Причудливая история сэра Оливера Солсбери

Семейное проклятие торжественно передали Оливеру, когда ему исполнилось двенадцать. Тетушка Элоиза, испуская последние вздохи на смертном одре, возложила ледяную дрожащую руку на темя наследника Солсбери, и велела сохранить честь сей древней фамилии.

— Держи хер в штанах, Олли! Тогда, быть может, и... — тут тетушка испустила дух.

Оливер понятливо кивнул: он знал, что все это значит, и тетушке не пришлось, задыхаясь в агонии, втолковывать очевидные истины.

Проклятие на род Солсбери наложила ревнивая ведьма ровно сто семьдесят лет назад. Пра-пра-пра-прадед бросил бедняжку с бастардом на руках, и та прокляла своего любовника и всех его детей перед тем, как броситься в волны одного из многочисленных камбрийских озерец. С тех пор жуткий монстр из самого ада преследовал семью Солсбери, в особенности совершеннолетних мужчин, вынуждая гибнуть раньше срока. Кто сходил с ума, кто кончал с собой, а кто умирал, пожранный чудовищем. Хорошо, что поместье Солсбери было выстроено из камня — проще смывать кровавые ручьи. Были и другие последствия: вечно пасмурное небо, а отсюда неурожаи, наводнения и скотий мор.

Капеллан, пытавшийся отмолить грех предка Солсбери, в итоге сам застрелился, семья разорилась, слуги ушли, крестьяне почти все померли либо разбрелись по более удачливым арендодателям. Единственное, что осталось от прежнего процветания — родовое поместье с сотнями комнат. Мрачное, сырое, с прохудившейся во многих местах крышей. В пустынных коридорах слышались лишь завывания ветра, стук дождевых капель да порой, в новолуние — рык монстра, бродящего по подвалам. Дом с осыпающимися мраморными ликами на пилястрах, больше походил на роскошный склеп почившего великана.

С пятнадцати лет Оливер жил один: старый верный слуга Бенедикт умер вскоре после тетушки. А больше никого не осталось. Наследнику Солсбери всегда внушали, что он не должен заводить ни романтических свиданий с благородными дамами, ни низких шашней с девицами попроще. Ни с кем! Лучше и дружеских отношений не иметь, а то мало ли? Дабы не длить ужас и запустение на землях, не передавать проклятье дальше. Попробовать стать первым мужчиной Солсбери, кто действительно и непреложно станет "держать хер в штанах". Тогда, авось, после смерти последнего проклятого и погода улучшится, и люди смогут вернуться и вспахивать заброшенные поля. Пусть те уже станут принадлежать кому-то иному.

Хотя все же жил Оливер не совсем один, если вспомнить жуткого монстра, жившего в сложной сети подземных ходов и винных подвалов. Еженедельно проходить по десятку мрачных коридоров, проверяя надежность толстых засовов и тяжелых замков, прислушиваясь к доносящимся из-под пола жутким звукам — то еще удовольствие.

Порой сквозняки гнали по мраморным плитам свежую стружку. Тогда приходилось искать ее источник и добавлять новый слой досок поверх старых — исцарапанных изнутри жуткими когтями...

Печально сознавать, что все эти действия скорее выполняют ритуальную функцию — ведь однажды чудовище всё равно вырвется. И, как бы ни сопротивлялся наследник проклятого имени, сожрет его сердце. Или печень. Или что там еще положено жрать чудовищам.

Оливер смиренно принял свою судьбу — стать тем, кто избавит землю от страшного колдовства. Бенедикт научил молодого хозяина всему, что следует знать мужчине, пусть тот и обречен на печальное одиночество. Последний наследник Солсбери знал все правила этикета наизусть, хоть применять их было и не к кому, однако воображение — великая сила! Можно было даже устраивать в бальном зале великолепные рауты, где веселился сам король фей! Оливер умел читать — роскошная, хоть и наполовину сгнившая библиотека всегда была к его услугам. Умел зашивать дыры в штанах и пожелтевших шелковых сорочках — тетушка Элоиза оставила богатое наследство из катушек и иголок. Знал толк в огородничестве — аккуратные грядки Бенедикта и парочка ульев не позволяли троим жителям поместья умереть позорной смертью от голода. А еще Оливер отлично управлялся со шпагой — старый слуга в прошлом был тем еще задирой, и заботливо передал ученику боевую науку, что обрела в руках Оливера изящество, отполированная знаниями из библиотечных учебников фехтования. Да и чем еще заниматься жаждущему активности молодому телу, запертому в гигантском склепе, как не крошить в капусту воображаемых врагов?

***

Дождливым, сумрачным апрельским воскресеньем последнему сэру Солсбери исполнился двадцать один год. За окном грохотал гром. В другое время в роскошном кабинете Оливера встретили бы нотариусы; скрипя позолоченными перьями, утвердили бы его права наследства. Но теперь... от наследства — беда одна.

Наследник поместья сидел в старинном кресле-качалке, сохранявшем память о прикосновениях рук старика Бенедикта. Тощие ноги укрывала побитая молью тетушкина шаль, в огромном камине едва теплилась горстка дров. Желудок, измученный неподобающим отношением (кто же в отсутствие тетушки станет следить за такой мелочью?), на время затих под действием чашки теплой воды — ужин лишь из нее и состоял.

Оливер сумрачно глядел в пламя и думал о вишневом деревце в саду. Может, уже не доведётся отведать ягод в этом году... Вишня проросла из косточки, которую Оливер посадил еще маленьким мальчиком, и теперь пышно цвела, несмотря на весеннюю непогоду. Садовник погибнет страшной смертью, предназначенной всем Солсбери, а деревце будет цвести и расти. Нельзя позволять себе ударяться в самосожаления, так как сие неприлично истинному джентльмену, но сегодня — день рождения. Стало быть, можно дать себе слабину. И подумать о том, что скоро страдания на грешной земле должны так или иначе оборваться, ибо смысла в таком одиноком существовании нет. Все вокруг жаждало смерти последнего обитателя поместья — смерти, что избавит мир от проклятья.

Страшно признаться — случались дни, когда мучимый тоской сэр Оливер спускался к одной из запертых, затянутых цепями дверей и тихо разговаривал с монстром... Как будто тот сидел с другой стороны двери и слушал. Как будто мог понять обращенную к нему человечью речь. Оливер зачитывал ему понравившиеся места из книг, рассказывал о погоде или каких-нибудь воображаемых пустяках. Смущался и уходил, кивая собственным горьким мыслям о близящемся сумасшествии.

Никто из предков толком не знал, как выглядит проклятье рода. В дневниках (скудных, надо признать, ибо деды предпочитали скрашивать дни, орудуя не пером, а, увы, кое-чем другим) Оливер находил лишь намеки. Вервольф ли это? Зачарованный медведь? Порождение мира фей, заключенное колдовством выполнять злую волю ведьмы?

Часы, скрипуче подергиваясь, пробили полночь.

Из подпола раздался надрывный вой. Оливер пробормотал:

— И тебе спокойной ночи, — и хотел уже брести в спальню, как звук повторился.

Затем раздался леденящий душу скрежет. Звон... Уж не лопнула ли одна из цепей, удерживающих ближайшую дверь, а за нею и порождение темной магии?! Еще и еще звон, грохот...

Сэр Оливер бросился к камину, на миг запутавшись ногами в шали, сдернул со стены шпагу. Развернулся к темному входу в залу, напряженно вглядываясь во тьму. Оттуда послышались шаги. Оливер и при свете дня-то видел не то чтобы очень уж хорошо — сказывались многочасовые занятия с книгами. А тут... Он малодушно бросил в огонь первое, что попалось под ногу — злополучную шаль. Прости, тетушка, но, вероятнее всего, шаль в этом доме более никому не понадобится.

Впрочем, это не означает, что Оливер Солсбери станет стоять и ждать смерти, покорно подставив ей горло. Он дорого продаст свою жизнь, и не потому, что так уж держится за оную — а из чувства собственного достоинства! Он ведь не просто тетушкин Олли, а сэр Оливер, черт побери!

Тьма во плоти ворвалась в гостиную, фыркнуло пламя в камине; отразилось на миг в зрачках чудища, блеснуло на ядовито-пенных клыках. Монстр был похож на все кошмары Оливера разом. Но он все равно храбро вскинул шпагу и ринулся в бой.

Проклятье было огромным. Казалось, угольно-дымные нити тянулись от него, струясь по комнате, втягивая силу ночных теней, позволяя разрастись в еще больший кошмар. Сколько у него глаз? Сколько бы ни было — все злобно сверкали. Может, лучше было бы не жечь шали, а напротив, зажмуриться и не видеть? Оливер не позволил себе упасть в обморок от страха, но продолжил безнадежную битву. Кажется, удалось попасть шпагой в морду чудищу: оно взвыло. Но спустя еще пару удачных выпадов разница весовых категорий дала о себе знать: шпага сломалась пополам в огромной пасти, а эта самая пасть ринулась прямо Оливеру в лицо...

***

Темнота сменилась картинкой. Чуть расплывающаяся в эфире ангельская дева томно улыбнулась. Для ангелицы слишком вызывающе. Кокетливо поправила стальной нагрудник в форме столь непристойной, что, вероятно, отсутствие оного смотрелось бы и то скромнее. Постойте... Оливер попытался что-то сказать, но незнакомка приложила палец к губам, а потом поманила его этим самым пальцем. Нет-нет-нет. Никаких дев. Нельзя! Сэр Оливер решительно помотал... чем-то. Головой? Он не чувствовал ни головы, ни своего тела. Это было приятно, учитывая недавнюю жуткую боль, которую еще помнили опаленные агонией нервы.

Дева нахмурила светлые брови, а потом, совершенно непристойно хмыкнув, схватила Оливера... за... что-то? Вероятно, у него сохранился воротник сорочки. Вскинула себе на плечо, как куль с мукой. Он увидел потолок гостиной. Потом крышу поместья... Звезды. Черный комок ужаса внезапно ринулся откуда-то снизу, повис у девы на сапоге. Оливер зажмурился, явственно и бесповоротно осознав: он умирает, совершив самоубийственное нападение на монстра, а перед смертью еще и сошел с ума. Собрал все составляющие проклятия Солсбери одномоментно.

***

Когда Оливер очнулся, вокруг стоял оглушительный грохот и звон. Блеск слепил глаза, пришлось протереть их, в том числе потому, что увиденное ни в какие разумные рамки не влезало. В неразумные — тоже. Впереди парил в воздухе огромный остров, сияющий золотыми украшениями и бог знает чем еще: там светилось все, от травы до высоченных аляписто разукрашенных крыш. Вой и грохот доносились именно оттуда.

Сам же Оливер находился как бы нигде — у ног клубилась мгла, мешая рассмотреть что за твердь находится под ногами. Он вздрогнул, когда словно из ниоткуда (другого ниоткуда, вовсе неясного) явилась пара странно разодетых людей. Нет, разве это люди? Оливер ахнул, осознав, кого напоминают ему эти "люди" — богов! Скандинавских богов из легенд! В библиотеке имелась о них небольшая книжка. Но какого черта сам Оливер-то здесь делает?! Если он умер — то должен был попасть в благообразный христианский рай. Как минимум за то, что добросовестно смирял свою плоть в течение двадцати одного года!

— Добро пожаловать! — приветливо кивнул один из богов. Кажется, Тор, судя по молоту в руках.

Его оттеснил второй — могучий старец с золотым наглазником в виде глаза:

— Бравый потомок Сундстрёма Длинного! Как долго я ждал хоть еще одного из вашего рода, кто погиб бы, отважно сражаясь... — он присмотрелся к Оливеру и поморщил нос: — Бравый-то бравый, да тощий-то какой! Куда его в зал славы пускать — меж кружек раздавят!

Вот те раз... Все добропорядочные аристократические семьи кичатся тем, что произошли от исконных жителей святой земли Англии, но нет-нет — да и проскакивает варварская кровь! Сейчас — совершенно не к месту.

Оливер пригнулся, когда рядом просвистело нечто тяжелое. Похоже, чье-то тело, летевшее со стороны острова. Там что, идет бой? И правда: из земли, стен чертогов и даже из облаков вокруг торчали поломанные мечи, стрелы, копья и чьи-то подергивающиеся конечности.

— Случай, конечно, интересный, — расплылся в улыбке Один (ведь кто еще мог быть одноглазым?) — да и лет-то прошло по вашим меркам немало. Потому можешь сам выбрать, куда тебе отправиться. У нас, например, весело в Вальхалле! — он ловко поймал на меч еще одно летящее тело. Владелец оного радостно ухмыльнулся кровавой улыбкой и отсалютовал богу топором, после чего упал во мглу. Один стряхнул меч и вложил в ножны. — Видал? — кивнул довольно.

Оливера передернуло.

Вокруг стали появляться еще и еще божества — господа и дамы, все в мехах и золоте. Дамы — порой с бесстыдно обнаженными ногами или вон та, с голой... Оливер смущенно отвернулся. Вдох-выдох, он справится с искушением, он держался всю жизнь не для того, чтобы сдаться греху после смерти!

Мимо, оглашая пространство душераздирающими воплями, пробежал очередной эйхерий с топором в спине и рухнул куда-то.

— Матерь божья! — не выдержал Оливер, отшатнувшись.

— Это он мне? — вполголоса поинтересовалась почтенная дама в белых мехах.

— О нет, — смутился Оливер, — простите. Вы ведь не святая Мария?

— А кто это?

Тор махнул молотом:

— А, эта из молодых.

— Да она старше меня! — возмущенно выпятила едва прикрытую цветущим вьюном грудь Фрейя.

— Но не меня, — самодовольно усмехнулся Тор.

Старик почесал золотой наглазник:

— Она из той банды, что у меня приход отжали в тысяча двухсотые-то от рождества ее сына. Помню-помню.

Оливер ощутил внезапную слабость в ногах. Рядом очень удачно оказалось кресло. Боги совещались, поглядывая на своего гостя.

— Сундстрём Длинный, говорите? Надо его позвать, расспросить.

— Не, он сегодня уже убит, только завтра воскреснет. А чего ты хотел спросить-то?

— Да про потомка этого. Какой-то он... стрёмный. Посмотри, на чем он сидит.

Оливер опустил взгляд и поспешно вскочил с устьица узенькой амфоры.

— Откуда здесь амфора? — грохнул Тор, заглянул в нее. — Да еще и пустая! — сложил ладони рупором: — Эй, Зевс, хватит мусорить! — крикнул он куда-то вверх.

Оливер поискал взглядом, куда бы примоститься, и сел на деревянную лавку, однако тут же неведомым образом оказался на коленях у пышногрудой леди. Той самой, что несла его сюда. Оливер отшатнулся, сделал несколько шагов в сторону, надеясь, что туманный пол не оборвется где-нибудь неожиданно. Кстати о валькирии. Он, вроде бы, помнил, что жуткая жуть, с которой он сражался, сиганула следом, и... Слева в языках мглы на миг завиднелось что-то темное, но рассмотреть как следует мешали топчущиеся и все прибывающие боги.

— Кто допустил сюда валькирию?!

— Никакого порядка!

— Да это братец твой шалит, и не делай вид, что не знал.

— Локи! Нидхёгг тебя сожри.

Валькирия обратилась курицей, отчаянно закудахтала, когда Тор схватил ее за хвост, и, оставив в могучем кулаке перо, улетела.

— Зуб даю, этот несчастный еще и девственник! — Оливера внимательно рассматривал джентльмен совершенно неприличной красоты.

Оливер опустил глаза, хотя лучше бы он этого не делал... зажмурился вовсе. Это, наверняка Бальдр.

— Дайте гостю стул! — приказал Один.

— Спасибо, я постою.

— Так вот, юноша, я приглашаю тебя в Вальхаллу, стать моим приемным сыном и жить в роскоши, коей ты не ведал на земле. Вот у тебя в дому сколько дверей?

— Сколько? — моргнул Оливер. — Наверное, около ста семидесяти... если не считать кладовые... пользуюсь-то я всего четыр...

— Хо-хо! Неплохо! Но у меня все равно больше: пятьсот сорок! А таких яств, как готовит наш Андхримнир...

— Будьте здоровы!

— В котле Эльдхримнир...

— Снова будьте!

— Из мяса вепря Сенхримира!

— Это все от дверей, — вздохнул Оливер, — У меня в поместье сплошные сквозняки — вот и вы здесь простудились. Советую заделать хоть несколько и полоскать горло шалфеем.

После недоуменного молчания вступила Фрейя:

— Я заберу его себе, в Фолькванг. Потеснимся.

— Тебе своих мужиков мало? — возмущенно воскликнули хором Бальдр и Тор.

— Зато у меня обстановка похожа на рай! Вернее, наоборот! Я однажды подам на эту компанию в суд за плагиат...

— А у меня живет Хейдрун, парень поздоровеет да растолстеет на молоке с медом!

— Пусть топает в свой рай и бренчит там на арфе! И ничего не похож, не выдумывай, Фрейя! И этот на потомка викинга непохож. Если и была в этом дохлике наша кровь, то повыветрилась вся!

— Ну давайте хоть оставим этого песика, будет дружок Гарму. — Фрейя склонилась над темным пятном, протянула изящную холеную руку.

Клацнули жуткие клыки, и темное пятно метнулось к ногам Оливера и прижалось, жалко дрожа. Наследник Солсбери нерешительно опустил ладонь, нащупал ухо. Одно. Только одно?! Почесал густую шерсть. Все-таки адский пес? Или медведь?

Боги рассматривали их, перешептываясь и почесывая бороды.

— Предлагаю отправить парня назад! — наконец, сказал Один. — Пусть нагуляет жирку...

— ...познает милость девы, — ухмыльнулся Бальдр.

— ...а потом и приходит, — заключила Фрейя.

— Твое родовое проклятие можем рассеять, ведь ты в нем неповинен.

Монстр лизал Оливеру руку. Кажется, язык у него раздвоен. Но какая разница? Вроде он не такой уж и страшный.

— Нет, — решительно сказал Оливер. — Все таки это мой фамильный монстр. И я за него ответственен. Пойдешь со мной? — шепнул он чудовищу.

Оно заскулило и обернулось вокруг ног теплом.

***

Сэр Оливер Солсбери очнулся. В окно било яркое солнце, золотя пылинки на мраморных плитах пола. Рядом на постели обнаружился источник тепла: черный мерно вздымающийся бок покрытый всклокоченной шерстью. Лежать было хорошо: даже не было боли под ложечкой, которая обыкновенно начиналась с самого утра, особенно на голодный желудок. Оливер дотянулся до потемневшего серебряного кувшина и выпил ледяной воды. Даже это не пробудило жившего в животе огнедышащего дракона. Сзади благодушно заворчали, перекатились ближе, грея поясницу. Оливер улыбнулся. Хлопнул по мягкому боку:

— Начнем с того, чтобы вычесать тебя как следует! А то что за позор — содержать фамильного монстра в таком виде.

__________

Апрель 2023