мальчик

весна — отвратительное время. с одной стороны, улучшается погода, укорачивается ночь и получаешь намного больше витамина д, чем прошедшей зимой, с другой — коори уи особо мороз не напрягал — все равно он меняет один плащ на другой, не намного плотный; как и быстро нагоняющий вечер и утро, проведенное во мраке — что перед, что после работы кофе на один вкус. палящее солнце висит высоко над головой, грея макушку и почему-то спину. он прикрывает глаза в попытке понять, комфортно ли от этого жара, и направляется к скамейке, возле которой одиноко стоит, средь широкой полосы асфальта, дерево с тонким стволом. легкий ветер теребит полуголые ветви, на которых прорываются почки, и пряди волос возле лица. коори заправляет их за уши, но тут же выправляет, вспоминая, что так выглядит намного лучше. с трудом выуживает из кармана пачку сигарет с зажигалкой. из-за ветра приходится особенно прикрывать ее огонек руками, сигарета загорается с трудом, но все же поддается. затяг внезапно для него дерет горло, чего не было уже очень давно. в какой-то степени это даже радует и приводит к мысли, что курить — до сих пор курить — не так уж и бессмысленно. 

— семпай, — коори поворачивает голову в сторону, откуда слышит знакомый голос, и щурится из-за яркого солнечного света. юса арима в нем чуть ли не блестит и переливается всеми возможными в природе оттенками. тот не спешит садиться рядом: встает напротив и протягивает прозрачную упаковку с дынной булочкой. коори мягко улыбается, докуривает и выбрасывает в урну окурок, щелчком отправляя в полет, и принимает угощение в свои руки. — почему-то знал, что вас тут встречу, и захватил вторую.

— спасибо, — кивает и хлопает ладонью по месту рядом с собой. — не присядешь?

— простите, но не могу рассиживаться, — юса печально вздыхает и шелестит упаковкой. с громким хлопком открывает ее и откусывает кусок сладкого теста. — служба зовет вместе с куки-сан.

— жаль, — коори пожимает плечами, открывает свою булочку и откусывает от края достаточно большой кусок. он еле помещается в рот, однако он усиленно пережевывает его. сладость дыни оседает на языке, небе и губах, а хрустящий внешний слой тает, превращаясь в мед. — раньше они были не такими сладкими.

— согласен, — юса оставляет половину от булочки нетронутой и заворачивает ее в упаковку. — у вас сегодня нет занятий?

— осталась только бумажная волокита, — коори вспоминает о количестве документов, которые нужно заполнить и принести на ковер ауре (хотя в их общем кабинете даже нет ковра), страдальчески выгибает брови и впивается зубами в тесто, пропитанное сахаром. “раньше их было меньше”, — думает себе он. раньше

все было по-другому. улицы были пусты — по дорогам от силы проедет машины две за пятнадцать минут, по пешеходам пройдет (проплывет, пролетит) лишь оторванный от газетного платья подол. а может, это чья-то перчатка? носовой платок? когда коори ловил их ботинком, он читал на них кричащие заголовки, а кричащие заголовки постоянно прокламировали, переча друг другу: “мир без гулей: кичимура вашу выступил с очередным обращением к токио. третье за две недели” и “власти японии и германии подписали декларацию о правах гулей — установление равенства”. из-за них становилось плохо. в груди будто что-то ломалось, ныло, скулило, но боролось с окружающей реальностью. коори не понимал, хотел ли он видеть то, что видел, не понимал, за это ли он боролся и до сих пор жил, не понимал цели, причины и следствия, хотя существовал в их пределах достаточную часть своего века. все произошло слишком сумбурно, чтобы хоть что-то до конца осознать: повторное спасение канеки кена из внутренностей дракона, потом — долгие и нудные переговоры двух сторон. он сидел за подобием круглого рыцарского стола, и единственное, что смог сделать — своевременно промолчать. коори отвергал идею такого, какого они имеют сейчас, мира всем своим существом и не мог никак это проконтролировать — отторжение просто пробуждалось, росло и поглощало его. из принципа. принципа, который он давно держал за основной, который был его базисом, твердой почвой под ногами и гармонией во всей его маленькой вселенной, где все так, как хотел он. никакого мира с гулями заключать не надо было бы, если бы люди их просто перебили — в этом и заключалась его дрянная работа, в этом была его мечта — да, в уничтожении целого рода, который принес столько невыносимых боли и страданий что ему, что практически каждому — от гнева сводило челюсти, и он принял его за топливо, питающее его существо. раньше

закончилось с первым заново выстроенным небоскребом; возвращением людей в свои законные дома; с моментом, когда коори в очередной раз разрубил одного из бастардов и понял, что он больше не чувствует тот дрянной мир, который терзал его каждый день. каждый гребаный день: "опять не помню, какое сегодня число; опять оделся не по погоде и мерзну; опять отвечаю на бесконечные тупые сообщения фуруты; опять иду к нему на ковер; опять эти намеки; опять эти раны; опять ищу успокоение в сексе с ним; опять бессильно сижу под горячим душем и не могу заплакать; опять выступления, где приходиться присутствовать в качестве покорной и верной тени; опять несу отчет, не успев скинуть с себя окровавленный плащ и умыть лицо; опять эти странные игры с кровью; опять эти объятия, как тиски, которые ничего не значат".

и так по кругу, до последнего “прости”, которое посылаешь в жопу вместе с провинившимся — а он дохуя провинился и, слава всем богам, погиб в чреве собственного ребенка, если так можно назвать кучу плоти с функцией не прекращающей рожать уродов матки.

— уи-сан, — выдергивает его из мыслей юса. коори дергается и трет лицо ладонями, пытаясь вернуться в настоящее. — все в порядке?

— вспомнил о том, о чем не следовало вспоминать, — когда он убирает руки от лица, видит, как подопечный присаживается на корточки, кладет руки чуть выше его колен и обеспокоенно заглядывает в лицо. — все хорошо, у меня иногда такое бывает. работаю над этим.

— вы занимаетесь с психотерапевтом? — юса серьезен и мягок одновременно — это греет сердце и вынуждает коори взлохматить его побелевшие волосы. “слишком быстро”, — проскальзывает в сознании, оставляет колотую рану и посылает воздушный поцелуй на прощание. коори охватывает тревога: последнее, что он хочет от этой новой жизни — потерять его. 

“я буду его опекуном”.

“да, я беру на себя всю ответственность”.

“только, пожалуйста, не воспринимай меня как отца — это не очень комфортно”.

“если с тобой что-нибудь случится, я себе этого не прощу. а я много чего еще себе не простил”. 

“нет, мне не тяжело, не беспокойся”.

“не отпрашивай меня с работы без моего ведома!”

“какой больничный?”

“юса арима, мать твою!”

коори чувствует себя опекаемым больше, чем сам юса, уже третий год и, честно, особо не хочет этому противиться.

— да, только реже. раз в месяц-два. постепенно урезаем дозу препаратов. мне уже намного, намного легче. веришь мне? — улыбнувшись, он чувствует, как юса сжимает пальцами ткань брюк и немного кожу, и наблюдает, как приближает лицо к его. — юса, я…

тот накрывает чужие губы своими и быстро проводит по ним вертким языком. коори даже не успевает схватиться за чужое плечо, как юса отстраняется, облизывается — щеки коори слегка рдеют — и поднимается на ноги.

— у вас были крошки от булки вот здесь, — юса тыкает пальцами в уголки своих губ, поднимает их ими и направляется к штабу tsc. — увидимся позже, мне нужно спешить. хорошего дня, уи-сан!

коори кивает на автомате, поднимает ладонь в знак прощания, а после — касается кончиками пальцев своих губ. в голове гудит призрачное ощущение чужого прикосновения. “черт возьми, я не так планировал продолжить день”, — цокнув, он встает и идет в академию, надеясь, что получится закопаться в работе от мыслей о произошедшем.

монотонное печатание одинаковых бумажек, справок и отчетностей, занимает лишь физически — мысленно коори совершенно в других местах, в другом времени и смысле. он не желает вспоминать события шестилетней давности и в принципе погружаться в ностальгию — очень отвлекает, слегка расстраивает и деморализует. перечисляет в голове планы, которые давно никак не может осуществить: позвонить таке и спросить, как он вообще там, съездить в хозяйственный за новым ковриком в ванную, приготовить ужин… еще он обещал юсе принести почитать недавно купленную книгу… 

юса.

круг замкнулся. коори хмурится и раздраженно начинает сильнее и быстрее нажимать клавиши. 

— эй, уи-кун, — коори мычит в ответ и поворачивается к ауре, помешивающей свежий кофе в рабочей кружке. — спина болеть будет, если продолжишь так напрягать мышцы. что случилось?

— да так, о своем думаю, — он потягивается, прохрустывает позвонками и достает пачку. желание закурить слегка тянется изнутри, но он держится и лишь вертит ее на столе. — можно я сдам отчет по восьмой группе на следующей неделе?

аура пожимает плечами и высыпает в кружку еще один пакетик сахара — на самом деле, она любит крайне сладкий кофе.

— да, это не срочно, — она перебирает какие-то бумаги, так как внезапно о чем-то вспомнила. — кстати, на следующей неделе у тебя изменения в графике. куки-сан попросил помощи — все в штабе заняты дальними районами, либо разъехались в командировки за границу вместе с нагачикой-сан. я подумала, что ты будешь не против, но если вдруг ты не можешь — найду замену.

— нет, все в порядке, — коори отмахивается, давая добро, встает из-за стола и все же достает сигарету. подходит к окну, распахивает его, закуривает и выдыхает первый клуб дыма. его несет ветром назад, в помещение, и он разочарованно вздыхает. аура кивает: “не беспокойся, мне все равно”. стряхивает пепел и присаживается на подоконник. — меня поцеловал юса.

коори нервно крутит сигарету между пальцев. аура замирает, бегает глазами туда-сюда, лихорадочно раздумывает — не знает, за что и ухватиться. наблюдая за ней, он еще сильнее напрягается и отворачивается, чтобы упереться взглядом в улицу за окном. вот поэтому содержательно он разговаривает только с психотерапевтом. в остальных случаях — неудобство, неловкость и непонимание, что с собой делать.

— можно уже хоть что-то сказать, чтоб я чувствовал себя менее неправильно, — коори картинно кашляет в кулак и присасывается к сигарете. аура кивает, ломает руки и с трудом подбирает слова.

— напомни, во сколько лет у вас разница?

— тринадцать, — тут же отвечает и вскидывает бровь, хмыкая. — честно говоря, это не основная проблема. по крайней мере, этот аспект волнует меня в последнюю очередь.

— тебя беспокоит, что он влюблен именно в тебя? — коори роняет сигарету на улицу, вскакивает с места и беспрерывно мотает головой.

— нет-нет-нет, — он смущен и раздражен одновременно. мысли путаются в один огромный клубок, состоящий из тонких и толстых, разноцветных нитей. обстоятельства, никак не связанные друг с другом, сливаются воедино и выглядят нелепо, всплывая перед глазами. таким же нелепым обстоятельством и кажется чужая влюбленность. — он не влюблен в меня.

— тогда зачем поцеловал? — аура расплывается в улыбке — давно она не наблюдала чужие романтические терзания, и сейчас, благодаря несдержанности более молодого коллеги, она почувствовала легкое дуновение ностальгии.

коори складывает руки на груди и раздумывает над вопросом. пытается разложить его на части, понять каждую, чтобы сложить единый пазл — ничего не получается. зачем юса его поцеловал? как будто бы ему должно быть это известно.

— сказал, что у меня крошки дынной булки на губах остались, — угрюмо отвечает он, на что аура заливается смехом.

— точно влюблен, —  она вытирает маленькие слезинки с уголков глаз, облегченно выдыхает и допивает сладкий кофе. — наивно и по-детски.

— но после этого он ничего не сказал. просто попрощался, — коори ходит из одного угла кабинета в другой. разум занимает одна чертова картинка: весенний теплый ветер, солнце, сладость дынной булки и нежность юношеских губ, о которой он никогда даже и не думал, несмотря на свои однозначные предпочтения. — это действительно несерьезно.

— он мальчик, уи, — аура подпирает голову кулаком, перед этим покачав ею. “эх, молодежь, все ей разжевывать надо”, — именно так выглядела наставница, произносила всем своим существом. — он не умеет серьезно, потому что, сам знаешь, как тяжело себя держать, если хочешь добиться какой-то серьезности.

коори подходит к ее столу, садится на край и серьезно задумывается. но он благодарен, потому что все, что его беспокоит, постепенно становится на свои места.

— думаешь, мне нужно взять инициативу? — он постукивает пальцами по деревянной, лакированной поверхности.

аура неуверенно кивает ему.

— если тебе это нужно, конечно.

коори тяжело вздыхает и запрокидывает голову к потолку.

— я не знаю, — в окно дует усилившийся ветер, однако он все такой же мягкий и теплый, каким был в обед. — мне просто нужен юса. а там посмотрим.

***

в тоннелях, прорубленных миротворцами в чреве остатков дракона, жарко и влажно. каждый раз, когда коори заходит в них, он чувствует себя так, будто бы он прячется в чьих-то еще теплых склизких внутренностях. удивительно, как быстро его перестало тошнить — видимо, в жизни повидал настолько много всего омерзительного, что это — сродне алого нежного цветка, в который хочется уткнуться и дышать, дышать, дышать его приятным запахом. перманентная вонь становится родной и в какой-то степени даже привлекательной — такое чувство иногда возникает тогда, когда чувствуешь объективно неприятный запах, но при этом не ощущаешь отвращения, которое он обязан вызывать по своему существу.

коори знакомился с уймой противных вещей и явлений: начиная от каннибализма гулей и заканчивая грязными членами. в большинстве своем отсутствие гигиены нечастых, но все же любовников вызывало в нем больше недопонимания и рвотных позывов, чем первое — оно хотя бы не вредит людям, в отличие от ротного вируса и зппп. 

он кривится, вспоминая о давнем-давнем, когда он еще был безбашенным и недалеким юнцом, мало уважающим себя и свое здоровье и движимым бесконечной похотью, и прокалывает пятнадцатое по счету яйцо, из которого в ближайшем будущем должен был вылезти очередной уродец. непонятная и плохо пахнущая бурая жижа течет по тонкой полупрозрачной пленке, журчит и брыкается, не желая отдаваться нависшей над ней смерти. коори наблюдает за зародышем, скручивающимся в спираль, а потом скукоживающимся в липкую и мягкую картофелину. господи, какое оно жалкое.

он идет дальше по коридору, немного петляет по ним и встречается с урие и юсой. первый присел на более-менее твердом участке внутренности, постелив под задницу куртку, второй, не думая о последствиях — слизь чрева дракона очень сложно отстирывается, — откинулся на одну из стен спиной. коори осматривает их, а потом себя, и отмечает, что он потерял былую сноровку — весь испачкался и в непонятной жиже, и в крови. и воняет, должно быть. он осторожно приближается к ним, а потом, не выдержав, падает головой на плечо юсы. тот, приняв это как закономерную данность, приобнимает его за плечи.

— казалось бы, ничего не сделал, а так устал, — коори сдержанно смеется и утыкается в кожу в чужом сгибе шеи. она мягкая, нежная, белая-белая и благоухает какими-то то ли цветами, то ли сладостями, то ли дорогими духами, которые он дарил подопечному на последний день рождения. юса слегка поглаживает по спине, обводит лопатки, запускает пальцы в волосы — никакого стеснения и смущения, хотя урие, коори чувствует всем телом, внимательно наблюдает за ними. 

и подает голос:

— это нормально, вы ведь довольно давно не участвовали в зачистках, — командующий отряда снимает перчатки, поправляет волосы, прилипшие ко лбу, и вытирает с щек пот. — преподавание — немножко другое. кстати, как там отпрыски? справляются?

— почти все, — коори хочет принять ванну, чтоб смыть с себя грязь и жару, пропитавшую всю его сущность. а еще он хочет оцеловать эту кожу, находящуюся под самым его носом. вслушивается и слышит, что сердце юсы бьется сильнее, а его дыхание — серия трепетных взмахов птицы. — есть кадры, которых руки чешутся отчислить, не без этого. однако остальные девяносто восемь процентов работают в поте лица.

— славно, — урие резко поднимается, берет куртку, отряхивает и вешает на плечи. — стрельнете сигарету?

— куда собрался? — коори лениво рыщет по карману, нащупывает пачку и кидает ее вместе с зажигалкой в урие. тот ловит их двумя руками, вынимает одну сигарету, поджигает и отдает оставшееся назад. их принимает почти в конец расслабившийся юса. коори оттягивает карман в сторону, чтоб ему было легче вложить туда сигаретный короб с огоньком.

— пойду еще раз пройдусь по периметру, может, что-нибудь еще наросло, или какой-нибудь долбоеб отбился от стаи и не попал под лезвие.

— молодец, — коори кивает, одобряя, а урие взмахивает рукой и проходит по узкому тоннелю, почти скрываясь из виду.

— спасибо, я знаю.

когда коори перестает слышать его уверенные и тяжелые шаги, он позволяет себе потереться об соблазнительно открытую шею юсы. тот ежится от приятных ощущений, сжимает его волосы и откидывает голову, прикрывает глаза дрожащими веками. коори хмыкает и нежно прикусывает кожу, из-за чего сверху кратко мычат и сжимают губы.

— я могу тебя поцеловать? — коори поднимает голову, спрашивая полушепотом. белые ресницы взлетают вверх, юса показывает свои темные глаза с расширенными зрачками, наполненными пустотой и возбуждением. он нажимает на затылок ладонью, и коори закрывает глаза, прильнув губами к чужим.

этот поцелуй он чувствует острее, чем прошлый: юса с жадностью мнет его губы, слегка кусается и стремится проникнуть в рот горячим языком. о, он весь такой горячий — коори поглаживает зашеек и чувствует кожей, как он покраснел, как под ним воспламеняется кровь и мясо мышц, как дробятся и ноют кости от тянущегося из живота желания — он сам ощущает себя подобным образом. сердце слишком быстро и сильно заходится, рвется на части и мечется как бы по всей грудной клетке — будто маленькая слабая канарейка, никогда не видевшая воли, но безумно ее желающая. коори ставит между тонких, но сильных ног колено и толкается языком в рот юсы, хотя до этого не позволил ему сделать так же своими зубами — издевается и хочет вести этот внезапный порыв страсти до конца — голодает. руками ведет по бокам, начиная с бедер, сжимает кожу сквозь одежду и выбивает из юсы томные вздохи и стоны, заглушаемые сплетенными языками и тающие в горле коори.

юса смелеет, немного отойдя от осторожно-жадных ласк коори, резко прижимает его к себе и сжимает его ягодицы руками. коори почти давится — он совсем не ожидал, что тот позволит себе подобное, и сжимает его в объятиях. юса ведет одну руку вверх, царапает ткань брюк, рубашки, гладит грудь и оставляет быстро исчезающие белые полосы на шее, вторую — проводит по внутренней стороне бедра и кладет на твердый член. неизвестно, какая сила удерживает его от того, чтоб распахнуть ширинку и залезть в трусы, но коори почти умирает и так — задыхается в поцелуе, хочет отстраниться, а юса только посасывает язык и требовательнее сжимает плоть.

он не хочет прекращать, пока не доведет начатое до конца. было бы это только возможно.

коори благодарен всем богам, что он слышит оклик урие где-то за стенами драконьего чрева. но коори все еще не представляет, что делать с разгоряченным юсой, которому плевать. коори поглаживает его щеку, после чего резко разрывает поцелуй и накрывает его рот ладонью, чтобы тот снова не напал. юса недовольно мычит, проводя по члену кончиками пальцев, но смиряется и падает на его плечо.

— уи-доно! юса-кун! — урие выходит из-за поворота, недовольно цокая и пытаясь оттереть жижу, попавшую на рукав. — оглох… у вас все нормально?

не поворачиваясь, коори сначала вытирает губы, а потом смотрит на него через плечо.

— что с нами случится? — он нервно смеется, нехотя отстраняется от юсы и подгоняет того, чтобы очнулся и пошел за ним. — сам как? нашел кого-нибудь? что-то долго ты шарахался.

— тц, нет, чисто, — урие хмурится, осматривая странно выглядящего подчиненного, взлохмачивает его волосы рукой. — юса-кун, ты чего такой? еще и горячий…

— жарко, — хрипло отвечает юса и откашливается. — уи-сан еще прилип и разнежился.

на его белом лице с красными щеками расплывается довольная улыбка. коори сжимает губы, конфузится и слегка дает ему по затылку.

— клеветать на таких честных людей, как я, очень плохо, юса, — он вырывается вперед, чтобы ни непонимающий урие, ни самодовольный юса не видели его смущения. — ты плохой мальчик.

— не говорите таких вещей, вы становитесь похожи на отца, и мне становится неловко, — юса хихикает, а коори задыхается от возмущения. у него рдеют уши, и слава богам, что они спрятаны за волосами. — я больше так не буду.

— уж постарайся, — чуть ли не рявкает коори, но в итоге лишь бурчит себе под нос.

урие тяжело вздыхает, цедит сквозь зубы усталое “бля…” и просит у коори стрельнуть очередную сигарету. “знала бы йонебаяши-тян, чем ты занимаешься, пока она отсутствует — открутила бы голову”, — “замолчите, пожалуйста, уи-доно”, — “а, и без меня совестно?” — “какой же вы едкий, оказывается”.

***

поздний вечер проходит за бумажками — коори становится жалко потраченный на всю эту ерунду лес, но другого варианта, кроме как уволиться, который он никогда не рассматривает, пока не завезли. век чертовых технологий, а все никак не можем отказаться от бумажных носителей — беспредел. хотя книжки коори бы оставил — они эстетически приятные и позволяют лучше прочувствовать текст, сконцентрироваться — по крайней мере, так работает по его внутренним ощущениям.

каждый раз, когда он отвлекается на горячий крепкий чай, вспоминается сегодняшняя зачистка, а точнее, ее окончание, проведенное на юношеском теле, если говорить образно. коори давится очередным большим глотком, чуть не выплевывает жидкость на бумаги, бьет себя в грудь — чай перестает бродить туда-сюда глотке и течет дальше, и он успокаивается. в отличие от его мыслей, строящих сложные, запутанные логические цепочки.

с одной стороны, юса совершенно не был против поцелуя, даже пошел дальше — почти залез ему в штаны и подрочил. с другой — ничего, кроме стонов и вздохов, от юсы он не услышал — ни того, что коори ему нравится, ни того, что любит, ни того, что он хотел бы продолжить после. лишь какие-то пространные намеки, в которых нет совершенно никакой уверенности, шутки, смех, улыбки. юса обворожительно улыбается — у коори губы сами собой растягиваются от умиления и радости, когда он вспоминает, как тот делает это. мотает головой — вообще-то, перед ним серьезная проблема, которая его инициативой, увы и ах, не решилась. “почему я спросил, можно ли его поцеловать, вместо того, чтоб спросить, любит ли он меня? — коори аж вскакивает с места и со злости на себя грубо задвигает стул. он снова ходит туда-сюда, думая-думая-думая. — я конченный. почему нельзя было хотя бы спросить, надо ли ему это в принципе? я, получается, полностью одобряю его влечение ко мне. не то чтобы я был когда-то против. но это просто неразумно. типа… блять, ну я же видел его голым. он же смазливый, как ангел. у меня никогда и мысли не было, вроде… — начинает перебирать воспоминания: юса, юса, юса — в нем тепло, мягкость, желание уберечь и сохранить, как реликвию, потребность в самоутверждении: “я же могу хоть кого-нибудь спасти, да?”; тяга к пожиранию — если уж охранять, то на все двести процентов. — …я хотел его сделать своим? что-то нездоровое. нужно ли написать психотерапевту? — присаживается на край стола, массирует переносицу и нервно и беззвучно смеется — только плечи сотрясаются. — хотя какая разница, сейчас же я его просто хочу. просто ведь?”

“уи коори, определись, что ты чувствуешь”.

“уи коори, твое влечение никогда на пустом месте не вырастает”.

“уи коори, ты просто заебешь”.

от бесконечно-бесполезных мыслей его отвлекает уведомление на телефоне — вибрация и раздражающий звон. он тяжело вздыхает, берет в руку, включает экран — сердце пропускает жестокий удар и почти-почти останавливается.

сообщение от юсы.

“возможно, он слишком активно икал и подумал на меня”, — коори улыбается, открывает мессенджер. ознакомившись с текстом, хмурится и закусывает губу. вот чего-чего, а слезных извинений точно не ожидал.

добрый вечер, уи-сан. я очень хочу извиниться за сегодняшнее. я не сдержался и позволил себе слишком много, хотя мы ничего такого не обговаривали. мне очень стыдно, что я не смог вовремя остановиться. я надеюсь, вам не было слишком неприятно и вы не сильно злитесь на меня… но если и так, то я определенно это заслужил. простите. я сделаю что угодно, лишь бы вы подарили мне свое прощение. очень не хочу, чтобы вы отдалились от меня или вообще отказались. прошу, ответьте мне, все ли в порядке.

20:36

глупый мальчик. думает, что коори не простит его, забывая, кто начал игру в этот раз. коори и тепло, и горестно на душе, но он берет себя в руки и быстро печатает ответ:

добрый. не хочешь приехать ко мне? обсудим все, что тебя беспокоит. и меня в том числе.

20:38

хорошо. я буду через полчаса.

20:38

жду тебя, юса.

20:39

коори нервничает все эти полчаса и выкуривает три сигареты — одну на десять минут, вторую — на двадцать, третью — на тридцать соответственно. еще через две минуты звонит дверной звонок, кулак стучит в дверь. коори быстро проходит в собственную прихожую, открывает дверь и впивается глазами в фигуру юсы. в около домашнем свитере, свободных мягких штанах, тот, видно, впопыхах накинул ветровку и примчал на такси — слишком мило и тревожно. его губы кривятся от неловкости, глотающей его внутренности, пальцы ковыряют кожу вокруг ногтей второй ладони, а глаза бегают из стороны в сторону, не в силах сосредоточиться на лице коори.

— проходи, я не кусаюсь, — успокаивает коори и нежно улыбается. юса удивленно поднимает светлые брови, переступает через порог, и оказывается заключенным в легкие объятия. коори гладит его по спине, осторожно стягивает ветровку, выпускает из замка рук и вешает вещь на вешалку. — разувайся, тапки вот, если нужны. будешь чай? кофе?

юса как будто прикусывает язык — хотел сказать что-то крайне опрометчивое. коори хмыкает, а тот смущается, краснеет и оттягивает ворот свитера.

— ничего не хочется, спасибо.

— тогда пойдем в спальню, — ровно говорит коори и идет прямо по коридору. юса теряется еще больше, переспрашивая:

— спальню?

— я устал, хочу полежать, — он пожимает плечами, кладет руку на косяк стены и оборачивается на него, вопросительно изогнув бровь. — полежим вместе, расслабишься. не в первый раз же.

— теперь все сильно по-другому, — юса вздыхает, становясь совсем серьезным на физиономию, проходит за ним и останавливается в проходе.

в спальне выключен свет. синяя темнота. у коори просторная мягкая кровать, большие подушки и постоянно пахнущая чистотой и свежестью постель, словно он меняет ее каждый день или совершенно не спит на ней. юса быстро привыкает к темноте, но не решается шагнуть в столь личное пространство, несмотря на то, что тут же он с коори миллионы раз ночевал, смотрел глупые фильмы, жевал чипсы, сорил, умирал от щекотки и дрался на подушках, ударяя в самое лицо и практикуя на коори захват. теплые воспоминания заставляют его слегка улыбнуться. коори заходит за его спину, чуть толкает его вперед и шепчет: “не бойся”. юса быстро проходит к кровати, залезает на кровать и ложится, сжавшись. коори шумно выдыхает, обходит кровать и опускается на нее с другой стороны, подперев голову ладонью.

— ну, рассказывай, маленький пошлый мальчик, что случилось, — юса утыкается в подушку, не сдерживая смешок, и заметно расслабляется, понимая, что коори не будет выдвигать никаких претензий. сегодня он планирует лишь поймать врасплох. — что ты ко мне чувствуешь?

юса резко поворачивает голову, распахивает глаза и сжимает пальцами подушку. то ли напуган, то ли до ужаса поражен. коори вздыхает, прикрывает уставшие глаза и добавляет:

— если вообще хоть что-то чувствуешь.

— я люблю вас, — коори стискивает зубы. юса пододвигается, обхватывает ладонями его лицо и торопится, будто может не успеть сказать все то, что давно хотел. — я очень вас люблю, уи-сан, извините, что не сказал раньше. я идиот, я не знал, как сказать вам об этом.

— как давно? — коори открывает глаза и глядит на него в упор. он кладет пальцы на его запястье, успокаивающе поглаживает. юса задумывается, а потом неуверенно продолжает:

— я не знаю? такое ощущение, будто очень долго. просто… изначально я не понимал, что чувствую к вам, да и возраст останавливал.

— подожди, — коори убирает его руки со своего лица и хмурится, недопонимая. точнее, догадываясь, о чем речь, что ему совсем не нравилось. — хочешь сказать, ты влюбился в меня еще во времена первого объединения ccg и “козы”? — он садится на постели, хватается за голову и пытается держаться, чтоб не выразить всю бурю эмоций в один момент. — какой кошмар. я в ужасе. перманентном ахуе. извини.

— все нормально, я понимаю, звучит шокирующе, — юса машет ладонью, мол, вам лучше успокоиться, уи-сан, иначе схватит сердце. — но опять же, я не совсем уверен. возможно, чуть позже. хотя я всегда очень вами восхищался. я буквально считал вас своим кумиром, и когда мы, допустим, думали убить друг друга в подземельях…

— да никогда не думал я убить тебя! — голос коори забавно ломается от возмущения. — я слишком дорожил вами, чтобы убивать! я тряпка, понятно? эмоциональная тряпка, пропитанная любовью и привязанностью! я не могу не поддаваться чувствам! как ты вообще можешь так думать обо мне? — коори успокаивается, говоря тише и обнимая колени. юса не в силах лежать просто так и смотреть на это, поэтому поднимается и прижимается сбоку, кладя голову на плечо. — ты сейчас мне сердце разбил.

— но я даже не договорил.

— даже, блять, не думай…

юса поворачивает лицо коори к себе, стиснув подбородок пальцами, и целует губы. поцелуй получается таким же невинным, как и в первый раз. коори тут же алеет, фыркает, когда юса отстраняется и снова, черт его дери, облизывает свои губы.

— так вот, я думал, что если меня убьете вы, это будет лучшая смерть, — коори кивает и отводит взгляд, умирая от стыда с каждым следующим словом юсы. — я бы сказал вам, что люблю вас, и вам не нужно плакать обо мне. хотя я очень сильно хотел, чтоб вы надо мной плакали.

— ты жесток.

— мне казалось, что это наивысшее выражение вашей любви ко мне. все равно, какой, главное любви.

— хорошо, можешь продолжать, — коори смиряется, падает назад, и юса ложится совсем рядом, закидывая на него ногу, водя кончиком пальца по груди.

— но в итоге сами знаете, что произошло. и когда вы так уверенно сказали, что возьмете за меня всю ответственность, сказали, что будете оберегать… у вас было такое уставшее лицо, но при этом такое живое — вы наконец-то хотели жить.

— из-за тебя я не мог этого не хотеть, — коори гладит белые волосы и целует макушку.

— в общем, я был по уши влюблен в это и хотел радовать вас до бесконечности. и вы всегда улыбались, даже когда вам нужна была помощь, которую никто не в силах был оказать, кроме специалиста. и я горд собой, что все-таки затащил вас в тот кабинет.

— и я очень тебе благодарен, юса.

— спасибо. получается, я очень долго отрицал, что вы мне нравитесь в романтическом и даже… сексуальном отношении, — юса заминается, набирает в грудь воздух — чем дальше, тем тяжелее говорить. — короче, в какой-то момент я начал… вам обязательно знать все в подробностях?

— стыдно сказать, что дрочил на меня? — юса тут же отворачивается от него, и коори обнимает со спины, утыкаясь носом между лопаток. — эй-эй, не обижайся, я же не осуждаю.

— это грубо, уи-сан. очень грубо, — бурчит юса, сжимаясь и пытаясь убрать его руки. коори лишь сильнее сжимает, залазит под свитер и гладит плоский живот. юса несдержанно вздыхает.

— но и я не икона, — юса поворачивается обратно, все еще дуется и убирает его руку из-под свитера. коори поправляет его одежду и гладит по щеке. — ну, и?

— и я начал дрочить, представляя вас, да. надеюсь, вы довольны моим позором, — юса немножко нервно смеется, однако продолжает повествование. — а тот поцелуй, который на скамейке… не знаю, я просто пропитался такой нежностью к вам, что просто-напросто не сдержал порыв. и у вас было крайне забавное выражение лица после, мне так понравилось.

— нравится смеяться надо мной, ясно, — коори в шутку закатывает глаза, щиплет за бок, на что юса уже готов отбиваться.

они дерутся: коори — старой проверенной щекоткой, юса — укусами за все, что попадется и тщетными попытками перебороть коори руками. в итоге он оказывается под коори и звонко смеется, потому что он щекочет его бока, живот и под мышками.

— я сдаюсь, сдаюсь! — юса хватает его за плечи, на что коори кусает его за шею. юса громко стонет и вздрагивает, приобнимает за спину и пытается отдышаться, пока он зализывает укус. — уи-сан, если вы это продолжите, мы займемся сексом.

— а ты против? — коори заглядывает ему в лицо, и тот неуверенно закусывает щеку изнутри. — мы все обсудили и выяснили, поэтому…

— вы не сказали, любите ли меня в итоге, — коори замирает и наблюдает за тем, как юса расплывается в легкой, но печальной улыбке. — не то чтобы мы без этого не можем заниматься сексом. просто мне важно услышать четкий ответ.

— я люблю тебя, — без раздумий отвечает коори. чужие глаза начинают по-особенному блестеть, будто сейчас прослезятся. коори утыкается лбом в лоб. — и, пожалуйста, поверь мне, что до этого я никого никогда так не любил.

— слишком большая честь, разве нет? — юса горячо шепчет в губы. он сглатывает, сдерживая порыв тут же в них врезаться своими.

— тебе не нужно ничего от меня заслуживать. я просто это чувствую, — коори ведет руками вниз, раздвигает худые ноги, устраивается между ними, целует колени. — я действительно хочу быть твоим. и хочу тебя.

— перестаньте говорить и просто трахните меня, — юса вздыхает и закрывает лицо ладонью. — пожалуйста.

коори усмехается, тихо отвечая: “ну, хорошо. раздевайся”. сам он поднимается с постели и шарится в верхнем ящике комода, стоящего напротив. за спиной слышится копошение, шелест тканей и сбитое дыхание. у коори пересыхает горло, когда он наконец находит пару подходящих презервативов и тюбик со смазкой.

юса поднимается с кровати и обнимает сзади. он чувствует жар его горячей кожи — проводит пальцами по руке, обвившей талию, поворачивает голову и целует висок. юса наклоняет к нему лицо и затягивает в поцелуй, полностью разворачивает и отбирает квадратики с вызывающими названиями.

— если вы не против, я хотел бы без них, — юса робко шепчет в губы и сглатывает вязкую слюну. коори смотрит то на презервативы, то в его лицо.

— сейчас будет сложно найти справки, — коори морщится, откидывая голову назад, вспоминая, куда он их засунул.

— я вам и без них доверяю, — юса мотает головой, и коори опускает глаза ниже его лица: белая худая грудь затмевает все, что существует вокруг и вне.

— привычка, — он прижимается к нему, руками гладит тело и облегченно выдыхает. от этого действительно легче, лучше и теплее. тот кладет руки на его плечи локтями, утыкает в ложбинку между ключиц, и коори ее облизывает. — ты спал до этого только с девушками, или…

— я ни с кем не спал, — коори прочищает горло и чувствует некую гордость — то ли за то, что он будет у юсы первым, то ли за то, что тот сдерживался и не ложился ни с кем в койку настолько долго.

— тогда постараюсь быть нежнее, — юса сжимает его плечи пальцами и мотает головой, не соглашаясь. коори с вопросом наклоняет голову к плечу.

— не надо со мной сдерживаться.

коори только прилипает губами к его коже, дорожкой поцелуев спускается от аккуратного уха — он жадно облизывает хрящ, прикусывает мочку и трется носом за раковиной — до темного соска, который засасывает губами и мнет, обводит языком. руки сосредоточенно пытаются расстегнуть рубашку. юса помогает им, дыша через рот и шепча тихое-тихое “уи”. коори это раздражает: он хочет выбить из этого мальчишки свое имя. он уверен, что получится чуть позже — когда будет втрахиваться в него, сильно сжимая бедра ладонями, чтобы на них остались следы от ногтей и силы. эти фантазии вынуждают рыкнуть и прикусить сосок. юса стонет и упирается ладонями в его голую грудь — успел до конца справиться с пуговицами. коори спускает ее с плеч, толкает юсу на кровать. тот послушно опускается на нее и раздвигает колени, между которыми он ставит свое, отбрасывая рубашку. пальцы не хотят слушаться из-за возбуждения, хотя нужно снять джинсы. юса поднимает туловище, для начала хвататется за его бедра, затем — худыми пальцами легко вынимает пуговицу из петлицы, а собачку ширинки захватывает зубами и ведет вниз — поднимает глаза и наблюдает за тем, как отреагирует коори. он гладит его щеки, лоб, властно запускает пальцы обеих рук в волосы и массирует кожу головы. юса закатывает глаза, спуская джинсы и утыкаясь носом в ткань трусов, натянутую вставшим членом. тот трется им, вдыхает запах, прихватывает ткань губами, слегка оттягивая и оставляя маленькое влажное пятно. издевательски залазит кончиками пальцев под края трусов снизу, оглаживает ноги. коори цыкает — слишком возбужден — и ждет, когда юса решится спустить их. он видит его огромное желание взять член в рот и отсосать, хотя, очевидно, даже не представляет, как это делать.

— у тебя вряд ли получится на ура с первого раза, но раз хочешь — пробуй, — коори прижимает лицо юсы между ног сильнее, отчего он хватается за бедра и торопливо стягивает белье.

влажный член мажет по щеке. юса поворачивается к нему и проводит по горячей плоти губами, облизнувшись перед этим. ласкает кончиком языка головку и старается проникнуть им в уретру — коори хватается за его плечо, потому что по телу проходит электрический разряд — это слишком неожиданно и слишком хорошо для этого юнца. он выдыхает через рот и просит продолжить. юса берет головку в рот и старательно обсасывает — почти как леденец. потом тот пробует взять больше и глубже, но полосит зубами. коори шипит, шепчет: “спрячь губами и открой рот шире”. юса кивает, показывая, что он все слышит, и аккуратно берет член наполовину. срабатывает рвотный рефлекс, и он, закашлявшись, выпускает член изо рта — от головки до нижней губы тянется тонкая ниточка слюны, которую он тут же слизывает и сглатывает. лижет от основания до вершины и снова пробует взять, но уже не так глубоко, надрачивает оставшуюся часть рукой и двигает головой. коори сложно за этим наблюдать — он прикрывает глаза ресницами и поглаживает по волосам, хвалит. “умница, вот так” нисходит на стон, и невозможно удержаться, чтоб не взять и не начать трахать мальчика в горло. коори оттягивает его за волосы, и юса недовольно мычит, выпуская плоть. тот поднимает глаза, потому что коори запрокидывает его голову и боязливо задает вопрос:

— я могу кончить тебе в рот?

юса молча, однако активно кивает — хочет этого не меньше. коори улыбается, опускает его голову, просит открыть рот и тут же начинает быстро двигаться, не давая времени на передышку. юса давится слюной и царапает бедра коори. на его темных глазах выступают прозрачные, блестящие слезы. когда горячее семя начинает литься на язык и в горло, юса всхлипывает и изо всех сил сдерживается, чтоб не выплюнуть. коори обмякает, но по окончании излияния сразу освобождает чужой рот и сжимает пальцами подбородок. еще не проглоченные остатки юса держит на языке и, как в самой пошлой сцене всем известных видеоматериалов, показывает его коори. он завороженно гладит его влажные щеки, вытирает слезы и нагибается, чтобы поцеловать. слюна и сперма смешиваются воедино, и оттого общая масса увеличивается, катается по небу и деснам. юса жадно сглатывает ее, и коори обкусывает его губы, укладывая на кровати. он нежно гладит все его тело, от ступней до затылка, и хвалит: “хороший мальчик”. кусает и царапает грудь, когда юса насаживается на пальцы, щедро смазанные смазкой, и скулит почти как самый настоящий пес. тот тоже царапает спину, жмется к нему, сжимает ногами и повторяет, как сильно он хочет трахаться. коори понимает: юса ждал этого слишком долго, чем теперь он так нудно его растягивал. но последнее, что он хочет — это сделать ему больно. поэтому коори успокаивающе целует в висок, лоб, нос, уголки глаз и влажные губы, теперь пахнущие им, его плотью.

когда коори входит сразу на всю длину, юса громко и протяжно стонет, сжимает пальцы на ногах и оставляет страшные полосы на его спине, где и без того хватает шрамов — боевых, оставшихся еще с юности, подаренных во время жестоких боев и неудавшихся операций, тогда, когда коори еще не был толковым следователем, тогда, когда нужно было пройти тысячу ступеней до звания “особый”. коори беззвучно стонет, открывая рот, и сжимает челюсти — уже хочется кончить. в юсе слишком узко, тепло, хорошо-хорошо-хорошо, так, что он не желает, чтоб это когда-нибудь закончилось. юса повторяет какую-то романтичную чушь, на которую хочется посмеяться, но не получается, потому что коори то и дело срывается на полувздох-полустон — на каждый гребаный толчок вглубь юношеского тела. юса повторяет до бесконечности его имя, и коори мечтает о том, чтобы навсегда запечатлеть этот момент у себя в памяти. 

юса довольно быстро кончает, а коори продолжает в нем двигаться, грубее втрахиваясь, раздвигая стенки с большей силой и стремлением. тот хнычет, еле произнося: “коори, мне больно”. коори слегка посмеивается: “конечно, я ведь полностью в тебе”. и все же, он замедляется, а потом снова набирает темп, входя уже не на всю длину. коори кончает внутрь — юса выгибается в спине и широко раскрывает глаза, не зная, как реагировать на новые ощущения. коори искренне пытается отдышаться.

когда он вынимает член и падает рядом, юса боится пошевелиться — сперма и так начала потихоньку вытекать.

— забей, постель в любом случае менять надо будет, — коори зевает, нехотя приподнимается и печально глядит в сторону коридора. нужно заставить себя сходить в душ и взять с собой юсу. — все хорошо?

— слегка побаливает поясница, — констатирует факт юса, сложив руки на груди и смотря в потолок с пораженным видом. — если так каждый день… я умру счастливым.

— я слишком стар для того, чтоб заниматься таким страстным сексом каждый день, — вздыхает коори и тянет юсу за руку к себе. тот укладывается у него на коленях.

— тебе даже сорока нет.

— скажи спасибо? — коори чмокает его в мокрый лоб и вспухшие губы.

— спасибо, — юса улыбается сквозь поцелуй и виснет на шее. — тогда еще разок сегодня.

— иди к черту, пошлый мальчик.