прошлое и настоящее

утро субботы. ацуши уже выпил кружку ароматного чая, что-то будто перекусив и думал, чем заняться, и куда сегодня пойти, или точнее куда потащить акутагаву, который выходит на улицу только по работе. или может быть, погулять с изуми, если та не занята? интересно.

думая об этом всем, он вышел в коридор, пойти к рюноске и рассказать свои планы на этот день. он заходит за угол, и тут же оказывается прижатым рюноске.

— доброе утро, тигрёнок... — тот улыбнулся и мягко коснулся его губ, будто пробуя на вкус — надеюсь, выспался.

— ах... доброе-доброе. да, выспался... — он немного откашлялся, пока тот стал медленно растегивать пуговицы на его пижаме — рю...

— позволишь? — лишь прошептал парень над ухом, пальцами уже пересчитывая ребра юноши

— рю... — ацуши убрал его руку с живота, — прекрати...

— м? что-то случилось? — он посмотрел ему в глаза, немного отдалившись

— я... не хочу, просто... прости. и... у меня работа... — накаджима пытался смотреть куда угодно, лишь бы не ему в глаза, уже полностью исследовал весь коридор

— ладно, хорошо... не извиняйся за это, и я не давлю. люблю тебя, — он поцеловал того в щеку, — звони, если, что-то случится.

— обязательно. я тебя тоже люблю...

конечно же, ацуши врал. суббота. какая работа?

"младший" двойной чёрный, будучи в отношениях, ни разу не занимались сексом. в отличие от чуи и дазаем, который намекают друг другу 24/7, они же в принципе не заходили дальше поцелуев. акутагава всегда спрашивает, на что получает тихое и немного виноватое "нет". но никогда не расспрашивал и не давил, просто принимая это как за норму. чувствовал ли ацуши какую-то вину? определённо. винил ли его акутагава? точное — нет.

причина была. только одна, с которой ацуши мерился несколько лет, с самого приюта.

***

ебанное опустошение. почему одного простого движения от дазая, заставило вспомнить все, что происходило в приюте?

ацуши успокаивал себя как мог, лёжа на полу и молясь, что кёка задержит подольше и не увидит его.

просто больно. когда ацуши уже собирался идти, дазай резко, но не сильно схватил за запястье и стал рассказывать что-то, что уже ацуши не слышал. почему даже это заставило вернуться в пучину всего того, что произошло? одно простое касание, ацуши. «все нормально. это ведь давно в прошлом, как и директор приюта, правильно?» — пронеслось в голове.

если бы. видимо, не только акутагава может мастерски врать самому себя, не испытывая и капельки стыда. было бы невозможно, забыть те похобные фразочки, прикосновении и ощущения. когда твои запястья в каких-то красных кольцах, оттого, что их держут над головой и не отпускают, пока ты не перестанешь сопротивляться. прикосновения, которые уже никак не смоешь. потому что это невозможно. ощущения, которые никогда не забудешь. потому что они въелись в память настолько сильно.

***

— ацу! — когда ацуши вышел из своей комнаты в агентстве, сразу встретился с дазаем — пошли, может выпьем? — на такое предложение дазая, ацуши всегда отказывался, но в этот раз, стоило перепробовывать все моменты забывания ужасных эпизодов, а точнее — алкоголь.

— давай, я не против...

— серьёзно?

— ага...

когда акутагава уже стоял в баре, дазай рассказывал 45 анекдот, над которым смеяться даже первый не стал бы, даже ради признания.

— зачем ты вообще пришёл...? — промычал блондин куда-то ему в шею, прикрыв глаза и вдыхая его запах

— может, потому что ты звонил мне раз 10? с разным содержанием, одно, которое "я тебя не люблю!", второе "забери меня, пожалуйста", а третье простое и короткое "иди нахер". может, поэтому? — произнёс акутагава, и покосился на осаму — и сколько он выпил?

— ну, не злись, рю...

— я не злюсь. домой поехали, — сказал он и вызвал такси ещё и дазаю.

дома было ещё лучше. пока, ацуши чуть не ударился об весь интерьер в доме, не сломал зеркало, и почти станцевал какой-то непонятный танец где-то в коридоре. был уже вечер, и акутагава хотел спать, но у его парня — сна ни в одном глазу. а ещё шило в одном месте.

— тигр, когда ты уже уснёшь?

— НЕТ, слушай! я тебе, что хотел сказать то... — и очень долгая история, о том, как он гуляя с изуми, встретил кошку. простую кошку. и при этом, конечно же, перепрыгивая с темы на тему, и рассказав одновременно сотни тупых шуток, не сильно отличающихся от шуток дазая.

— тигр! спать, все, успокойся. на дворе ночь, нормальные люди спят, а не...

— рю.. а... вот, как ты меня терпишь?

— сам поражаюсь.

— нет, просто... я... отвратительный человек... разве нет?

— я тебя сейчас покусаю. — ответил рюноске, и уже собирался пойти за тазиком, но следующие слова его остановили:

— я тебя даже в сексе отказываю, разве это не ужасно?

— ацуши, я тебя реально покусаю за такие слова.

— после приюта, думал, это изменится, но это все ещё отвратительно. ах... — тот грустно улыбнулся, и акутагава уже передумал куда-то идти, — я думал, я просто игрушка для битья, а не игрушка для утех... хотя может... я именно на только это и годился.

— в каком смысле? — хотелось заткнуть уши, чтобы просто не слышать этого.

— тебе стоило догадаться откуда эти красные следы на руках... похоть, похоть, похоть... возможно, мне стоило покончить с жизнью, ещё тогда, а не задумываться об этом только сейчас... может, и на одну проблему меньше бы стало... — рюноске просто застыл. кажется, ацуши только сейчас замолк. он уткнулся в подушку, после этих слов.

— это правда? ацуши...? — ему самому не было понятно, какие чувства он сейчас чувствует. недоумении, удивление, гнев, одновременно с этим какой-то ступор.

если это правда, то он убьёт любого, кто прикоснулся к его ацуши. как можно было бы поступать так, с живым человеком и ребёнком? хотелось сломать им все кости, убить, сжечь заживо. все, что угодно. у него тряслись руки. накаджима крепко спал, и он мог слушать только его сопение. но ведь стоило взять себя в руки. он пошёл на кухню, и открыл верхний ящик. а после этого действия простоял ещё несколько минут, будто бы потерявшись во времени и пространстве, и только после, вспомнив зачем пришёл. достав необходимые лекарства для него с утра, он поставил их на стол. и вернувшись в комнату, он лёг рядом, крепко прижав ацуши к себе.

— я люблю тебя.

***

12:34, день — воскресенье. акутагава уже давно встал с кровати, и попытался найти сотни дел, чтобы отвлечь себя от мыслей. приготовил блины с омлетом, сходил в магазин, позвонил гин, пока та в командировке, прочитал несколько глав книги и посмотрел серию какого-то ужасного ситкома. и только после, ацуши пришёл на кухню.

— рю? — голос сонный и хриплый, — ты... встал уже...

— как себя чувствуешь?

— я... у меня болит голова?

— выпей, — он протянул две таблетки и стакан воды, — сначала голубую, после 10-15 минут белую

— хорошо... спасибо. — возникла неловкая тишина, пока ацуши пытался осознать реальность и выпить таблетку. он осмотрел кухню, и уже увидел, что видимо рюноске многое сделал, пока тот спал. — ты приготовил блинчики...?

— да. ты ведь любишь их. — снова. пауза. они будто длятся вечность.

— рю. — он начнёт первым, — то, что было вчера... или то, что я тебе рассказал..

— это правда?

—... — он набрал в лёгкие побольше воздуха, стараясь не смотреть в эти, до боли, знакомые серые глаза, — да. это правда. — он на секунду бросил взор на него, и увидел, как тот сжимает край кофты, который лежит у того на коленях.

«ты теперь ненавидишь меня?»

— я... я знаю, что ты скажешь... я.... это только моя вина, правда, я понимаю это! если ты хочешь расстаться, то, это будет лучше, я... — его голос дрожал, и он запинался через каждое слово.

— почему ты говоришь это? почему говоришь, что виноват ты?

— а... может быть иначе? — его глаза уже налились чем-то мокрым, что он попытался сразу скрыть.

— ацу. посмотри на меня. — неожиданно, этот голос слишком близко. взглянув на него, он не увидел отвращение. даже не гнев. лишь... сожаление? — я люблю тебя. ты ни в чем не виноват. это ужасно, что случилось с тобой... ты... мог сказать раньше...

— что...?

— я ценю тебя. чтобы не случилось, я буду на твоей стороне. ты... ни в чем не виноват. — повторил он, обнимая его за плечи, — ацу... скажи, что-нибудь.

— я... прости... — он плачет. потому что рюноске узнал об этом. и все ещё не отказался от него. не стал орать. не стал разрывать их отношения.

— за такое не извиняются. я правда.... люблю тебя.