...озаряят тихую маленькую комнатушку оранжевый свет утреннего солнца и лазурь неба, которая почти оставила за собой желтизну где-то на востоке. дует прохладный ветерок в открытое окошко – такой робкий и нежный, что чуть колышит волосы и ласкает кожу; играет с занавесками кротко.
влюбленные ещё спали. летнее утро всегда спокойное; спят дети, спят соседи, спят все люди вокруг — спит всё такое шумное, до скрежета зубов ненавистное, и суетиться начинает только под день, до которого ещё далеко; а пока что просыпается природа, деревья, трава, – всё, чему не нужно думать о тяжёлых буднях, всё, что слишком прекрасно для этого полного ярости и ненависти мира, — как говорила эш когда-то.
на часах ровно семь.
звенит будильник. звенит противно, громко, бьёт по барабанным перепонкам своим звоном и звон в ушах раздаётся эхом. трескается всё – трещины на стенах, на окне, во сне и на улице; на небе, листьях и солнце. он сломал; разрушил и разбил на маленькие кусочки всю красоту тишины и августа; всё стало лишь пылью, мимолетным воспоминанием.
...эш просыпается тут же, лениво тянется руками к свету, убирая их с родной груди партнёра. зевает, после хватается за голову; убирает с лица упавшие пряди волос — чувствует жар, не самую приятную “побочку” пробуждения. со всей силы ударяет кулаком по будильнику. он замолкает; больше никакого звона. и она падает на чужую грудь, засыпая вновь.
—...доброе утро, — шепчет гром, лениво и медленно открывая почти слепой, раненый глаз; она уже тоже проснулась, но, скорее, её потревожил полный злобы удар, что пришёлся по очередным новым часам.
её тяжёлые руки ложатся на чужую тонкую спину, прижимают к себе в своеобразных объятиях. каждый шрам, каждая маленькая царапинка — все они похожи на солнечных зайчиков на фарфоровой поверхности кожи. гром касается их, гладит почти не замечая, уже привыкши; спящая эш нежится на солнце, полностью отдавшись утренней дрёме.
она лежит до конца с любимой, словно пушистая кошка. тоже хочет спать.
— сегодня суббота? — спрашивает эш наивно-невинно, так по-доброму и с какой-то надеждой, словно ребёнок; каждый ведь предпочёл сладкий сон нудной работе? она вновь прикрывает глаза, намереваясь поспать ещё немного. что-то бормочит под нос. надеется на лучший исход, будто пытается мыслить позитивно.
— нет. сегодня пятница... — и гром развеивает чужие ожидания. слишком быстро и слишком больно, словно садист. закатывает глаза, смотрит куда-то в потолок; щурится. сама недовольна таким раскладом.
эш тихо про себя матерится — так и знала ведь. так и знала! но почему спросила? спрашивай — не спрашивай, всё равно ведь один исход. всегда так когда думаешь о хорошем...
— ненавижу пятницы. — никогда не любила. пускай что это сокращённый день. пускай что последний день. детей будет больше. мамаш будет больше. папаш будет больше. и пятница — это преграда между буднем и выходным, огромная стена; крепость, что кажется такой лёгкой в преодолении, но на деле сущий кошмар, через который пройдёт не каждый рыцарь.
эш уже успела возненавидеть это утро.
но они ещё лежали в кровати, тянули время; пытались ненадолго притвориться, поверить что сегодня суббота. обе понимали — работа отнимает уйму свободного времени, тем более совместного. краски холодели. каждый был сам по себе. и те милые встречи стали совсем короткими; словно незнакомцы пересекались взглядами.
лежали в кровати ещё минут пять; обнимались и нежились, пускай солнце уже не было таким добрым — всё вокруг не замёрзло; скорее стало пряным и жгучим, кислым словно лимон, полным ярости и разочарования. таким горячим, словно самый жаркий солнечный летний день, и таким острым словно перец. таким пронзающим что встать было трудно; кости будто расплавились на солнечном свету.
— ...давай вставать, — гром касается любимой, как бы намекая на то, что стоит слезть. она садится на кровать, чешет и трёт больное веко; трёт шрам. как же болит спина, — день быстро пройдёт, не переживай.
ей не идёт эта странная вера...
теперь нет времени на завтрак; на утренние разговоры за сладким чаем и на умывания. последние минуты они предпочли провести в мягкой кровати. вместе. в спокойствии. в короткой радости. но это лучше чем одинокий, жаркий и унылый день, что скоро настигнет их; он поджидает за пределами комнаты.
...на телах уже уличная форма вместо домашней пижамы. нет времени даже на кровать. и на грязную кружку с тумбочки с вчерашним кофе. они успевают лишь закрыть за собой окошко. пора выходить.
...это уже какой-то опыт. может рутина? давно пора осознать что-то понятное до ужаса; снова пролетит время, снова закончится работа, и снова настанет вечер. этот вечер — тоже ведь маленькая суббота; суббота под конец убийственной пятницы.