сан смотрит в зеркало в душевой комнате. это ежедневное действие, своеобразный ритуал, который закрепился где-то на подкорке сознания, и теперь непременно должен быть выполнен. конечно, это не просто взгляд на себя. это что-то личное, сложное и пугающее.
и это нужно сделать именно так, пока вода стекает со спутанных мокрых волос, скользя по покрасневшей коже, пока теплый пар из кабинки смешивается с холодным воздухом комнаты. и пока разум, весь день загруженный работой и тренировками, вдруг становится пугающе чистым и тихим. но не надолго.
капли с чёлки тихо падают в раковину, а в висках, наконец, начинает зарождаться нечто тяжёлое и страшное.
сегодняшний триггер вышел таким глупым. сан просто слегка оступился во время танца, из-за чего натолкнулся на танцоров заднего плана. эту заминку не записали камеры, но сан запомнил. потому что это была его очередная ошибка.
сан смотрит в зеркало. и ему кажется будто он сам за стеклом, в какой-то прозрачной оболочке, заглушающей любые звуки. он — лишь отражение, поверхностный набросок. дурацкая, недоработанная пародия на человека. а мысль, стучащая в висках начинает приобретать очертания. очень болезненные очертания.
взгляд скользит снизу вверх.
и мозг простреливает первый раз — быстро и точно, в два слова помещая всё, что сан вообще успевает подумать за эти несколько секунд.
слишком худой.
тощие ноги, на которых проглядывается почти каждая косточка. слишком заметные ребра. ключицы-стрелы, выпирающие из-под кожи. угловатые плечи. впалые щеки, скулы-лезвия и острая линия челюсти.
собственная худоба раздражает.
сан давно занимается в зале, мышцы его рук и живота хорошо видны. однако от природной худобы избавится невозможно. за несколько лет сан подрос, стал шире в плечах. но худощавые бока не скрыть даже за крепким прессом. свою натуру не изменить.
и сану неприятно осознавать это. в висках становится больнее. разве может это тощее нечто быть достойным танцором?
в голове гремит второй выстрел, более резкий и точный. он задевает уже кое-что другое.
сан медленно открывает руки от раковины и прикладывает ладони к собственной талии.
она очень тонкая, миниатюрная, и так по-дурацки контрастирует с широким треугольником плеч. руки скользят ниже, проводят по бёдрам. такие же узкие и худые. сан поднимает обе руки, выставляя их вперёд и разглядывая с тыльной стороны. короткие пальцы и небольшие ладони сжимаются в маленькие, словно игрушечные, кулаки.
слишком нежный.
такой тонкий. непропорциональный. в его внешности слишком много детской мягкости и женской хрупкости. сан этого стесняется, скромничает, закрывается. может ли он быть таким красивым и мужественным, как о нём говорят?
сан не считает, что достоин всех этих комплиментов и похвал. сану кажется, что он вообще не достоин быть чьим-то кумиром, чей-то опорой и поддержкой.
сан слишком часто чувствует себя слабым. он с детства боится темноты, высоты, насекомых, призраков и множества других, глупых и не очень вещей. отец учил его драться и защищаться, растил его сильным и крепким. но похоже сан в очередной раз не оправдал ни свои, ни чужие ожидания.
ведь он по прежнему боится.
боится плохо выступить, ужасно станцевать, отвратительно спеть. боится разочаровать фанатов, семью и коллег. боится совершить хотя бы маленькую ошибку, ведь любой промах способен разрушить ту хрупкую стену уверенности, за которой по-прежнему прячется маленький мальчик сан-и.
однако, за всю свою жизнь он научился прятаться хорошо и надёжно. и поэтому сан смеётся громче всех и без раздумий сыплет шутками и комплиментами. улыбается каждому человеку из стаффа, поддерживает мемберов и будоражит сердца фанатов.
а потом судорожно переводит дыхание в углу туалетной кабинки, потому что так проще пережить собственную панику и страх. так проще спрятать свою хрупкость.
страхов слишком много. и сан не в состоянии с ними справится, лишь продолжает вести себя как шумный ребёнок, хотя сам готов расплакаться в любую минуту.
и эти факты не скрыть от самого себя. сану становится ещё хуже. ещё страшнее.
он медленно отходит к стене, утыкаясь лицом в полотенце. тревога в висках раздувается, словно воздушный шарик, готовый лопнуть в любую секунду. и что произойдёт после этого хлопка, страшно даже представлять.
сан снова на грани. потому что устал быть слабым, но ничего не может с этим сделать. не хочет ошибаться, но все ещё справляется не лучшим образом. адский замкнутый круг не прекращается уже долгие годы, но он так привык жить внутри него, что даже не представляет другой жизни.
и понять это снова так больно.
а есть ли ему тут место? среди бесконечно талантливых ребят, прошедших разные пути, учившихся в особых местах, побывавших не в одном агентстве, занимающихся танцами, музыкой и пением с самого детства? нужен ли здесь сан?
нужен ли он вообще?
почему он вообще решил, что нужен? с чего вдруг сорвался учиться и пробоваться в сеуле, подвергая семью тревогам, имея в запасе лишь простенький вокал и чёрный пояс по тхэквондо? сан поступил смело, дерзко, самоуверенно? или попросту погнался за радужной мечтой?
это было глупо. импульсивно. по-детски.
таковы все его поступки. сам сан именно такой.
он поспешно одевается, прячет свое тело под безразмерной одеждой, которую, конечно, легче называть удобной. а в висках стучит и тянет, в них рвёт и мечет нечто ядовитое и злое. и оно тянется наружу, собираясь из маленьких иголочек-мыслей, то и дело протыкающих мозг, колющих в самые болезненные точки подсознания.
хрупкий, слабый, неинтересный.
инфантильный, мнительный, ранимый.
скучный, обыкновенный, бесталанный.
не просто слова, а важные части одного большого и страшного существа, смеющегося где-то за зрачками лисьих глаз. и сан пытается себя остановить, но уже слишком поздно.
изнутри что-то лезет. нежно обнимает за плечи, и тихо шепчет на ухо, собирая всё своё тёмное существо в несколько терпких слов:
— ненавижу себя.
да, правда. ненавидит так сильно, что зубы сжимаются до скрипа, а в уголках глаз щиплет горячей солью. каждая частичка мозга вдруг начинает скрипеть и болеть, выкладывая перед глазами кровавыми пятнами только плохое и грустное, только то, от чего сан так хочет сбежать.
да, надо бежать.
сан дрожащими руками убирает мокрые волосы с лица, стремительно выходит из ванной комнаты, плотно затворяя дверь. его подгоняет страх и фантомная боль, которая стучит в голове навязчивым молоточком. жгучая соль в глазах тоже не отстаёт.
да, сан убегает из ванной комнаты, но этот ехидный и страшный бежит за ним, ползёт сквозь щель между дверью и полом, хватает за плечи, впивается в кости, просит не убегать, мол, всё равно не получится. и рваться из его когтей так глупо, ведь их не существует, а если они и есть, то только в самой глубине сердца, куда сейчас даже слепящий свет коридорных лампочек не достанет.
внизу ребята смеются, кричат и поют. сану так хочется к ним, и в то же время как угодно, только не с ними. его распирает чем-то кричащим, но он не может издать и звука. руки дрожат, вместе с ними колени, и сан хватается за стены. узор на обоях словно живой, он скалится и обнажает кривые зубы. пол, стены, потолки — коробка сжимается и давит, и из каждого угла тянутся чёрные руки хихикающего ужаса. сердце не качает кровь, оно просто бьётся в рёбрах, мешая дышать.
сану нужно к себе в комнату, выпить несколько таблеток не по рецепту и уснуть, спрятаться от всего и всех. ноги и руки трясутся, глаза подводят, показывая только темные пятна и режущие лучи тусклой лампочки в середине потолка.
сан идёт на ощупь, пока каждая клеточка организма дрожит, а в ушах стоит звон и жуткий смех того пугающего существа из зеркала. его ледяное дыхание слишком хорошо слышится на фоне шума ребят с первого этажа.
шаг за шагом сан пробирается к белой двери комнаты, а в голове все крутятся и летают обрывки душевных криков.
«инфантильный дурак. очнись, ты пустышка. разве тебя любят? всегда самый жалкий. отцу стыдно, поверь. ты ничего не стоишь.»
сан не хочет верить голосами, но они слишком громкие, слишком отчётливые. по спине ещё стекает вода, но сан знает — это язык чёрного существа, оно уже почти сожрало его.
спасительная ручка поворачивается, сан падает на пол, судорожно захлопывая дверь ногой. его душит воздух, всё вокруг давит тёмным и неотвратимым кольцом.
«я не могу вздохнуть.»
сан ползёт к окну, он не может нормально встать, лишь опирается на тумбочки и подоконник. с улицы светят инфернально-белые фонари, они отражают блеск луж после недавнего дождя. но сана уже не переубедить — конечно, это глаза монстра, он уже следит за саном из всех щелей.
окно наконец поддаётся и распахивается, но свежий уличный воздух только больше пугает. в планах добраться до рюкзака и вытащить бессмысленные баночки таблеток, но этому не суждено исполниться. сан снова падает, но в этот раз его хватает лишь на то, чтобы уткнуться лицом в ковёр и свернуться в комок.
«я не могу пошевелиться.»
стук сердца затмевает всё, бьёт в голову и режет нервные окончания тупыми ножницами. конечности немеют, тело дрожит и дёргается. сан не может понять, задыхается он или просто не в состоянии почувствовать хоть что-нибудь.
темнота сгущается, боль становится прозрачной, как лёд на замёрзшем озере. и сан как утопленник — может лишь наблюдать из-под холодной корки, не в силах пробиться к воздуху, теплу и жизни.
осколки собственных всхлипов ещё пронзают пространство внутри опустошённой головы сана. он может лишь беззвучно рыдать и бесконечно спрашивать — что с ним не так? почему он так бездарен? зачем он портит людям жизнь своим существованием? почему он ничего не может сделать нормально? для чего его убогое, неправильное тельце до сих пор живо?
а живо ли? сан почти ничего не чувствует. вернее, все ощущения растворились в животном страхе. он может лишь затихать в темноте, пока мир вокруг убийственно пульсирует и бьётся в предсмертной агонии.
«я сейчас умру.»
в сана вгрызается чёрное существо. пьёт его кровь, разрывает органы, обсасывает кости и облизывает кожу. оно безумно хихикает, но даже эти звуки не могут пробиться сквозь темнеющую пелену вокруг.
последний вопрос трепещет на краешке мертвеющего сознания, и сан успевает задать его в пустоту.
— за что мне так больно?
и беззвучный, убийственно спокойный голос существа отвечает ему:
— потому что ты себя ненавидишь. а ненависть - самое сильное чувство. оно сжирает и рвёт тебя. и будет долго причинять боль, пока не поймёшь, что от твоего тела и души не осталось и единого кусочка. тогда всё закончится.
— и всё будет хорошо?
да, вот так наивно. потому что сан ребёнок, потому что сан слабый и неуверенный. и может лишь утешить себя очередным чудом, вместо взрослого смирения.
а чудовище похоже такое же инфантильное. продолжает болтать с добычей, вместо того чтобы уже проглотить полностью. ах, да - они с саном одно целое. нечто странное, нелепое и отвратительное.
— да, всё будет хорошо. ну, у других, конечно же. всем будет лучше без тебя, это ведь очевидно. — клыкастая пасть ухмыляется и вгрызается в тело сана последний раз.
но он ничего не чувствует, он абсолютно онемевшее тело, способное лишь думать над последними фразами хищной темноты.
без него будет лучше?
и правда, это очевидно. родители смогут наконец гордиться старшей дочерью и не пятнать себя существованием сана. учителя не будут краснеть за его посредственные результаты и ошибки. парни смогут ярко и достойно выступать, не путаясь с бесталанным и бесполезным участником, которого они, явно из жалости, зовут своим братом и другом. сан никого не достоин. он ничего не заслужил.
да, пусть его не станет. пусть его не будет.
вдруг лицо обжигает тепло. это ощущение такое яркое и живое, что сану кажется, будто все его омертвевшие нервные окончания мгновенно взорвались сотнями мурашек.
мир вокруг озаряется вспышкой света.
белый искусственный блеск нещадно режет глаза, чужеродное тепло мучает замёрзшую и онемевшую кожу. но они также разрывают на куски чудовище, растворяя его, беззвучно изгоняя в небытие.
но клыкастая тёмная тварь не желает исчезать и судорожно цепляется за тёмный уголки комнаты.
однако, мир всё равно приобретает очертания, разрушая тьму.
невидимый лёд трескается, сан выныривает из неощутимой, но удушающей воды.
он, наконец, начинает дышать.
а вместе с воздухом к нему прорываются звуки. вернее, один голос, громкий, но взволнованный, полный испуга:
— сан!
тёплые руки, что согрели лицо пару секунд назад, теперь мечутся по телу, трясут за плечи и приподнимают с пола. они немного дрожат, но от их прикосновений кожа снова становится чувствительной.
— сан, тебе надо на меня посмотреть. пожалуйста, прямо мне в глаза!
голос старается успокоить, но бессовестно дрожит, будто его обладатель и сам сейчас упадёт и расплачется. однако это почему-то расслабляет и помогает поверить голосу и рукам. рот сана непроизвольно дёргается в попытке создать улыбку.
спустя мгновение глаза справляются с пеленой слёз, сан с трудом, но фокусируется на лице, которое маячит прямо перед ним. и него сразу же получается улыбнуться.
у юнхо большие и блестящие глаза. они всегда очень внимательные и выразительные. им хочется верить, в них хочется искать поддержку.
но сейчас эти глаза смотрят с испугом, тревожные искорки дрожат в глубине зрачков.
"и даже так — они самые красивые…"
юнхо мгновенно отмечает, что сан упёрся в него взглядом и тут же продолжает чётко, но встревоженно говорить:
— сан, ты слышишь меня? скажи что-нибудь!
а это явно задачка потруднее. сан приоткрывает рот и пытается выговорить хоть что-то членораздельное, но вместо этого лишь сухо кашляет. горло раздирает от собственных вдохов. сану сложно выдавить из себя даже простой звук.
к пересохшим губам мгновенно прислоняется горлышко пластиковой бутылки.
— вот, выпей. сначала просто подержи во рту, а потом глотай.
сан послушно следует инструкциям, правда первый глоток чуть не выплёвывает. во рту перестаёт жечь от сухости, но горло болезненно щиплет от воды. потихоньку он приобретает всё больше сил, у него получается нормально пить и глотать.
и всё это время он не сводит глаз с юнхо, блуждая взглядом по его лицу. от этого легче.
сан чувствует себя слепым новорожденным котёнком. его чувства такие притупленные и слабые, а мир вокруг несёт слишком много информации. поэтому сан способен различить лишь по одной вещи каждым органом чувств.
он видит лицо юнхо, смотрит ему в глаза и думает о том, как часто улыбки этого парня приободряют и дают сил.
как обнадёживающе смотрят эти глаза, так, что даже самая тяжёлая тренировка становится проще, а любое выступление проходит ярче.
сан слышит голос юнхо и вспоминает как очаровательно он поёт. нежно и уверенно, этот голос может достать до высочайших нот и утонуть в низкой глубине. а ещё этот голос всегда громче всех поддерживает сана, всегда смеётся вместе с ним.
тёплые руки по-прежнему гладят плечи и придерживают сана в сидячем положении, он остро чувствует их даже сквозь ткань толстовки. эти руки большие, сильные, но сан знает, что они не способны обидеть или ударить. в этих больших надёжных руках каждый может найти утешение и поддержку. сан не сможет посчитать, сколько раз он хватался за длинные пальцы юнхо перед выступлениями, как бы в шутку, но на самом деле пытаясь поймать хотя бы каплю их тепла и успокоить своё напуганное сердце.
ноздри щекочет сладкий аромат, такой привычный и домашний. это детский шампунь, которым юнхо почему-то всегда моет голову. раньше это было поводом для миллиона шуток, но со временем все успокоились и сделали вид, что версия юнхо «этот шампунь очень бережный, поэтому хорошо помогает вечно крашеным или осветлëнным волосам» всех устраивает.
сан не знает, из-за чего, но эта деталь в виде характерного сладкого запаха делала их комнату раза в три уютнее. теперь для сана именно этот аромат являлся самым родным и близким. этот запах дарил ощущение дома и любви. без него уже нельзя было представить комфортное времяпровождение в их комнате.
сан чувствует какое-то сонное умиротворение, его понемногу отпускает тот ядовитый страх, что пару минут назад казался смертельным и неотвратимым. мир вокруг всё ещё кажется мельтешащим месивом из красок и форм, но у сана получается собраться с мыслями — ведь всё его внимание сейчас сосредоточенно на юнхо, который одним своим видом способен успокоить и придать сил. ведь в нём одном заключаются почти все самые комфортные и уютные воспоминания, что вытаскивали сана из подобных тревог последние годы.
рядом с юнхо он правда в безопасности.
— я в порядке. теперь в порядке.
голос глуховат и сипит, но у сана получается сказать это чётко и без запинок. он наконец начинает управлять своим телом и принимает уверенное сидячее положение. юнхо поддерживает его за руки, помогая встать.
на ногах стоять получается, но при попытке выпрямится виски обжигает вспышка головокружения, из-за чего сан резко уходит вправо и только руки юнхо, обхватившие его за плечи, не дают упасть.
— не торопись, всё хорошо.
голос юнхо больше не дрожит, теперь он излучает лишь спокойствие. они оба присаживаются на кровать юнхо, и сан действительно благодарен своему соседу за гостеприимство, ведь лезть в таком состоянии к себе наверх было бы настоящей пыткой.
голова всё ещё кружится, это ощущение дезориентирует и пугает. сан притягивает колени к подбородку и смотрит на свои голые ступни, которые отчаянно пытаются зарыться в покрывало. ему тяжело что-то говорить, на смену расслабленности и покою пришли неловкость и стыд.
неловко за своё ужасное состояние. стыдно за то, каким жалким и слабым он выглядит, каким больным и странным кажется.
и сан вдруг вспоминает одну из важнейших причин своего душевного смятения - это непонимание собственных чувств по отношению к людям.
сан никогда не мог себя понять. сегодня ему тепло и хорошо от внимания окружающих, а завтра он полностью выжат сенсорным шумом и хочет лишь залечь в каком-нибудь тёмном углу, не издавая не звука. сан интроверт, но всегда разговаривает и смеётся громче всех. сан общителен, но внутри его трясёт от каждого сказанного слова, ведь он вечно боится ошибиться и сделать хуже.
а ещё сан очень много любит. семью, мемберов, эйтини, работу, кошек, цветочные магазины, тёплое молоко, мягкие игрушки и компьютерные игры. но вся эта теплота соседствует с гниющей чернотой ненависти к себе.
и от этого сан ещё больше не понимает, зачем юнхо его спасает.
и почему только у юнхо получается его спасать.
да, сан в очередной раз подтверждает слова своего внутреннего голоса. он ненавидит себя, не любит каждую деталь своего тела и каждую частичку своей личности. и ему до безумия сложно поверить, что он действительно хоть кому-то нужен.
юнхо ведь его просто жалеет, как любой пожалеет больную собачку или облажавшегося на экзамене студента. простое человеческое сочувствие, но разве оно способно успокоить всю ту боль, что скрипит и ворочается в сердце сана из дня в день?
юнхо опять вытащил его из бездны, вырвал из пасти чудовища, а в ответ не попросит ничего, просто вновь ласково улыбнётся и мягко отшутиться, не прося благодарностей и объяснений.
разве сан заслужил это? разве он может быть спасён просто так? и разве правильно в глубине души всегда надеяться цепляться за этого парня, всегда пытаться найти в нём помощь и поддержку?
– юнхо, почему ты всё ещё терпишь меня?
сбежав от панической атаки, выпрыгнув из пасти собственных страхов, сан упал в привычное озеро гнетущих мыслей.
да, таблетки, лечение, поддержка людей - всё это было и есть, сан не один, он это знает. но при этом всё ещё просто медленно опускается на дно, наблюдая за жизнью из под толщи воды, словно утопленник. его пугает, триггерит и доводит каждая мелочь. и это не нормально.
сан устал, и знает, как устали все вокруг. в школе с ним переставали общаться, дома лишь тяжело вздыхали и постепенно сан просто смирился с мыслью, что вся его внутренняя пустота и паника - лишь его проблема. люди уходили, бросали, отдалялись - но он ничего не мог сделать, лишь бесконечно винил себя, убеждался в собственной ненужности.
никто не должен страдать вместе с ним. и никто не может быть рад рядом с ним, источником тревоги, проблем и ошибок.
— ты знаешь ответ. – юнхо смотрит сану в глаза, без капли возмущения, упрёка или разочарования.
его взгляд не читаем, но сан знает, что эти глаза безопасны.
безопасен и сам юнхо, всё его существо словно создано быть комфортным и уютным местом для таких потерявшихся, как сан. его объятия, улыбка, шутливые игры, тёплые слова, горячая поддержка - о, конечно, сан знает ответ.
— да, знаю...прости, я просто... теряюсь.
— сан, я тебя люблю. мы тебя любим. и сотни людей тебя любят.
в глазах немного мутнеет. каждое слово юнхо словно режет по сердцу, но лишь для того, чтобы вскрыть гнойные раны и вынуть паразитов, глодающих сана изнутри. больно, страшно, однако это именно то, что нужно, то, что действительно способно помочь.
— я знаю, но... иногда просто знать - недостаточно. и мне тяжело, всё равно тяжело.
глаза в очередной раз застилают горькие слезы, сан чувствует, что снова дрожит. ему даже смешно, как глупо, плакать вновь и вновь, когда всё самое страшное позади...
голос подрагивает в ритм сердца, а оно бьётся так болезненно и громко, что даже уши закладывает. сан тоже любит, но просто не знает, одинакова ли эта любовь, возможна ли она.
– сан-и, я рядом. ты не один. и мы никогда тебя не бросим. я слушаю тебя, я горжусь тобой, я люблю тебя.
юнхо садится ближе, обнимает сана за плечи и укладывает к себе на грудь, поглаживая мятые, всё ещё мокрые волосы. сан снова плачет, по-детски всхлипывая, цепляясь дрожащими руками за мягкую футболку юнхо. он тоже любит, сильно-сильно, но вряд ли это то, о чем говорит юнхо.
— мне жаль что я не могу забрать хотя бы часть твоей боли. но я рядом, я всегда рядом. и ты больше никогда не будешь один.
сан кивает, ему хочется сказать многое. благодарности и извинения словно вальсируют на языке, не желая остановиться и сложиться в цельные предложения. но этого и не нужно. сан вдруг понимает, что юнхо он может рассказать гораздо больше, доверить всего себя, открыться по-настоящему. и впервые за недели, месяцы, а может и года, сан начинает рассказывать о том, что чувствует глубоко внутри.
— я не люблю своё отражение, я всё время вижу недостатки и меня начинает трясти. ночью я часто прошу тебя обняться, потому что так легче уснуть и не видеть кошмары. я всю жизнь думаю, что папа злиться на меня за то, что я бросил спорт, хотя знаю, что сейчас он гордиться мной. в детстве я часто плакал из-за мелочей...
сан говорит ещё долго и много, крепко прижавшись к юнхо, невольно водя пальцем по груди, на которую лёг щекой. а юнхо лишь слушает, гладит по голове и иногда трётся подбородком о макушку сана, как бы поддерживая, помогая не терять уверенности.
да, это было бы неловко и странно, но сан за сегодня слишком много пережил. он и раньше переживал подобное, но сегодняшний день был особенным - юнхо был рядом, так близко, как никогда.
сан никогда не понимал, что он чувствует к юнхо, не пытался обозвать этот сгусток эмоций. влюблённость, привязанность, родственность душ и миллион других названий - всё это сложно, больно для такого неуверенного человека. и сан до сих пор не знает, хочет ли он чего-то от своего соседа, добивается ли он тех же чувств к себе или боится даже подумать о чём-то подобном.
сейчас юнхо просто рядом, и сану наконец-то хорошо.
и вот сан замолкает, завершая свою маленькую, тихую исповедь. он спокоен, и это спокойствие так странно ощущать после многочасовой тревоги. время ушло далеко за полночь, фонарь за окном тускло блестит в лунном свете, а им двоим тихо, тепло и хорошо.
сан впервые за долгое время думает - так и ощущается дом.
юнхо вдруг наклоняется чуть ближе, заглядывает в глаза.
— знаешь, я вспомнил, что подумал о тебе, когда мы впервые встретились.
сан чувствует, что немного краснеет, но глаз не отводит.
— и что ты подумал?
— ну, ты как мышка проскользнул в зал для кастинга, и тут же налетел на меня. улыбался, поклонился раз пять, и умчался в толпу людей.
— ты выглядел таким высоким и пугающим! – сан неожиданно для себя начинает оправдываться, хотя он и в самом деле тогда испугался огромного, незнакомого парня. — ещё и так смотрел, будто думал о том, из какой деревеньки я приехал и зачем вообще топчусь среди таких крутых, как ты!
юнхо смеётся в ответ, как бы случайно обнимая и прижимая сана ещё ближе, от чего тот мгновенно замолкает и краснеет чуть-чуть сильнее.
— честно, единственное, что я подумал - как же красиво он улыбается...
— ну конечно, так я и поверил! – сан показательно закатывает глаза и со смехом откатывается в конец кровати.
— правда! – юнхо тоже смеётся, ползёт вслед за саном и тащит его за ноги поближе к себе.
они хихикают вместе, лежат близко, ноги соприкасаются, а лицо юнхо лишь на пару сантиметров выше лица сана.
магия ночи, какая-то нереальность происходящего, может помутнение после пережитого стресса - сан придумает ещё миллион объяснений тому, что случилось дальше.
ведь юнхо вдруг просто наклонился чуть ниже и поцеловал его, на пару секунд прижавшись к пересохшим губам сана своими. затем юнхо отстранился, замер и уставился на сана.
— зачем ты это... просто так? – сан растерян, но не более, ему не противно, он просто боится, что юнхо сейчас совершает большую ошибку. наверное, внутри сана должен бушевать шторм эмоций. но лишь понимает, что давно не чувствовал такой сознательности. рядом с юнхо он не боится ничего, смотрит на всё как-то мягче и спокойнее. и примет абсолютно любой ответ.
— я давно хотел, просто не знал как... прости, не стоило просто так.. извини.. – юнхо запинается и теряется. наверное, просто не знает как закрыть эту странную тему, как разорвать напряжение в воздухе, как не сломать хрупкие, особенные мосты, которые они только что построили.
наверное, стоило всё прекратить. сказать что это глупо и не нужно, что это лишь навредит и испортит отношения, что это всё неправильно и странно. отказаться от своих чувств, возмутиться, уйти на свою кровать и не вспоминать этот момент. забыть, закрыться, спрятаться и не лезть в эту пучину не раскрытых чувств.
но сан лишь еле слышно прошептал:
- можно ещё?
и конечно, юнхо ни за что ему не откажет, лишь смущённо улыбнётся куда-то в тыльную часть ладони.
спустя полчаса неловких поцелуев, слабого смеха и смен поз, сан наконец начал засыпать, обнимая юнхо руками и ногами, тихонько сопя носом.
— я люблю тебя, сан-и.
звучит вроде привычно и просто, но сердце колет по-новому, да и голос у юнхо мягкий, чарующий. сан чувствует, что краснеет, но лишь сильнее обнимает юнхо руками и тихонько шепчет ответ.
— а я люблю тебя.
конечно, тревоги не ушли. они ещё настигнут его, и не раз. комплексы и страхи останутся рядом и будут вечно напоминать о себе. и жизнь не станет проще и легче. им придётся много объяснять, скрывать и отрицать. чтобы не случилось завтра, им всё равно будет сложнее, чем раньше.
но сейчас сана обнимают, целуют в лоб и любят очень сильно и крепко.
пока рядом есть юнхо, жить становится намного проще.
сан его любит, давно и очень сильно. это точно, а какая это любовь им ещё предстоит разобраться.
и да, сердце рядом с юнхо бьётся часто и болезненно. но теперь сан точно знает почему. и ответ его вполне устраивает.