Жребий

Мари стояла посреди лесной поляны, окутанной туманом. Свинцовое тяжелое небо нависало над ней. Под ногами разлагалась грязно-зеленого цвета трава, облетали почерневшие на деревьях листья. Всё окружающее пространство она видела словно через серый фильтр. Мари не слышала звуков, не ощущала дуновение ветра, как будто напрочь лишилась чувств и могла только созерцать происходящее.

Густой туман стоял стеной вокруг неё. Как только она сделала первый шаг, он начал рассеиваться, открывая ей тропку. Мари осторожно пошла по ней, оглядываясь, дрожа. Туман преследовал её по пятам, отрезая путь обратно. Впереди показались крыши домишек, вросших в землю. Срубы обветшалых землянок почернели, были изъедены сыростью и плесенью. У некоторых обвалилась крыша, и земля хоронила их под своей тяжестью.

Тропка пролегала сквозь небольшое поселение. Около каждого дома - несколько могил с торчащими безымянными крестами, которые местами покосились или упали. Под ними спокойно спали хозяева и домочадцы этих землянок.

Мари содрогнулась. Одиночество и пустота обступили её со всех сторон. Её пронимала дрожь от холода и страха, ей хотелось бежать без оглядки. Но она медленно шагала, аккуратно ступая вперёд, как будто боясь потревожить спящих мертвецов. Между тем, тропа вела её дальше. Впереди появилось высокое темное пятно.

Чем ближе она подходила, тем более ясными становились очертания особняка. К нему вела дорожка из гальки, по обе стороны от которой раньше цвел сад, а теперь – темно-алые кустарники, усеянные острыми шипами. Они перекинулись через изгородь и росли дальше.

Особняк был двухэтажный, идеально симметричный. Над крыльцом, опираясь на деревянные четырехгранные колонны, нависал балкон, окаймленный скованным в витиеватых узорах ограждением.

Окна-арки словно пустые глазницы прожигали Мари. Строгий фасад выглядел безжизненно.

Внезапно в одном из окон второго этажа зажегся огонек, теплый и живой. Мари почувствовала, как внутри начала теплится надежда, что она не одна, что есть выход из этого места. Свет кочевал из одного окна в другое, пока не скрылся в глубине дома.

Девушка двинулась дальше к дому, поглядывая на дом, словно он мог внезапно ожить; осторожно поднялась по ступенькам на крыльцо. Доски глухо скрипели под ней. Оказавшись перед массивными двустворчатыми дверьми, Мари не решалась открыть их или постучать. Одно было абсурдные другого. Протянув дрожащую руку к двери, девушка напряжённо выдохнула и открыла её. Раздался глухой низкий скрип, отдающий эхом во всём особняке.

Пульс подскочил. Почему она вдруг подумала, что в этом доме безопасно? Вдруг она идет прямиком в чьё-то логово? Однако нечто толкало её идти дальше. И она шла мягкой поступью, стараясь не издавать ни звука.

Мари оказалась в широком коридоре. Прямо напротив неё находилась двойная лестница, справа и слева над проходами нависали арки, выполненные из красного дерева. Стены были оклеены бордовым обоями с золотым цветочным узором. По коридору висели канделябры.

Проходя мимо комнат, Мари мельком заглянула в одну из них. В ней располагалась гостиная, которая некогда была сердцем дома, где царило спокойствие, тепло. Здесь уютно расположились камин, напротив два уютных кресла, под которыми расстелился слежавшийся ковер, а между ними круглый кофейный столик. В тусклом дневном свете и толстом слое пыли гас былой уют и блеск, что царил в этой комнате. Напоминанием о некогда счастливых временах в этом доме остались лишь две фарфоровые чашки, скромно стоящие на столе, также похороненные под слоем пыли и времени.

Мари двинулась вверх по лестнице. До слуха стали доносится странные, неестественные звуки. Чей-то голос, сбивчивый и торопливый, то затихал, то вновь раздавался. Он становился то очень добродушным, приветливым, то злым и отчаянным.

Поднявшись, она оказалась у тех окон, где мелькал огонек. В конце коридора виднелась дверь. За ней и скрывалась тайна. Между полом и полотном двери виднелся тусклый свет с улицы, время от времени мелькала чья-то тень. Девушка застыла в нерешительности, напрягая слух.

Голос постоянно что-то бормотал, словно некто читал молитву или мантру. Слышались шорохи и звуки шагов. Это был живой человек.

Это и обрадовало Мари, и в то же время, всё её тело сжалось, напряглось. Что мог таить в себе незнакомец?

Однако она делала шаг за шагом, вполне не осознавая, что она делает. Дощатый пол под ногами жалобно скрипнул, когда Мари подошла к двери. Голос внезапно смолк. В груди с новой силой забилось сердце, а ноги едва держали.

Незнакомец прислушивался, а затем вновь начал неразбоочиво бормотать. Однако понять, что он говорит девушка не могла. Это были слова, обрывки фраз, иногда нервные смешки или всхлипы.

Мари медленно повернула ручку двери и приоткрыла её, заглядывая внутрь комнаты. Это была спальня, внутри был беспорядок. Разбитые горшки и просыпанная земля, скомканные листы бумаги, осколки стекла лежали на полу; на столе и комоде громоздился какой-то хлам – огарки свечей, в негодном состоянии перья, исписанные и чистые листы, пыльные книги. На кровати скомканным клубком лежали одеяла, тут же – чьи-то портреты. Всё пребывало в полнейшем хаосе.

В комнате находилось два окна. Оба были открыты настежь. На подоконниках расположились цветочные горшки с разными засохшими цветами. Они торчали и уныло поглядывали своими корягами на улицу. Рядом с подоконниками крутился молодой человек. Рассматривая его со спины, Мари всё никак не могла прикинуть сколько ему лет.

Конституция его тела была маленькой, костлявой, щуплой. Он сутулился; когда стоял на месте, покачивался вперед-назад и продолжал поливать засохшие цветы из своей маленькой металлической садовой лейки.

Мари не знала, как обозначить для него своё присутствие. Да и знакомиться с этим человеком ей было страшно, ведь совершенно очевидно – он не нормальный, жуткий. Незнакомец явно потерял свой разум и самообладание, отдавшись на растерзание одиночеству, пустоте и ядовитому дневному свету.

Дверь медленно открылась шире, а Мари застыла на пороге. Незнакомец, вздрогнув резко обернулся и его пустые глаза мельком взглянули на девушку. Это был совсем молодой юноша. У него было осунувшееся, худое лицо; бледная кожа, которая так хорошо вписывалась в практически бесцветный мир вокруг.

- Наваждение… Призраки, призраки опять… Я один, я один, - быстро бормотал он. Затем он снова посмотрел на Мари. – Не может быть… Не настоящая… - Его губы дрожали и самого его, кажется, немного трясло. – Кто ты?

- Моё имя – Мари, - осипшим голосом ответила она. – Что это за место?

Незнакомец стремительно приблизился к ней и схватил за руку. Мари попыталась отшатнуться, но он крепко держал её за запястье.

- Живая… Ты живая! – растирая большим пальцем её кожу, он смотрел на неё, как на свершившееся чудо. – Теперь я не один… не один…