Лоран покачивает малыша Августуса, убирая золотые кудри от его лица. Маленькие пуховые перья покрывают крылья, которые осторожно трепещут, когда Лоран поглаживает и их тоже. Малыш Гас, как не перестаёт называть его Дэймен, смотрит на Лорана своими широкими карими глазами и что-то бормочет, хватая завязки пиджака.
— Перестань, — отчитывает его Лоран, но голос звучит слишком нежно. — Тебе нужно спать, чтобы ты мог вырасти большим и сильным. Ты же не хочешь всю жизнь быть маленьким, правда?
Гас не отвечает, беззубо улыбаясь и мило смеясь. Он радостно размахивает руками и попадает по груди и плечам Лорана маленькими ладошками. Сердце Лорана забавно трепещет.
— Ты заснёшь, если я спою тебе? — предлагает Лоран, перехватывая Августуса и снова заставляя его смеяться. — Ну хорошо, Ваше высочество. Как пожелаете.
Он не помнит слова, но мелодия дремлет в памяти. Это колыбельная, которую пела его мама, пока была жива, которую его отец попытался повторить, обнимая его в ночь похорон. Которую Август научился играть на большой арфе в бальном зале, а затем показал Лорану, какие струны нужно дёргать, чтобы получались нужные звуки.
Он напевает колыбельную, морщится на фальшивых нотах, а затем входит во вкус. Гас с восхищением наблюдает за ним, его движения становятся менее хаотичными, и он похлопывает Лорана по груди и горлу, чувствуя вибрации и издавая заинтересованный звук.
Кудряшки снова лезут ему в глаза, когда он наклоняет голову то в одну сторону, то в другую. Лоран чувствует, как уголки губ приподнимаются в улыбке, и подходит к окну, покачивая Августуса. Лёгкий ветерок колышет занавески, из-за них выглядывает яркий полумесяц, который отражается в пенистых волнах океана.
Гас наклоняет голову к вороту Лорана, прижимаясь ухом к груди прямо под горлом, и умолкает. Слушает. Крылья раскрываются и складываются в такт дыханию, которое становится всё медленнее.
Гас уже давно уснул, а Лоран всё продолжает покачивать его, мелодия стала хрипловатой, потому что он пытается быть тише и не разбудить его. Дверь со скрипом приотворяется, и Лоран бросает на неё резкий взгляд.
Дэймен замирает в дверном проёме, потянувшись рукой к булавке, которая удерживает длинный красный плащ. Он смотрит на них, и на его лице расцветают нежность и глупая улыбка; Дэймен проходит в комнату, стараясь быть тише. Он снимает плащ, накидывает его на спинку стула и подходит к Лорану.
— Кажется, ты всё-таки проникся теплом к моему сыну, — раскатисто шепчет Дэймен.
— Вообще-то теперь он мой, — заявляет Лоран, прекращая напевать. — Я решил украсть его и вырастить самостоятельно.
Дэймен притворно хмурится, а затем фыркает.
— Мы замужем. Он уже твой.
— Тогда я отстраняю тебя от отцовства и оставляю его себе.
Они прижимаются друг к другу плечами и смотрят на раскаты волн. Спустя какое-то время Лоран поворачивается к Дэймену и видит, что тот уже наблюдает за ним. Он приподнимает бровь, и Дэймен улыбается, на его щеке появляется ямочка.
— Встреча длилась дольше, чем ты обещал, — недовольно говорит Лоран и подходит к кроватке, чтобы положить в неё Гаса. Тот сжимает ладошки, когда его укладывают в одеяла, и ловит ткань рукава. Лорану требуется вся его сила воли, чтобы не взять Августуса обратно на руки.
— Я знаю, извини. Киросы оказались более упёртыми, чем мы думали, и их пришлось долго уговаривать. Ты когда-нибудь простишь меня? — спрашивает Дэймен, облокачиваясь о подоконник. Лоран притворно задумывается, развязывая ленты на пиджаке и брюках и оставаясь в свободной рубашке. — Я подумаю о прощении, — говорит он, подходя к кровати и ложась на неё. Дэймен забирается к нему и обнимает его за талию. — Если ты отдашь мне своего сына.
Дэймен смеётся тихо, чтобы не разбудить ребёнка, но Лоран всё равно прикрывает его рот ладонью. Больше они ничего не говорят и засыпают, обнимая друг друга.
Факелы погасают, и никто не зажигает их снова; ночь наполнена звуками волн, разбивающихся о песок.