А ведь говорят, что лёд убивает не хуже огня. Правды доля в этом есть. Лёд по своему прекрасен, и в чистых водах он будет прозрачной коркой покрывать водяную гладь, маняще тянуть, дабы пройтись по нему. Это тонкая грань, которая разделяет жизнь на до, и после. Красота эта обманчива так же, как невинность хищника. Согласитесь, большая часть хищников используют свой окрас, свой вид, необычность, и любопытство людей, что приводит жертв к обьятьям смерти. Точно так же и тут. Лёд может заманить, а вот отпустит ли он вас, если вдруг эта грань треснет? Вода слышит и понимает. Лёд же слышит, но не прощает ошибок.
***
Мондштадт — город встречающий людей своей обыденностью, оставляя приятные ощущения. Некоторые твердят, якобы его можно назвать городом свободы. Люди там не боятся врагов, полностью доверяя рыцарям Ордо Фавониус, хотя далеко не все. Вечера, как сейчас, успокаивали, насыщая атмосферу уютом, несмотря на огромное количество людей. Если бы сейчас приехали чужеземцы, им открылась бы обыкновенный, но достаточно спокойный вид. Вон кузнец выполняет заказ, что делает добротно, на совесть. С противоположной стороны улицы парень покупает цветы у прилавка. Город словно цветёт.
Но… увидит ли кто-то тех, кто не разделяет их жизнерадости, и спокойствия? Увидит хоть одна душа то, что так сильно пытается скрыть один лишь человек, что проводит своё время в тени? Конечно же… Нет. Ведь будут ли задумываться люди, что в сердце у самого счастливого, бодрого, и уверенного в себе человека, стоит скрыться в тень или остаться одному со своими мыслями, как может показаться истинная душа. И быть это может абсолютно любые эмоции, начиная страхом, заканчивая гневом. Кто бы мог подумать, что Капитан Кавалерии, который несколько минут назад в свой манере радости гордо ходил по улице, сейчас сидит в дальнем, и самом тёмном углу таверны, наблюдал за людьми, слушая болтовню, и сплетни последних времён, и сидеть с даже не тронутым бокалом «полуденной смерти».
А задумывались ли люди, чем другим так нравится крепкий алкоголь? Легче назвать их пьяницами, нежели задуматься что же их привело к такой жизни. Почему никто не думает, что не все одинаковы, и некоторых просто грызёт изнутри ответственность за их поступки которые были, или только сделают их, прекрасно зная финал. Излюбленный вкус вина ощущается горьким привкусом на кончике языка.
Для него подобные вечера были самыми больными для души, и алкоголь — единственное, чем он тешился, единственное, что действовало на мысли в голове. Для него это ощущение, будто он стоит посреди переполненной народом комнаты, кричит во весь голос, а никто не слышит. Самовнушение убивает людей, делая жертвами системы. Моя боль — это только моя боль. Она никогда и никого не интересовала, так всегда было, есть, и так всегда будет. Она останется только со мной. — такова его мысль была последние года 4, скрывая себя настоящего, и одновременно теряясь, переставая понимать себя. Но такие вечера Альберих позволяет себе крайне редко, так как в одиночестве или нет, придется идти вперед.
Несмотря на полный зал людей, и всеобщего шума, интересен парню был только один человек неподалёку от него. Этот чёрный плащ, светлые волосы, и голубые глаза смотрящие в ответ он везде узнает. Дайнслейф. Под взглядом этих синих глаз хочется свернуться в комок, и окунутся в детство, где по воспоминаниях Дайн был единственным, кто относился к нему как к человеку, и личности, а не как к последней надежде. На него он мог положиться. Он был тем, кто помог ему не умереть, и не сойти с ума. Не выдержав первым, Кэйа прихватил бокал, и не без труда пробрался к столу давнего знакомого.
— Здравствуй, Кэйа. — хриплый голос резанул по ушам, но не смотря на это фраза была сказана с некой осторожностью, будто боясь спугнуть.
— Дайн, зачем ты пришёл? Ты и без меня знаешь насколько для тебя это опасно. — с укором, но сразу перейдя к сути дела ответил Альберих.
— Знаю - на пару секунд прикрыв глаза, и грустно улыбнувшись ответил старший — Но не поставить Вас в известность я не могу. Думаю Вы сами понимаете какая тема нас ожидает.
— Знаю. — моментально откликнулся Кэйа, повторяя простой ответ. Он и правда знал. Последние несколько дней он начал замечать мелочи в своём состоянии, которые его не устраивали. Хотя кого вообще устроит резкая слабость на поле боя? — но эту тему обсуждать здесь слишком опасно. Предлагаю пройти ко мне в кабинет, где я смогу сразу после получения информации обдумывать дальнейшие действия.- сине-сиреневый глаз Альбериха сверкнул в темноте, а на лице появляется серьёзность к делу. Непременно, дело серьёзное. И Дайнслейф понимал это, как никто другой.
***
Время они зря не теряли, и уже через 15 минут парни были возле двери кабинета, зайдя туда Кэйа сразу же закрыл дверь на замок, и подошёл к столу. Блондин наблюдал за всем этим, но как только тот остановился возле стола, показывая, что весь во внимании, заговорил.
— Каэнри’ах больше не может без правителя. Ваш отец пал. Я не знаю когда действия силы начнёт действовать, но…
— Уже недавно начало. — без угрызения совести перебил Кавалерист.
— Если уже начало… выбираю не я, но Вам нужно вернуться. Иначе будет хуже, и через несколько месяцев, а может и раньше, Вы попросту погибнете. - на конце и без того тихий голос стал ещё тише.
— Есть ли выход, чтобы я не правил, Дайн? Я не признаю то место своим домом. Мондштадт давно заменил мне его.- опустив голову смотря на скрещенные руки, и прикусив губу поинтересовался Кэйа.
— Лишь мифы, информация не достоверная, но однажды все верили, что если сжечь тронную залу, и диадему правителя, то Каэнри’ах падёт, и править будет смысла нет. Многие жители практически погибли, и править там толком некем.
В кабинете наступила тишина. Она давила на обоих ожиданием, и страхом. Сейчас Альбериха можно читать как открытую книгу. Одна эмоция за другой проскальзывали на его лице. Но ненадолго, вскоре он вернул себе полуулыбку, и подошёл к окну в его кабинете.
— Завтра отправлюсь туда.- Медленно, и спокойно произнёс он, смотря на закат стеклянным взглядом.
— Вы уверены? я повторюсь, но всё о чём я говорил является мифами, на практике никто не проверял.
— Дайн, знаешь ли ты, почему символ на многих вещах - роза? — не поворачиваясь спросил Кэйа.
— Вашей матери нравились эти цветы. — интонация была слишком спокойная, будто вопрос был обычным.
— Да, верно, но чем именно? — уже повернувшись лицом с хитрой ухмылкой перефразировал он свой вопрос. — Тем, что какой бы красивой не была роза, она имеет шипы. Моей матери это напоминало людей. Сколько бы не придумывай, сколько не ври, они будут вестись на сладкую ложь, но ведь из ниоткуда что-то рассказать нельзя. И если ту информацию ты читал в книге, то шанс на успех есть, если же ничего не сработает, то мне придётся принять свою судьбу. — за своим небольшом рассказе, Кэйа не замечал, как часто на лице собеседника менялись эмоции. Несмотря, что он был доверенной личностью, он никогда и не думал, почему его госпоже так нравился этот цветок.
— Нам обоим понятно что буду делать я, но что будешь делать ты? — В этот раз Дайнслейф не ожидал подобного вопроса, но ответ он знал.
— Если всё окончится хорошо для Вас, я найду себе место для проживания, если же не выйдет, то буду служить Вам, и Вашему роду, как мне было дано. - словно текст был выучен, уверенно, и без спешки проговаривая каждое слово поступил ответ.
Кэйа не особо удивился, но был благодарен этому человеку за преданность.
— тогда нужно постараться чтобы всё получилось.
***
Перед Магистром Джинн лежал документ, сообщающий об отпуске. Время — не известное.
Глаза девушки перечитывали одни и те же строки снова, и снова, пока человек перед ней наблюдал.
— и что же это значит? Нет, безусловно, я только рада буду отпустить тебя в отпуск, но почему время не обозначено?
— Джин, я уже тебе объяснял…- устало посмотрел на подругу синеволосый.
— единственное, что я поняла, это о твоём появлении в Каэнриах, и о том что, о великие Архонты, ты можешь не вернутся. — девушка посмотрела со злостью в глазах, и осуждающе наблюдала за другом.
— О — воскликнул тот — ты всё абсолютно верно поняла.
— Когда ты отправляешься?
— Завтра утром. Чем раньше я уйду, тем лучше.
Джин ничего не ответила, и кивнула головой подписывая документ.
— Благодарю — улыбнулся Кэйа, и дождавшись, когда девушка даст разрешение на выход, отправился «домой». Он практически не ночевал в той съемной комнатушке, предпочитая находится в своём кабинете, но вещи были именно там.
***
Огонь… Это живое существо. Он дышит, он ест. И он ненавидит. Единственный способ его победить — это думать так же. Знать, что пламя будет распространяться до двери и по потолку. И не из-за каких-то физических законов, а потому что захочет этого. Некоторые люди, такие как он, принадлежат огню. Ох нет, он сам был как огонь — мог и согреть в далёком прошлом, и обжечь сейчас. Но почему огонь полон для нас такой неизъяснимого интереса красоты? Что влечёт к нему потянуться? Огонь — это вечное движение. То что человек так стремился найти, но так и не нашёл. Или почти вечное. Если ему не препятствовать, он бы горел, не угасая, в течении всей нашей жизни. Огонь для нас — тайна. Главная прелесть огня, уничтожение ответственности, и последствий.
***
Винокурня «Рассвет». Слуги работающие там уже вовсю разговаривали о возвращении Рагнавиндра младшего после его поездки в Ли Юэ. Хоть сам он только вернулся, но все были вкурсе об удачной крупной сделки с торговцами из Ли Юэ.
В комнате Мастера было темно, оставляя единственным источником света свечи на столе. Сам же он сидел именно за столом, читая письмо, которое передала Аделина, через силу, так как желания слушать человека, который отправил его, совершенно не было. И с самых первых строк желание сжечь до пепла разрасталась всё больше, но… Последние строки выбили его из колеи.
— Да как он вообще может так просто на это идти? Чёртов предатель.- злость кипела в жилах, глаза его огнём пылали, словно чистые рубины, что отполированы лучшим мастером своего дела, словно брошь, что прикреплена к его рубашке, брови нахмурены сильнее чем обычно, а руки сжаты в кулаки, дабы заглушить огненные искры.
Никому не сказав и слова, с громким хлопком закрыв дверь в помещение снаружи, Дилюк захватил своего коня, которого не успели даже завести в конюшню, и отправился в Монштадт.
Мастер Дилюк, мне искренне жаль, что я занимаю Ваше время, но я не могу поступить иначе. Сэр Кэйа брал отпуск на не обозначенное время, и я переживаю за него. Как бы странно это не звучало. Альбериха я знаю хуже Вас, и я не знаю всех подробностей так как можете Вы. Мне было сказано о Каэнриах, и о том, что может вообще не вернутся. Никак запретить я не могу, но вне его мнения, да и он об этом не знает, знал бы, даже не сообщил бы об отъезде, но я хочу попросить Вас о помощи. Прошу, не отпускайте его одного. Но выбор за Вами. Отправляется он завтра на рассвете.
С уважением, Джинн Гуннхильдр
***
Ночь окутывала Мондштадт, погружая его в полную тьму. Звёзды окутывали небо, поражая своим количеством, и своей яркостью. Некоторые были ярче других, что помогало распознать созвездия, или просто гадать, насколько ближе те звёзды чем другие. Некоторые любители твердят, что звёзды — это души людей, что наблюдают за нами на протяжении всей жизни. Но ведь…чем ярче звезда, тем быстрее она сгорает. Альберих не спорил бы, что с крыши звёзды видны лучше, чем с окна, но далеко не каждый смотрит на них хотя бы с окна, забывая о красоте ночи. А зря, звёзды ведь тоже выгорают, будто тот самый пример человеческих душ, напоминая о том, что ничто не вечно, и обманывать смерть смысла нет.
И вроде ничего необычного — смотреть на звёзды сидя у окна. Но сидел Кавалерист в библиотеке Ордо Фавониус. Как он там оказался? Всё проще чем кажется. Пару месяцев назад Лиза отдала ему дубликат ключей, а случилось это после его заявления за особенную атмосферу, после чего тот в свободное, а не редко и в ночное время приходил туда так же как сейчас. Он и сам не знал, что его так манило находится здесь, то ли это было в запахе старых книг, что окружал всю библиотеку погружая во времена, когда он с Дилюком вместе сидели в библиотеке особняка Рагнавиндров. О да, он часто вспоминал прошлое, и часто искал именно момент, когда всё пошло наперекосяк. А может роль играло чувство того, что среди книжных строк, рядом со словами людей мудрее него было спокойно, словно Сэр Крепус находится рядом.
И если раньше он приходил сюда ради уюта, то сейчас он решил отыскать побольше информации, которая могла бы ему пригодится, если конечно было что узнавать. За несколько месяцев он изучил библиотеку от и до, оставляя непрочитанными лишь книги из запретной секции, ведь знал насколько Лиза ими ценит. Но сегодня он взял разрешение на просмотр книг и там. По мнению парня библиотека является единственной надеждой и неуничтожимой памятью человеческого рода. Но ведь задаться подобным вопросом мало кто хочет, предпочитая говорить о живых людях, которых толком не знают, заставляя их думать о долге.
Очень трудно жить, думая о каждой ошибке, которую ты совершил, поэтому всё плохое забываешь, а помнишь только хорошее — очень удобно, но от себя не уйдёшь. Мир напоминает и твердит о плохих воспоминаниях, от которых ты бежишь без возможности скрыться.
И сейчас, сидя возле окна с несколькими стопками книг, ему смешно от самого себя. Каким же жалким он стал в своих глазах, и думает насколько он жалок в глазах человека с алыми омутами, что ранее был ближе всех ему, но в один момент всё изменилось. Один момент уничтожил всё. Строки книги размываются, а по щеке скатилась непрошеная слеза, что одиноко и медленно упала на его рубашку.
— Честно говоря, Дилюк, я надеюсь проснуться и узнать, что ничего плохого не произошло, а все это оказалось сумасшедшим кошмаром моего воображения.
Устало выдохнув, он потёр глаза, что ещё и начали болеть от напряжения, и захлопнув книгу, полностью посвятил внимание небу, которое через несколько часов сменит свою ночную нить, сменив восходом солнца. Но поднимется не только солнце, но и его будущее. Ох… не только его. Будущее выживших из его народа, будущее Дайнслейфа, Ордо Фавониус… Когда это всё упало на его плечи и совесть? Этот вопрос последний пришёл ему на мысль, прежде чем наследник погрузился в темноту. Ночь без снов, ночь без крови и вина.
И ведь худшая ложь — та, что мы говорим себе перед сном. Мы шепчем её во сне, убеждая себя, что мы счастливы или он счастлив; что можем изменить себе или он изменит решение; уговариваем себя, что можно смириться с потерей. Каждый вечер перед сном мы лжем себе в отчаянье, тщетной надежде, что ложь станет правдой.
***
Какой бы прекрасной ни была ночная пора, но ничто не может длиться вечно… Какой бы бесконечной она ни казалась в моменты одиночества, к которому постепенно привыкаешь настолько, что не хочешь после выходить из зоны комфорта, какой бы тёмной ни была, погружая тебя в омут прошлого, к боли и страданиям, за ней всегда следует рассвет нового дня, словно показывая, что не всё потеряно, и давая надежду на хорошую жизнь.
Люди на рассвете начинают просыпаться, выходя на улицу, призывая своих детей пройтись. И Альбериху приходится опомниться прежде чем покинуть библиотеку, делая несколько глубоких вдохов, и наконец выйти в свет лучей солнца, с такой привычной ему улыбкой, что нагло врёт всему миру. Ох нет… это он сам врёт. Улыбка — лишь повод.
Кэйа мертвый человек. Он просыпается утром, и ему нестерпимо хочется одного — спать. Он одевается незамысловато, хотя люди твердят, что он пример моды. А ведь он попросту носит траур по себе. Траур по человеку, которым не стал.
Порой он даже думает, что у него это входит в какую-то обязательную комбинацию: «Натягиваю фальшивую улыбку. Меняю грустный взгляд на веселый. Смотрю на мир стеклянными глазами.» И знаете, люди верят, что у него все хорошо. Наивные. Что ж, наденем маски. Вооружимся каждый своей ложью.
Врата на выход из города уже близко, что несомненно его радует. Только мысль, что не нужно будет мучаться притворяясь что всё нормально. Несомненно радует и факт, что в дали от Монштадта он никому не навредит. Большую часть своего времени он наблюдал за изменениями количества врагов, которое несомненно стало намного большим, чем несколько месяцев назад. И это единственное беспокойство сейчас. Справятся ли рыцари, которые ленятся? Да, он не отрицает беспомощность некоторых рыцарей, и ему было жаль Джин, которая пыталась справиться с их промашками, но такова жизнь в Ордо Фавониус, людей нельзя изменить, но их можно заменить. Незаменимых не существует, так что он и не боится за это, если не сможет вернуться. Но допускать вариант проигрыша Кэйа не хочет.
И всё бы ничего, да вот только… он не ожидал за воротами увидеть Магистра, да и не одну. Человек, стоящий рядом с ней… не изменился внешне за огромное количество времени с их последней встречи. Всё такой же любитель чёрной закрытой одежды, неизменные перчатки, длинные волосы собраны в хвост, а глаза смотрят прямо в его.
Джин и вовсе стоит, будто ничего не знает, и вообще ни причём. Но времени на раздумья совершенно нет.
— Мастер Дилюк, какая встреча! — подойдя радостно произнёс Альберих. — никак не ожидал Вас здесь видеть сегодня — выделив последние слова, рыцарь посмотрел на Магистра, что всё ещё стояла в стороне.
— Я тоже не ожидал в ближайшее время с Вами видеться Сэр Кэйа. — недовольство, и сарказм слышен за километр.
— Магистр, не затруднитесь ли Вы объяснить мне, что происходит? — иронично выгнув бровь спросил Кэйа.
— Мастер Дилюк отправляется с Вами. Объяснять больше нечего.
— прошу прощения, но я не давал согласие на то, чтобы со мной кто-то отправлялся. — обладатель крио Глаза Бога нахмурился, и с не скрытым недовольством смотрел на Джин, всё ещё не смотря на ранее близкого человека.
И Джин уже хотела ответить, но её перебил, как ни странно, именно Рагнавиндр.
— Помните, когда я поинтересовался Вашим мнением? Я тоже нет. Так что давайте без всех этих протестов, ничего не изменится. Тем более, что отправляюсь я неофициально, и на Ваше мнение, Сэр Кэйа, мне глубоко плевать
Кэйа ели сдерживался, лишь бы не побежать подальше, хоть и Дилюк быстро бы догнал его, и он это признаёт. Хоть он и Капитан, но стал он им после ухода названного брата. И было это примерно в 19, в тот момент как Рагнавиндр стал им в 14 лет. Кэйа часто задавался вопросом «а что было бы, если бы ты не ушёл?» но этот вопрос всегда оставался для него загадкой с тысячами вариантами ответа.
— У меня нет сил, и желания притворяться, что Ваша компания меня устраивает, но если мы так и продолжим стоять, пока Вы летаете в своих мыслях, то будьте добры, скажите об этом, чтобы я зря не стоял тут.- потерев переносицу, пытаясь сохранять спокойствие, попросил винодел.
— ах да, простите простите, я не ожидал спутника, а в Вашем лице, Мастер Дилюк тем более. Ну чтож, Джинн, надеюсь Вы потом мне всё расскажете — вернув уверенность и улыбку прощебетал Альберих.
Капитан подошёл к своей лошади, что была белого окраса и со светлой гривой. При виде Кэйи она подошла чуть ближе, подставляя мордашку под вытянутую руку. Этот жест Рыцарь часто использовал, и животное взяло уже в традицию требовать ласки перед тем, как ехать в дорогу. Забравшись на лошадь, он поехал впереди в замедленном темпе, дабы Дилюк не спешил за ним. Впрочем в этом не было необходимости, ведь второй уже почти поравнялся с ним на своём чёрном коне.
Всё на свете содержит в себе свою противоположность, ничто не может без неё существовать, как свет без тени, как правда без лжи, как иллюзия без реальности, — все эти понятия не только связаны друг с другом, но и неотделимы друг от друга. — именно так думал Дилюк в очередной раз идя на риск, идя на риск ради человека, с которым сам же оборвал ранее связи. Так он думал о противоположности их самих « Лёд и пламя, старший и младший, великий и падший, белый и чёрный,» но у них было кое что общее, что Рагнавиндр младший не хотел признавать. Они вдвоём были одни против целого мира. Так было всегда. Так есть сейчас.
Минут через 15 Альберих замедлил ход, и завернул в бок, преграждая дорогу своему неожиданному спутнику.
— Прошу прощения, братишка, но увы я не поверю в то, что ты «случайно» узнал о моём путешествии, и добровольно поехал со мной. Ранее ты признал о неприязни моей тебе компании, так что не вижу смысла ехать со мной дальше, предлагаю тебе развернуться и ехать обратно. — голос звучал холодно и отстранённо, а лицо Крио мага больше не показывало улыбки. Верно, перед огненным бедствием не было смысла притворяться, он давно выучил спектр эмоций Кэйи, и только он видел его слёзы, только он видел его в состоянии, когда тот на волоске от смерти. Только он знает о лжи, что скрывает Рыцарь Ордо Фавониуса. И это всё стало тем, что дало ему возможность незаметно для себя же перейти на «ты».
Дилюк же не обрадовался выходке Кавалериста. Взгляд был направлен на собеседника, и глаза так показывали гордость, злость и… усталость? Да, она точно была в его взгляде, ошибки и быть не может. Кэйа хоть и долго не виделся с ним, и порой даже думал "как я раньше его читал?», но всё же мастерство не утратил до конца.
Обладатель Пиро способностей объехал Капитана, и только тогда повернулся снова к нему.
— Да, мне не приятна Ваша компания, и кто сказал, что я собираюсь вернуться? Я не доверяю Вам и подобным тебе, и лучше перестраховаться, и знать, что Вы не навредите Монштаду.
Кэйа грустно посмотрел в рубиновые глаза, и выдохнув, вернулся на поставленный маршрут. У каждого были свои мысли, Альберих думал за что ему это, а Рагнвиндр… об не озвученной мысли в его голове…
я переживаю за тебя.
***
Прощать людей куда легче, если ты не злопамятный, но что если некоторые поступки невозможно простить? Или природа решает отыграться на грешниках? Но разве я совершил преступление против природы, когда моя собственная таким образом обрела покой и счастье? Если я был таким, каким был, то виной тому моя кровь, а не я. Кто вырастил виноградники в моём саду? Не я. Она росла там сама по себе со времен моего детства. Вернее росла она благодаря моему отцу. Я начал чувствовать кровожадные укусы жизни задолго до того, как понял, к чему это приведёт. Разве я виноват в том, что, когда пытался обуздать свою страсть, чаша весов с разумом оказалась слишком легкой, чтобы уравновесить чувственность? Моя ли вина, что я не смог успокоить свои бушующие чувства, которые вызвало его предательство? Виноват ли я, что всё так сложилось? Возможно. Но виноват не только я. Кэйа, Ордо Фавониус, да и сам отец тоже… Знал ли он о истинной личности Кэйи? Знал ли он о его происхождении, или хотя бы догадывался? как мне получить ответ? Уже никак… Он покинул этот мир, а я покинул брата. Вот ведь… точно родные…
А сам ты, Альберих, чувствуешь ли ты вину? Вспоминаешь ли то, что вспоминаю я? Спокойно ли спится ночами? Или ты правда думаешь только о себе? Хотя… маловероятно. Защитник Монштадта, Капитан кавалерии… Ты ведь стал им за короткий срок после моего ухода из родины, верно? Чёрт с ним, наши пути давно разошлись, но почему же меня тянет не отпускать его одного? Из-за просьбы Джин? Вряд-ли, как бы я не уважал её, но я бы спокойно мог отказать. Что же за проклятье… А ты едешь, и даже не оглядываешься назад, твоё лицо в момент моих последних реплик… Что заставляет тебя изображать такое негодование, или скорее мольбу, лишь бы я не ехал? Что ты задумал, Кэйа?
In faith, I do not love thee with mine eyes,
For they in thee a thousand errors note;
But 'this my heart that loves what they despise,
Who in despite of view is pleased to dote.
Уильям Шекспир
— ох братец, меня напрягает твоё молчание и недоверие к моей персоне. — Попытка разрядить атмосферу была провалена не успев начаться. Это Кэйа понял по одному взгляду алых глаз.
— Беда в том, что если я тебе не верю, то я не могу верить твоим словам о том, что тебе можно верить. — он отвечал не раз так Альбериху, но сейчас эти слова ударили Кэйю в самое сердце. Неужели он настолько плох?..
Молчание воцарившейся между ними длилось на протяжении нескольких часов, с одной стороны было ощущение, будто Кавалерист и вовсе ехал один, как он и хотел, с другой стороны душа ныла от чувства вины, и это ломало рёбра изнутри.
Кэйа не сомневается, будь он сейчас не верхом на лошади, а прошёлся пару шагов пешком, ноги бы подкосились, и он рухнул бы на землю. И кто бы хотел позориться перед кем-то родным? Когда он последний раз называл его так в серьёз для обоих, а не в попытку задеть и вывести на ещё большую ненависть в представлении Дилюка? Когда они в последний раз ощущали тепло друг друга не через битвы? Когда Кэйа перестал ощущать родное тепло вовсе?
Серьёзно ли ложь сломала всё? Но ведь в этом мире нет ни правды, ни лжи. Есть только факты. И по ошибке мы верим лишь тем фактам, которые нам нравятся. Другого способа жить мы не знаем. А те, кому не нравится, что это факты — принимают их за истину. Так мы и входим в заблуждение. И ведь это заблуждение рушит многое…
И поделать нечего, ведь такова жизнь: доверяй — и тебя обманут, не доверяй — обманешься сам. Он не доверяет другим, обманул всех… и себя в том числе. И по сей день, он обманывает себя и людей окружающие его. Делает всё, лишь бы быть хорошим.
Розы гораздо честнее людей. Они сразу показывают шипы и предупреждают о том, что, если их захотят обидеть, они будут кусаться. С людьми не так. Шипы появляются только тогда, когда они решают атаковать.
А шип все глубже вонзается в сердце. Чем ближе к дому, тем тяжелее не вспоминать прошлое.
Каэнриах — это мрак.Это мрак, в котором произрастают голубые розы. Есть что-то, что он должен узнать прежде, чем увидит Мондштадт снова. Это тьма. Это тьма в которой произрастают чёрные розы, есть места, где он должен побывать прежде, чем увидит свет в бесконечном омуте тьмы.
***
Ехать было далеко и долго, Альберих знал это, и был готов не спать ночами в дороге. Но он не был готов, что с ним поедет кто-то ещё. Он всегда знал натуру Дилюка: как бы тому не было тяжело — он никогда не попросит о помощи, и тем более кого либо из ордена, его в первую очередь. Походило на него самого. И под вечер он видел как брат устал, но если бы они остановились из-за него, Рагнавиндр непременно бы отреагировал не самым лучшим образом, так что удар нужно было взять на себя.
А ведь так Кэйа и сделал. Как только они доехали к безопасной, по мнению Капитана, места поблизости Ли Юэ, он остановился, и слез с лошади, а на немой вопрос Дилюка ответил, что устал, и переночуют они здесь.
И конечно же без колких фраз от винодела о том, что рыцари слишком не подготовлены к долгим поездкам не обошлось. Но Кэйа пропускал обидные фразы, радуясь, что тишина перестала окутывать его. Жаль только недолго это продлилось, вскоре Дилюк замолчал.
У них не было никаких приспособлений для сна, да ещё и в лесу, и единственное что было — синяя накидка, которую прихватил Кэйа из своего кабинета. Но Альбериху она и не нужна была, его элемент давал возможность не ощущать холода, что не нравилось его организму, но ему было не очень это важно. А вот Дилюк несмотря на Глаз Бога Пиро не мог согреть себя в данный момент. Этот процесс забирал много сил, и тогда бы о сне не могло быть и речи.
Всё сложилось куда забавнее. Дилюк насобирав ветки распалил костёр и сидел возле него в попытке согреться, Кэйа же сидел напротив забавляясь этой ситуации.
— неужели обладатели Пиро замерзают а, Дилюк? — Привычная манера речи разрезала тишину на куски, и подкол не замечен не был. Рагнвиндр смотрел прямо, гордо, в глазах сверкали огни с нескрываемой злостью, но была она не той привычной яростью, больше схожая с недовольством.
— ох, Ди, видел бы ты сейчас своё лицо — Кэйа пытался сдерживать смех, да и как-то обидеть Дилюка он никак не хотел, но… только потом до него дошло как он назвал Рагнавиндра…
— Во-первых, не называйте меня так, во-вторых, не забывайте, что не все могут находится в холоде с растёгнутой рубашкой как Вы. — от былого весёлого настроения Кэйи не осталось и следа, а Дилюк смотрел уже безразлично, без тех огней в глазах, оба замолчали. Гнетущая тишина всегда напрягала Кэйю, а эту тишину разделять с этим человеком и вовсе ненавидел.
Дилюк не думал, что слова будут звучать так грубо, и он точно не ожидал смену настроения Кавалериста, ведь ранее подобные фразы тот пропускал мимо ушей. А может только делал вид что пропускал?..
На долго его не хватило, и через полчаса Дилюк, по мнению Кэйи, уже дремал на земле скрутившись в комок как можно ближе к огню. Кэйа даже не думал ничего предпринимать пока тот был в сознании, ведь ничем хорошим это не кончилось бы, но как только Дилюк уснул, Кэйа поднялся, и достав из сумки, что находилась на лошади, ту самую накидку, Альберих закутал Дилюка в неё, и сел напротив, облокотившись об дерево. Сон не шёл, да и в неизвестной местности лучше патрулировать.
И как назло мысли были только о предстоящем выборе. Раньше он не мог сделать его, потому что не знал, что будет потом. Теперь он знает, что будет и потому не может сделать этот выбор. Он отправился в неизвестность зная два итога событий, но огонёк появился в тьме его вечной, будто освещая путь, проходя с ним в логово хищника. С ним не страшно идти в глубь этой самой тьмы. Страх только за этот огонёк. Страх… что он угаснет. Свою жизнь он отдать не боялся. Страшно не успеть спасти жизнь единственного света в его жизни. А огонёк ведь может разрастись огнём как только тот захочет. Тронуть нельзя — обожжёт, но и далеко от тебя не отойдёт — освещает бесконечный путь, несмотря на все проклятия, что были брошены Альбериху на протяжении нескольких лет. Жаль только, что огонь этот с ним из-за недоверия, а не из-за желания помочь. А может это только он так думает? У судьбы другие планы? Или это только бред сумасшедшего, и никакой судьбы не существует? Не существует. Мы сами строим свою судьбу, и так как проживём. Свет только подсказывает правильный выбор, забирая из лап мрака и тьмы.
Но ведь свет не всегда несёт добро, а тьма не всегда означает зло. Это знали не многие, ведь страх тьмы был велик, но в тот же момент удивительно желанным. Но ведь… Мы боимся не самой темноты, а то что в ней находится. То что она так скрывает от наших глаз. То что скрывает правду.
Альберих пытался скрыть однажды правду. К чему же это его привело? К тому, что правда всплыла наружу, и стала его казнью. Стало его пороком, личным бесконечным кошмаром, который повторяется из дня в день, стоит только опустится солнцу за горизонт.
И сейчас смотря на мирно спящего человека перед собой, тишина не прерывается ничем, кроме тления костра, а на душе разливалось тепло от старых воспоминаний, что сейчас не несли печаль. Дилюк уснул в его присутствие. Может недоверие не такое сильное? Может всё можно исправить?
— Ты не представляешь, Ди, Как же сильно я хочу всё исправить…- пустота была его верным другом все эти года, и говорить с ней дело стало обычным, вот только всё так же больно.
И с подобными мыслями он нехотя погружается в сон. Бессонные ночи дают о себе знать. Тихое сопение, и необыкновенность вида спокойного лица Кэйи, без всех этих поддельных эмоций, и самодовольства… Для человека, что и вовсе не спал было удивительно прекрасным.
Рагнавиндр не любил ложь и притворство, ненавидел, но сам немало этим грешил. Большую часть времени он работал над самообладанием, что несомненно помогло ему теперь. Несомненно, услышать от Альбериха то, что он услышал было крайне тяжело. Он ждал эти слова все эти года, но принять истину было крайне сложно. Крайне сложно видеть эту сторону Кэйи. Но такой Кэйа был настоящим. Тот Кэйа которого он знал, и… Любил.
Кэйа был ему дорог несмотря на признание. Зол — да, ненависть — возможно, но не смотря на всё это он переживал за состояние Альбериха, приглядывая из далека. И при возвращении в Мондштадт был горд, что его Кэйа смог стать Капитаном Кавалерии, и был крайне поражён, что он был нередким гостем таверны, не редко когда Дилюк лично выпихивал того после закрытия веля не появляться там больше, что Альберих конечно же не слушал.
Крепус всегда учил сына отстаивать честь родного города, защищать любой ценой. Даже если придётся убить близкого человека. Именно поэтому он не думал в тот день о своих действиях. И это чуть не погубило Кэйю. А что бы произошло, если бы тот не получил Глаз Бога? Был бы мёртв? Он бы себе не простил смерть Альбериха.
От своих же мыслей кольнуло в сердце от осознания.Он сам оборвал связи, он сам чуть не убил Кейю, он сам не смог ничего сделать для отца. Годы шли, но вот мысли остаются навсегда. Дилюк мог только благодарить Архонтов и Царицу, что обладатель крио Глаза Бога жив. Жив и рядом.
Оставшееся время он не смыкал глаза, ведь будить Альбериха он не хотел, синяки под глазами того были больше, чем Дилюка, от чего у него возникал вопрос, когда Кэйа последний раз нормально спал? Ответ он получит от самого Кэйи утром. Он добьется ответов на свои вопросы любой ценой. Закутавшись поплотнее в накидку, которой капитан его укрыл, вдохнул до боли знакомый, и родной запах мороза. Но он согревал.
***
За ночь ничего подозрительного не происходило, что позволило хоть немного и без сна, но отдохнуть. Ему не привыкать. Несколько раз он поднимался, и подходил к Кэйе, который часто говорил, пару раз кричал, и могло показаться что плакал во сне. Раньше, когда они были детьми, младшего часто настигали кошмары, и спасение тот находил в Дилюке, что позволял прийти к нему ночью, и успокаивал Кэйю. Но он и подумать не мог, что это продолжалось до-сих пор. Была ли это причина синяков под глазами? Вполне возможно. Но касания к руке было вполне достаточно чтобы не надолго успокоить бушующий разум Кэйи, и дать тому спокойствие.
Но как бы там ни было, будить Альбериха нужно было, иначе они потеряют слишком много времени.
В стороне послышались шорохи настораживая обоих. Альберих медленным шагом, стараясь как можно тише идти, подошёл к месту источника звука. За многочисленными кустами и деревьями было озеро, а а ближе к центру плавал неведомый ранее Кэйе предмет. Посмотрев назад за спину, Альберих посмотрел на Дилюка, который стоял недалеко от него, и кивнув Рагнвиндру использовал свой элемент. Каждый его шаг по воде был осторожным, лёд был не из прочных, и провалится делов то. Но территория ему не известна, и замораживать воду сильнее было рискованно.
Когда Кэйа подошёл к местоположению предмета, он опустился на одно колено, и потянулся рукой. Огромная ошибка. Оказалось это было что-то из артефактов, но как только он коснулся его… Его отбросило на несколько метров, падая на лёд ударяясь спиной и затылком. Лёд ломается, и все мгновения хватает, чтобы он оказался глубоко под водой.
Лёд не прощает
Тело прошибло ударом, и за время он успел наглотаться воды, он начал чувствовать как погружается в темноту, и только свет солнца над водой был показателем, что он ещё в сознании. Последнее что он увидел, был силуэт, что нырнул в воду, и до боли знакомые огненные волосы. Огонёк что идёт за ним даже в бездну темноты. Но вот его она окутала первым, не в силах больше пытаться защитить.
***
Определенный момент жизни нам всем говорят, что пора завязывать с детскими играми, мы только не знаем, когда это произойдет. Кому-то это говорят в восемнадцать, кому-то в 14, а кому-то, как ему, в 5 лет. Некоторые раны, полученные в детстве, не заживают никогда. Они забываются на какое-то время, позволяя нам вырасти и повзрослеть — с тем, чтобы вернуться позже и лишь больнее напомнить о себе с новой силой. Воспоминания — то что может нас поднят до вершин, но так же как поднять может опустить в пучину печали, слабости, страха, и всего того, что вы ощущали.
Вокруг было много людей, а он стоял в центре возвышенной части, люди смотрели на него как на пустое место, мальчику с голубыми глазами хотелось спрятаться обратно в своей комнате, но он чётко слушал слова отца, и уходить ему было запрещено. Сзади послышался хлопок массивной двери, и слух разрезал стук каблуков. И как только человек подошёл к нему он узнал свою мать. Она стояла в фиолетовом платье, на голове ёё — диадема с синими камнями, а руки в перчатках чёрного цвета. Её волосы были распущены, и словно снег покрывающий деревья покрывали плечи.
Мальчик смотрел на свою маму с улыбкой, она же отвечала взаимным тёплым взглядом, до тех пор пока Кэйа не понял, что взгляд этот был печален. Улыбка его пропала в тот же миг, вместо которой пришло беспокойство.
— Не волнуйся, сын мой, так нужно- заметив взгляд сына ответила она.- Её рука взяла ладонь мальчика, и девушка повела его за собой.
Они подошли к краю, и только тогда Кэйа заметил, что большая часть людей смотрели вниз, где стояла его сестра, а рядом с ней Дайнслейф. Его старшая сестра плакала, но никто на это не обращал внимание, и его мать указала жестом мол «можешь подойти, что мальчик и сделал.
Он подбежал к сестре, но не успел опомниться как она упала. Дайн стоял возле скрутившейся от боли старшей дочери правителей с ритуальным кинжалом. А после подошёл к младшему, что не мог и двинуться от шока, и капля крови сестры с кинжала капнула прямо в правый глаз. Он начал жечь и болеть, мальчик упал на колени и держал руку на глазе, и кричал с неведомой силой. То как Дайнслейф присел рядом с ним — последнее что он запомнил помимо боли.
Юный наследник очнулся в своей комнате. Всё что он чувствовал — слабость в теле, и покалывание глаза. С горем пополам поднявшись с кровати, Кэйа подошёл к зеркалу в его комнате, и увидев своё отражение потерял дал речи.
Правый глаз был голубым, зрачок стал больше, а самое удивительное — практически светился. Словно те голубые огоньки, которые освещали всё королевство под землёй.
— Ваше Величество? — в дверном проёме показался Дайн, и встревожено посмотрел на Кайю. — Вы не должны этого бояться. Пока что. Теперь Вы являетесь шансом на спасение королевства, надежда Каэнриах. Я сожалею Вашей утрате.
Кэйа больше не слушал, он подбежал и обнял Хранителя. В тот день его мир изменился. В тот день его начали воспитывать как правильней сражаться, как убедительней врать, а отец и вовсе твердил, что лучшая тайна та — о существовании которой не знают.
Вот только толку? Его мать умерла прежде, чем он добился успеха. Последнее что он помнил, как ему было лет семь. Дико холодно. Снизу, из проулка, его окликает кто-то из прислуги, зовут вернуться в комнату. А взгляд от матери не опускает. Он страшно злился и орал на нее без умолку. Она не слышала его криков о том, чтобы та не покидала его. Она умерла забрав удар смерти на себя. И тем самым спасла ему жизнь. Всех тех, кто отдавал за него всё, готовы были быть с ним до конца… уже нет на свете. Она хотела, чтобы он не шлялся по улицам допоздна, а учился тому, что пригодится наследнику. И именно благодаря этому он теперь живёт так, как живёт.
-Если придерживаться лжи, то она может стать правдой. Держи язык за зубами, и все будет нормально.- его отец стоял за спиной, и повернувшись мальчик увидел только без-эмоциональные глаза, что словно гром среди ясного неба.
Все очень просто, верно? Но мы так забывчивы… Мы забываем как выглядят люди, мы забываем всё что для нас сделали хорошего после того, как сделают плохое. На поле боя мы только вспоминаем тех, ради кого живём, ради кого сражаемся, но не вспоминаем тех, кто сам был готов сражаться за нас.
А у правды имелся срок годности? Возможно, существовал какой-то момент, когда она вдруг портилась. Как молоко, которое слишком долго стояло в холодильнике и которым можно только отравиться. Вот так и отрывалась правда его рода. Так открывалась правда холоднокровных мыслей отца. Так открывалась истинная сторона Кэйи, которую ему так внедряли.
Память — дело не вечное.
***
Он не понимал в сознании находится, или в небытии. Тепло разливалось по телу, и если бы не жгучая боль в лёгких, и не раздёртое от кашля, что начал с неистовой силой душить, горло, то он мог вполне подумать, что умер, и попросту находится в самом настоящем аду.
Среди бесконечного звона в ушах послышался голос. Кэйа услышал Дилюка. И только теперь, убедившись, что жив, начал пытаться вернуть контроль над телом.
— ...ейа! Кэйа! Ну же давай, Альберих, дыши! — крик Рагнвиндра стал чётко слышен. Кэйа хотел ответить брату, но новая волна кашля опередила его. Выкашляв воду, которая попала в лёгкие, Кавалерист смог открыть глаз, и перед собой видел взволнованного, и. напуганного? Дилюка.
Как же давно он мечтал увидеть что-то кроме безразличия, неприязни или злости. Спустя так много лет Архонты услышали его? Или они слышали всё время, но попросту подбирали время?
— Ты чёртов идиот, Альберих! Кто так делает?! Ордо Фавониус ничему не учит, даже банальным техникам безопасности, или ты такой один?! — Дилюк держал его за плечи, сидел на коленях рядом с самим Кэйей, в глазах его бушевал огонь, танцуя в радужке глаз. До чего было непривычно.
— брось, всё ведь хорошо закончилось — хриплым слабым голосом произнёс Кэйа, на лицо его вернулась улыбка, она была фальшивой, защитой от боли, что сейчас опаляла его лёгкие хуже Пиро, но в тот же момент искренней, что Дилюк не настолько безразличен к его жизни.
— Ага, очень хорошо, настолько, что мы теперь не сможем ехать дальше. — фыркнул рыжий.
— С чего ты взял, что не сможем? — Кэйа поднялся, и пару раз прокашлявшись, выгнул бровь.
— С того, что мы оба мокрые, лошади этому довольны не будут, а мы долго не пройдём.
— Твой Глаз Бога больше не работает? Почему бы просто не высушить одежду огнём? — Он действительно не понимал, почему Дилюк не хочет попросту использовать силу, что была ему дана.
— Логично, мы так и поступим, но на это уходит время, в данную секунду мы не сможем отправиться, тратя время на это.
— Так говоришь, будто я этого хотел — буркнул Кэйа отводя взгляд. Он бы чуточку обижен, что после того, как он чуть не умер, Дилюк снова стал таким, каким был до инцидента. Ну точно театр, только актёры играют друг для друга не наблюдая в зале зрителей.
— Не знаю чего именно ты хотел, но будь добр, не играй на моих нервах, и может я даже не сожгу меховое недоразумение.
— Хей! Не смей сжигать мою накидку! — Альберих вскочил на ноги сразу же после Дилюка, даже не замечая по началу боль в голове, и правда начал переживать, что тот сожжёт его полюбившуюся шубку, которую он любезно «одолжил» у Мага Бездны.
Ох как Кэйа благодарно смотрел, когда тот старался со всей аккуратностью, пытаясь не приближать огонь на опасную для шерсти даль.
Хоть Дилюк провозился с этим элементом одежды, но видеть благодарный взгляд Кэйи того стоил.
— Кэйа, будь добр, если не хочешь проблем, не создавай их себе, и тогда всё будет хорошо. Или ты специально ищешь себе проблемы, чтобы другие расхлёбывали? — Альберих даже не успел ответить, как его перебили — Не отвечай, если не хочешь говорить правду. — глаза говорят больше, чем думает Дилюк. И Кэйа видит смену настроения за всеми словами. По началу раздражение. После замешательство, и в конце доля грусти, что накрыла его с головой. Неужели Рагнвиндр так сильно не доверяет Кэйе, что воспринимает все его слова… Как ложь?
— Мастер Дилюк, Вы как всегда сама доброта — только и ответил Кэйа забирая из рук винодела свою накидку. Дилюк мог спокойно сушить одежду на себе же, что задачей было простой, но вот Кэйе такая доля не была предназначена, и поняв без лишних слов, Кэйа снял рубашку, под которой открылся вид на многочисленные шрамы, ожоги и других ранений. Но на немой вопрос Мастера, кавалерист только грустно улыбнулся, и передал рубашку.
И недовольство Дилюка уменьшилось, вместо этого появлялись вопросы о многочисленных шрамах Капитана Ордо Фавониуса.
***
— Ты хоть дорогу знаешь, раз так уверенно едешь? — Решил всё же спросить Дилюк, так как помнил, что Кэйа совершенно не знал дороги до дома, и как едет сейчас — вообще для него загадка.
— Туда куда мы едем — знаю. А вот в мёртвое царство мы сможем попасть только с помощью другого человека, сами мы его ни за что не найдём.- После слов о «мёртвом» царстве Рагнвиндра перекосило. Как Кэйа мог говорить так спокойно о том месте, и называть таким образом? Но волновало больше другое.
— Что за человек? — руки сильнее сжали поводья, а спина была напряжена больше обычного.
— Ох, не беспокойся, это всего лишь самый верный человек моей семьи, которому я доверяю больше чем себе, и ждать от него пинка в спину не стоит, Дилюк. — будто всё видит не оглядываясь. Читает его как книгу. И это обладатель Пиро Глаза Бога ненавидел. Так сильно ненавидел, и так сильно ценил.
— Единственный кому тут нужно беспокоиться, это Вам, Сэр Кэйа. — Резко перейдя на «Вы», и вышло грубо. Дилюк не хотел. Но Кейю, кажется, это никак не обидело.
— Да-да, знаю. — Посмеявшись ответил Альберих.- О, мы почти подъехали к нему. — всматриваясь в глубь леса, и замечая знакомую фигуру, тихо предупредил Кэйа.
И правда. Через метров 30 стоял человек, в тёмной одежде и светлыми волосами, которого Дилюк замечал пару раз в таверне, и относился с подозрением.
— Дайнслейф, рад видеть, что ты в норме. — Поприветствовал Кэйа, слезая с лошади.
— Вы же знали, что я буду в порядке. — Только и сказал в ответ Хранитель.
— Да, но всё же. Когда мы сможем телепортироваться?
— Завтра на рассвете.
— Ах да, Дайнслейф, это Дилюк, Дилюк, это Дайнслейф. Будьте добры не перегрызть друг другу глотки, иначе выживший будет молить о смерти до конца дней. — С безобидным лицом, но в голосе слышалась фраза «Только попробуйте, и вам конец», так что спорить никто не стал. — Вопрос где мы будем дожидаться рассвет? Сейчас часов 8 вечера, не больше.- перейдя на серьёзный тон обратился к хранителю.
— Мои предложения заканчиваются разведением костра где-то здесь, и если вдруг что отбиваться от незваных гостей. У кого-то есть другие предложения? — Дайн посмотрел на присутствующих, ожидая, если кто то будет против, но к его счастью, все были согласны.
Единственное, что Дилюк не ожидал, это то, что за дровами по лесу с ним отправили кавалериста. Молчание между ними было напряженным для обоих, но и говорить первый никто не решался первое время. Но вот чего Рагнвиндр не ожидал, так это поступок Альбериха, который остановился посреди леса, и окликнул его.
И Дилюк знал, о чём тот хочет заговорить, но вот что отвечать совершенно не знал.
— Ты же понимаешь, что так больше нельзя? Я устал от всего этого. Сначала из кожи вон лезем, чтобы помочь друг другу, а потом будто не знаем кто мы такие. Дилюк, я тебя совершенно не понимаю, но интересно, тебе самому не становится тошно от этого? Или тебе вообще всё равно, и ты правда делаешь это из-за просьбы Джинн? — Кэйа смотрел куда угодно, лишь бы не смотреть на Дилюка. Лишь бы снова не увидеть в его глазах ненависть и отвращение. Но нужно было взглянуть правде в глаза, и переборов самого себя, Капитан посмотрел на когда-то названного брата. И не было ненависти в глазах, которой он так боялся. Была лишь тоска.
Успеть что либо сказать Кэйа не успел, как он почувствовал тепло. Тепло чужого тела. Дилюк обнял его, руками хватаясь за спину и затылок.
— Прости, прости, прости. Я… Я не могу просто так привыкнуть снова доверять, я не смогу больше быть тем, кем был, я не…
— Дилюк, притормози. — Кэйа уткнулся носом в чужую макушку, и обнял в ответ. - Ты не виноват, ясно? Мы оба в тот день не соображали трезво, и мы оба в тот день накосячили. Я лишь хочу всё исправить.
— И вернуть всё то, что было раньше? — Дилюку было больно говорить это. Он не хотел как раньше, он хотел того, на что Кэйа вряд-ли пойдёт. Так он думал, пока не услышал шёпот над ухом.
— Я не хочу как раньше, понимаешь, Люк? — голос дрожал. Кэйа боялся, что сейчас снова всё испортит, что если всё сейчас скажет как есть, то Дилюк снова отвернётся от него. Отступать поздно. — Я люблю тебя.- тихо произнёс он, ожидая удара, огня, злости, словно его могут оттолкнуть.
Вот только Дилюк стоял всё так же, только затаив дыхание, и не веря ушам. Неужели?..
Именно страсть придаёт поцелую сладость, но именно любовь делает поцелуй действием. Любовь… восторг и упоение первым поцелуем, неземное счастье, которое охватывает тебя, когда любимый человек отвечает: «Я тоже» и это непередаваемое, ни с чем не сравнимое ощущение полного единения душ, когда близкий… нет, больше того — родной человек понимает тебя без слов — это все любовь.
Поцелуй был такой силы, что мертвых пронзал во мраке могилы. Поцелуй возвратился, горяч и глубок, и губы живых лихорадили и влекли. Поцелуй сказал больше и честнее — чем вся их жизнь. Тот поцелуй, который привык выкапывать мертвых и сеять живых.
***
Почему парни пришли только часа через два, и с небольшим количеством веток Дайнслейф не спрашивал. Он и так всё понимал глядя на покрасневшие лица и отдышку, будто они бежали. Допускать вариант с боем было бессмысленно, элементарную энергию он не чувствовал.
Без лишних слов он взял ветки из рук Альбериха, и поставил их так, чтобы после разжигания ветер не смог его заглушить, а после подал знак Дилюку.
Огонь пылал лучше, чем в прошлую ночь, что несомненно радовало Кэйю и Дилюка. Дайнслейф слишком привык к любым погодным условиям, так что просто наблюдал издалека за парнями, которые успели достать брёвна, и сделать неплохой привал.
Но следить за ними в его обязанности не входило, и он оставил их. Он уверен, Кэйа знал, что он был рядом, и знал, что заметит уход. Волноваться за него не нужно, уже не 7 летний мальчик.
Кэйа же с Дилюком впервые за 4 года говорили без попыток отвязаться, или и вовсе выгнать. Они смотрели на звёзды, и Дилюк, как в старые добрые, снова пытался объяснить и показать где находятся их созвездия, а Кэйа просто наслаждался этими моментами, даже не вникая в суть того, что рассказывает Рагнвиндр, за что вскоре получил локтём в ребро, и недовольное выражение лица Дилюка, больше похожего на кота, ибо несколько пядей выбилось из его хвоста, создавая по бокам петухи, которые в темноте больше напоминали уши.
Они размышляли на разные темы, начиная рассказами кто и как жил эти 4 года, заканчивая тем, что Кэйа уснул на плече Дилюка.
Будить тот уже не стал, перекладывая голову кавалериста себе на колени, всё так же продолжая смотреть на звёзды, которые сияли больше, чем в последний раз, когда он смотрел на них. Давно это было.
— Отец, как бы ты реагировал на это? Твой родной сын, и мальчишка, которого однажды оставили возле Винокурни? Думаю, ты был бы рад, что мы помирились, но был бы в шоке от новости. Ты ведь так и не успел узнать о моей влюблённости, я не успел тебе поведать об этом. Но… если ты и правда, как и обещал, всегда рядом… То ты услышишь. Прошу защити нас завтра, не дай лишиться всего того, что мы с Кэйей только обрели. - «Понимание» пронеслось в голове Дилюка, и запустив руку в волосы Капитана, он начал перебирать пряди, и наблюдать как хмурые брови расслабляются.
***
— Подъём народ, если вы конечно хотите сегодня всё завершить.- хранитель появился неожиданно, и ещё на долю секунды быстрее, и огненный феникс повстречался бы с ним.
Дилюк разбудил Кэйю тряся за плечи, на что тот недовольно сморщился, но поднялся.
Дайнслейф прошёл в глубь леса ведя парней за собой, и перед ними предстал памятник, который обвивали розы — голубые, словно небо поделилось своим окрасом с ними. Но как бы красиво это не выглядело, это всё ещё оставалось проклятьем, и показанием, что розы никто не срезает. Их некому срезать.
— Ваше Величество, подумайте ещё раз. Пути обратно не будет.
— Я ценю твою заботу, но не стоит так переживать. Мы знали на что идём, Дайн.
— Тогда… Нам нужно просто пройти в ту стену, она нас отправит сразу туда, куда нам нужно.
Хранитель пошёл первым. За ним сразу пошёл Кэйа, беря Дилюка за руку.
Мир покрылся синим сиянием и невыносимым холодом.
***
Очнулись все трое на полу. Поднявшись, Кэйа узнал это место, будто был здесь только вчера. Он прошёл пару шагов вперёд не обращая внимание на другие вещи.
Тронный зал был поистине прекрасен. Массивные двери открыли вид, на огромное помещение, что покрывалось такими же кустами роз, только теперь они извивались вокруг деталей зала. Освещено было не понятными для Дилюка, но до боли знакомыми для Кэйи, огнями, что светились синим оттенком. В далеке, возле стены, находясь по центру, словно тут выменивали каждый диаметр, стоял большой трон, а по бокам меньшие за размером. Для Альбериха младшего трон всегда был куском дерева обтянутый бархатом, и он никогда не понимал, почему им так дорожили. Ведь всё создаёт не правитель на троне, а цели, и душа того, кто на нём сидел.
На тронах лежали короны, что символизировали отсутствие правителей. На центральном — крупная, украшена синими драгоценными камнями — корона его отца. С права, корона меньшая за размером, с фиолетовыми камнями — его матери. И слева, диадема с синим камнем по центру — она была его.
Он до сих пор помнит, как впервые на него одели диадему. В тот день он познал себя в законе выживания. Нельзя было надеяться на других. Но Кэйе было на кого. Хранитель ветвей был единственным, кто понимал его. Он был тем, кто научил Альбериха младшего терпеть, держать боль в себе, научил скрывать свои чувства, и правду. Кэйа был благодарен за это.
И сейчас стоя в тронном зале рядом с двумя самыми дорогими ему людьми, кавалерист думал как ему поступить.
Он должен сделать выбор. Место где ты родился, или то, которое тебя приняло.
Дайнслейф, что стоял всё это время не издавая и шороха, положил руку на плечо Кэйи в утешительном жесте.
— Ваше Величество, помните, что в любом случае я буду с Вами, и смогу помочь. Но сейчас выбор за Вами, и он решит многое. — он опустил руку, и отошёл на шаг назад.
Кэйа не видел его лица, но был уверен, тот переживает.
Дилюк сверкнул глазами в сторону Хранителя, но не сказал и слова, только хмуря брови и сжимая руки в кулаки.
Верно. Выбор за ним. И здесь решиться слишком сложная судьба. Кэйа ещё в тот момент как отправился сюда знал чего хочет. И теперь, когда в его жизнь вернулся любимый человек… Он не хотел отпускать его. И не сделает этого. Не теперь, не здесь, не сейчас, и не потом.
— Ди — Кэйа выдохнул, и повернулся лицом к стоящим позади него людям. — Я знаю, что я много лгал, и ты тоже это знаешь, но теперь, вернув твоё доверие я не хочу его потерять снова. Просто поверь мне, что всё будет хорошо, не лезь на рожон, и следуй своему огню. Тому огню, который вёл меня за собой.- слова давались с трудом, в горле резко пересохло, а глаз предательски защипало. Ничего не будет хорошо, если ничего не выйдет, и о том, что всё это лишь мифы Дилюку знать не обязательно.
-Ты признаешь, что солгал и просишь тебе верить? — И без того хмурые брови поползли к переносице, и взгляд теперь был переведён на Кэйю. Глаза, в которых бушевал огонь, но он не сжигал, скорее пытался защитить, уберечь, увести из этого места как можно дальше.
— Да.- одно слово, но оно единственное сейчас могло доказать правоту.
— Хорошо. Я верю тебе, Кэйа. — Рагнвиндр больше не мог спорить, и не мог идти против законов, которых не знал. Если Кэйа на это идёт — значит это единственный выбор. Но что за огонь, о котором он говорил?
Альберих благодарно улыбнулся, и кивнул Дайну, пошагал к трону. Из углов начали показываться неведомые ранее Дилюку существа, что с интересом смотрели на приближающегося наследника. Они напоминали магов бездны, но были… Истощены? Видоизменены? Может это и вовсе их первая версия?
Но спереди идущих это никак не отвлекало, будто всё так, как должно быть. И это пугало. Они знали того, чего огненноволосый никак не мог знать. Того, что они ему не договорили.
Когда те подошли к ступенькам, Кэйа остановился, в тот момент как Дайн поднялся к трону, и взял корону короля. Хранитель вернулся к кавалеристу, и второй опустился на одно колено, прикладывая правую руку к сердцу, и опуская голову. Серебряная корона легла на голову, сочетаясь с волосами цвета морской волны, и синие камни в ней блеснули.
Следующие моменты были для Дилюка до боли невыносимыми. Его Кэйа кричал, он не поднимался падая и на второе колено, хватаясь за глаз, а в глазах Дайна не было прежнего сожаления, в его глазах больше ничего не было. Хранитель развязал повязку, что была завязана на затылке, и убрал руку Альбериха с глаза, давая повязке упасть на пол, и показать миру второй глаз. Радужка глаза была ярко голубого цвета, а белок, что должен быть белым, был и вовсе чёрного цвета. Волосы Кэйи начали менять свой оттенок в нескольких толстых прядях, делая волосы не просто сине-голубыми, а добавляя в это всё белый цвет.
Существа вокруг перестали подкрадываться, уже несясь к двоим нарушителям покоя, и тогда то и показалась сила Кэйи.
Ударная волна, что создала шипильда, отбросила часть, вторую часть он брал физической силой, доставая свой меч, который теперь изменил свой вид. Но это волновало в последнюю очередь.
Кэйа был на грани, он тратил слишком много энергии и сил, чтобы не погибнуть, но и сдерживать силы, дабы не травмировать близких ему людей.
И как бы долго и мучительно Кэйа не пытался… Он не мог ничего с собой сделать, и тьма поглотила его.
Lisa Miskovsky-Still Alive
No I've changed
I have changed
Just like you
Just like you
Когда всё пошло не так? Ты принял сторону народа, не думая ни о чём? Или ты думал, что сделал лучше? Что заставило тебя сделать такой выбор? Почему ты отрёкся от силы, что дала тебе царица, принимая силу рода? Почему ты отрёкся от всего того, что дал тебе Тейват? Мы оба изменились. Мы оба больше не те маленькие мальчики, которые не видят злобу мира. Мы знаем о ней, мы ощущаем её. Может мы и вовсе есть та самая злоба. Никто не скажет нам правду.
For how long
For how long
Must I wait
I know there's something wrong
Насколько долго мне нужно ждать, чтобы снова увидеть тебя, а не то, что ты сделал с собой? Почему ты не контролируешь выбросы энергии которые делаешь? Почему я стою, и даже не иду в атаку? Потому что ты меня попросил? Бред! Ты можешь погибнуть, а я стою. Потому что трус. Я боюсь потерять тебя, но и боюсь сделать хуже своими атаками.
Your concrete heart isn't beating
And you tried to
Make it come alive
Ты пытаешься бороться с врагами, но главного врага победить не можешь. Твоё сердце становится ледяным? Ты пытаешься спасти всех, но спасать себя даже не пытаешься.
Я же вижу, ты пытаешься вернуть себе контроль, вернуть к жизни себя, но четно. А я не могу никак помочь. Худшее чувство. Я так больше не могу. Я верю тебе, Кэйа, правда, но ты не говорил, чтобы я допустил твою смерть.
No shadows
Just red lights
Now I'm here to rescue you
Призывать огненного феникса — единственное, что мне нужно было сделать? Неужели. Твои слова про огонь были именно об этом? Розы. они горят, они становятся чёрными. Пепел — последнее что они оставляют.
Oh I'm still alive
I'm still alive and
I cannot apologize, no
Я жив. Ты тоже. Но что-то не так. Ты не возвращаешься в обычное состояние. Ты падаешь, и единственное, на что я способен сейчас, это успеть добежать, и поймать тебя, опустить на пол, кладу твою голову себе на колени.
Oh I'm still alive
I'm still alive and
I cannot apologize, no
Мы живы, ты смотришь на меня своими глазами, и я поражаюсь, насколько же гармонично твои глаза выглядят, когда оба открыты. Синий — словно та трава светяшка сияет, словно то самое море на солнце, и фиолетово-голубой — словно то самое ночное небо, которое украшают звёзды каждую ночь. А извиниться я так и не могу. Не могу сказать те самые несколько заветных слов, которые ты ждёшь все эти годы.
So silent
No violence
But inside my head
So loud and clear
— Тсс… Твои глаза лучше просят прощения.- ты говоришь тихо, и. твоя улыбка настолько печальна, а в глазах видеться слишком много эмоций. Грусть. Радость. Счастье. Извинения?.. Но за что?
You're screaming
You're screaming
Covered up with a smile I've learned to fear
Ты скручиваешься, кричишь срывая горло, закрываешь рукой правый глаз, надеясь остановить боль. И улыбка на твоём лице та, что я стал бояться. Я не могу помочь, только крепко держа тебя, и пытаясь докричаться до тебя.
Just sunshine
And blue sky
This is all we get
For living here
Моя жизнь в тебе. Солнце — твоя улыбка. Небо — твои глаза. В жизни кроме тебя мне большего не нужно. Для жизни именно этого мне достаточно.
Come fire
Come fire
Let it burn and love come racing through
Вокруг нас танцует огонь. Он уничтожает всё, создавая вокруг нас воронку. Мы доведём дело до конца, ты будешь свободен от своей боли, ты будешь свободен от долга.
Oh I'm still alive
I'm still alive and
I cannot apologize, nо
Oh I'm still alive
I'm still alive and
I cannot apologize, no
Говоришь, глаза мои извиняются лучше меня? Так дай мне шанс показать, что я могу научиться просить прощения! Ради тебя я готов.
I've learn to lose
I've learn to win
I turn my face against the wind
Я научился проигрывать и признавать поражение. Но позволь мне победить в этом танце огня во льду. Позволь из льда оставить пепел. А ветер унесёт его в вечную память.
I will move fast
I will move slow
Take me where I have to go
С тобой я буду бежать, или идти, мне всё равно. Но теперь я буду рядом. Теперь я не брошу тебя. Ты нужен мне, Кэйа. Так держись. Мы закончим историю надежды Каэнриах, а начнём твою собственную. Нет. Твоя история началась, как только ты начал делать свой выбор. Мы просто продолжим её писать, пока наш свет не угаснет. Ты перестанешь кричать. Дыхание восстанавливается.
— неужели ты мой ангел хранитель, Ди? — Кэйа положил руку на щёку Дилюка, проводя большим пальцев вдоль скулы.
— Я пришел спасти тебя, будь счастлив. — Фыркнул Рагнвиндр прикрывая на пару секунд глаза, поддаваясь на ласку.
— Дурак, я говорил тебе не идти на.- договорить ему не дали.
— Ты можешь кричать на меня сколько хочешь, когда я разберусь с НИМ. — Дилюк зло посмотрел на Дайнслейфа, который как ни в чём и не бывало стоял в паре шагов.- Я пришел сюда, чтобы спасти тебя, мне безразлично хочешь ли ты своей смерти или нет. Я спасу тебя даже, если придется тащить отсюда насильно. С этого момента твоё мнение ничего не значит, понял, дурак?
— Ты игнорируешь мнение того, кого спасаешь? Что за насильственное спасение ты придумал?
— Ой помолчи! Спасаемые не жалуются. — глядя на недовольное лицо Дилюка, Кэйа засмеялся. Искренне, и звонко.
— да-да, спасаемые не жалуются.- передразнивая огненный комок произнёс Альберих, и смешно было до того момента, пока возле своей шеи он не ощутил чужое дыхание, замечая, что его ненаглядный зарылся лицом в его шею.
— Ты не представляешь, как же я боялся потерять тебя — еле слышный шёпот заставил Кэйю улыбнуться уголками губ, и обнять Дилюка.
— Но теперь всё хорошо, и так будет и дальше. Но знал ли ты, что фактически, если устроить помолвку, то ты будешь вторым королём? — усмехнулся Альберих.
— Предпочту быть главным. — В шутку сказано, но Кэйа подметил для себя, что будь это королевство живым, то согласился бы на это.
Возвращение в Мондштадт обещает быть интересным. Но парни не задумываются об этом надолго. Они наконец смогут всё исправить.