Пётр всей душой не мог терпеть Хаврису. Они с самого начала не могли найти общий язык и ругались, словно кошка с собакой. Хотя, нет, не с самого начала. Когда Пётр увидел её в самый первый раз, она показалась ему очень даже милой. Лекарства Хаврисы и вправду ему помогли справиться с хворью. Они могли подолгу гулять и разговаривать на разные темы. Хавриса с первых дней поразила его своей мудростью и красноречием. Только потом Пётр понял, что за этими положительными чертами скрывался искусный манипулятор и шантажист.

Ему было не слишком приятно покидать Хаврису после излечения. Пусть он и пообещал ей, что вернётся и заберёт её, но Пётр с самого начала знал — он не будет исполнять это обещание. Князь распрощался с милой знахаркой, в мыслях прося простить и понять его. По мнению Петра, Хавриса должна была проникнуться их положением, ведь, в конце концов, где он, а где она. Князь планировал спустя какое-то время отправить ей золота, украшений и десятка два платьев в знак благодарности, но не всё было так просто.

Приехав в родной город, старший князь обнимал младшего и благодарил всевышних богов, которые послали им такую умелую знахарку. Пусть Павел и расспрашивал, как Петру удалось договориться с ушлой лекаркой, он всегда ловко уходил от темы, не желая рассказывать брату о собственном обещании. Но когда хворь снова сразила Петра, то он во всём сознался. «Эх, Пётр-Пётр…» — качал головой старший князь, сидя у постели больного брата. Павел, пусть и сам был против неравного брака, считал, что если уж и дал обещание, то держать его надо. Всё-таки княжеское слово должно быть крепче камня!

Отправился Пётр обратно к Хаврисе. Знахарка поджидала больного князя на пороге своего дома, расчёсывая щёткой лён и собирая пачеси. Увидев подъезжающую повозку, Хавриса посмотрела на гостей и улыбнулась, не вставая со ступенек. Когда повозка подъехала и с неё сошёл, придерживаемый слугами, Пётр, Хавриса ласково произнесла: «Что же ты так долго, Петеюшка мой наречённый?». Тогда-то Пётр и понял — ведьма.

И в этот раз ведьма вылечила князя, но теперь взял он её с собой в родной город. Познакомил Пётр свою невесту с братом. Павел встретил Хаврису душевно, закрыв глаза на её происхождение. Потом он уже Петру шепнул на ухо: «Радуйся-радуйся, братец! Повезло тебе ещё: ни бабка столетняя, ни уродина, лошадей пугающая, ни голодом моренная», — но трудно Петру было радоваться. Не чувствовал он, что к семейной жизни готов, не нагулялся.

Вскоре сыграли свадьбу весёлую и стали жить. Но не жилось Петру спокойно. Вроде Хавриса и правда дурной не была, в постели порадовать могла и разговорами увлечь, но будто бы мало этого было. Попробовал Пётр, стремясь от душевных терзаний избавиться, разделить ложе с другой. Благо, девиц, желавших заполучить его внимание, хватало. Но только дело доходило до прелюбодеяния, как начинало Петра что-то внутри мучать, будто огнём, да так сильно, что в глазах темнело, а в ушах звон поднимался. Если же он игнорировал этот огонь, пытаясь продолжить действо, то падал без чувств. Проснувшись в первый раз на утро после потери сознания, увидел он перед собой Хаврису, заплетающую себе косы. «Петеюшка мой ненаглядный», — завидев очнувшегося супруга, произнесла княгиня, бросая своё дело и начиная гладить его по волосам. — «Неужто захворал? Благо, неравнодушная девица, видимо, очень вовремя оказавшаяся рядом с тобой, позвала лекаря, а там и я пришла помочь тебе избавиться от боли». Пётр не ответил. Пусть Хавриса и не говорила напрямую, но по улыбающимся глазам прекрасно видел, что супруга знала, чем он занимался. Все другие его попытки заканчивались либо обмороком, либо он сам уходил, не желая доводить себя до потери чувств. Хавриса же всегда, будто бы чувствуя, оказывалась рядом всё с тем же неизменным и обеспокоенным видом. Тогда-то она и попросила установить определённый день, в который они всегда будут проводить ночи вместе.

Павел, прознав о похождениях младшего брата, пытался сказать ему, что совместная жизнь так не ведётся, но настаивать на своей точке зрения не стал, прекрасно осознавая разницу между их семьями. Старшая княгиня относилась к Хаврисе снисходительно, как обычно относятся к самым младшим и глупым в семье. Помогала по началу привыкнуть к новой жизни, учила манерам и правилам. Павел обращался к Хаврисе поначалу «невестушка», а после звал по имени. И всё же старшие князь и княгиня старались не лезть во взаимоотношения младших друг с другом, то ли боясь усугубить положение, то ли решив, что это и вовсе не их дело.

Смерть Павла, а после и старшей княгини, дались Петру тяжело. Ещё сильнее вызывало тоску, что они так и не успели произвести на свет дитя. Столько лет жили душа в душу, но так и не смогли обзавестись наследником. Не успел Пётр отойти от произошедшего, как ему пришлось начать решать государственные проблемы и встать во главе.

Хоть и могло показаться странным, но, в отличие от окружающих, он не обвинял Хаврису в халатности, когда заболела старшая княгиня. Он самолично видел, как безутешная вдова билась в горячке, зовя почившего супруга. Пётр успел убедиться на личном опыте, что Хавриса способна вылечить телесные недуги, но её руки не могли коснуться до души. Хавриса могла подолгу сидеть у изголовья старшей княгини и напевать ей колыбельные, снимая ей жар, но помогало это совсем ненадолго. Старших князя и княгиню сожгли вместе на одном погребальном костре.

Потеря брата и взвалившиеся резко политические обязанности очень сильно давили на Петра. В это время он часто посещал Хаврису и проводил с ней время. Перед сном, лёжа на её груди, Пётр мог отпустить все свои переживания, пока она гладила его по волосам и спине, напевая какую-то незамысловатую мелодию. Но вскоре всё стало возвращаться на круги своя.

Когда бояре, недовольные своей княгиней, попросили Хаврису уйти, Пётр не стал противиться их желаниям, прикрывшись заботой о народе. Он предложил им самолично поговорить со своей супругой. Был устроен пир, где они и высказали все свои недовольства. Петру стоило много усилий, чтобы сохранять спокойствие лица, и всё же, почти под самый конец речи знатных мужей, он прикрылся, скрывая торжествующую улыбку. Князь посчитал, что это шанс для него — шанс избавиться от нелюбимой супруги, которая игрой на его собственную жизнь заставила взять себя в жёны.

Когда Хавриса, сохраняя спокойствие лица, заявила, что не возьмёт никаких богатств, Пётр не был удивлён, но, когда она попросила его, он искренне удивился. Ему с самого начала казалось, что всё дело в его статусе, но если он откажется от княжеского титула, то какая ей с того выгода? Пётр тогда заключил, что она решила утянуть его за собой.

И всё же, как бы Петру не хотелось, он не мог отказать. Просто не мог даже вымолвить собственное желание остаться. Горло перехватывало, его начинало тянуть к земле, будто бы он находится под водой в тяжёлых латах. Будто заговорённый, на радость бояр, он согласился последовать за Хаврисой. «В конце концов», — думал Пётр. «Если бы я не отправился за ней, то, возможно, снова бы заболел той же хворью и помер бы…»

Ему было тяжело от мыслей, что он оставил родной город, в котором он провёл всю свою жизнь, который завещал ему брат. Хавриса всё это время была рядом и, будто читая мысли, утешала его, но от этого становилось только хуже. Он даже оставил без внимания то, как один женатый приближённый попытался ухаживать за его супругой. Петру было всё равно. Но Хавриса прекрасно и сама справилась с домогавшимся её мужчиной, предугадывая все его действия и желания, что ещё больше убедило Петра в том, что его супруга имеет дар ясновиденья.

И всё же Пётр чувствовал очень смешанные чувства, когда к нему приехали из города и попросили вернуться. Неразумные бояре, желая ухватиться за освободившееся место князя, устроили настоящую кровавую резню. Петру показалось, что такое развитие событий было предсказуемым, но, увидев лицо супруги, которая, стоя в стороне, снисходительно улыбалась, он понял, что она прекрасно знала, что жадные бояре изведут друг друга. От осознания этого стало совсем невыносимо. Хавриса, заметив тогда взгляд супруга, сменилась в лице и ласково посмотрела на него, подходя ближе и беря за руку. Тогда-то Пётр и понял, сколько бы он не рыпался, сколько бы не пытался сбросить это ярмо с шеи, ему это не удастся.

Они вернулись в город. Оставшиеся бояре пришли виниться и просить прощения. Пётр простил их и сказал, чтобы те больше не пытались выступать против него или его супруги и тогда всё успокоилось. Наступили тихие и спокойные времена на этих землях, только вот на душе Петра было неспокойно. Хавриса, чувствуя состояние супруга, крутилась рядом, будто бы специально пытаясь доконать его своей навязанной заботой и вниманием. Иногда, словно пытаясь вывести из себя, могла даже начать лезть в государственные дела, но Пётр сразу же отвадил её заниматься этим.

Князь никогда не поднимал руку на свою супругу. Во-первых, не приучен он был бить женщин. Во-вторых, даже если он и пытался для устрашения приподнять ладонь, то всегда останавливался, словно под действием колдовской силы.

Так и жил Пётр, пытаясь мириться с пребыванием рядом с собой Хаврисы. И всё же в какой-то момент ему начало казаться, что он стал принимать её, но это ощущение пропало так же быстро, как и появилось. У всех его товарищей и друзей детства были крепкие браки и несколько детей. Однажды, выйдя рано из терема, он увидел, как один из его приближённых играет со своим сыном. Наблюдая, он осознавал, что раньше пытался не думать о детях, но именно в тот момент его сердце невероятно сильно заныло.

Павел ушёл из жизни, так и не обзаведясь детьми. А что же делает ему, Петру? У ведьм не могло быть детей, это была плата за умение колдовать, а это значило, что Хавриса не смогла бы родить ему наследника. Пётр слышал, что у знати крепкие браки с ведьмами заключаются, но чаще всего только в том случае, если наследник для продолжения рода уже есть. Иногда в таких случаях идут на умышленную измену, но это не могло стать выходом для Петра. Но кому же отойдёт город, если после него никого не останется?

Пётр думал о политической стороне его бездетности, пытаясь как можно меньше думать о том, сколько же счастливых моментов в жизни он не познает из-за своего нежеланного брака. И всё же после этого князь стал более подробно копаться в своей родословной, подбирая возможного достойного преемника. Он даже стал устраивать семейные пиры, приглашая дальних родственников из других городов. Спустя несколько таких встреч он даже смог приглядеть достойных претендентов, но ему всё равно было трудно мириться с мыслью о собственной бездетности. Раньше Пётр не думал о полноценной семье серьёзно, предпочитая считать, что у него ещё есть время ею обзавестись, но сейчас ему казались эти домыслы большим упущением.

Пётр снова отдалился от Хаврисы, предпочитая лишний раз с ней не сталкиваться. Из любопытства он даже снова попробовал возлечь с другой женщиной, только в этот раз не из-за юношеской горячности, а из-за уныния, но его попытка не принесла успеха. Всегда прозорливая и догадливая княгиня вела себя наиболее спокойно, будто не замечая упадок духа своего супруга. Только вот Петру казалось, что она стала требовать больше близости и внимания к своей персоне. Это не могло не раздражать.

В вечер, когда Пётр намеренно не пошёл к Хаврисе, он читал книгу, которую привёз ему купец прямиком из столицы. Книга стоила не мало и гласила о приворотах и прочем. В идеале Пётр хотел бы нанять на службу ведьму или колдуна, из столичного города по его просьбе такого прислали бы незамедлительно, но Хавриса точно была бы против. Вскоре он планировал отправиться в один из более крупных городов по государственным делам, Пётр надеялся найти там разумного мага, желательно из столичного ситета. Но он посчитал, что ему всё-таки нужно знать хотя бы основы того, против чего он борется. Главной его целью было хотя бы снять возможный заговор на сближение с посторонними женщинами. Так бы ему не пришлось передавать управление города в чужие руки и надеяться, что в этот раз бояре не устроят междоусобиц.

Было уже поздно и Пётр надеялся, что Хавриса решила дать ему поблажку, но не тут-то было — она всё-таки пришла. Когда князь в первый раз пропустил их ночь, он почти сразу кинулся к другой девушке в надежде, что эта ночь была какой-то особенной, поддерживающий её магические чары, но его тело реагировало точно так же, как и обычно. Сейчас же ему просто хотелось как можно сильнее сбивать планы Хаврисы. Так он ощущал себя немного свободнее.

И всё же его невероятно сильно злило, что Хавриса продолжала держаться властно и уверенно. Из-за этого возвращалось ощущение, что Пётр не может ничего контролировать, даже собственную жизнь. Как только княгиня покинула его покои, он на эмоциях кинул пустой кубок об стену. Такие эмоции он позволял себе редко, да и мало кто мог вывести его из себя, но Хавриса на ура справлялась с этой задачей. Успокоившись, князь поднял кубок с пола, протёр его, налил воду из кувшина и выпил залпом. Ему стоило быть спокойнее и вдумчивее, но рядом с Хаврисой он постоянно терялся, словно юнец.

Пётр тяжело выдохнул и поспешил вернуться в кровать. Достав книгу, он решил, что на сегодня хватит. Завтра стоило спрятать её куда-нибудь: не хотелось бы накликать беду. После Пётр потушил все свечи и уснул тревожным сном.