что я натворил, Васко… Я не осознавал, что делаю…

Руки де Сарде затряслись, он попытался унять тремор, но безрезультатно. Без лишних слов Васко опустился на землю и прижал его к своей груди, не давая погрузиться в новые пучины безумных сожалений.

— Он сам дал мне кинжал… Прямо в руку. Он доверял мне до последнего мгновения... Я не знал, как его уговорить. Нет, я знал, что его не уговорить…

— Вы сделали лишь то, что должны были. Мне приходилось терять ребят, которые были мне как братья, но я не знаю слов, которые могли бы помочь сейчас. Я могу лишь пообещать, что буду рядом. Что когда-нибудь — может, не скоро, но когда-нибудь — станет легче.

Де Сарде же продолжал всхлипывать у него на плече, повторяя как проклятие:

— Я убил его… Я убил его… Васко, я сам убил его!

В Новой Серене обоих подхватил водоворот городской жизни, и на какое-то время они отдалились друг от друга и с головой погрузились в проблемы своих фракций. Послы Телемы и Хикмета прямо заявили, что не примут никакого иного наместника, кроме де Сарде. Таким образом, едва молодой человек переступил порог дворца, в его руках оказались бразды правления колонией. Господин де Курсийон уже написал князю о кончине сына, утаив определённые подробности, которые могли бы выставить его воспитанников в недобром свете, но пройдёт ещё много месяцев, прежде чем письмо дойдёт до адресата и князь официально назначит нового наместника. Если, конечно, не будет удовлетворён решением местного совета.

Как гром среди ясного неба застало Васко предложение адмирала поставить его во главу флота. Капитан знал, что это значит: оставить де Сарде, вернуться в море, покинуть Тир-Фради. Если бы кто-то год назад сообщил ему, что он откажется от такого назначения, он бы рассмеялся в лицо этому глупцу. Стать командующим флотом в двадцать пять лет — это невиданная честь, о большем он не мог и мечтать. Но воистину — никто не может предугадать, когда и каким образом повернутся к тебе судьба и удача.

И сейчас Васко, плюнув в лицо им обеим, топтался среди надушенного бомонда вдали от открытого моря, в душных залах дворца, охраняя того, чью жизнь ценил выше своей.

Де Сарде покинул тронную залу, не дожидаясь конца приёма: всего-то пришлось сослаться на внезапное недомогание. Восхищённые гости проводили его в задние комнаты аплодисментами, на что Васко закатил глаза, после чего направился следом за любовником.

Капитан застал де Сарде за сменой платья: тот стягивал с себя накрахмаленные парадные одежды и переодевался в повседневный камзол. Сегодня им предстоит долгая ночь: найти улики на кухне, расспросить слуг, осмотреть входы во дворец и поговорить со стражниками, наконец, провести допрос схваченного лоялиста. Де Сарде умел убеждать, но если у него не выйдет развязать убийце язык красноречием, генерал Зиглинда не преминет обратиться к собственным методам взаимодействия с преступниками.

— Есть более приятные способы покончить с собой, нежели получить пулю в лоб на собственном банкете у всех на глазах, — с сарказмом заметил капитан. — Например, можно отправиться со мной в плавание и прыгнуть за борт во время шторма. По крайне мере, так вас поглотит море, а не вихрь из бессмысленных причитаний и сплетен.

— Не простите мне и мгновения слабости? — вздохнул де Сарде, натягивая на себя высокие дорожные сапоги. — Не решусь утверждать, что пуля в лоб не принесла бы мне некого удовлетворения, но раз уж удача не улыбнулась мне сегодня, так тому и быть.

Васко осуждающе скрестил руки на груди, и эмиссар поспешил оправдаться.

— Заверяю вас, капитан, что в мои планы не входит добиваться такой благосклонности судьбы самостоятельно, — де Сарде немного помедлил, прежде чем продолжить. — У меня был единственный шанс достойно выйти из сложившейся ситуации — застрелиться ещё на месте, и я им не воспользовался.

— Что ж, впервые я рад тому, что у вас всегда в самый неожиданный момент заканчиваются боеприпасы!

Де Сарде подавил невесёлый смешок и справился с последними застёжками на своём камзоле. Он накинул на голову модную шляпу с пером, подошёл к чёрному ходу в спальню, откуда прямо на кухню дворца вела лестница для слуг, и жестом пригласил Васко следовать за ним:

— Вы идёте, капитан? У нас сегодня ещё столько дел.

Через неделю, когда с бунтарями было покончено, они вместе вышли в плавание. Де Сарде по-своему любил эти мгновения: на корабле он чувствовал себя свободнее, настолько, что даже дышалось легче. Да и навты, в отличие от дворян, не провожали их с Васко хитрым взглядом, когда утром они вместе выходили из капитанской каюты: казалось, матросам было вообще всё равно. Вероятно, в этом и проявлялась настоящая свобода — свобода быть собой.

Будь на то воля Васко, он бы похитил наместника и на глазах у всех навсегда увёз его подальше от проклятого Тир-Фради. Жаль, де Сарде никогда не оставит свой народ. У него вечно много дел, и — в этом капитан был уверен, как в своей команде — их никогда не станет меньше.

Глубокой ночью они накинули рубахи и вышли из каюты на палубу, чтобы насладиться спокойствием и прохладой. Де Сарде опёрся о борт и устремил усталый взгляд в бесконечный океан. Волосы его растрепались и отливали янтарём под светом звёзд. Казалось, молодой человек искал ответы, и Васко уже догадывался, что за этим последует.

— Я так любил его, Васко. Он был мне настоящей семьёй. Он был… лучшей версией меня. Более светлой, искренней. Я прибыл сюда, чтобы защищать его — но не смог уберечь. И я убил его сам.

Это исповедь, вдруг понял Васко. Он здесь в роли священника, а Антуан кается в своих грехах, надеясь на искупление.

— Я вспоминаю день, когда мы отплыли из Серены. Тогда мы ничего не знали ни о Тир-Фради, ни об островитянах, ни о местных богах. И Константин… до нашего путешествия его не заботили ни власть, ни месть. Я не могу избавиться от мысли: что, если бы его отношения с отцом сложились иначе? Что, если бы он не приехал сюда? Если бы Асили не заразил его малихором, если бы Катасах не провёл ритуал? Если бы у кузена хватило сил устоять против тёмного соблазна… — де Сарде запнулся и помолчал, чтобы перевести дух. — Всё могло быть по-другому. Почему всё сложилось именно так? Зачем это было нужно? Я думаю об этом — и не нахожу ответа.

Капитан накрыл ладонь любовника своей. Ночной ветер играл с выбившимися из хвоста русыми прядями, а глаза цвета белого золота смотрели с нежностью и всепрощением.

— Мы не можем знать, что было бы, если бы, — просто ответил Васко. — Прошлое оставьте историкам, а будущее — пророкам. У нас есть только настоящее.

Антуан печально улыбнулся.

— Потом станет легче, верно?

Капитан утвердительно кивнул, и де Сарде, казалось, удовлетворил такой ответ.

— Спасибо, Васко.

Он отвернулся от любовника и перевёл взгляд в небо. Отсюда звёзды казались много ближе, чем с берега, и сияли, как бесценные алмазы в сокровищницах Альянса. Мир был погружён в спокойную дремоту. Баланс был восстановлен.

И когда-нибудь — может, не скоро, но через десять, двадцать или пятьдесят лет — рана на сердце де Сарде затянется тоже.