– вы идиот, александр христофорыч, господи, вы почти погибли, вы не дышали, саша, вы идиот, идиот, идиот.. – гоголь сжимает бинховы ладони до боли, прижимает ко лбу, щекам, расцеловывает нежно донельзя, словно ценное золото. – знали же, бессмысленно лезть против этой ведьмы, знали, что пострадаете, для чего..

бинх кривится, гоголь не видит, но чувствует, как пальцы в его руках дергаются, заставляя отпустить наконец и обратить внимание на его лицо, слова. бинх смотрит крайне устало, пытается глубоко вдохнуть, но рана взрывается новой вспышкой боли, ноет, подбивая сашу вообще не функционировать до полного восстановления. только ему плевать на это приказание, честно, всегда было.

– вы живы, – эти два слова даются невыносимо трудно, бинху противно от того, как слабо и сипло звучит голос. – этого достаточно.

и закрывает глаза, скрипя зубами от колючего ощущения вдоль всей грудины, а тут еще и гоголь, несомненно тянущий за плечи-руки-рубашку-бинты, все никак отстать не может. и шепчет что-то, не затыкается, а бинху только и остается, едва цепляться за сознание. гоголь тянет эти нити сознание на себя, касаниями к щекам заставляет на него посмотреть. и смотрит, в душу лезет своими голубыми глазами, будь они неладны.

– не уходите, вы не можете оставить меня тоже, пожалуйста, александр христофорович, только не умирайте, – гоголь не знает, куда руки девать, елозит не знающе по плечам, сжимает крепко ворот бинховой рубахи и дрожит, как в припадке. а саше почти смешно, было бы смешно, не будь так грустно.

– писарь, – бинх тянет воздух, легкие протестуют, гоголь на это обращение обиженно поджимает губы. разве они в самом начале знакомства, разве пренебрежительные прозвища еще актуальны? мозг гоголя цокает поучительно, милый, тебя уязвляло не прозвище, а тон полицмейстера. раздраженный, полный желание, чтобы от него ушли и отстали наконец. – я здесь. – николай промаргивается, глаза нещадно режет, внутри все отвратно будто бы бурлит черной липкой жижой отчаяния. ничего успокоить не может. – мне нужно отдохнуть..

глаза бинха вновь закрываются, гоголь насилу отпускает ткань, оттаскивая самого себя за шкирку от постели.