I.
— Отрежьте их.
Стражник, удерживающий крылья раба, бледнеет и поворачивается к Лорану, нахмурившись.
— Но, Ваше высочество…
— Я что, неясно выразился? — рявкает Лоран, в раздражении складывая руки за спиной. По кончикам пальцев пробегает вспышка. Раб с кляпом во рту в ужасе смотрит на него краем глаза. Белые перья в золотой краске шуршат под непоколебимым взглядом Лорана. — Я сказал, отрежьте их.
Стражник бросает кожаную плеть, которую его просили принести, и тянется к мечу. Раб дёргается на кресте, бешено мечется, пытаясь оттолкнуть лезвие. Лоран смотрит, как меч опускается раз, и второй, и снова, ломая кости и сухожилия. Ужасные влажные звуки и животные крики раба наполняют комнату.
Лоран думал, что испытает большее удовлетворение. Стражники снимают потерявшего сознание раба с креста и спешат доставить его к лекарю. А Лоран остаётся один в комнате и смотрит на изуродованные крылья, покрытые ржавыми пятнами.
Даже жаль. Они и правда были довольно красивыми.
II.
Лоран стоит у противоположной стороны стола, глядя, как раб водит пальцем по карте, указывая на пробелы в нынешнем плане. Он медленно говорит по-акилосски, чтобы научить Лорана своему языку. Рабу неизвестна его конечная цель, и, если всё пойдёт так, как задумывал Лоран, он ни о чём и не узнает, пока не будет слишком поздно.
Наручники блестят в отблесках свеч, рукава рубашки раба закатаны. Лоран переводит взгляд с его рук на лицо, с запозданием понимая, что он что-то спросил.
— Как ты думаешь, почему акилосцы рождаются с крыльями, а вирцы — с магией? — спрашивает Лоран, вместо того чтобы ответить, и наслаждается тем, как раб хмурится.
— Наверное, это как-то связано с древними мифами, — пожимает плечами он. — Я никогда не уделял им особого внимания, поэтому не могу сказать почему.
Лоран кивает. Зная, что это за человек, он не удивлён, что раба не особо интересовали уроки истории. Тот возвращается к карте и молчит, зная, что его не слушают. Лоран создаёт огонёк и перекатывает его по костяшкам, как монетку во время фокуса, глядя, как раб переставляет фигурки на карте, формируя из них разные построения.
— Ты скучаешь по ним?
Дамианос напрягается, его рука на автомате дёргается, как будто он хочет коснуться спины. Лоран ждёт, пока он соберётся с мыслями, и практически видит, как он заталкивает злость поглубже.
— Постоянно, — наконец отвечает он. Лоран не может объяснить, какие чувства вызывает у него этот ответ.
III.
Ветер едва не срывает шляпу Лорана, когда они бегут по крышам. Стражники, преследующие их, швыряют в них молниями, промахиваясь на жалкие миллиметры и сбивая черепицу на улицы. Сердце гулко стучит в груди, когда он создаёт ледяной мост между двумя зданиями, которые стоят слишком далеко друг от друга. Мост распадается, как только они пробегают по нему, осыпая стражников комками белого снега.
Дэймен перепрыгивает дымоход и приседает, прячась за ним, глядя влево и вправо в поисках преследователей.
— Кажется, мы оторвались, — шепчет он, тяжело дыша. Вдвоём они спускаются по водосточной трубе в переулок, вымощенный брусчаткой. Их окружают звуки просыпающегося города.
Дэймен опирается о стену, глотая ртом воздух, как человек, который едва не утонул. У Лорана голова кружится от адреналина, он прижимает шляпу к макушке, едва сдерживая улыбку. Он обожает игры.
— Это была хорошая погоня, — замечает он, дыша так же тяжело. — Мы как будто летели.
Лоран жалеет о своих словах, как только они слетают с губ. Дэймен обмякает, прижимаясь к стене. Он не встречается взглядом с Лораном.
— Нет, — качает головой он, царапаясь виском о стену. — Это ощущалось совсем не так.
Лоран переминается с ноги на ногу, ему хочется уйти. Начать действовать. Сделать что угодно, лишь бы не смотреть, как этот огромный мужчина сжимается и становится меньше. Дэймен берёт себя в руки и отталкивается от стены, Лоран собирается пойти за ним, но внезапно ему в грудь упирается ладонь.
— Они разделились, — говорит Дэймен. — Идите назад, я разберусь с этим.
— Но…
— Доверьтесь мне. — Он не звучит напористо, но его глаза настойчивые и честные.
— … Мы тебя подождём. — Один день в Нессоне, хочет добавить Лоран, но не может. Мы тебя подождём. Это не вопрос.
Дэймен кивает на ходу.
— Я догоню, — обещает он и скрывается за углом.
Ему не придётся их догонять. Они его подождут.
IV.
Они выходят из-за деревьев, подкрадываясь к руинам на мягких лапах: волки, пантеры и другие животные. Они окружают разрушенную арку, и Лоран с Дэйменом оказываются в ловушке. Дэймен тянется к мечу, но Лоран останавливает его взмахом руки.
— Нет, я ждал их, — говорит он. Волки, стоящие впереди стаи, превращаются в людей — васкийцы — и начинают говорить на своём языке. Эта перемена повергает Дэймена в ступор.
У них забирают оружие, кладут его в кожаную сумку и передают её одной из пантер. Она берёт свёрток в зубы и отходит в сторону. Лоран виновато поворачивается к Дэймену и протягивает ему повязку. Вздохнув, он обматывает её вокруг головы, закрывая глаза.
Их отвозят в лагерь васкийцев на спинах двух до ужаса огромных медведей. Дэймен рад, что ничего не видит, потому что живот сводит от одной мысли о том, чтобы взобраться на какое-то животное кроме лошади.
В лагере повязки снимают, и Дэймен разглядывает дикую природу. Женщина рядом с ним — её зовут Кашел, говорит Лоран — предлагает ему еду и напитки с улыбкой, напоминающей кошачью. Он нерешительно принимает предложение, вспоминая наставления Лорана.
Женщина, сидящая на помосте — Халвик, — наблюдает за ним прищуренными золотыми глазами. Они с Лораном подходят к нему, женщины из клана расступаются, чтобы пропустить их, хищно глядя им вслед.
— Халвик просит тебя оказать её девочкам услугу, — говорит ему Лоран. — Чтобы ты зачал с ними детей, а они родили сильных дочерей.
Дэймен поднимает на него взгляд, нахмурившись.
— Я же просто раб, — возражает он.
— Ты так долго прожил без крыльев. Это знак твоей силы, и мы были бы рады, если бы ты принял участие в костре соития, — объясняет Халвик на тихом и мурчащем вирском, и Дэймен едва не бросается на неё. Причина, по которой у него нет крыльев, стоит рядом с ней и пьёт чай. Он решает ничего не говорить, чтобы не помешать переговорам Лорана с кланом.
— Это… Вы приказываете мне? — спрашивает он, поворачиваясь к Лорану; тело уже жаждет этого, но мысли в голове путаются.
— Могу приказать, если хочешь, — отвечает Лоран, и, если бы Дэймен не знал его, он бы посчитал это заигрыванием. Ничего не ответив, он поворачивается к Кашел, которая улыбается, обнажая клыки, и утягивает её в глубокий поцелуй.
Позади него Лоран и Халвик возвращаются к помосту. Ему всё равно, и Кашел утягивает его на груду шкур.
V.
Однажды ночью он сдаётся. День, полный хаоса, вечерний кутёж и одна ночь.
— Сегодня ты всё ещё мой раб. — Вот что он говорит. Пожалуйста, не уходи — вот что он имеет в виду.
Их поцелуи глубокие и настойчивые — их подгоняет срок, который они сами и установили, — но ещё и осторожные, что удивляет Лорана. Одежда постепенно спадает, электричество пульсирует под кожей в тех местах, где Дэймен касается его.
Он проводит ладонями по спине Дэймена, пальцы находят два одинаковых воспалённых шрама, параллельных позвоночнику. Лоран легко трогает их, охлаждая ладони. Дэймен дрожит под его прикосновениями.
Ты кое-что забрал у меня, думает Лоран, из-за движений Дэймена мысли становятся нелепыми и бессмысленными. Ты забрал кое-что у меня, а я забрал кое-что у тебя. Я не знал, чем ты станешь для меня. Я хочу, чтобы мне было жаль.
Но вина и извинения испаряются в жаре прикосновений Дэймена.
— Я хочу, чтобы было просто, — говорит он, и всё действительно просто, пока не наступает утро.
VI.
Никандрос смотрит на него с нескрываемой яростью. Позволить Дэймену бороться было плохой идеей, но, учитывая сколько кожи он выставил напоказ во время схватки, Лоран никак не мог заставить себя пожалеть об этом решении. Крылья противника постоянно мешались, но он увидел достаточно.
Крылья Никандроса тёмно-коричневые, практически чёрные, они ярко контрастируют с когда-то белыми крыльями Дэймена. Тёмные перья трепещут от нескрываемого желания пошевелиться, вступить в бой с Лораном и сразиться с ним за честь Дамианоса. И он сдерживает себя только из-за приказа своего короля.
— Ты даже не представляешь, что ты с ним сделал, — цедит Никандрос сквозь сжатые зубы. — Ты не можешь поймать птицу и ждать, что она не будет летать.
— Сейчас ему уже не до полётов, — замечает Лоран, касаясь пальцами непривычного металла наручника на запястье. Глаза Никандроса хищно сверкают.
— Его место в небе. Даже без крыльев его сердце не забудет об этом.
Лорану это кажется бессмысленным, и он оставляет последнее слово за киросом, пусть и лишь потому, что не может придумать ответ получше.
VII.
— Я знаю, что ты не холодный. — Вот что Дамианос сказал ему той ночью в Марласе. — Внутри тебя бушуют шторм, молнии и огонь. Я думаю, ты и сам не представляешь, как ярко горишь.
Сейчас он холодеет, глядя, как Дэймен бежит к акилосским скалам. От оглушительного «БЛЯДЬ!» Никандроса Лоран замирает в седле, его кобыла нервно переминается под ним. Кирос и три других стражника бегут за ним, но не успевают догнать его. Дэймен спрыгивает с утёса, не задумываясь.
По венам Лорана бежит лёд, замедляя пульс и время вокруг. Крылья акилосцев расправляются постепенно. Четверо солдат бросаются вслед за королём, и на несколько ужасающих мгновений наступает тишина.
Акилосцы взмывают над краем скалы, Никандрос и второй стражник удерживают Дэймена за грудь и ноги. Двое других следуют за ними, готовясь поймать их, если понадобится. Четыре пары крыльев трепещут, когда Дэймена опускают.
На его лице написано поражение. Лоран не может смотреть на него, сердце оттаивает и колотится в груди в такой панике, которую он и не ожидал испытать. Он смотрел, как Дэймену вспарывают спину, и наблюдал за этим с яростью. Он смотрел, как они с дядей перетягивают Дэймена из стороны в сторону, как куклу, играя в свои игры, и был расчётливо сосредоточен. Он смотрел, как Дэймена освобождают от рабства, слушал его признание и бросался его же словами в ответ, едва не заразившись от него оптимистичной решимостью. Он не знал, что лицо Дэймена вообще может выражать поражение.
Его место в небе. Тогда Лоран не понимал этого, но сейчас, кажется, осознаёт.
VIII.
— Я что, такая плохая перспектива по сравнению с патранской принцессой или дочерью империи?
Нет, конечно, нет. Лоран хочет сказать Дэймену, что ему никогда не стать чем-то меньшим, чем он есть, но воспоминания шестилетней давности горят в груди, а слова душат. Внутри него много злости, а прощение всё ещё далеко, поэтому он не уверен, что не ранит Дэймена ещё раз. Это Лоран плохая перспектива.
Он ничего не говорит, обнимая Дэймена, пока тот смиряется со своим горем. Его дядя играет в сложную жестокую игру, сердце Лорана клокочет от злости, а Дэймен не заслуживает быть втянутым в это.
Он проводит ледяными ладонями по плечам Дэймена, успокаивая его. Один шрам выбивается из-под ткани хитона, и Лоран вспоминает, как Дэймен спрыгнул со скалы. Он касается холодными пальцами рубцов, и Дэймен напрягается.
— Больше не прыгай, — говорит Лоран, словно приказывая, хотя ему хотелось звучать мягче. Во тьме комнаты у них обоих перехватывает дыхание. — Не прыгай, потому что я не смогу последовать за тобой.
— Извини, что напугал тебя, — бормочет Дэймен в жилет Лорана. — Никандрос был… Я не хочу умирать, правда. Я просто… — Скучаю по крыльям. Он не говорит этого, но Лоран всё равно слышит его.
— Не прыгай, — повторяет Лоран, чувствуя, что этого недостаточно. Больше он ничего не может придумать. Дэймен кивает, и они сидят на краю кровати, вслушиваясь в ночь.
IX.
Стражники с твердыни королей заламывают Лорану руки за спину, и он беспомощно смотрит, как Дэймен пробивается через дюжины других караульных. Он отмахивается от них, как от мух, и это впечатляет; у Лорана появляется глупая мысль, что Дэймену стоило родиться васкийцем.
Меч летит в сторону Дэймена слева, и он поворачивается к нему плечом. Он хочет защититься от него крылом, понимает Лоран. Но крыла нет, поэтому меч ничто не останавливает, он ранит плечо Дэймена, и тот мычит от боли.
— Перестаньте, вам нужен я! — выдыхает Лоран, когда Дэймена ставят на колени. Лёд ползёт по земле, примораживая ноги стражников к земле и не давая им пошевелиться. Регенту забавно, он лениво улыбается, даже когда изморозь бежит по его богатому плащу. Дыхание Лорана ускоряется, и он силой сдерживает электричество, которое стремится наполнить лёгкие. — Тебе нужен я, а не он.
На одно ужасное мгновение он уверен, что всё неправильно понял и Дэймена заберут у него. Дяде всегда нравилось конфисковывать его игрушки. Лоран задерживает дыхание, когда они договариваются, лёд тает, а он опускается на колени перед регентом, добровольно, потому что ему нечего терять.
В ушах звенит белый шум, и Лоран не слышит, как дядя приказывает стражникам схватить его. Но голос Дэймена доносится кристально чётко.
— Не прыгай, Лоран! Пожалуйста, не прыгай, — просит он, а стража удерживает его. Лоран не осознавал, что вообще может прыгнуть.
X.
Кастор ухмыляется ему, прижимая ладонь к ране на боку и волоча меч по плиткам ванной. Его сорочьи крылья сворачиваются над плечами, защищая его слева и справа.
— Ты отобрал у моего брата крылья! — рычит он, как будто это хуже, чем поработить брата, обвинить его в убийстве и отдать сына кому-то вроде регента. — Лучше бы ты убил его, тогда это было бы не так больно.
Лоран отказывается сдаваться, не обращая внимания на насмешки Кастора и просьбы Дэймена перестать драться. Мышцы протестуют, когда он двигается, со всей силы взмахивая мечом Дэймена. Языки пламени гуляют по стали, искры разлетаются в разные стороны, когда они скрещивают лезвия. Он отпрыгивает в сторону и бросает клубок энергии в Кастора, который отмахивается от него взмахом крыла.
Лоран поскальзывается на мокром полу. Он против воли наклоняется в сторону, и Кастор напрыгивает на него с торжествующим криком. Лоран поджимает ноги и перекатывается, слепо выстреливая магией; когда он поворачивается, то видит, что Кастора пронзило ледяное копьё.
Лоран смотрит на Дэймена, который всё ещё прикован к полу, словно животное. Словно раб, думает он и быстро расстёгивает наручник. Другая рука Дэймена прижимается к ужасной ране, которая всё ещё пульсирует кровью, и Лоран чувствует горячую злость, понимая, что Кастору снова удалось ранить его.
Он прижимает горсть льда к ране, и они нежно шепчутся, ожидая, пока Никандрос вернётся к ним с лекарем. Когда-то это было одно королевство, решают они, и оно снова сможет объединиться.
XI.
Лоран держит ребёнка подальше от себя, а ёрзающий младенец радостно щебечет и хватает его за косу, которая когда-то была безупречной. Теперь она растрёпанная и пожёванная, и с ней ничего не сделать, пока Дэймен снова не заберёт у него своего сына. Крохотные неоперившиеся крылья дёргаются на спине ребёнка, касаясь ладони Лорана, которая поддерживает его.
Дэймен наконец возвращается из ванной со свежей перевязкой и довольной улыбкой на лице. Он выглядит нелепо.
— Думаю, ты нравишься Августусу, — замечает Дэймен, и Лоран чуть не роняет ребёнка от удивления.
— Августусу? Серьёзно? — протягивает он, закатывая глаза. — Ты не мог выбрать не такое очевидное имя?
Дэймену хватает совести робко отвести взгляд.
— Это имя что-то значит для тебя, — объясняет он, — и что-то значит для меня. К тому же я не мог оставить имя, которое дала ему Джокаста.
Они оба морщатся, вспоминая няню, которая представила Дэймену его маленького сына Аластора. Они сразу же отмахнулись от мыслей о предательстве Джокасты и поклялись дать ему другое имя, чтобы сделать его символом надежды для новых королевств. Для них.
— Августус, — повторяет Лоран, прижимая мальчика к груди. Его снова дёргают за косу, но оно того стоит, учитывая, как Дэймен смотрит на него. — Думаю, это достойное имя.
— Когда он вырастет, у него будут сильные крылья, — одобрительно кивает Дэймен, похлопывая сына по спине и касаясь ладони Лорана.
— Сейчас они отвратительные, — замечает Лоран. Дэймен фыркает, но не спорит.
— Ему понравится небо, — задумчиво говорит он. Я люблю тебя, думает Лоран, но молчит. Возможно, он никогда этого не скажет, но Дэймен встречается с ним взглядом, и он знает; этого им достаточно.