Яко опять возвращалась домой около двух часов ночи. Нейро заботливо выкинул ее где-то в часе ходьбы от ее дома и с довольным сытым воркование улетел в сторону офиса. Может, стоило согласиться отправиться с ним? Яко передёрнуло: нет уж, оказаться вновь в одной когтистой лапе на высоте птичьего полета ей не хотелось. Да и времени было не так много — в три она уже будет дома! Неслыханная удача. Последнее время лечь в пять-шесть утра было чудом.

Поминая прошлые ошибки, на метро лакомка не поехала. Когда проводишь всю неделю на ногах без нормально сна, уснуть стоя в вагоне проще простого. А разбитая в падение голова — это явно не то, что ей сейчас было нужно.

На улице было свежо, пахло мокрой листвой и асфальтом после лёгкого дождя, и Яко с удовольствием втянула воздух полной грудью, бодро вышагивая по пустым узким улочкам. Интересно, где она? Конечно, с картой в телефоне сложно заблудиться, — прогресс, вот он, — и всё же район выглядел совсем незнакомым. Вроде, не так уж и далеко от их дома, а казалось, что кроме почти одинаковых небольших жилых домов и вырастающих местами многоэтажек тут ничего и не было. Спальный район разросся опухолью, не имея в себе ничего, ни торговых центров, ни школ, ни метро, ни больниц… При этом видно было, что многие здания построены были совсем недавно, где-то, казалось, ещё даже не успели поселиться люди.

Яко вздохнула и прибавила шагу, стараясь не думать про головную боль и боль в мышцах. Навигатор сказал повернуть налево, что она и сделала, пересекла совсем небольшой сквер, выросший на пустом месте, и миновала скромный магазинчик, светящийся своими потертыми вывесками, и заметила, что район начинает меняться. Новые вылизанные домики постепенно начинали «стареть», сменяться постройками, которые уже повидали не один год. Чудо, она прошла уже около трети пути!

Успокаивая себя этой мыслью, детектив засмотрелась на вытянувшиеся двухэтажные здания, те, в которых в каком-нибудь аниме главный герой обязательно снимает комнатку на шесть татами. И, забыв про дорогу, широким шагом ступила в лужу.

— Чёрт! — ругательство само слете с губ. И если обычно Яко старалась держать себя в руках, а в такие моменты ругать себя за слабость, — репутация детектива-школьницы, чтоб ее, — то сейчас сдерживаться не хотелось.

— Какого же?..

Она отпрыгнула на два шага назад, пытаясь стряхнуть воду. Школьные туфли в битве с лужей проигрывали… в мокрую.

— Просто прекрасно! Я же мечтала…

— Яко-тян?

От внезапного вопроса на безлюдной улице девочка подпрыгнула. И залезла в лужу второй ногой.

— Да что ж такое!..

Перед ней стоял Сасадзука-сан. В лёгком осеннем пальто накинутом прямо на немного помятую домашнюю футболку. В руке — прозрачный пакет из магазина. Видимо, из того, мимо которого она проходила.

— Сасадзука-сан… — лакомка не могла оторвать взгляд от своих мокрых туфель. А если швы разойдутся?

— Сейчас уже ночь, что ты делаешь на улице так поздно? — Сасадзуку-сана ее обувь не беспокоила, зато беспокоило само присутствие. Да уж, не повезло ей нарваться на него в такое время.

Нет, конечно же, она была рада его видеть! С инспектором у Яко всегда были хорошие отношения, а в последние месяцы она не могла не нарадоваться тому, что, кажется, подтопила неприступный лёд и стала ближе, чем кто-либо другой… И всё же Эйши-сан умел быть невероятно упрямым и… душным. Лекция за ночные прогулки была сейчас совсем не кстати, да и компаньона для прогулки она тоже себе не искала. Когда голова гудит от недостатка сна, сил и желания на самые обычные человеческие контакты совсем не остаётся.

— Я… — Яко нервно рассмеялась, лишь на секунду бросив взгляд на мужчину, — Как раз иду домой. Тут ещё немного, минут пятнадцать. Или двадцать…

— Яко-тян, даже Япония не настолько безопасная страна, чтобы разгуливать по ночам одной, — с этим утверждением хотелось поспорить, но, слыша в голосе стальные нотки, Кацураги сдержалась.

— Возможно вы правы…

— Ты уверена, что тут недалеко? Мне казалось, между нашими домами достаточно долго.

— Вы знаете где я живу?!

— Нет, только примерно представляю…

Наконец, Яко оторвала взгляд от промокших ног — черт с ними, сейчас она им никак не поможет — и удивлённо, насколько могла, посмотрела на мужчину. Удивление, правда, быстро погасло.

— Послушайте, Сасадзука-сан. Я очень благодарна вам за заботу, но я валюсь с ног от усталости. И я хочу поскорее добраться до дома. Я правда быстро дойду, почти бегом. Ещё и лужа эта…

— Ты так простудишься, — внезапно пробормотал мужчина и словно специально передёрнул плечами. Хотя мёрзнуть обычно не входило в его привычку.

На улице действительно было прохладно. Осень постепенно вступала в свои права, потряхивая ветром деревья и редея их кроны. Днём ещё можно было прогуляться в вязаном кардигане, а вот ночью… Что ж, из них двоих только инспектор был одет по погоде. Сейчас детектив ещё не чувствовала сковывающего холода, лишь лёгкую прохладу, пробирающуюся под школьный свитер, но она прекрасно понимала — прогулка с мокрыми ногами для нее ничем хорошим не закончится. А значит?..

— Вы близко живёте? — она спросила быстрее, чем поняла, к чему заводит эту тему. На грани выживания ее мозг соображал лучше чем она сама. Как минимум осознание того, что она делала, стабильно доходило до нее с опозданием, тогда, когда дело было почти решено. Инстинкт самосохранения на удивление работал как надо.

— Минут пять…

— Можно я останусь у вас?

Сасадзука-сан приподнял одну бровь. Не сказать, что этот вопрос сильно его шокировал.

«Может, он и сам думал предложить мне такой вариант?»

— Думаю, так будет лучше, — мужчина кивнул и тут же, не дожидаясь девочку, повернулся и пошел вперёд. Кацураги пришлось впопыхах догонять его.

До небольшого, такого же двухэтажного видавшего виды дома оказалось и правда не больше пяти минут быстрым ходом. А Яко, подстраивающейся под широкий мужской шаг, приходилось идти действительно быстро, даже быстрее, чем она шла до этого. Лестница и темные двери соседей казались до боли родными и знакомыми, словно она видела их с десяток раз, и детектив подумала, что именно такие дома показывают в фильмах. Они с мамой жили в отдельном доме с небольшим садом и хоть после смерти папы содержать его и было проблематично, переезжать в квартиру совсем не собирались. В своем доме всегда удобнее. Дышится легче. Ключ провернулся в скважине с небольшим скрипом, и типовая дверь с номером и глазком беззвучно открылась. Из прихожей сразу же пахнуло сигаретами. Лакомка сначала даже удивилась тому, насколько сильным был запах.

— Прости, я забыл открыть окно, — извинился инспектор так, словно ждал ее в гости.

Яко что-то пробормотала под нос и осторожно зашла в слабо освещённую комнату. Сняла мокрую обувь и, прихватив ее с собой, прошла вглубь.

Сасадзука-сан жил в самой обычной, до скрипа зубов, квартирке. Соединенная с кухней гостиная, дверь в спальню и раздельный санузел. Посреди комнаты на журнальном столике среди бумаг слабо дымила полная пепельница.

— Это же почти пожар! — Яко ткнула в нее пальцем, не думаю о том, что, наверное, это не очень прилично. — Она же могла загореться!

— Прости, — только и ответил мужчина, и по его тону детектив поняла, что ему всё равно.

Пока она мыла руки и ставила туфли сушиться, Эйши-сан открывал окна и прятал то, что не имел возможности спрятать до ее прихода. Документы, пепельницы, пачки сигаре, какой-то брошенный ненароком мусор. Не то чтобы у него было грязно, — совсем нет, — просто видно было, что квартира совсем не была готова к приему гостей.

— Будешь чай? — крикнули ей с кухни, когда Яко вышла из ванной.

— Я буду только спать. Желательно где-нибудь, где помягче, но сейчас я согласна на любое место.

Диван манил ее видом своих подушек, но она знала — стоит ей присесть, как тело даст сигнал и мозг просто-напросто отключится. А разрешения ей пока не давали.

— Давай я положу тебя в спальне? Там не так накурено, — получив согласие кивком, Сасадзука-сан скрылся за закрытой до этого дверью и очень скоро вернулся, приглашая девочку войти. — Тебе ещё что-то нужно?

— Ничего… — пробормотала Яко и, забыв просто поблагодарить за гостеприимство, навзничь упала на кровать.

***

Сегодня Сасадзуке не спалось. Не то чтобы это было чем-то необычным. Но сегодняшней ночью сомкнуть глаза не удавалось ни на минуту. Пришлось сдаться и встать.

Голова гудела, но Эйши привык с этим жить. Во сне возвращалось все то, о чем он так отчаянно пытался забыть днём, погружаясь в работу, и сознательное и бессознательное избегание сна как такового стало почти привычкой. Тридцати минут в день хватало, чтобы держаться на ногах и палками заставлять мозг работать — а большего ему не было и нужно.

И все же, выходя в магазин, мужчина надеялся, что свежий воздух выметет все мысли и поклонит в сон. Сна по дороге не нашлось. Зато нашлась такая же усталая детектив-лакомка.

— Яко-тян?

Он… Был рад ее видеть. Даже сейчас и даже в таком состоянии. Яко всегда была полна сил и энергии, всегда улыбалась и верила в лучшее, и эта недостающая самому Эйши черта пленила его все сильнее и сильнее. Сначала он просто был с ней достаточно вежлив, потом позволил вести расследование, сначала одно, а затем каждое первое, они стали сидеть по обедам в кафе, а теперь… Теперь, по правде говоря, ничего не изменилось. Яко-тян была мила, Яко-тян радовалась тому, что он рядом и что открывается ей, но на самом деле она не сделала больше ничего. Для нее ничего не поменялось. Все почему-то поменялось для него.

Наверное, он слишком долго был один. А с другой стороны — почему нет? Сасадзука не чувствовал себя негодяем или преступником: да, Яко была молода, но она почти не общалась со сверстниками, постоянно была в работе, а из-за частых отъездом Харуки-сан, можно сказать, полностью содержала дом Кацураги. На его взгляд, Яко была совсем взрослой, пусть и с детской невинностью в голове. Ишигаки вон возраст не помог — так почему стоило ориентироваться на это в данном случае?

Наверное, поэтому он так быстро согласился пустить её к себе домой. Что бы он там ни думал, а дом всегда был местом почти сакральным — гости не ходили в дом Сасадзуки даже тогда, когда там ещё жила вся семья. Так просто было не принято. Сейчас же квартира таила в себе много секретов. Конечно, Яко не могла их вот так просто найти. Скорее всего, она осталась бы с пустыми руками, даже если бы попыталась специально что-то выискать. Но она же не будет искать? Зачем Яко-тян это делать?

«Я рассуждаю, как параноик» — одернул Эйши сам себя, стряхивая окурки в мусорку. И кинув взгляд на девичье смертельно усталое лицо, понял, насколько был прав.

Яко упала на кровать так, словно ее подстрелили. Лицом в низ, просто плашмя, не сняв с себя ничего и не откинув одеяла. И что он должен был теперь делать? Стоило просто оставить все как есть, но его что-то зацепило, и Эйши вцепился в дверной косяк, сверля неподвижное тело взглядом.

Он правда не хотел, чтобы Яко доводила себя до такого. Возможно, ему было больно смотреть на нее — но за все время Эйши так надрессировал себя не замечать любую боль, что сейчас даже не мог поручиться за это. Он с самого начала был против того, чтобы она принимала участие в расследованиях. И пусть именно из-за этого они познакомились, пусть именно из-за них стали близки, пусть именно из-за них он впервые посмотрел на детектива как на девушку — он все же был против. В лакомке горел такой светлый огонь, какой встречается в не каждом ребенке, но с каждым разом, сталкиваясь все с новым и новым злом, она словно покрывалась пеплом — как покрылся пеплом в свое время он сам. Глядя на потухшие от непрерывной работы глаза, Эйши хотел подойти и встряхнуть ее, что есть силы, смахнуть весь этот пепел, чтобы она снова горела и светила.

Но сейчас он всего лишь достал из шкафа один из стареньких шерстяных пледов и накрыл ее почти с головой.

— Спокойной ночи, Яко-тян.

***

Яко проснулась от обжигающего глаза солнца. Со стоном она заворочалась в постели, чувствуя, что от непривычного для сна места болит спина и шея. Чуть приподнявшись на локтях, она оглядела комнату: при свете дня она выглядела совсем не так, как вечером; в глаза тут же бросалась простая, но весьма симпатичная мебель в светлых тонах. Интересно, Сасадзука-сан сам подбирал её или просто купил квартиру с уже готовым интерьером?

Кацураги села и внезапно осознала, что, несмотря на больное тело, её голова прошла и общее состояние не могло не радовать. Неужели она наконец-то выспалась? А если так… Сколько вообще было времени?

— Нет-нет-нет, только не говорите, что я проспала, — сейчас, с утра, Яко уже не помнила, что отключилась, стоило ей коснуться мягкой поверхности, однако судя по её мятой одежде, которую она не сняла и пледу, которым она была укрыта вместо нормального одеяла, именно это и произошло. А значит и про будильник она ничего не сказала.

«Нейро меня убьёт,» — пронеслось в светлой голове.

За дверью шумела вода. Кажется, Сасадзука-сан делал что-то на кухне. Разве он не должен был пойти на работу? Яко еле слышно вышла в гостиную и огляделась. Как и спальня, остальная часть квартиры казалась чуть ли не чужой, в сравнении с тем, что было ночью. Однако на этот раз дело было не только в освещение: мужчина явно успел быстро прибраться. Сам он стоял к девушке боком, намывая в раковине сковороду. В комнате аппетитно пахло оладьями, и желудок лакомки тут же отозвался протяжным воем. Сасадзука-сан мгновенно поднял голову:

— О, Яко-тян. Доброе утро. Как тебе спалось?

— Доброе… — пробормотала Кацураги, чувствуя, как щёки горят от стыда. Абсурднее ситуации и представить себе нельзя было. Она опустилась за стол, то и дело кося глазами на аппетитные оладьи, прятавшиеся под стеклянной крышкой рядом с плитой. — Очень хорошо. Я давно не чувствовала себя такой выспавшейся. Только вот… боюсь, я всё проспала.

Мужчина выключил воду и повернулся к ней, вытирая полотенцем руки и с интересом разглядывая её лицо.

— Ты должна была идти в школу?

— Нет, в офис. Закончить с документами, после последнего дела. Но… — она покосилась на настенные часы. — Я опоздала настолько, что уже нет смысла торопиться.

— Вот как, — только и сказал Эйши и стал накладывать ей завтрак.

Яко чувствовала себя не в своей тарелке. Что-то было не так, что-то царапало ей задворки сознания, не давая просто сосредоточиться на еде или порадоваться солнечному дню. Но она никак не могла понять, что это. Оладьи оказались пресными, но отнюдь не плохими. Если честно, от мужчины Кацураги ожидала худших результатов. Хотя это, конечно, и было весьма предвзятым мнением. С другой стороны, он всегда говорил, что готовка не входит в число его приоритетов, ему всегда либо просто лень, либо он предпочитает отдать свободное время работе.

— Точно, работа! — Яко резко оторвалась от тарелки и чуть не подавилась. Эйши учтиво протянул ей кружку с чаем, хотя у неё стояла точно такая же под рукой. Лакомка откашлялась и продолжила. — Разве вы не должны быть на работе?

— Я пропустил её сегодня, — в ответ на это Кацураги снова закашлялась. — Один день погоды не сделает. Усуи всегда ворчит, что я не умею отдыхать. Так что пусть не жалуется.

— Вы правда сделали это просто потому, что… Я осталась у вас?

— Я не хотел тебя будить. Ты бы видела себя со стороны вчера, — в этот момент его голос, до этого расслабленный, стал серьезным. — Ты изводишь себя, Яко-тян. Это может очень пагубно сказаться на твоём здоровье. Это сто процентов скажется.

— Я знаю…

— И на твоей личной жизни.

— Я знаю… — снова пробормотала лакомка, смущенно опустив глаза и вдруг спохватилась. — А вот это уже не так важно!

Сасадзука в ответ посмотрел на неё тем взглядом, после которого все вокруг обычно замолкали. «Я лучше тебя знаю. Не смей спорить со мной,» — вот что читалось в нём. Получать такой в свою сторону было не очень приятно, но детектив уже смирилась, что её знакомый предпочитал это обычному разъяснению через рот. Разжевывать информацию вообще было не в стиле Эйши-сана.

Однако, этот взгляд направил её размышления в определённое русло. То, как быстро он согласился пустить её к себе, то, что пропустил работу, просто чтобы не будить и дать выспаться. А теперь вот это. На самом деле, это был уже не первый раз, когда подобные мысли возникали в её голове. И касались они того, о чём Кацураги ну совсем не хотела размышлять: их отношений. В какой-то момент (Яко сама бы хотела вспомнить, в какой) она осознала, что их отношения уже не будут как раньше. Взгляд, которым теперь смотрел на нее Сасадзука-сан, не был просто безразличным или заботливым: в нем иногда помещалась буря эмоций, от гнева до болезненно похожей на счастье радости. Этот же взгляд стал отмечать во что она одета, как уложила волосы, ловил ее губы, когда она расплывалось в улыбке и ещё чаще — когда прикусывала их во время размышлений. Сасадзука-сан все ещё держал дистанцию, и все же в сравнении с каким-то далёким прошлым от этой дистанции не осталось и следа: он поправлял ей волосы, клал руку на плечо, когда хотел успокоить или притормозить, а иногда, пока совсем редко — трепал по голове, как котенка.

Обычно она не придавала этому такое значение, мало того — она предпочитала специально делать вид, что ничего не видит и не понимает. Этакая стратегия «если умный, притворись тупым». Так было проще. Она не была экспертом в любви, она была далека от этого настолько, что сложно было вообразить. Рассказы Канаэ-тян о свиданиях и знаках внимания со стороны не оставляли на душе детектива никакого следа, и всё это во многом потому, что ей просто было не представить, какого это. Но если бы один из одноклассников и обратил бы на неё внимание, в этом, наверное, не было такой проблемы («Совсем нет, я бы сошла с ума, не зная, что и делать»). Как минимум, никто бы не посмотрел косо на такую парочку («Всего лишь нас бы обсудили все газеты и журналы Японии, а может и мира»), подумаешь, два подростка влюбились — что ещё делать в их возрасте? Но Сасадзука-сан был её коллегой, взрослым мужчиной, — о Демоны, он был старше её почти в два раза! Если бы они встретились на год раньше, то был бы ровно в два. Где такое видано?! Случись подобное, общественность просто бы раздавила их обоих. Вот так бы и закончилась карьера всемирно известного детектива-лакомки.

Хотя, правильно говорит: «То, за что в детстве детей называют вундеркиндами, во взрослом возрасте уже не представляет из себя ничего выдающегося.» Яко читала все эти истории одаренных детей: тех, кто не смог стать вторыми Бетховенами и Толстыми, тех, чей талант так и остался на том уровне, как бы они не старались; эти люди лишались детства из-за своей славы (также как и Яко лишилась его, пусть во многом и из-за смерти отца), рушили ментальное и физическое здоровье и вырастали теми, на которого миру, к чьему вниманию они так привыкли, было плевать. Кацураги не была даже близка к гениальности. Пока Нейро мог тащить её вперед своей когтистой лапой, она бы оставалась на плаву социального одобрения и восторга, но правда была в том, что даже то развитие, что он ей давал, приводило её лишь к точке неплохого такого специалиста. Да, она наверняка станет хорошим следователем или хорошим психологом, может даже всем вместе, — и даже это не будет являться чем-то особо выдающимся. Самое лучшее, на что Яко могла рассчитывать — это теплое местечко в том самом полицейском управлении, где она сможет продолжать работу, помогая людям, но уже не сотрясая мир громкими успехами. Местечко, что лишит ей самого болезненного в её жизни — потребности делать выбор.

Что будет тогда? Ей будет условные 22, она будет взрослой девушкой на официальной работе. Сасадзуке-сану будет 37. Между ними всё ещё будет разница в 15 лет, но вряд ли кого-то подобное уже поразит и возмутит. Потому что сама Яко уже не будет ребёнком. И потому что от славы великого детектива-школьницы останется лишь далёкий, почти забытый аромат. Что-то вроде аромата этих оладьей, которые она доедала, сидя на чужой кухне.

Пока Яко думала, Сасадзука-сан молча пил кофе и смотрел на неё. Внимательно, словно изучая и впитывая след каждой эмоции. Его глаза были полуприкрыты, так, что из-под светлых ресниц было еле видно зрачки. В ярком свете утреннего, нет, уже дневного солнца он весь казался очень белым. Внезапный порыв проснулся у неё внутри, не давая и секунды на раздумья.

— Сасадзука-сан, — она уже почти спросила. Почти поставила точку, после которой — хочешь не хочешь, но начинай с нуля. Но в самый последний момент она подняла глаза и увидела его лицо: как бы он не старался укрыть это, клубок надежды прокатился по нему, заставив сузиться глаза, дрогнуть уголки губ, ноздри расшириться, шумно втянув воздух. Он ждал этого вопроса, ждал, когда она наконец-то перестанет играть в недотрогу и игнорировать все очевидные, на самом-то деле, знаки. И от этого Яко бросило в холод, как от настоящего ужаса.

— Да нет, ничего, — Пробормотала она, смутившись. Нет, она не хотела ничего менять. Не хотела выслушивать признание, не хотела ничего менять, не хотела подстраиваться, не хотела терять его. Такого, каким он был для неё сейчас.

«Пожалуйста, просто пусть всё останется, как есть,» — зашептал её внутренний голос, и шёпот этот был похож на молитву.

Эйши ничего не ответил. Но взгляд, до этого такой любопытный, даже с непривычной хитринкой, потух. А в залитой солнцем кухне внезапно стало по-осеннему зябко.