На протяжении трёх месяцев Дотторе, уже находясь в Сумеру, проводил время в изучении Ирминсуля — древа снов и кладезя знаний всего их мира. Для положения начала, предложенного им Царице плана, учёный должен найти знание, в основе которого лежит сила Архонта мудрости, и которое, как он полностью уверен, хранится в Ирминсуле. Но, как оказалось, не так просто было связать своё сознание с потоком этого особого древа, а особенно не просто, когда в реальном мире на Дотторе лежал присмотр за хаотичной и любопытной Коломбиной и такой же Евой, с которыми он вместе отправился в Сумеру. Они, пожалуй, та главная часть, которая, скорее к счастью, не давала полностью погрузиться ему в границу реальности и сна.

И на самом деле такое окружение пришлось ему не таким удручающим. Пока учёный был занят своей работой, Коломбина, как пока ненадобная, часто проводила время в притягательном ей лесу, чему Дотторе не удивлялся. Ни от кого из Предвестников не секрет, что Коломбина некогда принадлежала лесным жителям, пока не осталась одна, но от того времени у неё остался дар к сладкому позывному пению. Боялся разве что Дотторе за попавшихся ей в лесу людей, например охотников, которых Коломбина особенно не жаловала. Снимая свою маску и открывая глаза, она просто убивала их. За это её никто и никогда не ругал. Хотя всё же одно и один только Дотторе всегда запрещал Коломбине: трогать лесных исследователей. Наука и природа – двоякие стороны. Зачастую, одной рукой исследуя её, другой люди её уничтожают. Как учёный Дотторе понимал весь трагизм дилеммы, но и снова как учёный он придерживался стороне науки.

Собственно, из-за бережной любви этой девочки к животным Дотторе не побоялся раз оставить Еву с ней. На некое удивление, самой кошке понравилось находится рядом с ней, что уж говорить о самой Коломбине, поэтому с того раза Дотторе заимел привычку частенько оставлять их вместе.

Сам же он в это время полностью погрузился в исследования. Он мог бы уже «вернуться» в Академию, как это задумано для облечения исполнения проекта о создании из Сказителя, первородно военной машины, подобия, что поможет им в финале войны, но предавший всех Сказитель не торопился объявляться. И как честно всем признался Дотторе – до этой куклы у него теперь нет научного интереса. И всё же «искусственный Архонт» — это часть его работы как Предвестника, поэтому, когда наступит время, он будет обязан взяться за неё, а пока это время на наступило, учёный посвятил себя своему личному плану.

Месяцы и вот, наконец-то, ему удалось установить ментальную связь с Ирминсулем.

В первый раз он проснулся в окутанном холодным пламенем лесу. Этот сон от всех отличало отсутствие неестественного «видения мира». Обычный, только окутанный красным вечным пламенем, лес, дорога которого привела Дотторе к огромному древу, тянущемуся до небес. И эпицентром пламени оказалось само древо – Ирминсуль.

«Поразительно. — восхитился видом учёный. — Ирминсуль действительно горит от «запретных знаний». Интересно, если я прикоснусь к нему, «запретные знания» осквернят меня? Вероятно, да. Но отступать нельзя.»

Дотторе сделал уверенный шаг вперёд — он решил, во что бы то ни стало, взять здесь то, что поможет ему по-настоящему прикоснуться к миру снов. И страх его не останавливал.

«Постой».

Дотторе услышал до боли знакомый ему голос позади себя. Не осталось сомнений, что и здесь, в ином для их встреч мире, она рядом с ним.

«Постой. — ещё раз повторил голос. — Здесь уже не просто сон. То пламя, я боюсь его, оно поглотит тебя. Не делай этого с собой. Оно не стоит того».

«Оно не стоит того» — Дотторе был уверен, что именно «оно», знали только он и Царица.

—Откуда ты знаешь?

«В нашем сне ты сам рассказал мне об этом. Снова ничего не помнишь… Ты задумал немыслимое, но виной тому...только одна я».

С теми словами бесформенная тень перед его глазами обрела свой, на столько желанный ему, облик.

Синьора — его беспамятный спутник мира снов, но встречи с которой он совершенно не помнил детально. Помнил только, просыпаясь, что видел её. И в смежный мир Ирминсуля она последовала за ним. Но только…к своему ужасу, Дотторе за всё прожитое время с её смерти так и смог познать — безумие ли его она или желание? Призрак души или бред горечи потери? Но раз за разом отвечая на этот вопрос, он приходил только к одному ответу: они едины. Всё, о чём безнадёжно мечтал Дотторе, — снова всегда быть рядом с Синьорой — его безумное желание.

Призрачная, исхудавшая и бледная как смерть, рука прикоснулась к его лицу. Такая ни холодная, ни тёплая рука, в которой он самообманно искал жизнь. Её, такое же как руки, бледное и от чего-то серьёзное лицо — и его он был снова счастлив увидеть. Хотя бы такое. Безмолвно видеть и чувствовать снова рядом, как в доброе раньше.  

Но это ностальгирующее молчание было прервано ей:

«Если завтра я исчезну, стихнет ли волна?» — спросила она, подняв на него потухшие глаза.

Услышав с её уст задевшие до глубины души слова, он спросил себя: «Почему? Все, чего я желаю, — быть с ней рядом. Так мог ли я сам спросить себя это — если исчезнет её образ, стихнет ли волна моего отчаяния?»

И, положив уже свою руку на её бледное безулыбочное лицо, он ответил ей:

—Нет. Я всегда буду искать тебя. Я чувствую, что ты — больше, чем тень.

«Но я рядом. — прошептала она. — Зачем останавливать целый мир, если миг, что желаешь растянуть на вечность, всё равно останется призрачным обманом? Разве это не эгоистично? Ведь здесь только я, а там — целый мир».

—Эгоистично, — он сделал шаг ближе к ней . — но не волнуйся за это. Я не прикоснусь к миру, который ты любила.  

«А если я действительно всего лишь твой самообман? Ты много раз спрашивал меня это. Но если я дам тебе ответ, что станет?»

—Почему ты сама зовёшь себя моим «обманом»?

На опечаливший вопрос её глаза не дрогнули. В них прочитались страх и неизвестность, но они, не отводясь, продолжили тонуть в его глазах.

«Я боюсь: если свет, на который ты идёшь, окажется ложным — ты разобьёшься».

И снова это чувство: суть сказанных слов Дотторе уже давно понимал и принимал, и мог ли он поэтому сам, через иной образ, сказать себе их, напомнить?

И обратно молчание, и попытка найти ответ. И время шло, а сон не вечен.

Он обнял её и сказал:

—Одна, без меня, ты заснёшь навсегда. Я верю своим чувствам, поверь и ты им.

Не противясь, она положила голову на его плечо. Казалось, что ей самой не хотелось отпускать это мгновение. Но она была полностью уверена: когда он проснётся, он снова ничего не вспомнит, и снова, будто не было их встречи тут, на закате они вернутся в их летний сон.

«Больше у меня нет сил находиться здесь», — тихо и с грустью прошептала она, когда почувствовала, как рассыпается на осколки света.

Но он не отпускал её, пока от неё вместо мнимой плоти в его руках не осталась беспочвенная пустота.

Дотторе проснулся, но скорее всего не сам, а от боли того, что его руку буквально раздирала Ева. Было видным, что делала она это не с целью поиграть или злости, а от страха. Она топталась ногами, рычала и, намертво вцепившись зубами в кожу его кисти, пыталась расшевелить её.

Хоть и проснувшись и чувствуя боль, ещё несколько минут Дотторе было тяжело пошевелиться, видно действия Евы оказались не беспочвенны.

—Хватит. Я проснулся.

И отцепив от её зуб свою руку — подав шевеление, он действительно смог успокоить Еву, а сам ещё долго прибывал в растерянности. Дотторе отчётливо запомнил весь сон. Это случилось первый раз с тех пор, как во снах он стал видеть Синьору. В тех снах не было особой информации. В них она просто проводила с ним время, словно все как обычно. Они счастливы там — он точно помнил это.

Несколько месяцев назад перед тем, как опустить Дотторе в Сумеру, Царица спросила его:

—Я готова принять твой план, но объясни мне: зачем это тебе? 

—Это сложно объяснить. Я чувствую её рядом, чувствую, словно она жива и ещё где-то дышит… 

—Я…не могу знать, на сколько не обманчивы твои чувства, но…я позволю и себе поверить им. Знаешь, Дотторе, любовь между тобой и Синьорой всегда напоминала мне… однажды мне выпала возможность наблюдать за историей одной любви между двумя Богами. Это было мирное время, когда война Архонтов уже окончилась, а павшие на ней Боги переродились. Тогда встретились они — победитель войны и слабая, но очень мудрая богиня. Они стали одними из немногих, кто смог найти гармонию между собой и создать союз, который послужил во благо их народам, а сами они смертельно привязалась к друг другу. Но их связь была не страшна, ведь жизни наши очень долги, а чувства веками неизменны, поэтому Боги в праве любить друг друга, но и по этой причине нам запрещено создавать союзы с людьми… Так прошло их тысячелетие. Пока не умерла она. Нет, он не оставил её душу рядом с собой — в том не было нужды. Она переродилась, полностью очистившись. А спустя годы я снова встретилась с тем Богом, и когда мы разговаривали, я заметила, как он, постоянно отвлекаясь, смотрел на одного смертного человека. Вместе с ним я тоже посмотрела на него…и была поражена. Любая душа имеет свой свет — я помню каждый и поэтому всегда могу узнать душу, даже когда она прошла несколько циклов перерождения. В человеке, в котором беспрестанно тонул взглядом тот Бог, я узнала душу его погибшей возлюбленной. И я точно знаю — он никак не может видеть то, что вижу я, но тогда его молчание и взгляд сказали мне, что они всё чувствуют и видят вне законов этого мира. И случилось это тысячелетие назад. Совсем недавно я снова встретилась с тем Богом. И снова он смотрел на одного, уже другого человека… Это удивительно и необъяснимо — он снова нашёл её. Со дня, как потерял её, он живёт и наблюдает за ней со стороны — её жизнь, смерть, возрождение и так тысячелетие по кругу... Но никогда он не входит в её жизнь.

—Почему? Если он узнал её, то почему он не хочет быть снова с ней рядом? 

—Он любит её. И по-своему находится рядом, но также он понимает, что никогда ничего о нём она не сможет вспомнить. То, как он поступает, тоже проявление любви…возможно такую любовь людям не понять. Но вам это не нужно. Ваш век намного короче нашего, поэтому вы должны пользоваться каждым шансом, чтобы быть рядом с любимым, успеть прожить всё, что возможно. Любящее сердце может чувствовать больше, чем дозволено видеть глазам — слова, в истине которых я убеждаюсь снова и снова. Верь своим чувствам, Дотторе, но будь готов подчиниться правила любви, к которой ты и она, люди, прикоснулись. 

—Правилам…? 

—Да. Мир сознания, души, — это очень сложная система. Моих познаний недостаточно, чтобы раскрыть всю её суть, но когда-то от Архонта снов и мудрости я узнала: «у сознания нет связи с памятью». Это очень странные слова, которые я пытаюсь понять уже несколько столетий. 

Теперь же эти слова усердно пытался понять Дотторе. Следующий день он решил посвятить анализу всей собранной за три месяца информации, но, чем дальше продвигаясь, он осознавал всю её ничтожность. Не было того нечто важного, от чего он мог бы идти. Его целью связи с Ирминсулем было найти знание, в основе которого лежит Сердце Архонта мудрости, но фатальной проблемой оказалось реальное гниение древа. Он не смог прикоснуться к нужному знанию, и уже сомневался, что при следующей попытке у него это получится. Но предположив, что он получил это знание, следом он задал вопрос: «а что дальше?». И ответить на него затруднился. 

В один момент к нему в кабинет бесцеремонно кто-то открыл дверь. По напевчатому голосу, не открывая глаза от раздумий, Дотторе понял, что вошла Коломбина, и, не отвлекаясь дальше, продолжил ветать в своём. 

—Выглядишь жалко, Доктор. 

—Ты открыла глаза? 

—Хи-хи, не бойся, сегодня я сыта. Мне скучно. Прошло три месяца. Почему мы ничего не делаем? 

—Терпение. У нас есть ровно год. Я тоже жду. 

—Сказителя? Ты уверен, что он появится? 

—Уверен. 

—А ведь сказал, словно убить его хочешь.

Дотторе скрыто удивился, что даже по его мнению недалекая в человеческих чувствах Коломбина заметила в нем что-то. 

—Посмотрим.

На поддельное безразличие Доктора, Коломбина по-доброму хихикнула:

—Не делай вид, что тебе все равно. Или не можешь смириться с тем, что тебе просто надо создать из Сказителя Архонта? 

Дотторе почти не слушал невинные издёвки малой коллеги, его в это время внутри терзал вопрос: «Если завтра я исчезну, стихнет ли волна?». Его терзала вся «встреча» у Ирминсуля, каждые слова которой он отчётливо запомнил. Не давала покоя, потому что это был их первый сон, который он запомнил дословно и детально. И самый абсурдный его вопрос перед самим собой: кого он видит? Действительно, ли это его настоящая Синьора или она видение, вызванное на почве потери? Сам Дотторе склонен к чувству, что рядом с ним настоящая, его любимая Синьора. Но ни это ли является главным симптом глубокого самообмана? Эти рассуждения разрушали его изнутри уже долгое время, но всё же он шёл вперёд.

—У меня есть право его уничтожить. В частных случаях. — всё-таки ответил Доктор на вопрос. 

—Что вы придумали? Мара никогда не хотела делать из куклы подобие себя. Сейчас она очень расстроена... Её мнение изменило то, что случилось с Леди?

С этого вопроса равновесие спокойствия Дотторе начало медленно расшатываться. Его глаза остались закрыты, но лицо дёрнулось. Как объяснить невинно ничего не понимающей, но донимающей Коломбине то, что задумано над Сказителем, и то, что Царица спустя столько лет дала добро на создание искусственного Архонта? Дотторе не умел объяснять такие вещи простым языком, а по-иному он получит ещё больше вопросов. Собрав общее, он сказал:

—Роль Сказителя с самого начала состояла в попытке создать из него то, до чего не довёл Электро Архонт. Но раньше Царица, желая сыграть в новую для него мать, велела не трогать его. И после последнее выкинутого Сказителем предательства, Царица наконец-то поняла, что с ним маяться бесполезно и отдала куклу предназначенному. 

—Зачем вам создавать сверхмашину войны?

—Логичный ответ, что для войны. 

—Нет, Мара не хочет войны...она...она не хочет войны.

—Хочет или не хочет — исход от этого не изменится. 

Не жалея ранимую Коломбину, Дотторе говорил ей правду. 

—Нет...нет. Я видела Войну Архонтов. И Мара обещала, что больше мои глаза не увидят её. Она обещала мне. 

—Мне жаль. Может и поэтому она закрыла твои глаза. 

—А ты…почему ты так страдаешь? Почему всё так изменилось…почему вы были так грустны, когда мы недавно все вместе собрались? 

Хоть ответы и очевидны, Дотторе не мог злиться на вопросы Коломбины. У неё всегда было своё представление о мире. Понимая, что в тот день они похоронили Синьору, она действительно не могла понять всего горя коллег, ведь Леди, как увидела девочка, осталась среди них. 

—Что для тебя смерть, Коломбина? 

—Что-то ужасное. — рассудила она. — Смерть всегда ужасна. Молодые и старые, добрые и злые — смерти все равны. Она никого не минует, поэтому и нет ничего страшнее её. Образ жизни, возраст, характер, богатство, красота — всё это имеет значение лишь при жизни. Смерть обращает всё это в ничто, поэтому она так ужасна. 

—Коломбина… — застывший от такого простого, но как никогда верного ответа Дотторе ещё некоторое время искал слова. — Вот ты и ответила на свой вопросы. 

—Да, но…разве для тебя Леди не жива? 

Вопрос, поставивший в тупик Дотторе. 

—Если бы ты полностью верил, что Леди жива, то не изнывал бы так. Если бы ты был без сомнения уверен в её смерти — ты бы не делал то, что делаешь сейчас. Значит ты сомневаешься в самом себе. Как это не похоже на тебя, и от того твой вид так жалок.

—Я учёный. Мне присуще сомнения абсолютно во всём. 

—Сомнения даже в здравии собственного рассудка? 

—Ты отвратительно бестактна. 

Сполна грубый ответ лишь подтвердил на сколько Коломбина права. 

—Разве интерес — это бестактность? Мне ведь просто хочется понять, — Коломбина выдержала долгую паузу, чтобы хоть каплю заинтересовать Доктора. — Зачем ты оставил Леди рядом с собой? 

Услышав уже этот вопрос, который был совсем не метафорой, Дотторе серьёзно спросил:

—С чего ты так решила? 

—Ты горящая мишень, вокруг которой много-много пламени. А, ты его не видишь, верно? Как жаль. Мои глаза закрыты, но даже я вижу его. Ты держишь Леди рядом, но у тебя нет глаз, которые позволили бы тебе ощущать её. Так почему ты не отпустил её? 

«Действительно, почему? — спросил себя Дотторе. — Потому что не смог отпустить? Глупый ответ. Тогда почему?» 

—Коломбина… — тяжело выдохнул Дотторе. — Я правда сейчас занят работой. Я потом отвечу на твои вопросы…«когда отвечу на них сам».

Он рассчитывал на понимание, кое она немного проявила. 

—Может пора разнообразить работу? Мара просила за тобой приглядывать, а ты совсем уехал со своим Ирминсулем. Может уже положишь начала своей основной работе? 

—Для этого мне надо вернуться в Академию. — пробубнил Дотторе. 

—И что? Ты уже давно на голову выше тех, с кем ты там учился. 

—Дело в ином. Я не могу просто заявиться со своими требованиями. Проект «искусственный Архонт» — это официальное предложение сотрудничества Фатуи к Академии. Мне надо подать этот проект так, чтобы его приняло большинство Мудрецов. 

—Я поняла. Считаешь, что у тебя не на столько подвешенный язык. На такую проблему есть… — Коломбина остановилась, вспоминая слово. — дипломаты. 

—Дипломат будет, но ты сама понимаешь превосходство компетентности Синьоры в этой сфере. 

—Но Леди больше не будет, а твоя работа никуда не уйдёт. — в качестве в проявления «поддержки» Коломбина, приподняв с одного глаза тканевую маску, предложила: — Может, возьмёшь меня с собой в Академию? 

И хоть предложение было расценено больше как невинная шутка, Дотторе с полно серьёзности лицом ответил: 

—Нет. Я запрошу дипломата и, думаю, через неделю вернусь в Академию. 

—Как знаешь. — добившись своего, невинно пропела Коломбина.

«Я возвращаюсь в Академию». — слова, которые Дотторе произносил с великой иронией над самим собой. Ему было и интересно и брезгливо возвращаться в это место. Официально. 

Через неделю всё сложилось, как было загадано. В Сумеру прибыл дипломат, была назначена встреча Фатуи и Мудрецов в корпусе Академии. 

—Приветствую всех собравшихся. — начал совет главный Мудрец. —На данный момент отсутствуют секретарь и один Мудрец. Назначенное время совета пришло, поэтому начинаем. Цель сегодняшнего совета: выслушать и рассмотреть научный проект, предложенный Академии организацией из Снежной — Фатуи. Суть проекта будет изложена в процессе. Со стороны Фатуи сейчас среди нас присутствуют дипломат Снежной Елена и Второй Предвестник Доктор. — по слову представления все взоры пали на Дотторе, по правде, желавшего всё это не видеть, а поэтому державшего глаза до последнего закрытыми. — Доктор, вы заявлены как учёный, вам слово для изложения сути проекта. 

Больше в стороне оставаться было нельзя. Да и на что были надежды, если для изложения предложения сегодня Предвестник заявлен один. Присутствующий с ним дипломат не имел ни малейшего понятия о проекте, и присутствовал как лишь формальная замена Синьоре, потому что во все изъяны могла быть посвящена только она. 

Дотторе нехотя открыл глаза, и сразу ему предстали совершенно не изменившиеся за столько столетий высокомерные взоры мудрецов. Из Присутствующих шести он увидел даже одного знакомого, со времен своего обучения здесь, мудреца — профессора Сидней, которая в своё время обучала их поток практической магии. Внутри Дотторе усмехнулся. Сколько они «воевали», теперь даже стало смешно. Несомненно, учёный догадался, что профессор его тоже узнала. Дотторе, встав с места, начал изложение:

—Имя проекта: искусственный Архонт. Его конечная цель и продукт: созданный человеческими руками Бог, Архонт, Мудрости. Для его создания требуются: механический сосуд, Сердце Бога и «энергия» воссоздаваемого Бога. 

Вы, как правящая структура Академии, располагаете всеми её ресурсами, в том числе энергией вашего Архонта, его Сердцем Бога, что нам от вас и нужно. Фатуи берут на себя полное финансирование, сам же «Архонт» будет создаваться в стенах Академии. В основном я закончил. Если было упущенное что-то важное, прошу вопросы. 

Выслушав суть, мудрецы начали бурное обсуждение в своём кругу — в основном из мнение поделилась на скептическое и превелико-заинтересованное —, пока один из мудрецов, профессор Сидней, до последнего оставшаяся весьма отстранённой от обсуждения, встав с места, не сказала:

—Перед рассмотрением проекта мной, я хочу поднять один, предполагаю, известный на данный момент только мне факт. — надменно поданное заявление прервало бурное обсуждение и сразу привлекло взгляды. 

Сидней уже хотела продолжить речь, как в зал вошёл ещё один человек, в котором Дотторе сразу узнал некогда своего профессора Металлию. С ней кстати у него были не столь натянутые отношения, как с Сидней. Если сказать точнее, Металлия никогда не отличалась энтузиазмом в жизни Академии. Она простой профессор-теоретик, которому нет особого дела до студентов. Как человека, Дотторе её описывал: вальяжна, но не высокомерна.

Так же и сейчас, словно не опоздала, она вошла и присела за своё место. 

Сидней, задетая вмешательством, всё равно продолжила: 

—Господин, ныне известный как Доктор, уже являлся студентом нашей Академии и был в грубой форме исключён за, назовём это прямо, свои бурные идеи по созданию «сверхчеловека», которые, идеи, он, не скрывавши жертвуя даже человеческими жизнями, стремился воплотить. И сегодня, полагаю, мы выслушали один из вариантов очередной идеи создания «сверхчеловека». 

Дотторе улыбнулся, но совсем не от своего превосходства. Так его учила Синьора — «даже когда тебе в лицо будут кидать компроматы и доказательства совершенного тобой преступления, даже тогда сохраняй надменное спокойствие и разворачивай русло туда, где ты не потонешь». 

—Очень ожидаемо, профессор Сидней. Слишком ожидаемо. В таком случае, я позволю и себе провести линию вашего положения. Вы стали одной из Мудрецов? Удивительно. Я заметил, ныне в Академии упадок приоритета к магии, а уж тем более к её практике. Так имеется ли актуальность в вас среди верховного состава Академии? Оставлю этот вопрос открытым. — завершив ответное «приветствие», Дотторе вернулся к изъяснению факта, поставившего всеобщее впечатление о нём под сомнение. — Право, я уже являлся студентом этой Академии. Но почти у каждого преступления существует срок давности. В пределах Академии я не совершил ничего такого, чтобы тень моих деяний имела место быть здесь спустя более 400 лет. К тому же, главный аргумент — сегодня я являюсь здесь, как научный представитель от иностранной организации, поэтому в самой сути неверно расценивать меня просто как личность, некогда обучавшуюся здесь. 

—Верно. — вмешался один из верховных Мудрецов — Азар. — Сидней, все мы когда-то были юнцами, блещущими своими занебесными идеями. И сегодня к нам поступило действительно интересное предложение от сторонней организации. 

Сидней, не сгладив недовольство, больше не возразила. Азар же продолжил:

—Вы сказали, что воссоздание Архонта возможно с помощью Сердца Бога и сосуда. Правильно ли я понял, что вы уже имеете и Сердце и сосуд? 

—Верно. 

—В таком случае, для в каких целях в этом плане будет участвовать Сердце Сумеру? 

—Поскольку планируется создать божество мудрости, и для этого требуется колоссальное количество соответствующей энергии, то ваше Сердце предоставит нам эту энергию. 

В тот момент зал затих в переглядке.

—Что вы имеете ввиду под соответствующей энергией? 

В последнем вопросе, поступившем от неизвестного Мудреца, Дотторе услышал слишком много настороженности. Это дало ему уверенности. Он немного улыбнулся и уже более высотно продолжил:

—Давайте будем строить диалог откровенно. Нам известно, что Акаши, гениальное создание вашего первого, павшего на катаклизме Архонта, блокирует, а иными словами — ворует, сны тех, кто его носит. Тем самым он генерирует энергию, что уже несколько веков хранит и накапливает академия. Вы, учёные и мудрецы, не знаете ей применение, но уничтожить тоже не можете. Вас терзает страх перед неизвестностью, ведь никто из людей до конца не понимает принципа работы Акаши. Убрав с пути, как было некогда посчитали — некомпетентного Архонта, вы взяли его власть в свои руки, но не учли, что в руках Архонта снов и мудрости находится более, чем беспочвенные знания. Полагаю, тайну пяти веков хранят подземные этажи Академии… Поэтому, мы, Фатуи, предлагаем взаимовыгодное решение этой насущной проблемы — пустить эту энергию на создание искусственного Архонта мудрости. 

—Получается, что, по существу, академия — это среда для эксперимента Фатуи. Даже учитывая факт полного финансирования этого плана вами, остаётся вопрос: в чём тогда составит существенная выгода Академии из проекта?

—Если всё пройдёт удачно, вы получите своего Архонта Мудрости, полностью удовлетворяющего вашим критериям. 

—Зачем Фатуи создавать Архонта, если в последствии не предполагается его использование?

—Хм. Вопрос по праву справедливый, но ответ на него включает в себя тайну государства, которое я представлю. Мотивы Академии мы нашли сами — они были озвучены не вами —, поэтому будет тоже справедливым, если мы оставим разгадку наших мотивов на вас. 

Мудрецы переглянулись. Хоть и само предложение о создании искусственного Архонта очень привлекло их интерес, ответы Доктора не внушали доверия и нагоняли ещё больше вопросов. 

—Позвольте мне озвучить своё предположение. — продолжила ранее начатое Сидней. — Помимо скрытых от нас мотивов, считаю, здесь имеет место быть обычное человеческое противление чему-то выше — игры с судьбой. Они смешны, глупы и пусты. Разве вы, Доктор, как учёный, не учли исторические аргументы при решении вопроса о создании искусственного Бога?

—Увы, исторические аргументы действительно склонны к утопичности подобных идей. — признал Дотторе, даже приняв некое разочарование. — Однако, мы, Фатуи, считаем себя исключением из данного закона ввиду того, что на нашей стороне слово и право одного из семерых правящих Богов. Наш Господь прощает нам все наши грехи. 

—Значит, вы считаете, что законы вам не писаны. Весьма надменно. 

—У нас есть такое право. 

—Как только что было признано вами, искусственный Архонт — это эксперимент, бросающий вызов небесному порядку. — вполне вежливо и даже скромно впервые обратилась мудрец Ирай. — Сейчас я обращаюсь к мудрецам. Фатуи имеют Архонта, который в случае неудачи сокроет под своим крылом их деяние. Мы, Академия, когда-то отказались от Архонта. К лучшему ли это было сделано, времени ещё предстоит нас рассудить. Но сейчас важно учесть главное — мы не имеем защиты в случае неудачи. Энергия Акаши стабильно хранится несколько веков. Лишь наш страх — её выход из-под нашего контроля. Я считаю, риск навлечь гнев небес не стоит даже созданного лже Архонта. 

В своих мыслях Дотторе признал здравую рассудительность Ирай, и если бы его цель сегодня не противоречила её словам, то он с удовольствием выразил бы своё восхищение перед ней.

Мудрецы обсудили этот момент и, к удивлению Дотторе, они в большинстве оказались готовы принять все риски. 

Из высказавшихся Мудрецов остались только двое: Металлия и неизвестный ему имени, который в самый последний момент тоже решил задать свой вопрос:

—Для оглашения моего мнения — за или против участия Академии — прошу вас, Доктор, изъяснить для нас всех одну подавшуюся огласке ситуацию, произошедшею недавно в Инадзуме. Что Фатуи делали в этой стране и по какой причине были приговорены к смерти её правителем? Кажется, среди казнённых был даже один из ваших Предвестников. 

Вопрос, который вывел из колеи Дотторе. В то время, как все взгляды были направленные в него, сам он невольно словно выпал из переговоров. 

Ситуацию своевременно подхватила дипломат:

—В рассматриваемой ситуации стоит обратить огромный акцент на то, что Предвестники Снежной работают независимо друг от друга, то есть каждый в своей области. Ни я, ни господин Доктор не знаем всех нюансов деятельности принявшего наказания Предвестника в Инадзуме. Отсюда уверяем вас, что лично у нас нет цели вносить дисбаланс в гос. структуру вашей страны. Наше предложение не несёт никакой тёмной подоплёки, однако раскрывать все тайны нашего государства мы тоже не проявляем желания. У вас есть право принять предложение, а есть отказаться. Мы выслушали ваши вопросы и ответили. В течение некоторого времени мы будем ожидать ответа, но, предупреждаем, что актуальность его ограничена. 

—Я готов сейчас же огласить решение. — встал Азар. — Академия согласна вступить в договор с Фатуи и совместно провести проект по созданию искусственного Архонта. 

—Я не согласна! — тоже встав из-за стола, заявила Сидней. 

—В таком случае, Мудрецы, что не имеют такового желания, будут отстранены от проекта. — огласил компромисс Азар, на чём закончил совет.

Среди разного характера выражения лиц, от гнева до глубокой задумчивости, одно Металлии осталось казалось полностью удовлетворенным, чему Дотторе удивился, ведь одна она за всё время даже не сказала ни слова. 

Когда Дотторе и дипломат вышли из зала переговоров, Предвестник остановил девушку:

—Елена, стойте. Спасибо. В последний момент...

—Не стоит. Это был их козырь. Признаться, такие навыки я некогда обрела только в совместной работе с Леди Синьорой. Сегодня было страшно, но я дословно сказала так же, как когда-то сказала в подобной ситуации она. К тому же я не солгала ни слова. Зная Леди Синьору как дипломата, я полностью уверена, что даже вам, Доктор, не известно всё, что произошло в Инадзуме. Она всегда рассматривала как минимум по десять исходов миссии, которыми не делилась почти ни с кем, и предполагала выход на каждый. Даже не верится, что на этот раз всё сложилось так... Сегодня переговоры были действительно тяжёлые, и в последний момент они чуть было не загнали нас в тупик. И хоть победа в этот раз на нашей стороне, но все же мы посеяли топор войны между мудрецами Академии, и на прощание я могу точно сказать, от кого из мудрецов вам и проекту стоит держаться подальше. Сидней и Ирай — непрогибаемые противники проекта. Миталлии дела до проекта нет: она не станет ни содействовать, ни способствовать его развитию. Мудрец Азар — более чем все завлечён перспективной создания искусственного Архонта. Им можете управлять как пожелаете.

—Я понял. Благодарю за проделанную работу, Елена.

—Прощайте.

Когда Елена ушла уже достаточно далеко, Дотторе, будучи в коридоре один, достал Глаз Порчи Синьоры и тихо, шепотом сказал:

—Ты слышала? Как ты и мечтала, твой голос в ком-то повторился. Ты была прекрасным дипломатом, Синьора.

Перед тем, как покинуть Академию, Дотторе нашёл Азара, чтобы огласить ему отдельную просьбу…

—Я вас слушаю, Доктор. 

—Я хочу, чтобы вы за отдельную плату нашли и предоставили мне личное дело некогда вашего студента. — Дотторе протянул вперёд конверт с деньгами, и Азар принял их. 

—Её имя — Розалина Лоефальтер. Она обучалась в этой Академии 500 лет назад. 

Без лишних вопросов Азар записал имя и огласил, что завтра он всё предоставит.