– Ранпо...
Писатель зашёлся сухим надрывным кашлем и откинулся на подушку, обессиленно прикрыв глаза. На его бледных, бескровных щеках пылал болезненный румянец.
– Часы, – тонкая рука поднялась с таким трудом, будто на неё давила вся тяжесть этого мира, и указала в сторону тумбочки. На лакированном дереве покоились фамильные карманные часы с витой цепочкой. – Передай эти часы моему сыну.
– Что ты несёшь, Эдгар. У тебя нет никакого сына.
– Тем лучше, – прошептал По, не открывая глаз, – мальчик не останется сиротой.
Ранпо тяжело вздохнул. Когда Эдгар сдавленно просипел в трубку "Умираю", детектив примчался в обиталище По так быстро, как только смог, сетуя, что Акико нет на месте. На месте выяснилось, что редко покидающий квартиру По умудрился все-таки сделать это, промочить ноги и подхватить простуду.
– Ты всего лишь приболел, Эдгар. Успокойся.
– Видит Бог, совсем скоро я упокоюсь навек, – изящно очерченные руки картинно простерлись к небу. – Я чувствую, как пламя пожирает меня заживо изнутри. Я чувствую, как по капле меня покидает жизнь!..
– Это просто сопли.
– Но...
– Эдгар, – Ранпо, слушавший прощания с жизнью в различных вариациях уже больше часа, устало потёр переносицу. – Не нагнетай.
По оскорблённо поджал губы и шмыгнул носом.
– У Ранпо сердце отлито из свинца, – подрагивающие пальцы зарылись в густой мех лежащего клубочком подле умирающего енота. – Но ты-то меня поддержишь, да, Карл?
– Карл! – пальцы детектива прихватили морду животного и пытливо заглянули ему в глаза. – Скажи, Карл, любовь к драме нашему страдальцу по наследству досталась, или просто в семье не без Эдгара?
По сердито зыркнул на Эдогаву из-под полуопущенных век.
– Приведи лучше нотариуса к смертному одру.
– Зачем? – Ранпо чувствовал себя так, словно с ребёнком-несмышленышем разговаривал.
– Как зачем? – По, судя по всему, чувствовал себя так же. – Завещание составить.
– Ты же помнишь, что у тебя нет сына? – на всякий случай напомнил Ранпо.
– Карлу всё отойдет, – Эдгар помолчал. – И кое-что тебе.
– Что?
– Рукописи. И Карл.
Эдогава поднял одну бровь.
– Сложная многоходовочка.
* * *
– Вот, – на тумбочку опустился небольшой целлофановый пакет с логотипом аптеки, – Те, что в большой зелёной пачке, – по штуке трижды в день, ещё там есть мятные пастилки от кашля и белые капсулы для...
– Погоди, – перебил Эдгар, – откуда ты знаешь? Не припомню у тебя медицинского образования.
– Фармацевт в аптеке подсказала.
По возмущенно вспыхнул.
– Правильно ли я понял? Ты вверяешь мою жизнь и доброе здравие неизвестной женщине, которой вообще-то совершенно безразлично, жив я или нет?
– Как-то так, да, – лучезарно улыбнулся Ранпо. – Впрочем, если настаиваешь, я приведу из Агентства настоящего профессионала, который быстро поставит тебя на ноги.
Ответом послужило мрачное молчание, в котором явственно угадывалось "спасибо, нет".
– Славно! – донеслось до Эдгара уже из прихожей. – Будь умницей и поправляйся, – и, после секундной паузы: – Когда в следующий раз надумаешь умирать, набирай, пожалуйста, сразу Йосано, ладно? Номер я тебе в контакты телефона внёс.
По высморкался в белый кружевной платок с вышитыми инициалами.
– Я лучше просто умру.
Какое-то время Эдогава разрывался между вариантами ответа "хорошо, только не втягивай больше в это меня" и "так я тебе и позволю", а потом махнул рукой и молча поспешил ретироваться из квартиры Эдгара, пока у того не случился очередной приступ предсмертных конвульсий.
Таблетку По всё же выпил. Пролистал список контактов в телефоне – главное не набрать случайно эту ненормальную с волчьим оскалом, надо будет стереть её номер от греха подальше на досуге – и, найдя нужный номер, нажал вызов.
Три бесконечно долгих гудка спустя из динамика раздался немного взволнованный голос-колокольчик:
– Луиза Мэй Олкотт слушает.
– Луиза, – без предисловий начал По. Он снова закашлялся и, выдержав паузу, прошептал с хрипотцой: – Не хотел тебя беспокоить, но кажется, я умираю.