Поначалу Эви боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть лежащего рядом Кэйю, который тоже замер напряженный, будто натянутая струна. Он даже гладить её перестал и дышал как-то очень медленно и поверхностно. Сердце его билось торопливо, будто он не до конца успокоился. Или волновался из-за её прикосновений? Эви зажмурилась, стараясь не думать о том, что она лежит рядом с ним на одной кровати, ещё и в обнимку, и что всё это выглядит как-то очень двусмысленно. И заявление Кэйи сбивало с толку и разжигало хрупкую надежду непонятно на что. Если так подумать, то он же сказал «поговорим в Монде», да? Нет-нет-нет, не стоит и думать об этом. Лучше не иметь ожиданий, чтобы не разочароваться. Да и смешно это. На кой черт ему сдалась вечно попадающая в неприятности дурочка? Разве что на фигуру её мог залипнуть, но тоже, конечно, спорно…

Кэйа вновь погладил её по голове и положил руку рядом на кровать. А потом, — или ей показалось? — едва мазнул губами по горячему лбу. Прохлада успокоила мечущийся в бреду рассудок, отогнала боль и отчаяние, заполнившее её до краев вместе с ревущим пламенем.

Крылышки огненного мотылька покрылись изморосью.

В объятиях Кэйи Эви провела остаток ночи. Ей снилась старая жизнь, игры, в которых она зависала до потери пульса, ругань между товарищами по команде и её истерический смех на каждой слитой катке. Сейчас, с высоты пришедшего опыта и возраста, Эви понимала, что эти игры были явно не тем, из-за чего следует расстраиваться, но тогда ей было искренне стыдно за свое неумение играть. Это потом она заматерела и сама поносила игроков так, что у тех уши вяли и матери вокруг своей оси вертелись. Хотя смехуечков Эви вынесла огромное количество. Иногда она даже специально троллила тиммейтов, чтобы поугорать с того, как у них горит, но это было крайне редко. Зато в память врезалось навсегда. И каждый раз, как она вспоминала об одном из них, её пробивало на неудержимый хохот.

Проснулась она от того, что Кэйа тряс её за плечо, пытаясь что-то выспросить, но Эви отмахнулась и заснула раньше, чем успела что-либо сообразить. Очевидно, Кэйа решил дождаться утра, потому что следующих действий не последовало. От его тела шел ласковый холод, приятно щекотавший кожу, и Эви прижалась к нему максимально близко, насколько это было возможно. Даже ножку закинула. Не это ли было щекотливой причиной, по которой Кэйа хотел её разбудить?..

Оставалось только гадать…

В любом случае, окончательно она открыла глаза, только когда почувствовала, что холод как-то изменился и перестал быть ласковым. Она привстала на локтях, чувствуя, как с бока что-то сваливается на кровать, и увидела, что рядом лежат странного вида цветы. От их тугих синих бутонов веяло прохладой, но она была слабой и непостоянной, будто её сил не хватало, чтобы заглушить бушующий в ней огонь.

Она осторожно села, коснулась пальцами бутона. На ощупь он был мокрым и едва холодным, как подтаявшее мороженое в знойный летний день. Интересно, давно они тут лежат? И где Кэйа?

Кэйа нашелся тут же: стоял в проеме дверей с полотенцем на плечах. Волосы у него были мокрые, видимо, только что из ванны, и одежда сменилась. Теперь на нем были светлые штаны с гартерами на бедре и темная рубашка с небольшим V-образным вырезом. Эви прикусила губу, пряча взгляд под ресницами. Любой человек в черной одежде будет выглядеть сексуально, а уж Кэйа!..

Хотя, если уж так посмотреть, то с мокрыми волосами он скорее походил на на вороненка в таком прикиде, и эта ассоциация заставила Эви слегка улыбнуться. Умеет же он в себе сочетать сразу и привлекательность, и что-то такое… нежное, что ли.

— Доброе утро, — поздоровался он, глядя на неё с некоторой опаской. Сердце Эви тут же взволнованно ёкнуло. Что такое? Она что-то не так сделала? Куда-то не туда руку положила? Почему он так на неё смотрит?!

— Доброе, — ответила она, немного нервно сжимая рукой складку ночной рубашки. Задравшейся до самых бедер, блять. Ладно хоть под одеялом не видно. — Что-то случилось?

— Нет, — Кэйа промокнул полотенцем затылок. — А что?

— Ты какой-то… не такой. Не знаю, — Эви вздохнула. — Говори честно, я что-то не так сделала? Тебе неприятно?

— Снежинка, что за допрос? — слегка усмехнулся Кэйа, подходя к кровати. — Всё хорошо.

— Точно? — Эви не покидало смутное ощущение, что Кэйа ей чего-то не договаривает. — Если я что-то не то сделала…

— Эви-и, — укоризненно протянул Кэйа, потрепав её по голове. — Всё в порядке. Ты не сделала ничего плохого, не переживай.

«Вот и как это понимать? — мысленно выругалась Эви. — Что значит «ничего плохого»? А чего я сделала хорошего тогда? Вдруг я случайно как-то ему больно сделала или… или ещё что-нибудь».

При мысли о том, что она могла его во сне облапать (или наоборот) Эви хотелось провалиться на месте.

— Тогда почему ты на меня так смотришь? — насупилась она, не сдаваясь. Кэйа улыбнулся и вздохнул.

— Ты просто немного напугала меня, вот и всё. Не знал, что ты во сне разговариваешь.

«БЛЯТЬ».

— Я тоже не знала, ха-ха, — смущенно засмеялась Эви, прячя облегчение за закрытыми глазами. — А что я говорила?

— Я, если честно, не понял, — Кэйа едва подавил смешок, сядясь рядом на кровать. — Лежу, засыпаю, ты под боком вертишься, как волчок, и вдруг как закричишь «ДВЕНА-А-АДЦАТЬ ТАНГО, АЛЛАХ СУДЬЯ». Я думал, у меня сердце разорвется тут же, аж подпрыгнул.

— ЧТО? — заорала Эви, сгибаясь пополам от беззвучного смеха. Кэйа не смог сдержать улыбки и смешка.

— А потом повторяла «двенаа-а-а-адцать танго у лайфстиллера». Я пытался тебя разбудить, но ты отмахнулась, пробормотала «уже девять»(УЖЕ ДЕВЯТЬ?! — прогремело у Эви в голове. — Подожди, ты что сразу три сожрал?!»), и уснула.

— ПРОСТИ! — от смеха у Эви выступили слёзы. — Я не хотела тебя пугать, честное слово, я не знала, что я такое могу отмочить!

— Давай объясняй теперь, кто такой этот лайфстиллер и почему у него двенадцать танго, а то я не усну, — Кэйа смеялся в голос. — Когда ты засыпала у меня на груди, я не думал, что ты будешь кричать странные непонятные слова.

Эви не знала, покраснела она от стыда или от хохота. От смеха уже болела голова, грудь и мышцы пресса.

— Можно я не буду? — кое-как выдавила она, пытаясь отсмеяться. — Что только с температурой не приснится…

— Ладно, — легко согласился Кэйа, глядя на неё с улыбкой. Эви вытерла слезы смеха и постаралась успокоиться.

— Кроме этого я тебя ничем не смутила?

— Нет, — загадочно улыбнулся Кэйа. — Ты очень милая, когда спишь.

Эви смущенно потупилась, чувствуя, как сердце исполняет акробатические трюки. Что ещё за таинственные полуулыбки, а, господин Кэйа?

Взгляд снова уперся в цветы, и она смело взяла бутон в руки, чем привела Кэйю в недоумение.

— Красивые, — произнесла Эви, рассматривая цветок. — Это туманные цветы, да?

— Верно, — медленно ответил Кэйа. — Тебе не больно?

— А должно?

— Они напитаны элементом Крио, — пояснил он. — Без теплых рукавиц цветы, на которых не воздействовали Пиро, не взять в руки — они ледяные и обжигают. Может, конечно, дело в том, что они уже не на стебле и полежали какое-то время…

— Или я слишком горячая, — без единой задней мысли проговорила Эви. Кэйа осекся на полуслове и кашлянул, приподняв бровь в какой-то смеси недоумения и… Что она опять не так сказала? Почему он так на неё посмотрел?

— О да, — тихо пробормотал Кэйа, но Эви этого не услышала.

— А сколько, кстати, они тут лежат? — ухватилась Эви за нить разговора, пытаясь вернуть нейтральность беседы. — Ты давно встал?

— Нет, — кисло ответил Кэйа. — И лежали они здесь всего полчаса. Эльзер только под утро вернулся, сказал, что еле нашел достаточное количество. — Он тут же пояснил, заметив её недоуменный взгляд. — Первый цветок, который принесли ночью, развалился в твоих руках в мгновение ока. Видимо, сила крови Дурина была чрезмерно велика. Я удивлен, что моё Крио её сдерживает.

— А я нет, — улыбнулась Эви. — Не знаю, почему.

— Вот как, — с легкой хитрецой улыбнулся Кэйа, но Эви по глазам видела, что он оценил её слова. — Значит, придется мне оставлять рядом с тобой свой Глаз Бога.

Эви тихо фыркнула. Вот она точно ночью что-то учудила помимо цитирования мемов из «Доки 2»! А если он ей говорить не хочет, то точно что-то стыдное! Ещё и что-то такое, из-за чего он не хочет больше с ней обниматься!

— Да я шучу, ты чего, — Кэйа со смешком потряс её за плечо. — Расстроилась, что больше не поспишь со мной в обнимку, а?

— А тебе вот нравится меня смущать, я погляжу, — Эви не знала, откуда у неё взялось столько спокойствия в голосе, но внутренне она неистово вопила от смущения и паники. Да он флиртует с ней! Нагло! И, что самое худшее, ей это даже нравится!

— Да, — мило улыбнулся Кэйа, закрыв глаз. — Ты сразу становишься такой милашкой, так и хочется за щечки потискать.

— Это что за пародия на Лизу сейчас была? — наигранно возмущенно спросила Эви. — Я тебя тогда тоже смущать начну, так и знай.

— Оу, я бы на это посмотрел, — Кэйа открыл глаз и оглядел её сквозь ресницы. — Меня не так-то просто смутить, снежинка.

«Щас я тебе расскажу все свои эротические сны с твоим участием, и ты у меня будешь краснее, чем волосы Дилюка» — подумала Эви, мысленно злобно потирая ручки, но потом поняла, что Кэйа скорее посмеется над этим и потреплет её по голове, будто младшую сестренку, и уйдет. Вариант с тем, что он начнет эти фантазии воплощать, Эви даже не рассматривала. Чай не дура. По крайней мере, не полностью.

Но с сестрами же не флиртуют, правильно?

«Аргх, — мысленно рычала Эви. — Я не понимаю! Я ничего не понимаю вообще!»

— Я найду способ, — заверила его Эви, снисходительно похлопав по ладони, лежащей на её плече.

— Уж постарайся, — хмыкнул Кэйа, убрав руку, но в его глазу Эви заметила искорки иронии. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

Эви взглянула на перевязанные запястья. Бинты за ночь успели высохнуть, но кожу стягивало неприятной сухостью.

— Нет, — она помотала головой после того, как прислушалась к ощущениям. — Всё хорошо. Даже жар отступил.

— Отлично, — Кэйа медленно взял её ладонь в свою, большим пальцем погладил казанкикостяшки. — Альбедо уже работает над лекарством для тебя.

— Опять я всех загружаю, — грустно вздохнула Эви. — И чего вы со мной так возитесь?

— А как иначе? — хмыкнул Кэйа, чуть сжав её пальцы. — Ты дорога мне. Я же говорил тебе, забыла разве?

— Нет, но… — Эви не знала, что ответить. И не понимала, хочет ли она услышать что-то ещё.

— Так что не переживай на этот счет, — он встал, стянул полотенце с плеч и свернул его в рулон. — Скажу Аделинде, что ты проснулась, она принесет завтрак. Ох, ну и денек сегодня будет…

— Подарками завалят? — хихикнула Эви. Кэйа обернулся к ней и усмехнулся.

— Не то слово. Они же думают, что я ранен. Так что придется играть самого больного человека на свете.

«С банкой варенья и моторчиком» — мысленно засмеялась Эви. Кэйа заметил её веселье, но понял его по-своему.

— Ничего смешного, между прочим! Волей судьбы я оккупирую твою кровать, потому что иначе меня растащат на тысячу кусков.

— Да пожалуйста, я как будто против, — ляпнула Эви, прежде чем поняла, как это звучит. Попыток оправдаться предпринимать не стала, потому что вышло бы ещё хуже, но Кэйа захлопал глазом, будто не ожидал такого ответа.

— Ага, смутился! — подловила его Эви, пытаясь максимально быстро перевести тему. Кэйа фыркнул, отвернулся, но Эви уже победно хохотала, пока не закашлялась. «Легкие, судя по всему, решили покинуть чат, не стерпев кринжа, который с их помощью на свет божий исторгают», — подумала Эви, чувствуя, что ещё немного, и это действительно будет правдой.

— Нечего злорадствовать, — поучительно пожурил её Кэйа, но почти тут же оказался рядом и протянул ей стакан с водой, второй рукой поглаживая по спине. — Ну, ну, всё, давай пей, тебе пока рано так напрягаться.

— Угу, — грустно шмыгнула Эви. На удивление от его прикосновений к спине она не почувствовала боли: только приятный морозец, сродни кубику льда, проведенному по коже… Так, ну-ка прекрати, Эви!

— Скоро вернусь, — пообещал он и вышел, унеся с собой прохладу и смех. Эви прислушалась к ощущениям, пряча зардевшиеся щеки в подушку. Жидкий огонь никуда не ушел, сердце так же помпой пускало его по венам. Лежащие рядом цветы совсем поникли. Как долго она сможет продержаться без Кэйи и его Глаза Бога? Не будет же он сидеть с ней целыми днями как приклеенный. Да и на винокурне она точно остаться не сможет.

Эви спустила с кровати ноги, аккуратно поставив загипсованную ступню на пол. Ужасно хотелось пройтись, но после вчерашних подвигов на кухне всё жутко болело. Но не стоит напрягать Кэйю этими мелочами. У неё и так всё время что-нибудь да болит. И наверняка последствия ночного приступа не заставят себя ждать.

Она тотчас посмотрела на руки и аккуратно сняла бинты. Они успели пропитаться кровью, как и рукава сорочки.

Что ж… Бывало и хуже. Запястья разодраны, словно их полосовали когти хищного зверя, но раны уже затягивались. Не иначе кого-то из целителей привели под шумок. Хотя… Шрамы останутся. Одним больше, одним меньше, не всё ли равно?

В комнату вошла Аделинда с подносом на руках. Сегодня она была без помощниц, и Эви заинтересованно склонила голову.

— Юная госпожа, ваш завтрак, — на сей раз на тарелках лежали уже знакомые Эви блинчики, только политые медом и украшенные взбитыми сливками и жидким шоколадом. В центре верхнего блинчика на подушке из сливок лежала ягода малины, украшенная листиком мяты и шоколадной пластинкой в виде, кажется, герба Ордо Фавониус.

— Откуда это? — удивленно спросила Эви, рассматривая тарелку. Аделинда не сумела сдержать смешка.

— Ноэлль пришла сюда, чтобы поздравить господина Кэйю с днем рождения и навестить вас. Действующий магистр Джинн пришла тоже. Ноэлль любезно принесла вам подарок и попросила передать. Она сейчас в холле, порывается помочь Хили и Моко прибрать зал.

— Так чего же ты молчала! — Эви чуть не подскочила. — Мне надо срочно умыться и…

— Юная госпожа, не торопитесь, — Аделинда остудила её пыл. — Для начала позавтракайте, уже потом я помогу вам принять ванну.

— Да я и сама могу, — замотала головой Эви чуть ли не в панике. Уже слишком много людей осведомлены о её секретах. Шрамы были не только на руках. И вот об этом уже никто не должен знать.

— Хорошо, но если вам понадобится помощь, не стесняйтесь меня позвать, — покладисто ответила Аделинда. — Господин Кэйа предупредил меня о вашем недуге, так что я на всякий случай сделаю воду прохладнее.

— Спасибо.

Эви не знала, насколько хорошей идеей будет ванна при её состоянии, но уж помыть голову она просто обязана. Да и обтереть тело губкой было бы славно. «Ненавижу болеть, — думала она, пока уплетала невесомые блинчики. — И быть беспомощной тоже ненавижу, со мной все так носятся, как будто я торба писаная».

Принимать заботу было непривычно и дико. Особенно от Кэйи. Мужским вниманием Эви жизнь не баловала, а временные отчимы, которые не задерживались в доме матери надолго, старались или игнорировать её существование, или гнобить наравне с матерью и сестрой, чтобы не выделяться. Единственный человек, который отнесся к ней по-человечески, был вышвырнут из дома в тот же день, а мать устроила Эви самый запоминающийся скандал в её жизни, после которого…

Эви взглянула на большой плоский шрам у сгиба локтя. Первая попытка. Пришлось вызывать «скорую» и убедительно врать, что она разбила зеркало и поранилась осколком. Мать смотрела на неё прожигающим взглядом, пока фельдшер зашивала порез. Опозорила. Показала всем свою слабость. «Малолетняя шлюха, — сказала она, как только дверь за врачами закрылась. — Марш в комнату, и чтобы я тебя не видела. Без ужина».

Всего их было… Три, кажется? Или четыре? Да, четыре. Во второй раз балка, к которой она привязалась в старой заброшке, проломилась под её весом. Эви ещё долго гадала, было ли дерево трухлявым, или она — слишком тяжелой. Но в тот момент она на короткий миг почувствовала, что хочет жить. Что если уж судьба дает ей знак, то нужно ей подчиниться, продолжать своё существование, чего-то добиться, вылезти из бездны отчаяния!..

Но потом была третья попытка. И четвертая, которая, судя по всему, наконец-то увенчалась успехом. Ей наконец-то повезло, хах?

Эви передернула плечами, натянула рукава сорочки по самые пальцы, чтобы не видеть свое прошлое. Чтобы начать по-настоящему жить здесь, от него нужно освободиться. Но как жить с памятью о том, что родная мать её ненавидела и считала позором? Причем вполне справедливо, если уж на то пошло.

И как теперь не нести это клеймо дальше? Как начать представлять из себя хоть что-то? Матери здесь нет, но…

«Это явно не те вопросы, которые нужно задавать себе за завтраком» — слабо успокоила себя Эви, проглатывая малину. Когда с едой было покончено, она на пробу встала, перенося вес на здоровую ногу. Пальцы ныли, из-под гипса выглядывал синяк, ставший уже черно-желтым. А вот отек ещё не спал. Эви вздохнула. Что ж, не в первой с переломами сталкиваться, спасибо матери. Только вот сломанная рука ей не мешала перемещаться в пространстве, а тут всё несколько сложнее…

Аделинда вернулась, помогла ей дойти до ванны и, предупредив, что оставит дверь приоткрытой на всякий случай, тактично ушла, убедившись, что в помощи Эви не нуждается. Горничная также оставила на стульчике одежду, в которую Эви могла переодеться без её помощи и, слава архонтам, это было обычное платье без корсета и прочих атрибутов сложной шнуровки. Эви вздохнула, морально готовясь, потом скинула сорочку, аккуратно сложив её на стоящую рядом тумбу, и обернулась в полотенце.

Аделинда оставила подробную инструкцию, касающуюся того, что и как следует применять, и Эви поразилась, насколько развита здесь косметическая индустрия, если ты богат. В её мансарде был лишь кусок самого простого мыла, и она даже не задумывалась, что здесь есть что-то вроде знакомых шампуней и бальзамов.

Вода и правда была едва теплой, но у Эви складывалось впечатление, что она взлетает паром, стоит ей коснуться её кожи, а то и вовсе не долетев до неё. Она до скрипа вымылась с помощью губки, стирая весь пот и грязь, а потом, убедившись, что дальше тереть бессмысленно, приступила к волосам.

Холодные струйки воды ползли по шее, а мокрые волосы свалились тяжелыми прядями. Эви вздохнула. Может, остричь их нафиг? Сделать карешку, как у Ноэлль. Ну, или не так радикально, но хотя бы половину длины точно убрать.

Мимоходом успела почистить зубы и вымыть лицо, чтобы прогнать остатки сна. Хотя смех с этим, конечно, справился, но Эви начинала выдыхаться.

Провозившись с волосами достаточное время, Эви почувствовала, что она смертельно устала. Пульсирующее в груди тепло, конечно, облегчило и ускорило процесс высыхания, но Эви казалось, что и руки, и волосы неподъемно тяжелые. Ей с трудом, но удалось одеться в красивое закрытое светло-голубое платье с длинными рукавами.

Из украшений на нем был только кружевной ворот и белая цветочная вышивка, спускающаяся на грудь, плечи и спину. Белые цветы были украшены стразами разных форм, отчего блестели на свету. Эви обернула волосы в полотенце, стараясь не замочить элегантный наряд, и немного покрутилась перед зеркалом. Платье было просто чудесное. Длинное, но не стесняющее движений, оно облегало её фигуру, подчеркивая грудь и крутые бедра, но при этом не было ни вызывающим, ни вульгарным.

Эви не могла отвести взгляд. Вот эта девушка в зеркале — она? Плечи расправлены, голова высоко поднята — это Эви? И даже слегка болезненный вид не делал её по-старому некрасивой. Она осторожно приложила руку к щеке, будто ожидая, что отражение не шелохнется, но оно послушно повторило за ней.

Эви осторожно стянула полотенце и расправила локоны. Волосы всё ещё были темнее обычного, но даже сейчас смотрелись чудесно, спадая легкой волной. Даже прядки, прикрывающие уши, лежали как надо.

«Я… красивая?» — мелькнула в голове мысль, робкая, хрупкая, несмелая, но с каждой секундой укреплявшаяся.

Она вдруг услышала стук в комнате, и наваждение спало. Эви спохватилась и, повесив полотенце на спинку стула, выглянула из-за двери.

Кэйа стоял у кровати, и наряд он тоже сменил. Вернее, оделся окончательно: поверх черной рубашки появился белый жилет и плащ с серебряными запонками, который он накинул на плечи. Высохшие волосы он зачесал назад, открыв лицо и спустив отросшую прядь на спину, и теперь то, что повязка слишком крупная, было заметно. Несмотря на это, наряд ему безумно шел, и Эви на секунду забыла, как дышать. Кэйа обернулся к ней и, похоже, испытал то же самое.

— Вот ты где, — он первым пришел в себя, упер руку в бок. — Я тебя потерял. Как тебе платье?

— Чудесное, — тихо ответила Эви, подходя к нему. Пальцы отдало болью, но она даже не поморщилась. — Откуда оно?

— Секрет, — заговорщически улыбнулся Кэйа, любуясь ею. — Я рад, что тебе нравится.

— Спасибо, — Эви смущенно сцепила пальцы, понимая, что скорее всего он сам его сшил. Когда только успел? — Тебе тоже очень идет костюм.

Кэйа откашлялся, улыбнувшись на комплимент, и протянул ей возникшую из ниоткуда коробку.

— Сегодня придется спуститься в гостиную, а там босиком не походишь. Держи.

Эви взяла коробку, подивившись её тяжести, и откинула крышку. Внутри лежал знакомый ей по картинкам черный ортопедический ботинок, правда, с деревянной подошвой и высокой голенью, которая затягивалась ремешками, и второй такой же по высоте, но чуть легче по конструкции.

— Спасибо, — снова поблагодарила его Эви. — Ты меня балуешь.

— Да будет тебе, снежинка, — улыбнулся Кэйа. — Обувь это вообще необходимость, а не роскошь. Но если устанешь, только скажи, вернемся в комнату.

Он говорил это с таким хитрым видом, что Эви поняла: Кэйа на это и рассчитывает. Но не говорить же ему, что она уже выдохлась?

— Аделинда сказала, что Ноэлль пришла сюда вместе с Джинн…

— О да, — Кэйа не сдержал смешок. — Она, видимо, вдохновилась твоим подвигом и пыталась хозяйничать на кухне Дилюка. Он был… несколько обескуражен, пожалуй, но всё же попросил её выйти оттуда и ждать, пока ты спустишься.

— Какой кошмар, — захихикала Эви, представив эту картину. — Тогда мне надо идти скорее… Только причесаться бы…

— Хм, — Кэйа задумчиво потер подбородок. — В прошлый раз тебя Ноэлль заплетала, да?

— А? — Эви поначалу даже не поняла, о чем он. — Перед похищением? Да, а что?

«Как ты запомнил, блин, — мысленно проворчала она, вспоминая, во что превратилась прическа после стычки с фатуи и ледяного заключения. — Там от прически не осталось почти ничего».

— Хочу посмотреть, как она выглядела изначально, — будто прочитав её мысли, ответил Кэйа. — Посиди пока тут, я позову её. Думаю, она не откажется исполнить каприз именинника.

— Ладно, — не стала спорить Эви. Ох, бедная Ноэлль, бедняжка наверняка чувствует себя ужасно…

Пока Кэйа звал боевую горничную Ордо Фавониус, Эви успела надеть ботинки. Сразу выросла на пару сантиметров. К счастью, ступне стало намного комфортнее, боль вернулась к тупой и ноющей, перестала пульсировать по всей ноге. Жар волнами захлестывал всё тело, но Эви держалась изо всех сил. Хотелось пародировать малыша-коалу: прицепиться к плечу Кэйи и не отлипать.

Ноэлль влетела в комнату со скоростью пули, и, если бы Эви не сидела, она бы точно упала от созданного ею потока ветра. Горничная почти тут же опомнилась, затормозила, но, увидев Эви, бросилась к ней и порывисто обняла, щебеча что-то не очень вразумительное. Эви поначалу ничего не поняла, и только спустя пару секунд разобрала сбивчивое «прости», повторяемое многократно.

— Ноэлль, задушишь ведь, — проспипела Эви, почти наяву слыша грохот каменных скал. Девушка отпустила её, но по её раскрасневшемуся лицу можно было прочитать всё, что она о себе думает.

— Я так рада, что ты в порядке! — просияла Ноэлль. Эви грустно улыбнулась: в порядке-то она, конечно, относительном, но Ноэлль об этом знать необязательно.

— Да, я тоже, — Эви протянула ей руку, и девушка взяла её, со всей сердечностью сжав пальцы. — Сразу скажу, что ты ни в чем не виновата, и уж тем более я не обижаюсь, так что просить у меня прощения тебе не за что.

Ноэлль хлопнула ртом, как выброшенная на берег рыбка, но Эви это только развеселило. Что ж, она могла себя похвалить, за семь месяцев пребывания в Монде она смогла предсказать хоть чье-то поведение!

— Мне… мне всё равно стыдно за то, что я подвергла тебя опасности, — расстроенно опустила плечи Ноэлль. — И это ещё раз доказало, что я не готова стать рыцарем.

— Не переживай. Когда-нибудь у тебя всё получится, — ободрила её Эви, разглядывая наряд, который до этого представлял из себя мельтешащее пятно. Ноэлль была одета по-граждански, если так можно выразиться: она сняла доспехи, оставив красивое платье цвета фиолетовой фуксии с белыми оборками. У него было квадратное декольте и черный бант на груди. Чепчик и заколка в виде герба Ордо Фавониус тоже исчезли, а вот розы остались.

Ноэлль всё равно вздохнула.

— Капитан Кэйа попросил тебя заплести, — она постаралась перевести тему. Эви кивнула, и Ноэлль, оценив фронт работ, приступила к плетению сложной прически. На самом деле, в ней не было ничего такого трудного, но Эви вряд ли справилась бы сама. Уж не в её состоянии.

— У тебя очень горячая кожа, — обеспокоенно сообщила Ноэлль. Эви пожала плечами.

— Я простудилась. Температура, наверное.

— Ох, — Ноэлль собрала её волосы в руку и начала расчесывать непослушные локоны. — Эмбер говорила мне, что ты болеешь, но я думала, уже всё прошло.

— Нет, к сожалению, — Эви усмехнулась. — Я долго болею. Сейчас уже так, остаточное.

— Я болею одним днем, — поделилась Ноэлль. — Но мне становится так плохо, что хоть плачь. И потом ещё пару дней нельзя выполнять ежедневные тренировки!

Эви предпочла оставить мысли о её тренировках при себе, чтобы не вступать в заведомо проигрышный спор.

Ноэлль немного подуспокоилась за работой, даже притихла, а Эви думала, что в прошлый раз прическа показалась ей знакомой, но она так и не вспомнила, на кого походила. Теперь же, когда Ноэлль закончила и протянула ей карманное зеркальце, Эви сообразила. Да это же вылитая прическа Вайолет! Даже прядки перед ушами выпущены также, разве что челка более острая.

— Красота, — она улыбнулась Ноэлль. — Спасибо большое.

— Не за что, — просияла боевая горничная. Её взгляд упал на ноги Эви, и на лице тут же отразилось беспокойство. Эви поспешила предотвратить ещё один приступ «прости-прости».

— Сломала пальцы, ничего страшного. Через пару недель заживет.

— Мне так жаль, — сдавленно всхлипнула Ноэлль, но слезы по щекам не покатились. — Если бы я не отвлеклась на Глаз Бури…

— Если бы, да кабы, да черепахам крылья, — махнула рукой Эви. — Что случилось, то случилось. Нечего себя за это винить теперь. Как видишь, я сижу перед тобой живая и целая, а не в экспериментальной лаборатории безумного ученого, расфасованная в банки и склянки с формалином.

— Какие ты ужасы говоришь! — всплеснула руками девушка, но своего Эви добилась: робкая улыбка засветилась на прелестном личике. — Тебе помочь встать?

Эви хотела было сказать, что она не настолько беспомощная, но вовремя прикусила язычок, поняв, что сил у неё нет совсем. Хотелось просто лечь на кровать, а лучше в ванную со льдом. Платье хоть и было сделано из легкой ткани, казалось ей жарким. И без Кэйи рядом находиться в комнате было совсем плохо.

— Лучше позови сэра Кэйю, — попросила Эви, решив не забывать о формальностях просто на всякий случай. Хватит и того, что она сегодня с ним под ручку будет ходить… хотя скорее сидеть… весь день, пища для слухов и так образуется.

— Хорошо, — она почти развернулась к двери, но потом внезапно остановилась. — Ой, я вспомнила! Он сказал, что пойдет пробовать лунный пирог, который Аделинда только вытащила из печи!

— Скажи, что он может не торопиться, — улыбнулась Эви, чувствуя, как пунцовеют щеки и уши. Ох, ну и хорошо, что он без неё будет есть этот кулинарный «шедевр». Она хотя бы со стыда не умрет.

Ноэлль понятливо кивнула, не став задавать вопросов, и выпорхнула из комнаты. Эви вздохнула и несмело прикоснулась к волосам. Они были абсолютно сухими, будто их высушили мощным феном. «Хоть какой-то плюс», — кисло подумала Эви. Мозг плавился. Она чувствовала, что пальцы у неё настолько горячие, что чуть тронь кожу — слезет, как с хорошо запеченой курицы. И мясо с костей сойдет без малейших усилий…

Пожалуй, с «не торопиться» она перегнула.

Кэйа вернулся на удивление быстро. С тарелкой пирога в руках.

Специально он, что ли, в самом деле?

— Ого, — присвиснул Кэйа, разглядывая творение Ноэлль. — Какая красота. А меня так заплести сможешь?

— А тебе зачем? — от неожиданности Эви чуть не подавилась смешком. Кэйа усмехнулся и поставил тарелку на столик.

— Чтобы тебя развеселить. А то сидишь поникшая, как туманный цветок.

— Жарко, — тихо пожаловалась Эви, и улыбка с лица Кэйи тут же слетела. Он почти что прыжком метнулся к ней, взял за руки, опустившись на одно колено для удобства.

— И это ты называешь «можешь не торопиться»? — укорил её Кэйа. — Ты горишь. И я сомневаюсь, что это температура.

— Я думала, что смогу продержаться дольше, — уныло пробормотала Эви, вздохнула с облегчением. Огонь затихал. По крайней мере, кожа больше не казалась хрустящей корочкой.

— Эви, если ты чувствуешь, что тебе нужно мое присутствие, можешь отрывать меня от всех дел, поняла? — Эви думала, что он шутит, но Кэйа был предельно серьезен. — В Мондштадте не так много людей, владеющих Крио, и я не уверен, что их мощи хватит для того, чтобы купировать следующий приступ.

— Хорошо, — покорно вздохнула Эви. Кэйа её согласию не поверил — положил руку на её щеку и заставил посмотреть в глаз.

— Пообещай мне, — попросил он таким тоном, что у Эви просто не было иного выбора.

— Обещаю, — медленно произнесла она. Кэйа какое-то время смотрел на неё, будто оценивая вес её слов, но всё же расслабился. Он всё ещё держал её за руку, и жар, истязавший тело Эви, отступал.

— А пирог, кстати, очень вкусный, — усмехнулся Кэйа, кивая на тарелку. Эви прикусила губу, стараясь не выдать смущения. А ей, между прочим, очень хотелось спрятаться за рукавами платья!

— Я только замешивала тесто, — она пожала плечами. — Дилюк мариновал мясо, а Аделинда его выпекала, так что это больше их заслуга.

— Дилюк приложил к нему руку? — Кэйа удивленно приподнял бровь. — Ты поражаешь меня всё больше и больше, снежинка. В хорошем смысле.

Он привычно погладил её по голове, и Эви, пользуясь случаем, прижала его ладонь к своему лбу, пальцами обхватив запястье. Кэйа сочувственно улыбнулся и-

-и начал перебирать пальцами её челку, чуть касаясь кожи подушечками пальцев.

Эви от неожиданности распахнула глаза и замерла. Кэйа, заметив это, тут же прекратил.

— Тебе не нравится? — извиняющимся тоном спросил он, и Эви замотала головой, понимая, что если сейчас откроет рот, то сможет только пищать.

— Наоборот, — всё же выдавила она. — Просто… Не ожидала от тебя такого. Ты всегда начинаешь гладить меня по голове, будто ребёнка, а тут…

— Понятно, — усмехнулся Кэйа, снова беря её за руку. — Извини. Привычка уже. Кажется, провожу слишком много времени с Кли.

— Это?..

— О, ну, — Кэйа заулыбался, смущенно потирая затылок. — Кли — дочка ведьмы Алисы и младшая сестра Альбедо. Она тоже рыцарь Ордо Фавониус, хоть ещё и совсем малышка. Алиса сейчас отсутствует, а Альбедо занимается экспериментами на Драконьем Хребте, поэтому орден присматривает за Кли коллективно.

— Подожди, — Эви мотнула головой, смутно припоминая имя, — это про неё Венти говорил, что она глушит рыбу в Сидровом Озере?

— Про неё, — со смешком кивнул Кэйа. — Кли обожает всё взрывать. Свой Пиро Глаз Бога она получила, разрабатывая очередную бомбочку.

«Пиздец, — подумала Эви, переваривая информацию. — Внебрачная дочь Дейдары, не иначе. Интересно, она тоже кричит «искусство — это взрыв!»? Надо будет научить её, если нет…»

— Может быть, вы сегодня познакомитесь, — Кэйа смотрел на неё с сомнением. — Правда, я не уверен, что тебе стоит сейчас общаться с носителями Пиро…

— Если только они будут снимать свои Глаза Бога, — пожала плечами Эви. — Но пока ты рядом, всё будет хорошо, я уверена.

Кэйа опустил взгляд. Эви не могла сказать, что он думает об этом, но надеялась, что никак его не обидела.

— Совсем забыл, — после недолгого молчания он приложил ладонь ко лбу, — я же пирог тебе принес! Внизу сейчас всё равно творится сущее безобразие, так что побудем пока тут.

Что-то Эви подсказывало, что он хотел бы остаться в комнате на весь день, лишь бы никого не видеть.

— Ноэлль порывается помочь с уборкой? — попыталась пошутить Эви, на что Кэйа только фыркнул, но кивнул.

Они пересели на диванчик, который Эви даже не замечала до этого. Кэйа продолжал держать её за руку и даже не был против снова её обнять, но Эви застеснялась и села так, чтобы холод обдавал её, но их ноги не соприкасались.

В дверь постучали, и Эви, запаниковав, и вовсе почти что двинулась в сторону, но Кэйа удержал её на месте, чуть сжав пальцы. В комнату вошла Джинн в своем рабочем наряде и, увидев Эви, широко улыбнулась.

— Здравствуй, — поздоровалась она. — Как я рада тебя видеть!

— Привет, — робко кивнула Эви, чувствуя, как неловкость сковывает плечи и грудь.

— Не волнуйся, — Кэйа ободряюще сжал её ладонь. — Джинн в курсе.

— Да, всё в порядке, — Джинн с молчаливого позволения села рядом. — Я пересеклась с Альбедо, пока шла сюда. Он рассказал мне о том, что случилось сегодня ночью. Не переживай, мы найдем решение. По крайней мере, сможем точно стабилизировать твоё состояние.

— Альбедо тоже здесь, — кивнул Кэйа. — Посмотрим, что он скажет.

Эви согласно мотнула головой, но больше ничего не сказала. Надежды на волшебное исцеление она не питала, в конце концов, Кэйа сам сказал, что целители не всемогущи. Но Альбедо — алхимик. Впрочем, на алхимию тоже не много надежды. «Когда человек хочет что-то получить, ему нужно чем-то пожертвовать. Таким образом, если хочешь что-то получить, ты должен отдать что-то равноценное. В алхимии это называется законом равноценного обмена».

Что можно отдать такое, чтобы утихомирить бушующее пламя чужой крови?

Оставалось надеяться, что в этом мире алхимия работает несколько иначе.

Джинн поинтересовалась её здоровьем, уверила, что похитивший её предвестник, по заверениям путешественницы, искренне раскаивается в содеянном и готов сделать что угодно, чтобы загладить вину и перед ней, и перед Ордо Фавониус. Кэйа слегка раздраженно фыркнул, высказав мысль, что одной моральной компенсацией он не отделается, а Эви лишь пожала плечами.

Она человек простой: порвал платье — верни платье. Услышав такое скромное заявление, оба рыцаря пришли в ужас, и стали убеждать её, что за пережитое она должна как минимум стрясти с него что-нибудь существеннее шерстяного наряда. А Кэйа на полном серьезе подбивал её выбирать одежду подороже да побогаче, если уж ей так принципиально, ну, например, из новой коллекции Тиори…

Эви не смогла сдержать улыбки.

Через какое-то время заглянула Аделинда, передала, что господин Дилюк весьма настойчиво просит угомонить горничную, которая работает за весь штат слуг разом, и Джинн, тяжело вздохнув, вышла. Эви захихикала, понимая, что Ноэлль просто не может сидеть сложа руки. А Хили и Моко, судя по всему, с уборкой справляются так себе.

— Вот ведь ей неймется, — вздохнул Кэйа. — Пойдем вниз? Может, при тебе будет вести себя спокойнее.

— Ага, переключит своё внимание на чувство вины и уход за больной, — саркастично фыркнула Эви. — Я ей сказала, что она ни в чем не виновата, но как об стенку горох…

— Сложно смириться с тем, что из-за тебя, пускай и косвенно, пострадал дорогой человек, — тихо проговорил Кэйа. Эви прикусила губу, вздохнула и положила ему руку на плечо. Ткань плаща оказалась приятной на ощупь.

— Ты тоже ни в чем не виноват. Если кого и обвинять, то точно меня. Я должна была объяснить Дилюку ситуацию, он ведь наверняка не знал про фатуи и всё вот это.

— Всё он знал, — как-то раздраженно и… с болью? или ей показалось? — прошипел Кэйа. — Поверь, он осведомлен обо всех делах в городе. Просто почему-то решил, что ты сможешь себя защитить.

— Не сердись на него, — Эви погладила его по плечу, будто могла унять чужое недовольство. — Мне даже как-то неловко, что я не оправдала ожиданий. Хотя они совсем-совсем беспочвенные, беззащитнее меня только младенец, пожалуй.

Кэйа вздохнул и встал, подавая ей руку. Эви последовала за ним.

— Уж не прибедняйся, — запоздало ответил он, подстраиваясь под её шаг. Эви благодарно улыбнулась. — Ты почти сбежала, украла ценное оружие и успела оставить след, по которому тебя нашли. Может, боец из тебя так себе, но хитрости и смекалки у тебя не отнять.

— Да ладно тебе, — отмахнулась Эви, слегка краснея от удовольствия. Приятно, когда тебя хвалят.

Если это не лживая лесть, чтобы её задобрить.

Они вышли из комнаты и направились к лестнице. Кэйа держал её за локоть здоровой рукой, придерживаясь легенды о том, что сам до сих пор серьезно ранен, но и такая посильная помощь была очень кстати.

В зале творилось черти что. Ноэлль сидела под надзором Джинн, нервно ломая пальцы от нетерпения. Эви улыбнулась ей, и девушка слегка расслабилась. Вокруг продолжали бегать служанки, которых то и дело шпыняла Аделинда, приговаривая, что они совсем от рук отбились, если уж гостья видит, что дом нуждается в уборке. Из кабинета вышел Дилюк со своей привычной каменной миной, но Эви показалось, что ему данное форменное безобразие совсем не нравится. Как и виновнику торжества, из-за которого винокурня наводнилась членами Ордо Фавониус. Рыцари всех мастей пришли, чтобы поздравить товарища и пожелать ему выздоравления, и периодически Эви ощущала на себя весьма странные взгляды. Поэтому она почти сразу кивнула Кэйе и, шепотом заверив, что с ней всё будет хорошо, отошла в сторонку, к окну.

Ноэлль вскочила, прощебетала что-то про подарки от товарищей и вылетела за дверь, чтобы через секунду влететь с огромным ящиком, который она удерживала одной рукой. Эви, мягко говоря, охуела, намертво прицепив к Ноэлль звание Рока Ли. Интересно, стоит ли ей предлагать вешать утяжелители на ноги, или с бедного организма и так хватит?

В ящике оказались подарки, и Эви, хоть и обуреваемая любопытством, заглядывать отказалась, поскольку нечего на чужие вещи пялиться. Да и, честно говоря, признавать собственное бессилие ей тоже не хотелось. Какой-то жалкий пирог (Эви его, кстати, так и не попробовала, заявив, что она не голодна) не идет ни в какое сравнение… да ни с чем, собственно. И портить себе настроение уж точно не хотелось.

Во всё происходящее дальше она особо не вникала. Сидела себе спокойно в кресле, глядя в окно и прислушиваясь к ощущениям, периодически подходила к Кэйе, чтобы для виду задать какой-нибудь вопрос, но на самом деле охладиться, но в целом чувстовала себя нормально. День потихоньку клонился к вечеру, но она то и дело ловила на себе взгляд Кэйи и улыбалась ему, как бы говоря, что всё в порядке. У окна было куда прохладнее, чем в комнате, и в целом ей хватало. Легкое недомогание не стоило внимания.

Дилюк снова скрылся в недрах кабинета, вероятно, не желая встречаться с рыцарями (интересно, у него какой-то свой загон, или он просто интроверт, не любящий шумных компаний?), и Эви прекрасно его понимала. Ей и самой становилось уже не по себе, голова начинала болеть от шума и гомона, поэтому она тихонько встала и насколько было возможно быстро поднялась наверх, решив прогуляться по коридору. Сидеть в комнате уже, честно говоря, осточертело. На больную ногу она опиралась максимально осторожно, перенося вес на здоровую, и это её быстро утомило.

Сюда хоть и долетали голоса, но в целом было куда спокойнее. Эви задумалась. Кэйа отзывался о винокурне как о своем доме, и говорил, что Дилюк его приемный, кажется, брат. Что стало с его родителями? Как он сюда попал? И где родители самого Дилюка? Если винокурня — родовое поместье, здесь наверняка должно быть что-то вроде… ну, семейного древа в виде портретов?

Эви задумалась о том, что не имеет ни малейшего понятия,почему у Дилюка и Кэйи разная фамилия. Почему отец Дилюка не усыновил Кэйю? Если так посудить, наверняка они важные шишки, коль сумели нажить такое богатство, в чем проблема дать свою фамилию? Или тут приколы с наследством? И даже не поймешь, что искать…

Голова раскалывалась неимоверно, но Эви каким-то шестым чувством понимала, что это не из-за жара. Захотелось спрятаться в темной комнате и заснуть. Желательно впоследствии не проснуться.

Она совершенно случайно наткнулась на дверь в конце коридора. Тут было темно, в канделябрах не стояли свечи, и пахло здесь пылью, будто конкретно этот участок коридора уже давно не прибирался.

«Почему я чувствую себя Белль из «Красавицы и чудовища»?» — подумала Эви, несмело берясь за ручку. Дверь, на удивление, оказалась открыта, и Эви, поддавшись внезапному порыву любопытства, толкнула её.

Комната оказалась чьей-то спальней, причем, судя по размеру, явно хозяйской. «Не может же Дилюк в таком бардаке жить?» — мелькнула мысль. Балдахин, который Эви ожидала увидеть в гостевой комнате, оказался здесь: пыльный, грязный и весьма потрепанный, будто изъетый молью или другой живностью. Тут же нашелся огромный платяной шкаф, письменный стол, похороненный под пылью, куча книг, в которых явно кто-то недавно рылся. Вероятно, дверь была открыта по этой причине.

Но внимание Эви привлекли не книги, а камин, вернее, висящий над ним портрет. На полке лежали разбитые подсвечники с переломанными восковыми свечами, сверху его укрывали подвязанные тяжелые шторы, красные, с золотой бахромой. В центре, на стуле, сидел человек, ужасно похожий на Дилюка. У него был высокий красный хвост, две спускавшиеся по сторонам прядки, бородка, такие же красные глаза. Мужчина положил левую руку на подлокотник, закинул ногу на ногу, и на лице его читалась гордость и уверенность. За левым плечом стояла его молодая копия, видимо, сам Дилюк, одетый в капитанский плащ. Он улыбался, и Эви бы умилилась тому, каким юным и милым он выглядит, если бы не одно но.

За правым плечом сидящего мужчины стоял второй юнец, но его лицо было выжжено. Штора над его головой обгорела, будто ею тушили подпаленную картину, и пепел засыпал полку. Только по локону синих волос Эви поняла, кто был там нарисован.

Эви почувствовала, как у неё дрожат руки. Ненависть. На такое способна толкнуть только она. Чистая, незамутненная. Кэйа, безусловно, человек с очень спорным характером, но, если Дилюк сжег его на семейном портрете, разве стал бы позволять всё это?..

«Не знаю, хотел ли он правда меня убить».

— Что ты здесь делаешь?!

Эви вздрогнула, оступилась и почти грохнулась на пол, подвернув теперь уже здоровую ногу, но её схватили за руку, больно впившись пальцами в предплечье. Эви повернула голову и увидела Дилюка. Страх удавкой набросился на тонкую шейку, пережав голосовые связки и лишив дыхания.

Дилюк поставил её на ноги, но спокойнее ей от этого не стало. Эви заозиралась, пытаясь найти достойную причину своего присутствия здесь, но всё было тщетно. Какого хрена она не ушла к себе? Зачем зашла в комнату, на двери которой метафорическими красными буквами написано «Не влезай, убьет»?! Она боялась поднять взгляд, чувствуя, что одно неверное движение — и её спалят на месте вот прям как этот портрет.

— Я задал вопрос.

Голос Дилюка был спокоен, но Эви уже в красках представила, что за этим спокойствием скрывается. Она сглотнула, выпрямившись. И ведь не почувствовала его даже: Дилюк снял Глаз Бога, значит, искал её. Зачем? Или он специально заманил её сюда, чтобы прихлопнуть?

— У меня разболелась голова, — как будто это было оправданием того, что она влезла туда, куда не следует! — Я хотела немного размяться, вот и… Дверь была открыта.

Эви всё же подняла голову. Дилюк стоял, сложив руки на груди, и переводил взгляд с портрета на Эви. Она тут же опустила голову. Да, вопросы у неё возникли, но задавать их она не рискнет. Тем более когда интуиция орет дурниной, что сейчас её бессмысленному существованию придет самый что ни на есть настоящий конец, и больше никаких переселений в фэнтези-миры не предвидится.

— Это комната моего отца, и обычно она заперта. Перестань трястись. Я тебе ничего не сделаю.

— Извини, я не должна была сюда заходить, — виновато проговорила Эви, пытаясь унять дрожь. Слова Дилюка её совершенно не успокаивали. — Я… Можно я пойду?

— Нет, — ответ полоснул её, будто нож, — уж подожди, будь добра.

Эви замерла на полпути к двери, чувствуя, как сердце отбивает чечетку, отмеряя последние секунды её жизни. Дилюк вздохнул, и голос его заметно смягчился.

— Альбедо попросил тебя найти. Он сейчас в твоей комнате.

— Хорошо, — Эви всё ещё сверлила взглядом пол. Дилюк отошел от двери, освобождая ей путь. Последнее, что Эви видела перед тем, как покинуть комнату, это то, что он смотрит на портрет, задумчиво и грустно.

Она преодолела коридор на крыльях страха и всё никак не могла отдышаться. Сердце билось где-то в горле. Бежать. Отсюда надо бежать. Дилюк ей такого вторжения в его тайны не простит. Эви обессилено похлопала себя по лицу, чтобы прийти в себя. И тут же поняла, что щеки мокрые — от страха у неё градом посыпались слёзы.

— О, снежинка, в-вот ты где! — голос Кэйи слегка заплетался, видимо, в честь дня рождения перебрал вина. Впрочем, стоило ему на неё взглянуть, как он тут же заметно протрезвел. — Что случилось?

— Ничего! — поспешила успокоить его Эви, молниеносно вытирая лицо. — Всё в порядке, правда, я просто… оступилась и немного подвернула ногу. Я такая неуклюжая, сам знаешь, ха-ха!

Кэйа сделал вид, что поверил ей, но почти тут же подошел, привлек к себе, обнимая ласковой прохладой и спокойствием, окутывая ароматом вина. Эви схватилась за них, как утопающий за соломинку, и приникла к нему так тесно, как могла, чтобы слышать стук его сердца, способный успокоить её.

Он погладил её по голове, поправил растрепавшиеся прядки. И посмотрел ей в глаза так, будто видел её насквозь. И Эви поняла в ту же секунду: ей придется ответить на все его вопросы или уйти.

— О, вы уже здесь, — Альбедо выглянул из комнаты. Казалось, его не смутило то, что они стоят в обнимку, в отличие от Эви. — Проходите. Я кое-что придумал с лекарством.

Эви кивнула, и Кэйа отпустил её. Они втроем зашли в комнату. Эви продолжала бороться с иррациональным страхом, который у неё вызывал Альбедо, и цеплялась за белый рукав. И ещё более жгучий страх она испытала, увидев на шее алхимика странную отметину — желтую четырёхконечную звезду. Она выглядела подозрительно знакомо, совсем как…

Совсем как зрачок Кэйи.

— Итак, из того, что мне удалось узнать, — начал Альбедо, — вы необычный человек. Я бы даже сказал, что вы чем-то сродни путешественнице. Ваш организм может впитывать элементальную энергию, а если вы возьмете в руки чужой Глаз Бога, то сможете использовать его силу. Таким же образом вы впитали в себя кровь Дурина, и теперь она сжигает вас изнутри. Скажите, вы пробовали брать в руки элементальных существ? Слаймов? Или, быть может, попрыгуний?

— Кого? — не поняла Эви, но Кэйа нетерпеливо мотнул головой. Вот уж нашел, конечно, с кем её сравнить!

— Ближе к делу, Альбедо.

— Прошу прощения, я немного увлекся, — Альбедо вежливо кашлянул. — Я создал зелье, которое имеет охлаждающий эффект. По-хорошему, мы должны найти способ вывести кровь Дурина из вашего организма, но для этого придется провести несколько серий экспериментов в моей лаборатории. Я бы хотел изучить вас поближе, если вы не против. Думаю, в связи с обстоятельствами, у нас будет много возможностей остаться наедине.

Если бы Эви была персонажем аниме, у неё было бы максимально карикатурно-охуевшее лицо из всех, что можно нарисовать. Кэйа же просто приложил ладонь к лицу в классическом «фэйспалме».

Эви изо всех сил вцепилась в рукав Кэйи, чувствуя, что ещё секунда, и она зарыдает от ужаса. От одного безумного ученого её утащили, так теперь второй ею заинтересовался, ещё и в каких-то странных двусмысленных формулировках!

— Я что-то не так сказал? — захлопал ресницами Альбедо. — Прошу прощения, я вовсе не хотел вас обидеть или напугать. Мне довольно сложно общаться с людьми, и я часто не могу найти слова… подходящие окружению.

— Да уж, ты алхимик до мозга костей, — протянул Кэйа. — Получается, сейчас ты можешь предложить только зелье?

— Или нахождение рядом с Крио, — кивнул алхимик. — В целом, было бы славно, если бы Эви получила Крио Глаз Бога, чтобы контролировать эту силу. Или же переехала на Драконий Хребет. Вполне возможно, что там она не будет замерзать из-за своей особенности. В моей лаборатории есть…

— Спасибо, я лучше с Кэйей похожу, — вставила свои пять копеек Эви. Кэйа вздохнул и погладил её по голове.

— Почему вы меня боитесь? — вдруг спросил Альбедо. Эви взглянула на него, но отвечать не спешила.

— Снежинка?

— Как вы поняли?

— Когда люди испытывают страх, — начал Альбедо, — у них учащается сердцебиение, вследствие этого идет обильное потоотделение, проявляются мнительность и плаксивость. У вас глаза на мокром месте и сердце колотится так, что я его слышу.

— Ясно, — кивнула Эви. — Да, вы меня пугаете. Я не знаю, почему, хотя теперь догадываюсь. У меня, если честно, больше вопросов к тем, кто вас не боится. Я бы не доверяла человеку, который рассматривает меня в качестве подопытной крысы.

— Ох, — Альбедо не выглядел ни смущенным, ни возмущенным, и Эви в который раз убедилась, что её подозрения верны. Не может человек быть таким спокойным. — Прошу прощения. Я слишком увлечен познанием всего непознанного, поэтому иногда забываю, что люди могут обижаться на такие мелочи.

«МЕЛОЧИ? — подумала Эви, предчувствуя закипающую истерику в духе мечника стиля молнии. — НУ ДА, ПОДУМАЕШЬ, ЧЕЛ ПРОСТО ХОЧЕТ МЕНЯ «ИЗУЧИТЬ»!

Он улыбнулся, но улыбка была восковой, ненастоящей, и Эви совершенно не понравилась. И с Альбедо она никуда не пойдет под страхом смерти, пусть её эта несчастная кровь Дурина сожжет.

— Не бери в голову, — Кэйа ободрительно сжал её плечо. — Альбедо тебе не навредит.

— И в мыслях не было, — подтвердил алхимик. — Мои эксперименты опасны, но без жертв… обычно.

«ОБЫЧНО?!» — мысленно завизжала Эви, прикусив губу. Кэйа вздохнул.

— А можно как-то удаленно провести твои эксперименты? По образцам крови, например?

— Вероятно, да. Всё же требуется время для восстановления организма, — он кивнул и встал, поставив на стол огромную бутылку с украшением в виде кристальной бабочки. — Недавно мы пробовали открыть алхимическую лавку. Я попросил путешественницу помочь в создании зелья. Здесь экстракт цветка-сахарка, туманные цветы и слизь крио-слайма. Также могу посоветовать надевать минимальное количество одежды, чаще проветривать комнаты и есть больше холодной пищи. И избегать негативных эмоций.

Эви сникла. Кто просил её открывать рот? Вроде и понятно, что Альбедо хотел ей помочь… А вроде ну её нахуй такую помощь, ещё увлечется господин алхимик, а потом будет она лежать по запчастям в банках с формалином.

Когда за Альбедо закрылась дверь, Эви с облегчением выдохнула.

— Ты серьезно? — удивился Кэйа. — Альбедо обычно всем нравится. Чем он тебя так напугал?

— И это ещё меня странной называют! — возмущенно воскликнула Эви, но продолжила уже спокойнее. — Не знаю, как сформулировать, честно. Он просто… как живой, но не живой что ли. Слишком спокойный. Безэмоциональный.

— Ты привыкнешь, — Кэйа погладил её по голове. — Альбедо всегда такой. Но ты ведь не из-за него так распереживалась, правда?

— У меня болела голова и лодыжка, — пожаловалась Эви. — Я испугалась, потому что чуть не упала, вот и всё.

Кэйа вздохнул, но больше не задавал вопросов. Ложь оставляла на языке гадкий привкус, но Эви не могла найти в себе силы признаться в том, что видела последствия их ссоры с Дилюком, даже не заглядывая под повязку.