Насколько сильно и глубоко способен ранить дорогой сердцу человек? Насколько безжалостным и циничным может быть подобный удар? Почти смертельным? Ощутимым каждой клеточкой тела? Похожим на разряд тока направленным прямиком в оголённый нерв? Так много аллегорий. И все подходят. Хосоку так уж точно. До сегодняшней ночи, он так наивно полагал, что подобное с ним никогда не произойдёт, что теперь, от осознания происходящего за стеной, был готов в голос выть, да волосы на голове с корнями выдирать. Юнги ведь не такой. Юнги хороший, пусть и вечно недовольный. Юнги ведь… эгоист до мозга костей. И как только он раньше этого не заметил? Савада ведь постоянно ему об этом говорил, а Хосок всё не верил. Прав Юнги был, он дурак.
Звуки, доносящиеся из соседней комнаты крайне однозначны. Их ни с чем нельзя спутать. Хосоку бы очень хотелось ошибаться, но это «Юнги-я», произнесённое таким знакомым мерзким звонким голосом в миг рушило все возведённые воздушные замки и резко возвращало с небес на землю, в процессе, несколько раз ударив по нутру обо всё подряд. Среди павших и восставших, в бездне, предательство Юнги где-то по самому центру, ниже хоровода лицемерия и лживых фраз. Чимин. Малыш. Дикий цветочек. Ну, конечно! Тварь тот бессовестная, а не дикий цветочек. И почему только этого никто не видит? Всё же так очевидно! Имя Чимина — синоним уничтожения. Где тот, там лишь слёзы и боль…
Пока треклятого «малыш» не было в его жизни, домом Хосока были ветер и прибой, пение птиц и весенний дождь за окном, голоса северного сияния и Матери Природы. Но затем пришел Чимин. И всё изменилось. Теперь Хосок с ног до головы в вязком болоте. В безмолвии звуков. В отчаянье. Как там сердце, в тишине? Как там человек, увязший в трясине? Что дальше с ним будет? Что дальше будет с миром вокруг? Коллапс? Полное вымирание? Армагеддон? Нужно как можно скорее избавиться от источника раздражения. Нужно как можно скорее избавиться от малыша. Нужно вновь как-то привести Юнги в чувства и вернуть тому здравомыслие. Грязи в их доме не место.
Но как это сделать? Попросить помощи у того, кто с ним в одной лодке? А почему бы и нет? Почему только он должен страдать? На ощупь дотянувшись до телефона, мирно лежащего на краю постели, Хосок уверенно взял его в руки и пару секунд помедлив, открыл диалог с Чонгуком, быстро написал тому сообщение. Не забыв при этом прикрепить ещё и короткое голосовое. Всего десять секунд. Но каких! И голоса Хосока, к слову, там нет. Лишь звуки и обрывки не его фраз. После такого разоблачения малышу точно сухим из воды не выйти. При всём желании не получится. Тот сгинет вместе со своей гнилью. И Хосок, наконец, выдохнет.
«Забери эту тварь отсюда. Не хочу слышать, как он трахается с Юнги».
***
За какое время человек в полной мере способен осознать то, что его привычному миру пришел конец? За секунду? За минуту? За час? В случае Чонгука назвать точную цифру будет крайне затруднительно. Сидя за кухонным столом и, наверное, по пятому кругу, переслушивая присланное Хосоком голосовое сообщение, он нервно помешивая в чашке давно остывший чай, всё никак не мог понять, когда именно перегруженное стрессом сознание дало сбой и отключило его от осознания реальности. В какой момент сова обратилась в эхо, бабочка — в кокон, лебедь — в гадкого утенка, а озеро — в океан? И было ли всё это на самом деле? Миры, что уже были созданы вдруг, резко пали, и после всех тех ночей полных непролитых слёз, всё кругом, наконец, неизбежно замерло. Замёрзло. Застыло.
«Забери эту тварь отсюда. Не хочу слышать, как он трахается с Юнги».
«Ах, Юнги-я…»
А Чонгук ведь знал, что всё именно так и будет. Чувствовал, что именно этим всё и закончиться. Осознавал всё до мельчайших подробностей, но при этом, так наивно верил в то, что способен всё предотвратить. Ага, как же. Способен он… Почему Чимин так и не смог полюбить его? Почему так и не смог до конца довериться? Он ведь столько раз обещал, что всегда будет рядом. Столько раз молча поддерживал, глотая собственные обиды. Этого, что, было мало? Чего ещё Чимину не хватало? Зачем тот взял и так безжалостно перечеркнул шесть лет их совместной жизни? Ради чего? Думал, что никто не узнает? Хотел сыграть на два фронта? Но зачем? Чтобы быть рядом со своим Юнги? Чем тот лучше его?
Мин Юнги — вирус, от которого нет вакцины. Смертельный яд без антидота. Гангрена, которую давно бы уже пора вырезать. Манипулятор, каких мало. Так ловко подчинить себе разум и волю другого человека, нужно ещё уметь. Какую бы дичь тот не творил, в глазах Чимина, всё равно оставался невиновным и добрым. Украл ребёнка и увёз чёрт знает куда? Так это же было во благо! Не позволял и на шаг от себя отойти? Просто переживал. Лгал и манипулировал? Всего лишь помогал сделать правильный выбор. Уехал, не захотев принять самостоятельность своей жертвы? Слишком устал бороться.
И всё это так нелепо и нелогично, что Чонгуку даже комментировать ничего не хотелось. Чимин, буквально, ходячее воплощение стокгольмского синдрома. Лечи, не лечи — всё без толку. Какие аргументы не приводи, всё равно, упрётся лбом и будет яростно выгораживать чёртового садиста. Чонгук так от этого устал. Устал переубеждать, устал мириться, устал со всем соглашаться, лишь бы не ссориться, устал бороться… давно бы пора сдаться и прекратить всё это, но как быть с собственными чувствами? Куда деть сердце так преданно любящее Чимина? Выкинуть на мусор? Ох, было бы так можно…
Наверное, сейчас Чонгук мог бы поверить во многое. Даже в то, что Юнги как-то заставил, вынудил Чимина лечь с ним в постель, но… это едва слышное «Юнги-я» на записи, вдребезги разбивало все хрупкие надежды. Никто его благоверного не заставлял. Тот сам захотел. Сам захотел другого мужчину. Захотел конкретно Мин Юнги. Того, кого так и не смог забыть. Того, кого так и не смог отпустить. «Он просто моя семья», «Я не вижу в нём мужчину», — а ведь Гук во всё это верил. Даже смешно теперь. Прямо святая наивность. Там, где есть шляпа, могут скрываться рога. Зря он не подумал об этом раньше. Зря не проверил всё лично. Причём проверять нужно было не у себя в голове, а у Чимина. Ангел оказался демоном. Бывает же.
Отложив телефон в сторону, Чонгук опустил голову на сложенные в замок руки и прикрыв глаза, попытался понять, что ему делать дальше. На самом деле, вариантов немного. Всего два. Первый: простить и продолжить жить в постоянном стрессе, всё время ожидая повторения истории, второй: собрать вещи и молча уйти. С какой стороны не посмотри, а второй — всё же куда логичнее. Этим отношениям Чонгук отдал всего себя, до остатка, до последней капельки крови, а в ответ получил лишь нож в спину и море лжи. Похоже, Чимина, действительно, не спасти. Да и, по всей видимости, не хочет тот быть спасённым. Дикого цветочка всё устраивает. Зачем быть Пак Чимином, когда можно быть ручным «малышом»? Да?
Немного подумав и так и не совладав с тем ураганом чувств, что сейчас так свирепо бушевал внутри него, Чонгук притянул к себе телефон и выделив присланные ему Хосоком сообщения, не колеблясь, переслал их Чимину, от себя добавив лишь: «Говоришь он не интересует тебя как мужчина?». Свернув на мобильном все приложения, Гук даже не удосужившись переодеться вызвал такси и даже не подумав, предупредить Тэхёна о своём визите, отправился к тому в гости. Чонгуку, остро было необходимо с кем-то поговорить. Услышать мнение со стороны и сделать, наконец, выводы. Чимин слишком много для него значит. Без посторонней помощи он просто не вывезет всё это. Сломается на полпути и когда окончательно страданием осень сменит юное лето, потеряет самого себя.
Дорогу до дома Тэхёна, Чонгук помнит смутно и обрывками. Наедине с самим собой у него в голове слишком много опасных мыслей. Слишком много соблазнов прямо сейчас всё бросить и сорвавшись, отправится в Японию, и отыскав в чёртовом Нагасаки дом Его Величества Мин Юнги хорошенько вмазать тому по наглой роже. Но изменит ли это хоть что-то? Принесёт ли ему душевный покой? Нет. Во-первых, в Японию его никто не пустит, во-вторых, рукоприкладством, увы, ничего не решить. Факт измены был, есть и будет. И закрывать на это глаза, Чонгук, как оказывается, не готов. Одно дело бороться за сердце любимого человека, когда он целиком и полностью принадлежит тебе, пусть и сомневается в своих чувствах, совсем другое, когда тот уже заведомо выбрал другого.
Дважды нажав на звонок и невольно поморщившись от громкого пения каких-то птичек, Чонгук несколько раз глубоко вдохнув, принялся терпеливо дожидаться пока ему откроют. На часах два часа ночи, а он в домашних тапочках стоит под квартирой лучшего друга, который, к слову, всегда говорил ему, что рано или поздно, Чимин его бросит и вернётся к своему Царю и Богу. Как проницательно, однако. Словно в воду глядел. А ведь ТэТэ даже не психолог. Просто наблюдательный. А Чонгук просто доверчивый идиот. И как они только столько лет умудрились оставаться друзьями? На месте Тэхёна, Чонгук давно бы уже себя послал. Раза два, не меньше.
Когда, дверь, наконец, отворилась, являя взору Гука, заспанного растрёпанного друга, он, резко выдохнув, громко проговорил:
— Чимин мне изменил.
— Ого, — на грани слышимости произнёс Тэхён, всё ещё до конца не проснувшись. Вот это новости на ночь глядя. — С кем?
— А ты, как думаешь? — нагло оттеснив друга в квартиру, рыкнул Чонгук, следом заходя внутрь и закрывая за собой дверь. — Со своим Юнги, естественно.
— И как ты об этом узнал? — сонно потерев глаза, осведомился Тэхён, толком ничего не понимая. Они ведь разговаривали всего пару часов назад и ничего подобного в их разговоре не проскальзывало. Да, Гук был обижен, что Чимин его обманул, но про измену же тот даже и не думал. Что изменилось?
— Хосок прислал мне крайне красноречивое голосовое сообщение, — скинув тапки и по-хозяйски направившись в кухню, прошипел Чонгук. — Могу дать послушать.
— Спасибо, воздержусь, — плюхаясь на высокий барный стул, проговорил Тэхён, лишь чудом сдержав на кончике языка, язвительное: «Я же говорил!». — Ты как? Нормально?
— Не сказал бы, — не стал лгать Чонгук. — Не знаю, что делать. Не знаю, как вести себя с Чимином. Он вернётся во вторник и… дальше что? Как с ним разговаривать?
— А зачем с ним вообще разговаривать? — стараясь выражаться не слишком резко, спокойным голосом, произнёс Тэхён. — Ты шесть лет заносил ему жопу на поворотах, а он, при первой же возможности, подставил эту самую жопу своему ненаглядному Юнги. Гнать его в шею нужно, причём поганой метлой!
— Мин — монстр, как я могу отдать ему Чимина? — садясь напротив друга, несмело озвучил свои мысли Чонгук. — Я должен его, как-то вразумить. Но как?
— Вразумить? Ты сейчас серьёзно? — чуть повысил голос Тэхён. О, Боже… какой же клинический идиот его Чонгук. — Чимину даже дурка уже не поможет. Он шесть лет сопли по всему лицу при любом упоминании этого Юнги размазывал. Сам же знаешь! Очнись, Гук! Расскажи всё МинХо, собирай свои вещи и переезжай ко мне. Хватит тащить этот чемодан без ручки.
— Это сложно, Тэхён, — прекрасно понимая, что друг абсолютно прав, выдохнул Чонгук. Чимин предал его уже один раз, может предать и во второй. — Ему нужна помощь.
— Если ему будет нужна помощь, то он сам её и попросит. Подумай о себе, Чонгук. Ему там сейчас хорошо, а тебе больно. Дальше будет только хуже. Поверь мне.
— Верю, — и Гук правда верит, но… перечеркнуть шесть лет совместной жизни не так уж и просто. Да, он обижен, да больше не сможет жить с Чимином рядом и слепо тому доверять, но вот так бросить всё — выше его сил. — Правда верю.
— Я вот что предлагаю, — мягко произнёс Тэхён, внимательно посмотрев на Гука. — Сейчас мы ляжем спать, а завтра утром вместе поедем за твоими вещами. Тебе же будет проще уйти, пока его нет рядом. Во вторник вы, конечно, поговорите. Но… уверяю тебя, чистосердечного раскаяния ты можешь даже и не ждать. Да, он, бесспорно, извиниться, но позже всё равно вернётся к своему Юнги. И тебе лучше этого не видеть.
— Хорошо, так и сделаем, — немного подумав, нехотя согласился Чонгук. Да и смысл спорить? Тэхён прав «от» и «до». — Помочь Чимину я могу и не живя с ним под одной крышей.
— Совершенно верно, — одобрительно кивнул Тэхён. — Пошли отдыхать.
— Да, давай.
Бледной тенью, медленно шагая за Тэхёном в спальню, Чонгук напрасно пытаясь абстрагироваться от своих мыслей, каждой клеточкой тела, хотел лишь одного — поскорее заснуть. Завтра ему предстоял крайне сложный день, а во вторник и того хуже. Нужны силы. Нужны силы и трезвость ума. А ещё стойкость. Ведь Чимин утром позвонит. А он точно снимет трубку. И? Готов ли он услышать любимый голос на том конце провода?